16 мин.

Артемий Панарин: «Никогда не забуду, откуда родом и как жил раньше»

51

МАЛЕНЬКИМ РЕВЕЛ — НЕ ХОТЕЛ ЕЗДИТЬ НА ТРЕНИРОВКИ

— Второй год вы живете в Петербурге, появились привычки?

— Ко всему привык. Город отличный. Только полицейские расстраивают — останавливают часто.

— Гоняете, наверное?

— Не сказал бы. Просто останавливают.

— Может, потому что узнают за рулем игрока СКА?

— Вряд ли.

— А вот Илью Ковальчука узнают!

— Понятное дело. А вообще мы такие же люди, как и все. Идем в Сбербанк, платим штрафы. И налоги тоже.

— Чем Петербург отличается от Москвы?

— Не скажу, что отличия очень уж сильные. Москва больше, в Питере пробок поменьше. Не надо, как в столице, с опухшей от них головой ездить.

— В Челябинске и вашем родном Коркино в этом смысле, наверное, еще проще?

— Еще бы. В Коркино на светофоре дай бог три машины собирается. А светофоров на весь город всего два.

— Тем не менее население 60 тыс. человек. Не так уж мало...

— Но все же не Москва.

— Вы самый популярный житель Коркино?

— Нет. Мой дед.

— Почему?

— Потому что у него есть я. Если серьезно, все знают, благодаря кому у меня в хоккее получается, как добрался до СКА. Его очень уважают.

— Как зовут вашего деда?

— Владимир Ильич Левин.

— Шуток на родине по этому поводу тоже, наверное, хватает?

— В его молодости хватало. Сейчас уже нет.

— Почему именно дед возил вас в свое время заниматься хоккеем в Челябинск, потом привез в Подольск?

— Он сам когда-то играл в хоккей, у сына не получилось, поэтому дед хотел, чтобы все вышло у меня. Решил, что я смогу. Правда, сам я ни о чем подобном поначалу и не думал. Помню, маленьким ревел, не хотел ездить на тренировки. Но дед настаивал, и в итоге действительно стало получаться.

— А другие члены семьи как относились к тому, что дед взял вас в «хоккейное рабство»?

— Мама и бабушки с другим дедом говорили: «Хватит ребенка мучить». Иногда даже специально не будили меня — жалко было. Мы ведь каждый день вставали в пять утра, чтобы в 7:45 уже быть в Челябинске на тренировке. А автобусы зимой, бывало, и не заводились. Спасали старенькие УАЗик с «Москвичом». Шуток и дразнилок на эту тему от ребят тоже выслушать пришлось немало — мол, машины не самые престижные. Было обидно, но сейчас понимаю — это были детские шутки. Деду, кстати, о них не рассказывал. Ну а сейчас вон как все поменялось. 

— Владимир Ильич уже на пенсии был, когда вас возил?

— Да, но все равно подрабатывал. На бензин до Челябинска. А бабушка в свое время пирожки и молоко на трассе продавала. Трасса рядом с домом проходила.

— Дед хотел, чтобы вы стали профессиональным хоккеистом или чтобы нормальным парнем росли?

— Конечно, хотел вырастить профессионала. Сейчас ему уже 75 лет. И теперь я порой говорю, что для него лучше, а что хуже. Не зря говорят: старый да малый — это примерно одно и то же. Годы идут, и роли меняются. Но к его советам по-прежнему прислушиваюсь. Звоню после каждой игры. Тем более у деда все равно больше позитива. Даже когда сам чувствую, что сыграл как-то не так, он говорит: все нормально.

— А как дед следит за играми СКА?

— Раньше у него ноутбук был, он там все новости просматривал. Но потом надоело, попросил меня «тарелку» поставить. Сейчас КХЛ-ТВ смотрит. По три раза повторы некоторых матчей пересматривает. Все заметки обо мне собирает, просит программки с матчей привозить. Недавно звонит моей девушке и говорит: «Тема забудет, но ты все купи, собери и привези». Правда, потом многое раздает знакомым, у него постоянно просят.

— Первую шайбу, забитую в КХЛ в ворота «Салавата Юлаева», тоже в Коркино отвезли?

— Конечно. Эта шайба, медали — все у деда.

— На каникулы в Коркино продолжаете ездить?

— Да, но все меньше и меньше времени там провожу. В этом году — четыре дня. Делать там особенно нечего, еду только к деду и родным. Мама у меня в Чехове живет.

— Собираетесь деда в Петербург позвать?

— На плей-офф, думаю, обязательно они с бабушкой приедут. Дед от Ледового в шоке будет. Особенно после «Витязя». В Чехов он приезжал, сидел на трибуне, болельщики его уже знали в лицо.

В ИНТЕРНАТЕ ЖИЛ НА 100 РУБЛЕЙ В НЕДЕЛЮ

— Правда ли, что в Челябинске вас однажды чуть за мальчика-бродяжку не приняли?

— Было дело. Когда ехал в Челябинск на тренировку, мне давали деньги на сухарики, воду и обратный билет до Коркино. Обычно покупал все это и растягивал удовольствие по пути домой — ел по одному сухарику, так 35 километров и проходили. А тут однажды все купил, а билет потерял. Ни мобильного телефона, ничего тогда еще не было — родителям не позвонишь. Что делать? Надо, думаю, реветь — вдруг поможет? Сейчас представляю себе это — самого жуть берет. Стоит зимой мальчик лет восьми один на остановке. А из-за маленького роста выглядит и вовсе на три. И плачет.

— И что было дальше?

— Стою и реву, подходят мужики, что случилось, спрашивают. «Да вот, — говорю, — билет потерял, а денег доехать до Коркино нету». Дали мне рублей 18: «Только точно билет купи». Подумали, может, я обманываю, попрошайничаю. Слава богу, до дома добрался. А вообще всегда в дорогу брал с собой машинки и играл ими в автобусе. Люди часто спрашивали: «Мальчик, ты с кем, чей такой? Неужели один?» Когда узнавали, что так и есть, удивлялись — как же так? Правда, я и в садик один ходил.

— В те времена еще нечего было бояться?

— У нас в Коркино — было. Алкоголики и так далее. И сейчас люди побаиваются по улице вечером ходить.

— Каково это мальчишке расти в таком регионе?

— Да я-то все время спортом занимался. И потом лет в 10 уехал в челябинский спортинтернат.

— Натерпелись там?

— Я один из первых, кто в него заселился после постройки. Мы с дедом там первые дни вместе проводили. Ни отопления, ничего еще толком не было. Потом стали другие ребята подъезжать. Веселое время было. Когда на выходные приезжал домой, не мог дождаться, когда они закончатся, чтобы обратно в интернат вернуться. Когда постарше стал, — наоборот, больше домой хотелось.

— В интернате на что жили?

— На неделю мне давали 100 рублей. Моему соседу по комнате — тоже. Так мы с ним каждый день ходили в компьютерный клуб и по часу там играли. Стоило это 10 рублей. В итоге по 70 рублей за семь дней мы тратили, потом по тридцатке скидывались, покупали сладостей и устраивали праздник. Это у нас называлось «пикник». (Смеется.) Правда, в интернате нормально кормили — грех жаловаться.

— Сколько вам было лет, когда вы стали зарабатывать первые деньги?

— Первый профессиональный контракт заключил в 17 лет. Правда, в Подольске еще до этого Сергей Николаевич Левашов давал денежку — уже было нормально.

— Живя сейчас в Петербурге, обеспечивая себя и всю семью, вы не забыли, откуда родом и как жили раньше?

— Такие вещи не забываются. Все время об этом помню.

— Слушаем вас и думаем: у парня, которому пришлось пережить сухарики и дорогу в Коркино, не было когда-нибудь желания взять и накупить себе всего-всего? Иными словами, ощущения того, что теперь себя можно не ограничивать ни в чем?

— Стараюсь себя сдерживать. Дедушки с бабушками все время говорят, что надо откладывать. Правда, у них поколение другое. Им легко говорить: «Откладывай». Они-то умеют растягивать 1000 рублей на неделю, как я — сухарики. Сейчас вот высылаю им постоянно деньги, и немаленькие. А они — откладывают. Говорю им: поживите в свое удовольствие, покупайте, что вам действительно хочется, я еще пришлю. Отвечают: «Да-да, конечно». И откладывают. Тяжело их уговорить деньги тратить.

— Вы однажды признали, что звездная болезнь стороной вас не обошла...

— Это когда мне было 14—15 лет. Я еще в Подольске играл, в школе. Приехал туда и давай в каждой игре по пять шайб клепать. Потом, естественно, расслабился. Дошло до того, что подтянулись двое других приезжих ребят, они выглядели лучше меня. Тогда-то и понял, что «зазвездился».

— Эти ребята сейчас играют?

— Один уже нет.

— Сколько вообще человек вышло на большой уровень из тех, с кем вам приходилось начинать, в том числе в Челябинске?

— Антон Бурдасов — мы с ним одно время вместе в интернате были. Сейчас вот в СКА общаемся. А из Подольска, пожалуй, никто не заиграл. Сам недавно на эту тему думал, пытался вспомнить. Про одного парня мне рассказали, что он заправщиком работает. Ребята знакомые выходят из машины, а тут он — шланги в баки машин вставляет…

— Талантливый парень?

— Потрясающий работяга был на льду. Больше всех пахал. Очень обидно.

ЛУЧШЕ УЖ ВЕСЬ ДЕНЬ НА КОНЬКАХ ПРОСТОЯТЬ, ЧЕМ В КЛАССЕ СИДЕТЬ

— Ваша карьера складывается благодаря или вопреки? Все шло к тому, что станете профессиональным хоккеистом, или без везения не обошлось?

— Не знаю. Всему было свое время. Раньше никогда не думал о будущем. Просто играл в хоккей, как будто так до конца спортивной жизни и будет. Даже не понимал, что бывают вторые команды, первые. Только лет в 16 узнал, что можно попасть туда, и стал стремиться. Через два года оказался в молодежном составе «Витязя». Там ребята обсуждали, какие зарплаты бывают у хоккеистов. Когда узнал, сколько люди зарабатывают, был шокирован! Хотя по нынешним меркам это были весьма скромные деньги. И вот тут я стал вкалывать еще больше. По лестнице не мог ходить, как обычно, а перепрыгивал через ступеньки.

— В школе успехи были не очень?

— Много пропускал, пропадал на тренировках. Думал: лучше уж весь день на коньках простоять, чем в классе сидеть и не понимать, о чем люди говорят.

— Но были мысли о том, кем станете, если не удастся в профессиональный хоккей пробиться?

— Нет. Почему-то был уверен, что все получится. Нам в Челябинске классный руководитель говорила: «Из вас выйдет один-два хоккеиста — максимум». Но ведь каждый думал, что это именно он и будет. Между прочим, как она предсказывала, так и получилось. Из того класса в КХЛ играем только мы с Бурдасом, а еще пара ребят — не на высшем уровне.

— А сейчас есть тяга восполнить какие-то знания, которых не получили в школе?

— Нет. Может быть, пока. Хотя иногда книгу какую-нибудь почитать хочется. Заставить себя. Нужно же учиться красиво говорить.

ПОСЛЕ ПЕРВОЙ «ВЗРОСЛОЙ» СМЕНЫ ХОТЕЛ УЙТИ НА ТРИБУНУ

— Кто ваш «крестный отец» в хоккее? Кто помог пробиться во взрослый хоккей?

— Сергей Гомоляко был тренером «Витязя» и впервые вызвал меня из второй команды в основной состав. В первой же смене я отыграл так, что хотел сразу на трибуну уйти. Не через скамейку, а просто через бортик перелезть и форму навсегда снять. Думал: «Все, хоккей — это точно не мое. Надо завязывать».

— Такая ужасная была ошибка?

— Отрабатывал за центрального нападающего, и прямо на красной линии мне один соперник клюшкой по рукам ткнул, а другой шайбу забрал. Убежали и гол забили. Сажусь я после этого на скамейку, а Гомоляко с Валицким мне говорят: «Перестраивайся, это уже не детский хоккей». В следующей смене вышел — пас отдал голевой, а потом более или менее стало получаться.

— Гомоляко как-то про вас сказал: «С виду худой и маленький, но в обиду себя не даст»...

— Помню такое. Не знаю, почему он так сказал. Это у него узнать надо.

— Неужели совсем поводов для подобной оценки не давали?

— Бывало, конечно, и дрался. Особенно в детстве. Был самым маленьким, и все хотели реализоваться за мой счет. Но я, естественно, не поддавался.

— Не было мысли «Куда я попал?» при первом знакомстве с мужиками из основы «Витязя»? В «молодежку» не хотелось вернуться?

— Было. Когда я переходил во взрослый хоккей, меня по ветру таскало. Куда он подует, туда я и иду.

— Сколько весили тогда?

— Точно не помню. Чуть больше 60 килограммов. Ужас!Но меня тогда ребята поддерживали. Хотя, думаю, не воспринимали меня поначалу как нормального игрока.

КОВАЛЬЧУК ВИДИТ ПОЛЯНУ ЛЮБОЙ ЧАСТЬЮ ТЕЛА

— У вас были примеры для подражания? Как Тео Флери, например, который, несмотря на небольшой рост, здорово играл в НХЛ?

— Не зацикливался на своем росте. Просто смотрел на лучших игроков, вне зависимости от того, маленькие они или высокие. В начале карьеры я был очень расположен к Мозякину. Теперь, естественно, к Ковальчуку. У него многому можно поучиться. Илья всегда в движении. Настоящий мастер. Все его титулы абсолютно заслуженны.

— Какое-то умение у Ковальчука хотели бы позаимствовать?

— Чтение игры, наверное. Он видит поляну не то что затылком, а вообще любой частью тела. Как только человек открывается, тут же дает пас. Если я вижу открытого партнера, мне нужно время. Пока до мозга дойдет, пока сообразишь, а когда отдашь — уже соперники его закрыли. Илья все вовремя делает.

— Каково было играть в том назаровском «Витязе», с тафгаями? Весело?

— С Назаровым было весело. Откуда он берет свои шутки, я до сих пор не могу понять. Дома их, что ли, придумывает? Андрей Викторович на ходу сочиняет такое... На его собраниях сидеть спокойно невозможно — слезы от смеха текут. Вроде надо слушать, а я не могу. Он никого не жалел и «лепил» постоянно...

— Хотя бы одну шутку в пример приведете?

— Я как-то провинился. Назаров подходит и так серьезно говорит: «Губы, ну вы что, обалдели совсем?!»

— Правда, что канадские бойцы поначалу даже назад не умели кататься?

— Умели. Но не очень хорошо.

— Чему-то научились у них? Просили их какие-то приемчики показать?

— Они сами показывали. А я смотрел. В основном демонстрировали, как надо держать соперника, чтобы он не вырвался. Мирасти или Яблонски давали мне схватить себя, но потом одно движение делали, и я уже их не держал. А когда они брали за свитер, вырваться было невозможно.

— Еще они здорово на свадьбе в Магнитогорске пошумели...

— Я там присутствовал, был одним из основных участников. Дело было так: мы пошли в ресторан после матча поесть. На следующий день был выходной, а мы не стали сразу улетать. Тут какие-то пьяные выходят из кабака и начинают до нас докапываться. Нас было пятеро. Я, Игорь Величкин и канадцы. Те магнитогорские ребята большими знаниями в английском языке не блистали. Спрашивали одно и то же: «Чё ты там факаешь?» А наши ничего не понимают, только и делают, что «факают» на все происходящее. Минут пятнадцать я пытался всех утихомирить. Все объяснял: «Ребята, точно говорю — вам этого не надо, не рискуйте жизнью». Куда там... Они пьяные, вообще ничего не понимали. В итоге я устал, отошел в сторонку, и началось... Ну, то есть как началось... через секунды четыре там уже человек семь лежало в ряд. И все как-то само собой прекратилось. Я даже понять не успел, на кого «прыгать» надо, кого бить. (Улыбается.) Помню, там один парень тоже растерялся, не мог понять, где свои, где чужие. Ну, Яблонски ему как дал, тот и «сложился», сразу все понял. Потом невеста с мамой выбежали, кричат: «Что вы наделали!» Мы только отошли оттуда — полиция подъезжает, и давай Мирасти вязать. Пришлось им объяснять, что мы тут ни при чем. В итоге отпустили. Мы в другой ресторан пошли. Только заходим — спрашивают: «Это не вы там дрались?» Мы, естественно, ответили, что не слышали ни о какой драке.

ТАРАСЕНКО ПОМОГ СТАТЬ В СБОРНОЙ «СВОИМ»

— Чемпионат мира — самое запоминающееся событие в жизни?

— Да. Эмоции? Один и тот же ответ у всех — их не передать.

— Но что чувствует человек, который забивает две шайбы в финале?

— Это вообще не важно. Была радость от того, что сделала команда. После сирены мы даже не понимали, что происходит, просто орали.

— Что это была за команда?

— Настоящий коллектив. Мы выигрывали все турниры и суперсерии перед началом первенства. Нам нечего было делить между собой, никто не доказывал, что он выше других.

— Но ведь были два человека, которые выделялись на общем фоне...

— Тарасенко и Кузнецов?

— Да. К ним было особое отношение?

— Если и было, то, может быть, только у тренерского штаба. В команде все были одинаковы. Когда я только пришел в сборную, меня знать никто не знал. Думали, наверное: «Что за карлик худой?» Смотрю — все здоровые: Володя Тарасенко, Никита Двуреченский. В шоке был. Даже не рассчитывал попасть в обойму, думал, что вызвали случайно. Боялся каждого шороха. Помог Вова Тарасенко. Он первый раз позвал с собой поесть, пообщался со мной, и мы подружились. Благодаря ему меня стали воспринимать в команде.

— Такого сюжета, который получился в финале с канадцами, нарочно не придумаешь. Что происходило враздевалке перед вторым и третьим периодами?

— После первого периода Брагин разбил ногой планшетку. Орал ужасно. После второго не так орал. Говорил все по делу. Никто речей не толкал. Мы просто вышли на третий период играть в хоккей. Вот и все.

— После финала случилась знаменитая история с аэропортом...

— Странная история. Непонятно, почему нас выгнали из самолета. Если даже кто-то выпил... ладно, что уж там — все выпили! Но это было шампанское, и не так много… Пьяных вообще не было. Все очень устали, хотели домой. После игры сил не осталось. Помню, нашел три свободных места и улегся, думал о том, как здорово будет поспать на обратном пути. У стюардессы попросил подушку с одеялом, а она мне указывает на выход. Я смотрю: все матерятся и выходят из самолета. За что? Почему? В итоге пять часов просидели на баулах в аэропорту. Может, канадцы обиделись?..

— Вам не напоминает этот финал фильм «Легенда № 17»?

— Таких аналогий не искал. Знаю, что наш матч смотрела вся Россия. Победить было вдвойне приятно. Я - патриот. Не могу переносить, когда Россия кому-то проигрывает. Когда не мы лучшие — это ужасно. Считаю, что у нас самые талантливые люди в мире, и буду счастлив, если страна будет добиваться высот: и в спорте, и в науке, и просто в жизни.

— Этот сезон пока вообще радует?

— Пока — да. Но все равно к себе придираюсь. Хотелось бы лучше. На цифры не смотрю. Если хочешь, чтобы все получалось, не надо думать об очках, надо стараться. Как, например, Витя Тихонов — парень работает и старается, ни одного момента противнику не отдает. За каждую шайбу бьется. И стал игроком высочайшего, мирового уровня. С ним очень комфортно играть рядом. К тому же мы общаемся не только на площадке. Очень уважаю таких людей. И порой поражаюсь. Таких людей не много в мире. Добрый, скромный. Идеальный человек. Если честно, в чем-то мне хотелось бы быть похожим на него.

logoАртемий Панарин
logoСКА