Автобиография Джереми Реника. Глава IX
Когда я писал эту книгу, моей дочери, Брэнди, было 17. Ее бойфренду – 18.
«Ты знаешь, что ее другу столько же лет, сколько было и тебе, когда ты дебютировал в НХЛ?» - спросила меня однажды Трэйси. Это заставило задуматься о прожитых годах и том, как незрелы мы были в юности.
Когда Трэйси было 18 лет и она заявила родителям, что ей нужно с ними о чем-то поговорить, ее мама взмолилась: «О мой Бог, ты же не беременна?»
Нет, но я покидал колледж Бостона ради профессионального хоккея, что могло показаться родителям Трэйси неверным решением. Учитывая, какую карьеру я провел в НХЛ, я сделал все верно. Я люблю каждую минуту, когда я носил джерси команды Национальной хоккейной лиги. Но это не значит, что у моего решения уйти в профессионалы в 18 лет не было негативных последствий.
В 20 лет я обрел популярность в Чикаго, в 21 год забил 40 голов, в 22 забил 50 и стал суперзвездой, к 23 годам я стал миллионером.
Мне было 26, когда меня обменяли в «Финикс», но я все еще пытался найти баланс между работой, семьей и славой.
Если вы не верите, что популярность или деньги могут затуманить твой разум, то вы либо не вращались в этом обществе, либо не читайте новости о знаменитостях. Спортивный мир наполнен знаменитостями, который принимали глупые решения в молодости.
Когда я заключил второй контракт с «Чикаго», получив оклад более миллиона долларов за сезон, я показал договор отцу Трэйси: «Теперь я зарабатываю достаточно, чтобы позаботиться о вашей дочери?» Конечно, тогда ее отец забыл о своих прошлых сомнениях и заявил, что всегда верил в мои перспективы.
Пока я зарабатывал деньги и славу, я не осознавал, что теряю себя самого. Никто не хочет слышать от профессионального спортсмена жалобы о его или ее жизни, потому что большинство людей с удовольствием поменялись с ним или с ней местами. Но правда заключается в том, что большинство не осознает, с какими трудностями и давлением приходится нам сталкиваться. В дополнение к болям и разочарованиям, которые ждут нас на арене, добавляется давление от ожиданий. Ты стараешься победить для своего города, для своей команды, а твое выступление быть разобрано под микроскопом фанатами и прессой. Всегда найдется тот, кто захочет сбросить тебя с пьедестала. Люди считают, что жизнь спортсмена – это сплошной гламур, но это далеко не так.
Я питаю огромное уважение к таким людям как Майк Модано, Джо Сакик, Стив Айзерман, Уэйн Гретцки, Марио Лемье и другим, кто смог справиться с этим давлением и остаться на вершине. Я тоже мог справиться с прессом. Но я не осознавал, что звездная жизнь меняет меня. Я сбился с пути. Мои приоритеты были расставлены неверно.
Ты не осознаешь происходящее с тобой, так как ненормальный стиль жизнь становится для тебя нормой. Пропускаешь свадьбы, дни рождения, выходные, так как у тебя игра, тренировка или выезд. Думаю, что пропустил семь Дней Благодарения из-за расписания игр «Чикаго». Представьте, как будет чувствовать себя невеста, если ей заявить: «Мы должны перенести день свадьбы, так как этим летом мне придется больше поработать». Именно это случилось со мной, когда «Чикаго» прошло далеко в плей-офф-1992. Но это уже был мой четвертый год в НХЛ, так что Трэйси уже поняла, как все устроено.
Быть женой игрока НХЛ – это неблагодарная работа, так как хоккеист слышит аплодисменты на арене, а жена сталкивается с проблемами, которые подразумевает звездный статус. Когда игрока меняют, то он сразу же отправляется в новый город, пока жена решает все остальные проблемы семьи. Получается, у хоккеиста две семьи: одна дома и одна в раздевалке. И иногда именно дом остается на втором плане. Эту ситуация прекрасно иллюстрирует момент, когда к игроку подходят в ресторане с просьбой об автографе, а его жена ждет в нескольких метрах рядом, пока он закончит.
Как-то, будучи еще игроком «Чикаго», я пригласил Трэйси в ресторан на День Святого Валентина. Розы, свечи, романтический ужин. Но вдруг перед нашим столиком вырос фанат «Чикаго» и заговорил со мной. Через несколько минут он уже сидел за нашим столиком. Как-то мы были вынуждены уйти из ресторана, так как фанаты облепили мой столик и официанты просто не могли протиснуться в помещении.
Верьте или нет, но, когда я попал в «Чикаго», у клуба было правило, что игроки не могут жить в городе. Наверное, они опасались, что хоккеистов может затянуть ночная жизнь.
Я всегда считал, что должен ценить фанатов. Но оглядываясь назад, понимаю, что был зачастую слишком наивен. Я доверял слишком многим людям. Трэйси пытался предупредить меня. К тому моменту как мы поженились, она уже закончила колледж и имела совершенно иной уровень жизненного опыта. Она пытался объяснить, что я должен понять разницу между истинными друзьями и теми, кто хочет находиться рядом со мной только потому, что я звезда НХЛ. Но я был глух к ее наставлениям.
В молодости мне было сложно отказать кому-то «нет». Я всегда во всем винил Трэйси. Она видела все изменения, что со мной происходят, и моя семейная жизнь стала разваливаться гораздо раньше, чем я это осознал. Повзрослев, я понимаю, как я был к ней несправедлив. У меня не было жизненного опыта, когда я подписывал первый профессиональный контракт, и вдруг я стал звездой, центром внимания. И я не справился с этой ситуацией должным образом.
Никто лучше меня не понимает, как звездная жизнь может разрушить семейную. Как у игрока НХЛ, у меня было расписание, которое невозможно было поменять. Трэйси приняла этот факт. Но проблема заключалась в том, как я проводил свободное время. Только четыре человека в то время были кристально честны со мной: Трэйси; ее отец, Ричард Вазза; мой агент, Нил Эббот; и Майк Кинэн. Другие же только говорили о том, как я хорош.
Кинэн был суров, он выводил меня из себя. Но Трэйси всегда любила его, так как чувствовала, что он так относится ко мне, только желая мне лучшего. Когда люди ставили Майку в упрек его жесткость, Трэйси всегда становилась на его сторону: «Если вы очистите эту луковицу, то вы обнаружите большое сердце». Она хотела, чтобы Кинэн дольше пробыл моим тренером, веря, что он смог бы уберечь меня от многих ошибок.
Трэйси считала, что я слишком много кучу и неверно выбираю друзей. Я слишком много думал о следующей вечеринке и слишком мало – о семейной жизни. Когда я стал играть за «койотов», наши ссоры участились.
«Тебе 28 лет, а ты живешь как рок-звезда. Что ты будешь делать, когда тебе стукнет 60?» - вопрошала она. Она ясно видела, что я слишком стараюсь соответствовать образу «Джей Ар – суперзвезда» и забываю о сущности истинного Джереми.
Ее терпение лопнуло 9 октября 1999 года. Мой «Финикс» был в Чикаго, играя против «Блэкхокс». Трэйси прибыла в город. Сыта по горло моим безразличием, она устроила мне сцену перед раздевалкой команды в перерыве между вторым и третьим периодами. Я уверен, что тем вечером Трэйси установила новый стандарт для жен игроков НХЛ, крича на весь коридор, что ее муж – засранец. Недовольство копилось слишком долго, и Трэйси больше не могла себя сдерживать. Она обрушила град проклятий на мою голову на глазах всей команды.
Когда я попытался ее успокоить, то ситуация только ухудшилась. Наш спор не прекращался, даже несмотря на старт третьего периода. Какие бы слова я не использовал, я все время оказывался неправ. «Я сваливаю отсюда», - прокричала она, прежде чем развернуться и уйти.
Я был разъярен. Когда я добрался до скамейки, то напоминал бешенного быка, и кто-то должен был стать жертвой моего гнева. И им стал мой лучший друг на протяжении долгих лет. И пусть никто мне не верит, но я клянусь на Библии, что просто ударил первого попавшегося мне под руку. Им оказался Тони Амонти.
Я не знаю, о чем я в тот момент думал, но явно не об игре или о Тони. Я действительно сожалею, что вышел на лед в тот вечер с такой яростью в сердце. Но я клянусь, что не знал, что это был Тони, когда ударил его в лицо и поранил его. Не знаю, верит ли в это Тони и его семья. Моя ярость была слепа.
Я извинился за свой поступок, но мы с Тони не разговаривали полтора года после того случая. Примирение случилось на Олимпиаде-2002, когда мы оказались соседями по комнате. В конечном счете, он простил меня.
Я до сих пор считаю Тони одним из лучших моих друзей. Но, если быть до конца честным, мы оба немного изменились со времен того злосчастного эпизода. Я получил матч-штраф за удар, а лига дисквалифицировала меня на 5 матчей и оштрафовала на 100 тысяч долларов. Но самым большим наказанием для меня стало осознание того, что мой добрый друг считал, что я хотел причинить ему боль.
Несмотря на то что это происходило еще до эры Твиттера, поползли различные слухи о том, что послужило причиной моего буйного помешательства. А правда заключалась в том, что Трэйси в жесткой форме попытался вернуть человека, за которого она вышла замуж. «Ты должен разобраться в себе», - заявила она.
Когда эмоции схлынули и мы честно поговорили, то я понял, что Трэйси права. Она сказала, что я потерял землю под ногами. Ее правда. По натуре я сентиментален. И я не хочу быть человек, который безразлично относится к своей семье. Я потерял верные ориентиры. Трэйси признавалась, что не верила, что я смогу оправиться после того, как в «Чикаго» мне объявили, что я не стою запрашиваемых денег. Я стал посещать психолога Гэри Мака, и вот теперь мы оба пришли к нему, чтобы он помог нам решить семейные трудности. «Я хочу понять, как добрый мальчик, которого я полюбила, превратился в дьявола», - говорила Трэйси. И психолог помог мне найти путь домой. Я вновь стал Джереми, а не Джей Ар.
Мэк помог мне разобраться, оценить по достоинству мою семью. Да, я любил погулять, но гораздо больше проблемой было мое эго. Я не верил никому, кто говорил мне, что я ошибся. И это нужно было срочно исправить. Если была какая-то проблема, то я не хотел сталкиваться с ней. Не хотел говорить о ней. Я считал, что, если не замечать ее, то она решится сама собой.
Я любил скрытность. Трэйси ненавидела это во мне. Я отказывался идти на контакт. Гэри заставил меня разобраться с этим. Он не разглагольствовал, но Гэри умел заставить меня сказать то, о чем я не хотел говорить. Он научил меня ответственности и умению ценить все аспекты жизни. Он заставил меня посмотреть на самого себя со стороны. И он научил меня делать так, чтобы я мог гордиться самим собой. Мэк не «починил» меня, но сделал лучшим человеком. Именно этого Трэйси и желала. Она хотела, чтобы я научился обсуждать проблемы, если они возникают. И сейчас я способен на это.
Мой друг Мэтт Мэллгрэйв тоже беседовал со мной. Мы стали дружны еще до того, как на меня свалились слава и деньги. И наши разговоры тоже мне очень помогли вернуться на верный путь.
Да, ночная жизнь не ушла в небытие. Но я впервые задумался, что у меня есть с этим проблемы. К тому же я стал гораздо лучше выбирать друзей.
Но главное я осознал, как важна Трэйси для моей жизни. Сейчас она говорит, что бывшие знакомые из Чикаго, наверное, считают ее «холодной бессердечной стервой», так как она всегда играла роль плохого полицейского, тогда как мне доставалась роль хорошего копа. Она должна была всегда быть голосом разума, тогда как я играл роль звезды НХЛ. Она была сильным человеком, когда мы встретились, остается такой же и сейчас. Даже не знаю, смог бы я добиться всего, что у меня есть сейчас, если бы Трэйси не было рядом.
Когда родилась Брэнди, я праздновал всю ночь. Это один из счастливейших дней в моей жизни.
Когда мы только поженились с Трэйси, то мечтали о пятерых детях. Но ее беременность Брэнди проходила тяжело. Трэйси несколько раз оказывалась прикованной к постели, и пришлось даже нанять сиделку. Во время плей-офф я жил в отеле, так как она не хотела отвлекать меня от важных игр.
Честно говоря, я боялся заводить еще одного ребенка. Но, несмотря на все прошлые проблемы, Трэйси решилась на это. К счастью, тогда уже появился «Зофран», что облегчило нам жизнь. Как-то утром Трэйси спокойно подошла ко мне и сказала, что ее воды отошли. «Что ты имеешь ввиду, как воды отошли?» - подскочил я. В этот момент Трэйси начал готовить завтрак. «Какого хрена ты творишь? Мы срочно едем в больницу», - заорал я. «Успокойся». – «Успокойся?! Да что ты несешь?! У тебя же воды отошли!». – «Все нормально».
Он закончила готовку. Мы поели. Только потом ее доставили в больницу.
Трэйси знала, о чем говорит. За время родов я успел семь раз сходить в видео-прокат за новым фильмом. Ей поставили диагноз «тазовое предлежание плода», и ребенок никак не хотел поворачиваться. Спустя 24 часа я заявил доктору, что моя жена достаточно вынесла и нужно делать кесарево сечение. К счастью, врачи согласились.
Пока анестезиолог готовил укол, Трэйси прижалась головой к моей груди. Когда я увидел огромную иглу, то мои ноги подкосились и я увидел звезды в глазах. Я готов был упасть, но Трэйси удержала меня. Люди говорят, что я был войном на арене НХЛ, но Трэйси – истинный боец.
После рождения Бретта у нас в семье оказались и мальчик, и девочка. И оба здоровенькие. Мы благодарны за то, что имеем, и решили больше не рисковать беременностями.
Верность мужчины проверяется когда у него есть все
Реник просто вовремя одумался , медные трубы портят многих
>> Она пытался
Да что ж такое? Опечатки по Фрейду? :))))))))