Станислав Чистов: «Хочется, чтобы быстрее закончилась война»
Можно написать оду золотым рукам и удивительной технике челябинского самородка, найденного Виктором Перегудовым во дворах знаменитого на весь город КПЗиС. Можно поднять не самые приятные детали биографии Стаса, например, его уход из «Салавата Юлаева» или возвращение в «Трактор» через два месяца после расторжения контракта. А можно послушать самого Чистова. Один из самых закрытых и молчаливых хоккеистов лиги расскажет о себе сам.
«С Николишиным к нам пришла вера в свои силы»
- Стас, давайте начнем с простого подведения итогов. Верилось ли при не самом удачном начале сезона в попадание в плей-офф?
– Надежд было мало, и все понимали, что нужны какие-то изменения. Перемены произошли и произошли к лучшему. Когда нашим главным тренером был Карри Киви, честно говоря, слабо верилось в благоприятный исход регулярки – игры не было, многое не получалось. Андрей Николишин пришел и как-то все изменил – в команде появилось настроение и игровая дисциплина. Вот в этот момент, конечно, к нам вернулась надежда и вера в свои силы.
- Ты уже не первый, кто говорит о том, что Николишин сделал из челябинских игроков настоящую команду. А как именно ему это удалось?
– Я не знаю, как у него получилось, но он это сделал. Андрей Васильевич не так давно сам завершил карьеру игрока, он может думать, как игрок, поэтому он ближе к нам по духу. Намного проще находить общий язык с человеком, который все понимает и умеет к каждому из нас найти подход.
- Можно проследить, что чем старше ты становишься, тем чище играешь. Достаточно вспомнить твою 141 минуту штрафа в «Цинциннати», драку с Евгением Галкиным или просто посмотреть твою статистику.
– Допустим, в «Цинциннати» заставляли так играть. Там для того, чтобы попадать в состав, надо было проявлять себя – не только забивать голы, но и бороться, толкаться. Я нормально отношусь к этим моментам, как и все хоккеисты. Если надо – почему нет? Я никого никогда не провоцирую, но если этого требует ситуация, то могу и потолкаться.
- Это ведь твоя фраза: «Бойцы из НХЛ – это не хоккеисты». Почему ты так считаешь?
– Как можно называть их хоккеистами, если они не умеют кататься, не умеют обращаться с шайбой. Эти ребята умеют только драться. Я не считаю их хоккеистами именно поэтому. В КХЛ, кстати, меньше внимания уделяется дракам. Была единственная команда – «Витязь» Андрея Назарова, которая делала на этом акцент. Остальные же клубы сосредоточены непосредственно на хоккее, тактике.
«Я не готов мириться с местом в третьем звене»
- Ты говорил, что в восприятии финала Кубка Стэнли тебе помешал юношеский максимализм, недопонимание того, что, возможно, в финале ты играешь первый и единственный раз в жизни. А, например, Валере Ничушкину, Жене Кузнецову он не мешал в финале Кубка Гагарина?
– Для кого-то это толчок вперед – ты попал в финал, проиграл и начинаешь прикладывать больше усилий впоследствии. А кто-то на этом моменте может остановиться в развитии, может прийти самоуспокоенность. Здесь, возможно, должны сыграть свою роль старшие партнеры по команде.
– В «Бостоне» тебе давали семь-восемь минут игрового времени, что тебя не устроило. Равно, как и четкие игровые схемы. Предпочитаешь быть на ведущих ролях, импровизировать и брать игру на себя?
– Каждый хоккеист мечтает играть как можно больше времени, выигрывать, набирать много очков. В «Бостоне» у меня такой возможности не было, поэтому я и вернулся в Россию. Не готов мириться с местом в третьем звене, так как знаю, что способен на большее. Сложно себя проявить, когда тебя загоняют в какие-то рамки. Гораздо больше шансов раскрыть свой потенциал, когда чувствуешь доверие тренера.
- Если представить, что матч – это игра на PlayStation и ты можешь управлять самим собой, изменишь что-то в своих действиях?
– Я редко смотрю свои игры, поэтому мне сложно ответить, стал ли бы я что-то менять. Хотя, конечно, после матча думаю о том, что сделал правильно, что неправильно. Но затем я засыпаю, просыпаюсь, забываю и иду дальше.
- А ты вообще признаешь авторитеты?
– Авторитеты, конечно, есть. И среди тренеров, и среди игроков. Но авторитет заслуживается годами – различными действиями и делами.
«Если бы не Перегудов, возможно, я бы уже закончил с хоккеем»
- Давай вспомним твоего первого тренера – Виктора Перегудова. Он считает своих воспитанников своими детьми, а что ты скажешь о нем?
– Я начинал играть в хоккей на улице, а он заметил меня и позвал в «Трактор-83». Я благодарен ему. Если бы Перегудов тогда не обратил на меня внимание, возможно, я бы уже давно закончил с хоккеем. Он дал мне очень много полезных советов, говорил о многих важных вещах, наставил меня на правильный путь. Я всегда прислушивался к его мнению, и правильно делал. Пока я играл в Америке, общаться с Виктором Михайловичем нам было сложнее. Но когда я вернулся в «Трактор», мы стали видеться чаще. Сейчас он болеет, стараемся помогать.
- Тренер, вспоминая тебя в детстве, рассказывает о тебе как о человеке открытом и коммуникабельном. Сегодня ты – личность весьма закрытая. В какой момент все изменилось, почему ты начал дистанцироваться от всех?
– Я просто повзрослел. Но мне все-таки сложно ответить на этот вопрос. Наверное, я просто теперь спокойнее отношусь ко всему. Это ведь было детское восприятие мира, а дети все, наверное, такие.
- Давайте поговорим про другого тренера – Сергея Михалева. Когда ты ушел из уфимского «Салавата Юлаева», на тебя обрушились обвинения по поводу нарушения режима. Что ты скажешь по этому поводу, и почему в тебя любят бросаться подобными обвинениями?
– Скорее всего, больше ничего плохого не могут сказать про меня. Только это и все. На самом деле, интересная ситуация тогда получилась – на тот момент у меня был еще год контракта в Америке, и тут меня позвали в Уфу. Я поверил, что мне дадут время – а у меня была травма – я восстановлюсь и потихоньку начну играть. Но меня торопили, торопили, торопили… Говорили: «Давай, давай! Тебе деньги платят, ты должен выходить играть». И я выходил, хотя еще не был готов. Наверное, не устроил тренеров. Видимо, на меня рассчитывали, ждали большего, а у меня не получилось. Потом я не играл, не играл, психанул и все. Сказал: «Разрываю контракт», – и уехал.
- Вдогонку и полетели все обвинения?
– Да.
- А ты не считаешь, что в какой-то момент к тебе приклеили этот ярлык и до сих пор могут спекулировать этим?
– Да, про меня многие такое говорили, но это их дело. Я не хочу даже обсуждать это. У меня есть люди, которые в меня верят и доверяют мне. А доказывать что-то кому-то, кого я плохо знаю – зачем мне это надо?
«Мне комфортнее оставаться в тени»
- А у тебя есть настоящие друзья? Например, Коби Брайант говорит, что настоящий друг звонит тебе каждый день и точно помнит день твоего рождения.
– Есть, конечно. Один-два точно. Но в основном, конечно, товарищи, среди которых тоже есть близкие люди.
- Никогда не возникало сложностей в том, чтобы совмещать простые человеческие отношения со статусом знаменитого человека?
– Я не замечал. И вообще, не считаю себя суперзвездой, со всеми общаюсь на равных.
- Ты хочешь сказать, что не ощущаешь повышенного внимания в Челябинске, где каждый человек знает всю команду в лицо?
– Я стараюсь быть в тени. Не люблю различные командные мероприятия, куда вы нас постоянно таскаете (смеется). Мне не слишком нравится быть в центре внимания, я предпочитаю общаться с узким кругом близких людей. Мне так комфортно. Такой вот я.
- Ты говорил, что в НХЛ над тобой не шутили, хотя юмор весьма характерен для этой лиги. Почему? Ты уже тогда был закрыт?
– Ну что уж, бывали шутки. Там люди-то такие, с юмором. Американцы, канадцы без шуток не обходятся, подшучивали и надо мной. Да и я, конечно, участвовал в розыгрышах, но сейчас вспоминать это смысла нет.
- Тебе этот вопрос задавали сотню раз, но может ты, наконец, уже прочитал книгу Дэйва Кинга?
– Нет, я не часто читаю книги.
- Неужели тебе не интересно, про тебя там написано или нет?
– Не особенно. Да и Кинг ведь сказал в интервью, что в книге написано не про меня.
- Но по описанию очень похоже. Возможно, Кинг в очередной раз путает общественность?
– Не думаю. Он же сказал, что это общительный парень и так далее. Кинг в этом году ответил, что имел в виду Женю Гладских.
- К этому факту ты безразличен, ранее говорил, что и уход из НХЛ оставил тебя равнодушным. Получается, что многие вещи тебя совсем не задевают?
– Что касается Национальной хоккейной лиги, то первое время после отъезда из Америки я, естественно, переживал. Теперь же это все уже в далеком прошлом. Неравнодушен я только к хоккею, личным моментам и, естественно, к моему сыну. Остальное меня не трогает.
«Надеюсь, что сын вырастет и скажет: «Папа у меня нормальный»
- Как ты воспитываешь ребенка, какой набор личностных качеств ты бы хотел видеть у него в будущем?
– Пока я играю в хоккей, у меня, к сожалению, мало времени на его воспитание. Но, надеюсь, когда я закончу, буду гораздо больше времени проводить с ним. Надеюсь, что когда сын вырастет, то скажет: «Папа у меня нормальный» (улыбается). Как и все мамы и папы, хочу, чтобы он вырос искренним, честным, хорошим человеком.
- Давай еще раз вернемся в детство. Виктор Перегудов говорил – впрочем, так говорит большинство тренеров – что есть дети, которые катаются из-под палки, а есть те, у кого горят глаза. У тебя с малых лет горели глаза?
– Да! Я помню, даже школу прогуливал. Родителям говорил, что иду на занятия, а сам брал коньки и весь день на льду пропадал. Учиться не любил, любил кататься и играть в хоккей. Естественно, родители заставляли меня ходить на уроки, ругали за пропуски. Но, я думаю, сейчас они очень счастливы, что моя судьба сложилась именно так.
- Судя по всему, ты сохранил эту любовь к игре и на сегодняшний день?
– Да, играть мне нравится больше, чем тренироваться.
- Наверное, всем хоккеистам это больше нравится.
– Не всем. Есть люди, которые к тренировкам относятся намного серьезнее, чем к игре.
- Был ли такой момент в твоей жизни, когда тебе пришлось сделать усилие над собой, чтобы все-таки вырасти профессиональным хоккеистом?
– Нет. У меня, правда, был выбор – либо хоккей, либо футбол. Но я знал, что играть в хоккей у меня получается лучше. С самого детства все проходило гладко, все получалось. Никаких проблем на пути я не встречал.
- А ведь есть люди, которые годами только и делают что тренируются, но выше третьего звена им не прыгнуть. Ты всегда ощущал, что тебя есть огромный талант, который просто надо развивать?
– Да, я чувствовал это с самого детства.
- Звездной болезни в детстве не было? Сколько бы другие мальчишки ни старались, у тебя все равно получается лучше всех.
– Точно не помню. Постоянного состояния такой болезни, конечно, не было, но в некоторых моментах, возможно, и проскальзывало. Хотя я за собой такого не замечал.
«Хочется, чтобы в мире все было нормально»
- В 2011 году у тебя не было компьютера, ты не знал, что такое Skype и возил с собой в поездки DVD-проигрыватель. Когда технологии пришли в твою жизнь?
– Когда купил iPad, наверное. Тогда сразу установил Skype, разобрался, как им пользоваться. Сейчас я уже все знаю, что там и как. Я никогда не был противником всего этого, просто не испытывал необходимости.
- Недавно ты даже зарегистрировался в Instagram. Что сподвигло тебя на это?
– Мне помогли зарегистрироваться (смеется). Когда есть свободное время, почему бы не посмотреть какие-нибудь фотки? Интересно же.
– Как ты вообще относишься к социальным сетям? Сейчас их огромное множество, люди проводят в них массу времени. В том числе и дети играют не на улице, а используя гаджеты.
– Детям, конечно, это не идет на пользу, а для взрослых я не вижу в этом ничего плохого.
- А как насчет того, что бесконечные диалоги онлайн убивают живое общение?
– Конечно, это плохо, но тут личный выбор каждого. Как я могу судить?
- Снова твоя политика невмешательства в чужие дела?
– Да (улыбается).
- Но чем-то же ты еще интересуешься кроме хоккея?
– В последнее время я стал чаще смотреть передачи по Первому каналу, новости. Мне интересно знать, что происходит в мире. Хочется, конечно, чтобы все было нормально, чтобы быстрее закончилась война. В мире должен быть мир.
Фото: РИА Новости/Григорий Сысоев; Fotobank/Getty Images Sport/Jim McIsaac
