Дерек Сандерсон. Первые шаги в профессиональном хоккее
Я попал в тренировочный лагерь «Ниагара-Фоллс» в конце 1962 года. Там было еще 138 человек, которые бились за 4 места в составе! Я никогда не видел такого в своей жизни. Два дня тренировок и упражнений без передышки. Все хотели проявить себя. Если тебе удавалось протащить шайбу хотя бы 15 футов, то это уже было достижением. Но потом бум! и кто-то уже сбил тебя с ног. Ты истекал кровью и потом, выплевывал выбитые зубы, но продолжал бороться, и тогда представители клуба, сидящие на трибунах, брали тебя на заметку: «А у того парня есть яйца». Это хоккей старой школы. Мужество превыше всего.
***
Хэп Эммс – владелец «Флайерс» - получал деньги от «Бостона». Неудивительно, что «Бриюнс» хотели, чтобы в клубе готовили игроков для них в НХЛ, под их систему. Также владелец «медведей» Уэстон Адамс-средний имел право выбрать одного игрока из каждого тренировочного лагеря, которого не отбирали скауты «Ниагары».
В лагере-1963 было много талантливых игроков. Я был 16-летним сосунком в сравнение с некоторыми 20-летними парнями, у которых уже даже были дети. Но Адамс пришел к Эммсу и заявил, что хочет выбрать меня. «Нет, - отрезал Эммс, - возьмите кого-нибудь другого. Сандерсон никогда не дорастет до нужного уровня». «Каков наш уговор?» - напомнил Адамс. Хэп ответил: «Вы берете одного игрока». – «И вы советуете мне брать не Сандерсона?» - «Я просто не хочу, чтобы вы зря потратили свой пик. Он не сдюжит».
Глава скаутов «Бостона» Болди Коттон и тренер Милт Шмидт согласились с мнением Эммса. Я не выделялся физическими данными и сразу понял, что не заинтересовал их. Меня поставили в тройку с двумя парнями, на которых тоже не рассчитывали. Каждый игрок понимает и верно оценивает свои и чужие шансы, даже раньше тренерского штаба. Открыто мне об этом не говорили, но я и сам понимал, что не вхожу в планы команды. И вот я сижу в раздевалке, и ко мне подходит тренер Кен Карсон и сообщает, что меня хочет видеть Хэп Эммс. Я был сокрушен. В голове пронеслось: «Вот и все. Меня отправят восвояси».
Я встретился с Эммсом. Он никогда не увиливал и сказал все в лицо: «Что же, несмотря на мое мнение, Уэстон Адамс-средний хотел бы видеть тебя. У него есть для тебя новости». Я встретился с мистером Адамсом и он предложил прогуляться: «Дерек, ты далеко не самый талантливый среди парней, но каждый раз, когда я видел тебя на льду, ты чем-то выделялся. Ты впечатлил меня. Я думаю, что у тебя орлиный взгляд».
Я понятия не имел, что это значит, но звучало это, без сомнения, хорошо для меня.
Мистер Адамс продолжил: «Ты мой гадкий утенок, так как никто больше в тебя не верит. Они считают меня болваном. Я думаю, что ты, я и твой отец – единственные люди, которые верят в тебя. И я буду очень признателен, если ты поможешь доказать все остальным их неправоту».
Я улыбался, как дурак: «Да, сэр! Вы не пожалеете!».
«Это хорошо, - сказал Адамс и подмигнул. – Если в тебя верит хотя бы один человек, то совсем неплохо, если этот человек – владелец «Бостон Брюинс». Наш уговор будет таким – я помогаю тебе, но ты должен стать лучшим игроком, каким ты только можешь быть. И не беспокойся, если пока ты будешь получать мало игрового времени. У тебя все будет хорошо».
Мне положили еженедельный оклад в 40 долларов. Господи, мой трудолюбивый отец зарабатывал только 25 баксов в неделю!
Мой отец заплакал от счастья, когда услышал эти новости. В тот вечер моя мама прочла мой гороскоп на этот день: «Сегодня вы выиграете, благодаря чьей-то блажи».
***
Я всегда играл с низко опущенной головой, но глаза мои никогда не смотрели вниз. Как-то мы встречались с «Питерборо». В этом матче я получил травму колена. Повреждение хряща коленного сустава. Даже в таком состоянии я смог доиграть сезон до конца, пусть боль и была чертовски сильной.
Врачом команды был доктор Уильямс. Во время Второй мировой войны он был хирургом на фронте. Он видел много смертей и страданий. Так что обходительность не была его главной чертой. С ним было не принято спорить. После окончания сезона док провел обследование и сказал, что у меня поврежден мениск: «Нужно подробнее изучить этот вопрос и понять степень серьезности повреждения».
Уже на следующий день была назначена операция. Я был напуган. Мне было всего 17 лет, и я никогда раньше не сталкивался с операциями. После хирургического вмешательства я не знал как себя вести. Я хотел пошевелить пальцами, но я просто не чувствовал ног. Ожидая самого худшего, я снял покрывало с моей травмированной ноги.
Ожидая увидеть гипс, я был крайне удивлен и даже напуган, когда обнаружил на ноге обычный бандаж. Доктор Уильямс объяснил, что в гипсе мышцы атрофируются, а накладывание бандажа было пусть и относительно экспериментальным, но его излюбленным видом реабилитации. Я был потрясен.
Доктор спросил, начал ли я свои упражнения. «Док, мне сделали операцию сегодня днем! Кровь даже еще не засохла на шрамах!» Без какой-либо симпатии он уточнил: «Перед тем, как я наору на тебя, тебе же рассказали о необходимых упражнениях?» Я замялся, но признался: «Ага, рассказывали. Приходил физиотерапевт и обо всем рассказал. Качать квадрицепс. Но, Док, я не могу! Я пробовал, но еще сильно болит!»
«Это еще не боль по сравнению с тем, что сейчас будет». Он ухватил меня за большой палец и поднял мою ногу где-то на фут. Боль пронзила все мое тело: «АААААААААА!!!»
Я бился в агонии, искал хоть что-то, чем я мог бы швырнуть в него, но ничего подходящего под руками не находилось. Я хотел брыкнуть его в ответ, но и этого сделать не мог.
«Напрягай мышцы, - скомандовал он, - старайся удержать ногу. Когда я досчитаю до трех, то отпущу ее. Раз, два…» - «Док! Не отпускайте!» - взмолился я.
Бум! он все же отпустил. Не могу описать свои болевые ощущения.
Он начал снова: «Мы можем делать это весь день, Дерек. Может ты повзрослеешь, наберешься мужества и станешь делать, что тебе велят?» - «Я буду. Но почему я должен проходить через такую боль». – «А для этого у нас и придуманы обезболивающие». Он продолжил разрабатывать мою ногу, но я уже знал, чего ожидать, и мог затормозить падение моей ноги.
«Я хочу, чтобы твои мышцы окрепли. Это защитит твое колено. Для спортсмена это очень важно», - объяснил Уильямс.
Несмотря на свои манеры, Уильямс был блестящим хирургом, который гордился своей работой. Как-то я его спросил: «А вам не обидно, что со всем своим талантом вы вынуждены возиться со мной и моим коленом?»
Он только улыбнулся в ответ: «Дерек, никто не заплатит за то, чтобы посмотреть, как я оперирую. Но в будущем миллионы будут платить, чтобы посмотреть на твою игру. У тебя есть своя работа, у меня – своя. Мы оба хороши в своем деле и гордимся тем, что делаем. Но я не могу играть в хоккей, а ты никогда не станешь хирургом».
