Автобиография Джереми Реника. Глава IV
Владелец «Чикаго» Билл Вирц когда-то пообещал, что никогда меня не обменяет. Он посоветовал мне не беспокоиться о переговорах по новому контракту, так как договор будет заключен. «Ты останешься «ястребом» навсегда», - решительно заявил он.
Без сомнения, мой план был идентичным. В 1991 году я заключил пятилетний контракт на сумму более 5 миллионов долларов. За первый сезон доложен был заработать 750 тысяч, а за последний – 1,4 миллиона. Не все в лиге поняли мое решение заключить долгосрочное соглашение, так как меня считали восходящей звездой, которая только выиграет, если подпишет короткое соглашение, а потом посмотрит, как будет развиваться рынок. Когда годом ранее Боб Гуденау стал исполняющим директором Ассоциации игроков НХЛ, он предложил раскрыть суммы зарплат игроков, чтобы стимулировать их дальнейший рост. Если все агенты будут знать зарплату каждого игрока, то это можно использовать как веский аргумент во время переговоров. Когда же никто не знает истинных цифр, то агенты занимаются гаданием, пытаясь определить стоимость своего клиента.
Мой представитель, Нил Эббот, и я до хрипоты обсуждали плюсы и минусы контрактов разной длительности. Не забывайте, что, когда я заключил соглашение, то информация о контрактах других хоккеистов еще была закрытой. Получив в среднем миллион за сезон, я стал зарабатывать больше, чем лидер «Бостона» Кэм Нили или снайпер «Эдмонтона» Яри Курри. За сезон-1991/92 оба этих игрока заработали меньше миллиона. Стив Айзерман из «Детройта» получал 1,4 миллиона, а ведь он уже четыре года подряд забрасывал за сезон не менее 50 шайб.
По мнению Нила, важным фактором было то, что 5 миллионов обеспечат меня на всю жизнь. И на момент истечения срока контракта мне будет всего 26 лет. Он беспокоился, что агрессивный стиль игры подвергает меня высокому риску получить серьезную травму. Это соглашение позволило бы мне подстраховаться, а, когда оно бы истекло, я был бы все еще молод и мог бы заключить сделку всей своей жизни.
Я доверял инстинктам Нила, так как давно понял, что он преследует только мои интересы. Я с уверенностью могу сказать о нем, что он относится к своим клиентам, как к членам семьи. К тому же я считал, что в Национальной хоккейной лиге нет команды лучше, чем «Чикаго». Притеснения Кинэна позволили мне вырасти в игрока способного забивать по 50 голов за сезон, а «Блэкхокс» стали очень крепкой командой. Защитник Крис Челиос и я стали ключевыми игроками. Я заменил великого Дени Савара в роли лидера атак, а Челиос был звездой в защите. Команду из Original Six («Оригинальная шестерка» - шесть команд, которые стояли у истоков НХЛ: «Бостон», «Чикаго», «Детройт», «Монреаль», «Рейнджерс», «Торонто») вели за собой два американца. Кто бы мог подумать о таком 15 лет назад?
В начале 90-х это стало темой всеобщего обсуждения. Брайан Лич, с которым я знаком со школьных времен, был ключевым игроком «Рейнджерс». Мой заклятый соперник Майк Модано становился звездой в «Миннесоте». Стало ясно, что американская хоккейная программа стала рождать настоящие таланты.
Челиос и я веселились больше всех. Мы оба любили вращаться в мире шоу-бизнеса. Мы были знакомы со многими его представителями, но ближе всего сошлись с канадским комедийным актером Джоном Кэнди. Были звезды, которые хотели общаться с нами не меньше, чем мы с ними. Для меня это было странно, так как я не приписывал себя к их числу. Чувствовал себя приглашенным гостем в их мире, а не полноправным членом сообщества. Однажды в город приехал Чарльз Баркли, которому предстояло сыграть против «Буллс». И он решил заскочить на наш матч. Не помню, что произошло в той встрече, но Баркли ворварлся к нам в раздевалку с ревом: «Где этот Реник?! Я хочу познакомиться с этим парнем!»
После приветствия он сказал: «Чувак, ты напоминаешь мне молодого меня. Ты играешь в хоккей также, как я играл в баскетбол – с агрессией!» Это был один из самых приятных комплиментов за всю мою карьеру. Звезда НБА нашла время, чтобы познакомиться со мной и отметить мою самоотдачу. Не думаю, что я встречал еще какого-нибудь атлета, который похож на Баркли. Искренне это говорю. Иногда люди слушают тебя только ради того, чтобы высказать свою мысль. Баркли же действительно интересовало то, что ты говоришь. Он уважал людей.
На льду мы веселились не меньше. В сезоне-1990/91 «Чикаго» выиграло регулярный чемпионат, набрав 106 очков. Но потом мы самоуничтожились в плей-офф, проиграв в первом раунде «Миннесоте». Нас подвела дисциплина, мы набрали в среднем за игру 46,4 минуты штрафа. «Миннесота» в шести встречах забила 15 голов в большинстве. И пусть они потом дошли до финала Кубка Стэнли, мы все равно были унижены тем поражением.
Перед следующим сезоном мне казалось, что теперь мы знаем, что нужно для победы. Серия с «Миннесотой» нас многому научила. Нужно было найти грань между агрессивностью и получением дурацких удалений. И для себя я осознал тот уровень самоотдачи, который требуется для победы. Но этот урок мне преподали представители другой команды.
В сезоне-1989/90 я играл против «Эдмонтона» Марка Мессье, который шел к своей пятой победе в Кубке Стэнли. В тот раз я узнал все об истинной цене победы. Мессье выглядел устрашающе. Он напоминал гладиатора, который стоит на арене и через мгновение отрубит голову своему противнику. Наверное, я не мог выглядеть также пугающе, но я мог понять бурю этих эмоций.
Кинэну удалось собрать команду, которую он и хотел видеть. Мы сражались, как средневековые войны. «Чикаго» обменяло Дэйва Мэнсона в «Эдмонтон» на здоровяка Стива Смита. Жесткий Брент Саттер был привезен из «Айлендерс» в обмен на Стива Томаса и Адама Крейтона. Силач Брайан Марчмент пришел из «Виннипега», а в обратном направлении отправился Трой Мюррей.
Для меня ключевым казалось подписание Смита, так как он помог «Ойлерс» выиграть Кубок в 1987, 1988 и 1990 годах. Он знал, как нужно вести себя в плей-офф.
Да, мы не были самой техничной командой в лиге, но, без сомнения, нам было крайне сложно противостоять. Три наших защитника – Смит, Марчмент и Челиос – сообща набрали 717 минут штрафа. Майк Пелузо набрал 404 минут. У меня было 98, и я даже не входил в пятерку грубиянов в команде. К тому же разыгрался Эд Белфор и пробить его стало крайне непросто. В сезоне-1991/92 только «Монреаль» пропустил в регулярном чемпионате меньше нас.
7 марта 1992 года я стал третьим игроком в истории «Чикаго», который забил 50 голов за сезон, когда после моего броска шайба срикошетила от колена Рэймонда Бурка и влетела в ворота «Бостона»; этот гол стал победным, и мы выиграли у «Брюинс» со счетом 2:1.
Для меня этот гол стал 12-м победным в сезоне, и я побил командный рекорд, принадлежавший Бобби Халлу. Капитан «Чикаго» Дирк Грэм, поздравив меня с голом, заметил, что ему гораздо больше понравился забег, который я устроил на последних минутах. Мы старались удержать минимальное преимущество, и я из последних сил обогнал Горда Мерфи, чтобы не случилось проброса и чтобы шайба не вернулась в нашу зону.
У меня оставалось 13 матчей, чтобы побить рекорд Халла по количеству голов за сезон (57). Однако разговоры об этом обрушили на меня гнев Кинэна.
В матче с «Рейнджерс» (4:4) я забросил два гола, который стали для меня 48 и 49 в сезоне. Но Кинэн посчитал, что в одном моменте я сыграл слишком рискованно ради того, чтобы сделать хет-трик. Мой статус в команде не защищал от нападок Майка. Он кричал на меня, возможно, даже больше, чем в мой дебютный год. Он был готов разорвать меня за то, что я принял решение, которые не отвечало интересам команды.
«Я не хочу больше попадать в беду. Так что не буду думать о рекорде. Интересы команды всегда на первом месте», - заявил я потом в интервью.
Не смея больше рисковать, я закончил сезон с 53 голами.
Тот сезон «Чикаго» завершило только на седьмом месте, но весь хоккейный мир осознавал, что в плей-офф мы будем представлять из себя грозную силу. Болельщики были крайне недовольны обменом Савара, но уже через несколько матчей все осознали, что появление Челиоса изменило команду. Он был самым беспощадным игроком из всех, кого я знаю. Он был обучен и был жесток. Никто не любил играть против него, и поэтому Кинэн так хотел видеть Криса в команде.
Он не чурался никаких приемов: мог постараться поддушить соперника, мог так прижать его ко льду, что тот начинал брыкаться и орать, что ему нечем дышать. Не помню, с кем это произошло, но кто-то орал: «Я сдохну! Я сдохну! Ты меня придушишь!»
У нас был специальный прибор, который мог измерить силу захвата человека. Ты должен был сжать рукоятку и на шкале показывался твой результат от одного до ста. Обычный игрок сжимал где-то до 70, сильный – до 78, 79. Показатель Челиоса составлял 100. У него были невероятно сильные руки. В 90-е Челиос прошел через, как я называю это, «период армрестлинга». Он шастал по барам и вызывал на поединки самых здоровых парней. Иногда он предлагал сделать ставки: он готов был поставить 100 долларов на свою победу, а любой желающий мог поставить 20 на его оппонента. Не все могли устоять перед таким коэффициентом. Мне кажется, что Челиос выиграл более сотни таких споров.
Челиос был одним из немногих партнеров по команде, критику с чьей стороны я принимал. Мы дружили, но Крис не боялся поставить меня на место.
Однажды я получил травму, когда мы играли в плей-офф против «Торонто». Когда ребята готовились к выездному матчу, то я чувствовал, что только мешаю. Арена была старая, а раздевалки крохотными, так что лишнее тело там было не нужно. Я решил пойти и поужинать. Еда не была проблемой, а вот коктейли… К началу матча я уже был на веселе. И решил посмотреть игру поближе. Я спустился к выходу, откуда выезжает машина для заливка льда, прильнул к стеклу и всю ночь орал что-то Челиосу и Белфору.
После матча Крис сказал, что нам нужно поговорить. Он привел меня в маленькую коморку и стал орать: «Ты вел себя как идиот. Это было унизительно».
Он велел мне больше никогда не повторять такого. Если бы кто-то другой высказал мне нечто подобное в такой форме, то я бы разозлился. Но после тирады Криса я извинился и поблагодарил его за честность. Я больше никогда так себя не вел.
У «Чикаго» был полный набор игроков, который необходим для победы. Марчмент становился настоящим психом, когда выходил на лед. Он был готов стукнуть любого, применить сокрушительный силовой прием и никогда не отказывался от драки. Смит был очень уверен в себе, и эта уверенность передавалась его партнерам.
Неудивительно, что больше всего голов в карьере я забил, играя вместе с членом Зала славы Мишелем Гуле и Стивом Лармером, который тоже должен выйти в их число. У них я научился многому. Иногда они просто сводили меня с ума своими наставлениями, но это мне очень сильно помогло. Кинэн говорил, что я впитывал информацию как губка. Однако, признаюсь, 20-летнему парню не просто запомнить все, что ему говорят два опытных мужика. Когда мы оказывались на скамейке после смены, Гуле говорил мне на левое ухо то, что он хотел от меня, а на правое мне орал Лармер, высказывая свои требования: «Чертов Джей Ар, делай это. Чертов Джей Ар, делай то. Чертов Джей Ар, будь здесь. Чертов Джей Ар, будь там». Но советы двух мастеров помогли мне прогрессировать. Я знал, что, если вовремя не поделюсь шайбой, то они загонят меня за Можай.
Помню, как-то после очередной смены Лармер просто достал меня, ругая, что я не отдал ему вовремя шайбу. «Я пытался, но…» - начал я оправдываться. «А ты не пытайся. Просто сделай это», - отрезал он.
Кинэн ценил Лармера. Когда он работал со сборной Канады, то признавался, что тяжело найти подходящего партнера для Уэйна Гретцки, так как он видит игру иначе, чем остальные. Это можно сравнить с тем, как если бы мы играли в простые шахматы, а Уэйн – в пространственные. Кинэн говорил, что лучше всех Гретцки понимает Лемье, следующим в списке шел Лармер.
Стив научил меня одному трюку, который я запомнил на всю жизнь: «Если ты не видишь меня, значит я на том месте, где ты был секунду назад». Если партнеры по звену смогут выработать такое взаимопонимание, то они добьются больших успехов. И нашей тройке это удалось.
Все перестановки в команде были сделаны, чтобы сделать нас еще жестче и подготовиться к длительным семиматчевым сериям. Мы доказали это в 1992 году, когда проиграли «Сент-Луису» два из трех первых матчей, а потом одержали 11 побед подряд и позволили «Чикаго» впервые с 1972 года выйти в финал. А Кубок последний раз команда выигрывала еще раньше – в 1961-м.
Перед финальной серией репортеры спросили меня, как мы собираемся обыграть «Питтсбург»; мне казалось, что им учше спросить «Пингвинс», как они собираются нас одолеть. Несмотря на то что «Питтсбург» был действующим чемпионом, а в его составе играли такие мастера, как Марио Лемье, Яромир Ягр, Рон Фрэнсис, Брайан Троттье, Кевин Стивенс и Рик Токкет, мы считали себя фаворитами.
И, казалось, мы не ошиблись, когда вели к середине первой встречи со счетом 4:1. Даже когда Лемье и Токкет забили два гола в концовке второго периода, мы все равно верили, что удержим преимущество. Мы считали, что сильнее ментально. Что мы можем их перебегать. Мы ошибались.
«Пингвины» не знали устали, а Лемье и 20-летний Ягр изменили ход игры. За пять минут до конца Ягр подобрал бесхозную шайбу, прорвался через всю пятерку «Чикаго», включая Брента Саттера и Дирк Грэма, и переиграл Белфора. По-моему, Саттера он обыграл даже дважды. На следующий день Лемье сказал, что Ягр «забил величайший гол на его памяти».
Но у Марио был свой звездный час, когда он забросил гол в большинстве за 13 секунд до сирены. Пятью секундами ранее арбитр удалил Смита за подножку, который был вынужден сфолить на Лемье, предотвращая выход один на один.
«Питтсбург» стал первой команды с 1944 года, которая смогла отыграть отставание в три шайбы и победить в матче финальной серии Кубка Стэнли. Еще обиднее, что мы дважды вели с преимуществом в три гола, ведь в начале встречи счет был 3:0. После этого матча в новостях говорили, что в будущем Лемье и Ягра «будут сравнивать с Бейбом Рутом и Лу Геригом».
По мнению обозревателей, Кинэн сдался после первой игры. Я не могу так сказать. Но надо признать, что после этого поражения мы так и не оправились. Второй матч мы начали слабо и Кинэн усадил нашу тройку на скамейку. Он даже не смотрел в нашу сторону. Два наших тафгая – Стю Гримсон и Майк Пелузо – получили больше игрового времени. Кинэн говорил, что он хотел смять «Пингвинс». Мы проиграли - 1:3.
После матча все говорили о том, что Кинэн усадил на лавку лучших игроков. «Я не могу объяснить, что было этому причиной, - отвечал я в интервью: Это было очень обидно. Я понимал, в какой ситуации мы находимся. И мне казалось, что работаю на совесть. Но меня усадили на скамейку. С этим было тяжело смириться. Я пропустил три последних смены в завершающей части игры. Но меня не должно беспокоить, что будет делать тренер. Меня должна беспокоить моя собственная игра», - отвечал я в интервью.
Однако Кинэн не прекращал свои игры. Перед тем, как я оказался на скамейке, Стивенс ударил меня клюшкой. К счастью, я отделался только синяком. Но это не помешало тренеру заставить врачей наложить фиксирующую повязку на поврежденную руку. Он сказал мне, что я должен пойти с ним на пресс-конференцию, но не должен говорить ни слова. Когда мы появились перед журналистами, то Кинэн представил мою руку, как первую улику того, что судьи симпатизируют «пингвинам». «Травма» также стала причиной, по которой его лучший снайпер оказался на скамейке.
Однако не многие поверили в его теорию. Когда я вышел на третий матч серии, журналист Chicago Tribune Боб Верди написал: «Он исцелен! Джереми Реник вновь среди нас! Прошлой ночью медицина совершила чудо, и 22-летний игрок встал со смертного одра и вышел на игру с первых минут».
В конце своей статьи Верди предлагал Биллу Вирцу продавать копии целебного рентгеновского снимка моей руки за 19,99. Завершил он следующим: «Прикусите свои языки, если вы считаете, что все это было лишь театральной постановкой. Реакция на критику его работы в первых матчах? На работу судьей? Усомниться в том, что Реник получил серьезное повреждение от Стивенса, с которым он все лето вместе играли в гольф? Позор вам.
Допустим, была причина усадить Реника на скамейку. Но что с Лармером и Гуле? Их усадили, чтобы Ренику просто не было скучно в уголке? Просто задаю вопросы».
Уступая в серии 0-2, мы вернулись в Чикаго. Наша уверенность в том, что трудолюбие и самоотдача побьют класс, пошатнулась. Во всяком случае, на эту серию. В итоге, нас вынесли в четырех матчах. Я не мог сдержать слез. Ветераны учат тебя наслаждаться каждым мгновением финала Кубка Стэнли, потому что ты никогда не знаешь, сможешь ли еще раз дойти до этой стадии. Сейчас эти слова вертятся у меня в голове, но тогда мне казалось, что «Чикаго» обрел силу и мы вскоре вновь будем играть в финале. Как же я ошибался.
Через шесть дней после того, как «Питтсбург» прикончил нас, мистер Вирц проинформировал Майка, что тот должен выбрать между должностью тренера и генерального менеджера. Главным кандидатом на пост тренера был Дэррил Саттер, но клуб не хотел расставаться с Кинэном.
На тот момент Майк был полностью опустошен. Он привел сборную Канады к победе на Кубке Канады-1991, а потом вывел «Чикаго» в финал Кубка Стэнли. Он не отдыхал 11 месяцев. Все, кто знал Майка, понимали, что он хочет тренировать, но ему пришлось выбрать должность генменеджера.
6 ноября 1992 года, спустя всего пять месяцев после финала, Майка пригласили на, как он думал, встречу, посвященную переговорам относительно нового контракта. Вместо этого он увидел в комнате юриста команды, Джина Гоздецки, и сына мистера Вирца Питера, который занимал пост вице-призидента. Они сообщили ему об увольнении. Без объяснения причин. До сих пор Майк не может назвать точную причину данного решения. По предположениям, мистер Вирц не хотел видеть на посту менеджера волевого и несговорчивого человека, который может заставить его принимать нежелательные решения. Думаю, что ему хотелось видеть гораздо более исполнительного человека, или, по крайне мере, более сговорчивого, чем Кинэн.
«Ястребы» поняли, что совершили ошибку, отпустив Кинэна, через 19 месяцев. К тому моменту он уже работал с «Рейнджерс» и привел их к чемпионству в сезоне-1993/94. Это был первый титул для клуба из Нью-Йорка за 54 года.
Некоторые игроки были рады, что Кинэн ушел из их жизни, но я был раздавлен. Я был зол. С увольнением Кинэна я впервые в своей жизни осознал, что решения не всегда принимаются на основе результатов твоего выступления. Если бы рассматривали только итоговый результат команды, то тренера никогда бы не уволили. В тот день я понял, что талантливых людей могу отвергнуть только потому, что они кому-то не нравятся.
Моя жена, Трэйси, уверена, что уход Кинэна сыграла важнейшую роль в моей дальнейшей судьбе. Я был молодым человеком с кучей денег, который только начинал познавать вкус красивой жизни, чего я был лишен в школе. Я стал проводить больше времени с людьми, которых я интересовал, только из-за своего статуса. Они не знали Джереми. Они знали Джей Ара. Трэйси пыталась меня предупредить, но я был глух. Возможно, если бы со мной тогда был Кинэн, то я бы вел себя иначе. Я боялся его. Он вселял в меня ужас. Удивительно, но мне нравилась та власть, которую он имел надо мной. Но, честно признаться, не думаю, что он уберег бы мне от ошибок молодости. Быть звездой в Чикаго 90-х – это опьяняющее чувство. Когда ты оказываешься на вершине спортивного мира, у тебя тысячи поклонников, очень легко почувствовать себя королем. Ты чувствуешь себя неуязвимым. И такое может случиться с каждым. Талантливого молодого атлета оберегают ото всего, с ним нянчатся. И потом он сталкивается с большими деньгами и славой: очень легко потерять контроль, почувствовать себя сверхчеловеком. Если это происходит, то тебе пиздец.
надо нашим молодым "звездам" распечатать дома повесить.
Реник действительно считает, что Миннесота выиграла Кубок? Или просто Пингвинов не любит? :)))
Есть, конечно, и еще опечатки, но ЭТУ исправить просто необходимо: пыталАСЬ.