«Сломанные руки заживают. Боль от поражения не проходит». Вступительное слово Криса Челиоса к своей автобиографии
Я всегда благодарил судьбу за то, что мне так и не довелось сразиться в плей-офф НХЛ с Уэйном Гретцки. И не потому, что я не любил играть против лучших, а потому, что мне, наверное, пришлось бы сломать ему руку.
Поймите, я никогда не хотел травмировать Гретцки. Я люблю этого парня. Это величайший посол нашего спорта. Он был, есть и будет благородным человеком. Как вы можете не любить Уэйна Гретцки? Именно поэтому я никогда не трогал его во время регулярного сезона. Я прикладывал максимум усилий, чтобы испортить ему игру, но у меня никогда не было намерений нанести ему травму. Я слишком уважал то, как он играет и как он держит себя на льду и вне его.
Учитывая все это, я не сомневаюсь, что он всегда считал, что я хотел нанести ему травму. В конце концов, я и пытался оставить такое впечатление. Возможно, именно из-за этого он попал под знаменитый силовой прием Гэри Сутера на Кубке Канады-91. Пока мы с Гретцки мчались за шайбой, он был так сосредоточен на том, чтобы я не впечатал его в борт, что даже не принял в расчет, что Сутер может снести его.
Но я могу сказать без тени сомнения, что, если бы мы сошлись в плей-офф, то я бы постарался причинить ему боль. В моем представлении, в плей-офф друзей не бывает. Выживает сильнейший.
Я не говорю о том, чтобы ударить кого-то локтем в голову или целиться в колено. Это может привести к долгосрочной травме. Я говорю о стратегическом ударе по рукам. Для меня удар по рукам, перелом пальца не был чем-то из ряда вон выходящим. Это было частью игры.
Сломанные руки заживают. Пальцы заживают. Боль от поражения не проходит.
Это правда, что как-то я вошел в раздевалку «Чикаго» во время перерыва и спросил, кто выйдет вперед и «сломает руку Бретта Халла».
Халли был моим близким другом, но я бы все равно вырубил бы его при подходящих обстоятельствах.
Нужно забыть о дружбе в плей-офф. Я руководствовался этим принципом. В таком же стиле играл и Марк Мессье. Я также благодарю судьбу, что и с ним мне не довелось сразиться в плей-офф. Ведь тогда мне пришлось бы охотиться на него, а он бы обязательно наградил бы меня ударом клюшкой по лицу.
В 80-е и 90-е игроки больше ненавидели друг друга, чем сейчас. Парни пытались причинить мне боль, когда мы играли. Сейчас хоккеисты слишком часто меняют команды и все друг друга знают. Раньше все было иначе.
Но мне не нужно было ненавидеть людей, чтобы играть против них грубо. Халл и я были хорошими друзьями, но он знал об этой моей черте. Он не любил этого, но понимал. Халл всегда боялся, что я травмирую его, и меня это вполне устраивало.
Главный тренер «Блэкхокс» Майк Кинэн знал, насколько безжалостным я могу быть, и он довольно прозрачно намекал, когда хотел, чтобы я разделалась с кем-то. Он не говорил прямо, но он в мельчайших деталях начинал описывать, как сложно нам справиться с этим игроком и что он нас просто убивает.
Однажды речь шла о Марке Мессье, но я отказался. Ты начинаешь войну, когда придет верное время. Ты не начинаешь сражение во время матча регулярного сезона.
Как-то в другой раз Халли был уверен, что Кинэн велел мне (или кому-то из моих партнеров) добраться до него. Когда мы сошлись на льду, Халли спросил: «Ты же не будешь слушать этого засранца?»
Иногда одной моей репутации было достаточно, чтобы сбить человека с настроя, даже не притрагиваясь к нему. Иногда же прямое воздействие было необходимо.
Во время Кубка Канады 1991 года я играл в составе сборной США против команды Чехии. Томаш Йелинек врезался в Лича, в результате чего Брайан получил травму плеча. Затем Йелинек помял Дериана Хэтчера, сыграв высоко поднятой клюшкой. На скамейке парни стали обсуждать, как бы добраться до Йелинека. Я сказал, что обо всем позабочусь. И я позаботился.
Йелинек, который немного выступал в НХЛ в составе «Оттавы», выходил на смену, когда я выскочил со скамейки на лед. Я врезал ему прямо по лицу и увидел, как его передние зубы вылетают и пролетают над моим плечом.
Он просто остался стоять в шоке и кричал мое имя. Я же спокойно вернулся на скамейку.
Мой партнер по сборной Майк Модано, который видел все происходящее, заметил, куда отлетели зубы Йелинека. Он собрал их клюшкой и выложил на бортик. Все парни на скамейке не могли сдержать смех.
Позже тем же вечером я поднимался на лифте в номер своего отеля, когда дверь открылась и мы встретились взглядами с Йелинеком. Он только вернулся из больницы, и его лицо было в швах. Ряд передних зубов в его рту отсутствовал. Хвала небесам, что в лифте со мной был гигант Хэтчер. Йелинек не стал искать дальнейших неприятностей.
Играя в таком стиле, я отдавал себе отчет в том, что я буду желанной жертвой для многих. И в большинстве случаев я получал то, что заслуживал.
Наверное, именно это стало причиной того, что 1985 году игрок «Бостона» Терри О’Райлли подловил меня на силовой прием, в результате которого мне потребовалась операция на колене. В том моменте я выезжал из-за ворот, когда Джефф Куртнолл подтолкнул меня и я потерял равновесие. В тот же самый момент О’Райлли подоспел с другой стороны. И он врезал мне прямо по коленям. Судьи не увидели никакого нарушения.
«Канэдиенс» и «Брюинс» были непримиримыми противниками, и наши с О’Райлли пути пересекались и раньше. Так что я никогда не сомневался, что тот силовой прием не был случайностью. Даже больше, мне стоило этого ожидать.
Один из его партнеров позже признался мне, что О’Райлли, вспоминая тот эпизод, говорил, что «это было приятнее, чем выиграть Кубок Стэнли». «Как он может знать, - удивился я. – Он ведь никогда не выигрывал Кубок Стэнли». Не знаю, шутил ли тот парень или нет, но это смахивает на правду.
Я всегда был в хороших отношения с Кит Ткачаком, моим бывшим партнером по сборной и великолепным игроком, но в одном из интервью ESPN, несмотря на наши тесные отношения, он признался, что моя «рожа просит кулака».
Наверное, это все из-за того, что как-то я поймал его в удушающий захват, когда началась очередная свалка. Когда его ноги перестали дрыгаться, я отпустил его, похлопал по груди и сказал: «Попался». На скамейке штрафников он утверждал, что я чуть не убил его. Но это безумие – это была даже не игра плей-офф.
По принятым правилам, я становился по-настоящему безжалостным только в плей-офф. Но существовали другие моменты, которые могли спустить курок в моей голове. Я не любил подлые штучки и я не любил, когда хоккеист пытался улучшить свою статистику при помощи моей команды.
Как-то я добрался до Люка Робитайла из «Лос-Анджелеса», так как он уже забил нам два гола, а я знал, что теперь единственное, о чем он думает, это о своем очередном хет-трике. Он пытался попереть на меня в ответ, но я лишь рассмеялся ему в лицо. Мы нанесли всего по паре ударов, когда вмешались арбитры и спасли его от уничтожения.
У рефери в те времена было принято влезать в драки, если одним из участников был не боец, вроде Робитайла. Это всегда смущало меня, так как, если мне надирали задницу в драке, то никто и не собирался останавливать бой. Честно говоря, думаю, что лайнсменам даже нравилось смотреть на то, как меня метелят, ведь я был для них настоящей занозой в заднице.
В то время у меня с Робитайлом был один агент, Пэт Бриссон. И Пэт был просто в ярости из-за произошедшего, так как он хотел, чтобы Люк улучшал свою статистику. Но я был очень доволен, что убрал Робитайла со льда. Он один из самых приятных в общении людей, но ему давалось на льду все так легко. Он просто бросал, и шайба залетала в сетку. Для него все было настолько просто. И это раздражало меня. Для некоторых парней игра казалась слишком простой, но для меня все было не так.
Я всегда обладал огромной силой для своих габаритов. Я весил всего 187 фунтов (прим. – где-то 85 кг), но скорость моего щелчка достигла 101 мили в час (прим. – где-то 162 км/ч). Мой отец обучил меня армрестлингу, и никто моих габаритов не мог справиться со мной. Я всегда относил это к своим греческим корням. Мифологическая сила древнегреческих героев.
Ты должен быть беспощадным, чтобы оставаться на вершине. И я знаю ту черту, которая отделяет приемлемое от неприемлемого. Как на льду, так и вне арены.
Мой бывший партнер по «Монреалю», Ларри Робинсон, как-то назвал меня «беспризорным псом», который пойдет на все ради победы. «Он сделает все возможное, чтобы защитить свою половину льда, - говорил Робинсон. – Он сломает твою лодыжку или проткнет тебя клюшкой, если это потребуется».
И это правда.
Некоторые игроки говорят о том, чтобы сделать все возможное ради победы. Я же в действительности это делал. И, без сомнения, это помогло мне попасть в Зал славы в 2013 году.
На страницах этой книги вы узнаете о том пути, который привел меня на этот подиум. Надеюсь, что вам понравиться это путешествие так же, как и мне.
P.S. VK сообщество | Блог «Новый Уровень»
Желание выиграть похвально, но зачем превращаться в "сволочь". Хоккей сам по себе жёсткая игра и можно в рамках правил сделать так что мало не покажется.
Всё таки теперь понимаю наезд на Хекстолла Челиоса в своё время. С такими только так и надо.
Не всем это нравится, но таков был хоккей 80-90х.