Сам себе яму вырыл. История Спенсера Джина
В жизни каждого человека присутствует много преград и испытаний. И каждый рано или поздно задается вопросом: «Почему?» Обязательно случится такой момент, который может сломить вас. Ваше тело. Ваш дух. Именно в такой момент можно понять, на что человек способен. Именно в такие моменты проявляется характер. Жизнь не может проходить гладко. У вас будут как взлеты, так и падения. Нужно стремиться в будущее, к лучшему. Но этот путь непрост. Перед вами стеной встанут преграды и проблемы. И только сильным суждено будет пробиться через весь этот мрак. Иначе он навсегда засосет и поглотит вас.
Меня зовут Спенсер Эдвард Джин. Я родился 21 октября 1990 года в Уиндзоре, провинция Онтарио. У меня было веселое детство, любящая и добрая семья. Родители смогли воспитать во мне неукротимый дух стремления вперед, научили меня не отступать перед трудностями. Я всегда учился на отлично, во многом преуспевал. Но за свою короткую карьеру я получил столько сотрясений, что они чуть не сломали меня. Как физически, так и морально.
Я всегда любил спорт. С детства играл во все подряд: хоккей, бейсбол, футбол, лакросс. Я успел получить несколько сотрясений, о которых никому не говорил. Я скрывал правду даже от самого себя. В 15 лет я решил остановиться на хоккее. Это стало началом конца моей спортивной жизни.
Я попал в юниорскую команду в 16 лет. В первом же сезоне я поучаствовал в первой в своей карьере драке. Мой оппонент был на 4 года старше и на 50 фунтов тяжелее. Для меня все закончилось нокаутом. Так я получил сотрясение, которое предопределило мое будущее. Я не могу вспомнить подробности драки или то, как я вернулся домой. Меня не отправили в больницу, меня даже врач не осмотрел, не говоря уже о специалисте в неврологии. Мне оставалось только «перебороть» болезнь. Я играл через боль. «Закалял» себя. Мне было 16 лет, и я больше боялся потерять место в составе, нежели потерять свое здоровье. Я никогда и никому не говорил о том сотрясении. С тех пор я забыл, что означает «нормальное состояние». Я жил в состоянии полудремы. И это стало для меня привычным.
Следующие четыре года своей карьеры я страдал из-за последствий сотрясения мозга. За это время я получил еще несколько сотрясений. Как я лечился? Несколько раз посетил терапевта. Я держал все свои проблемы в себе. Я боялся того, что со мной может случиться, если я заговорю. После каждого силового приема, какой бы силы он не был, у меня перед глазами все плыло и я видел звездочки. И все равно я продолжал молчать. Что же, наверное, это и есть так воспеваемая всеми фанатами и специалистами несгибаемая натура хоккеиста. Я хорошо научился скрывать свои проблемы ото всех: семья, тренеры, партнеры по команде, журналисты, друзья – никто не знал, какому риску я себя подвергаю. А список проблем был впечатляющий: постоянные головные боли, поражение внутреннего уха. У меня были регулярные приступы головокружения. Нарушение зрения. После любой физической нагрузки голова просто раскалывалась. Я настолько сдал, что партнеры стали считать меня, как бы помягче выразиться, «тормозом». Все стали шутить по этому поводу, но я даже не стал противиться этому. Посчитал, что так мне легче будет скрывать истинное положение вещей. Хотя мое положение становилось все хуже.
В последний год своей юниорской карьеры я получил предложения от нескольких университетов. Рассмотрев все варианты со своими отцом и агентом, я решил отправиться во Флориду. Считал, что там у меня будет хороший шанс попасться на глаза скаутам «Флориды Эверблейдс» (лига Восточного побережья), которая сотрудничает с «Каролиной» и «Тампой». Поначалу это решение казалось верным.
Наверное, в тот момент я показывал лучший хоккей в своей карьере. Тренеры нашли ко мне подход и помогли начать быстро прогрессировать. Несмотря на отличную игру, я не могу сказать, что мое здоровье улучшилось. Более того, мое состояние становилось все хуже. Я уже не мог сфокусировать свое внимание на чем-то хотя бы на непродолжительный период времени. Я с трудом мог выходить на лед, так что об учебе вообще речи не шло. Я жил в собственном маленьком мирке. У меня началась бессонница. Честно говоря, вскоре я стал напиваться по вечерам, чтобы просто заснуть. И тут случилось самое страшное. Я вновь получил тяжелое сотрясение.
Это не было сокрушительное столкновение. Мимолетный удар. Вначале я даже ничего не почувствовал. Спокойно продолжал играть. Но к концу игры я уже понимал, что что-то не так. Я уже многое перенес, но таких ощущений еще никогда не испытывал. Я даже не помню, как добрался до дома после игры. Помню только свои странные ощущения. Я не чувствовал своего тела. Вроде все конечности на месте, я управляю ими, но в то же время кажется, что мое тело и голова находятся в разных местах. Единственное, что поддерживало меня в сознании, это постоянные приступы тошноты. Я закрылся в своей комнате и начал рыдать. Я не знал, что мне делать и что со мной происходит. В ту ночь я так и не сомкнул глаз.
На следующий день мы должны были отправляться на выездной матч на автобусе. Меня все еще рвало, но я все равно поехал. Я забился в самый угол и не хотел никого видеть. Не хотел встретиться с кем-то взглядами. Ведь по одному моему выражению лица можно было понять, что что-то со мной не так. Я уставился в пол, так как солнечный свет, пробивавшийся в окно, только усиливал тошноту. Добравшись до гостевой раздевалки, я поскорее переоделся и вышел на раскатку. Старался избегать тренеров. Главное, чтобы меня никто не заметил. Во время раскатки я был совершенно потерян. Не мог выполнить простейшие упражнения. После раскатки я вообще жил на автопилоте. Я как-то доиграл до второго периода, но мой партнер по звену подошел к тренерам и сказал, что со мной не все в порядке. Они отослали меня в раздевалку, где я окончательно отрубился.
Очнувшись, я увидел медиков, задающих мне какие-то вопросы. Только в тот момент я, наконец-то, решил раскрыть свою тайну. Я боялся за свою жизнь. Я признался, что получил несколько сотрясений. Меня отправили в госпиталь, откуда я мог позвонить родителям и сообщить о происходящем. К сожалению, в тот момент я уже не мог даже связно говорить. Врачам самим пришлось объясняться с моими родными.
Четыре дня я пролежал, не вставая. Доктора заявили, что я больше никогда не смогу играть ни в один вид контактного спорта. Сначала я посмеялся над этим заявлением. Не доверяя своему лечащему врачу, я настоял на консультации у других специалистов. Все они подтвердили «мой приговор». Будущее виделось печальным. Врачи заявили, что я могу так полностью никогда и не восстановиться. Более того, я могу закончить свою жизнь в инвалидной коляске, если получу еще одну травму мозга. Речь может идти даже о летальном исходе. Услышав все это, я решил, что пора собирать свои вещички и возвращаться в Канаду.
Именно в этот момент со мной связались представители «Флориды Эверблейдс». Меня звали в команду! Как же тяжело было рассказать им о случившемся и объяснить, что я больше не могу играть. После этого я впал в депрессию. В таком состоянии я пробыл несколько месяцев. Мне даже прописали антидепрессанты. Все это время мое здоровье не улучшалось. Мне даже было тяжело разговаривать. Общение со мной напоминало общение с кирпичной стеной. Я изменился. Мой внутренний мир изменился. Я обидел многих своих близких друзей. Было ужасно ощущать, что ты больше ни на что не способен. Мне предрекали грустный конец. Энцефалопатия. Полное нарушение мозговой деятельности. Честно говоря, я думал, что это конец.
Но у меня появился свет в конце туннеля. Газета The Windsor Star сделал обо мне серию статей. Неожиданно, я стал многим интересен. Мир вокруг меня перевернулся. Моя история облетела мир и всколыхнула общественность.
Я стал получать приглашения в лучшие нейрохирургические клиники. К сожалению, все они находились слишком далеко от меня. И в этом я увидел свое будущее призвание. Вместе с моим другом, а ныне компаньоном – Джордано Папа – я создал компанию под названием Concussion Education and Prevention Agency. В этом я увидел, если хотите, свое предназначение свыше. Будто высшие силы вели меня к этому. Я испытал невероятный прилив эмоций. «Прежний» я стал вновь возвращаться.
Да, я все еще чувствую последствия тех сотрясений. И они не оставят меня до конца жизни. Я принял это и смирился с этим. Понимаю, что рано или поздно мой мозг проиграет эту битву. Поэтому я хочу успеть все закончить до того, как это произойдет. И пусть каждый день становится для меня испытанием, я больше не позволяю этому остановить меня. Эта боль подпитывает мою жажду борьбы, как дерево подпитывает пламя огня. Я вижу свое предназначение в том, чтобы, в первую очередь, предостерегать. Если мой пример послужит для кого-то стимул перестать скрывать свои проблемы, то я буду считать свою миссию выполненной.
По статистике, в возрастной группе от 12 до 19 лет сотрясения или другие травмы головы получали 30 тысяч человек. 66 процентов травм связаны со спортивной активностью. Но речь идет о задокументированных повреждениях. О скольких случаях врачи не знают? Явно о большей половине. Я уже говорил, что отлично научился скрывать свои проблемы. Но болячки рано или поздно вылезут. И чем больше ты умалчиваешь, запускаешь ситуацию, тем хуже тебе будет, тем более тяжелое будущее тебя ждет.
Согласно нашим исследованиям, каждый год 19 процентов спортсменов, которые принимают участие в контактных видах спорта, получают травмы головы. После первого сотрясения шансы получить еще одно возрастает в три раза. После второго сотрясения шансы вновь получить травму головы возрастает в восемь раз. Важно постоянно проверять себя. Ты даже можешь не знать, что получил сотрясение. Но даже минимальное повреждение может привести в будущем к большим проблемам.
У меня нарушение зрения. Поврежден шейный отдел позвонка. Но страшнее всего – провалы в памяти. Мне тяжело долго фокусироваться на чем-то. Я не могу долго читать. У меня дома висит огромный календарь, куда я все записываю. Иначе я не смогу вспомнить, что я должен сделать в этот день. Не хочу, чтобы кто-то другой оказался в такой же ситуации.
При переводе использовались материалы с сайтов Concussionconnection.com, CBC.ca, The Windsor Star.
