«Это предательство! Снесли память о Романе Абрамовиче». Разгромное интервью бывшего омского губернатора Полежаева

От редакции: содержание кликабельно – нажатием можно перейти к интересующей части (доступно только в десктопной версии сайта).

Содержание

• Пролог: религия и хоккей как консолидирующие идеи после распада СССР
• Хозяин «Авангарда», Ягр и другие чехи, деньги Сушинского, Сумманен и Белоусов, смерть Черепанова
• Финал 2012 года с «Динамо»: допинг Белова, слухи о сдаче
• «Авангард» стал чужим, общение с Никитиным, совет Абрамовичу по «Челси» (единственный)
• Снос «Арены Омск», предательство, звонок Дюкова
• Отставка Киселева, ретроматч в СКК, алкоголизм Блинова
• Здесь не про хоккей, а про Омск и политику: уход с поста, видео про потерю «Сибнефти», «кто вам это заказал?»
• Честный Бардин, 120 миллионов Фролову, звонок Шаймиева
• Абрамович и деньги за «Челси»
• Кого спас Крылов, претензии к журналистам, почему Никитина не зовут в «Авангард»
• Бабушка целует руку, портрет в кофейне, сообщения о смерти в 2010 году
• Разговор с Путиным об омском метро, 100 Абрамовичей, 21 день в реанимации
• Раболепие омичей, войны с мэрами, разговор с Солженицыным

Леонид Полежаев 22 года руководил Омской областью (1990 – 2012). И с ним связано почти все, что вы слышали об Омске. 

Это при нем построена единственная станция омского метро. 

Он позвал Яромира Ягра играть за «Авангард». 

Он забивал первую сваю в основание той самой хоккейной арены, которую снесли спустя 12 лет после того, как на ней сыграли первый матч. 

И именно на его земле Роман Абрамович стал миллиардером, построив «Сибнефть» на базе омского нефтезавода. Одновременно с этим «Авангард» разбогател и вышел в гранды нашего хоккея.

Сейчас Полежаеву 85. Он к 10 утра приезжает в свой офис – фонд «Духовное наследие». Работает над книгами, принимает гостей. С корреспондентами Спортса’‘ Александром Лютиковым и Вячеславом Самбуром, правда, сначала встречаться не хотел.

– А для чего я вам нужен? – отозвался Полежаев, когда мы ему позвонили. – Моя история забыта давно. В Омске забыта. А вы в Москве хотите вспомнить. Я не хожу на хоккей. Я не имею ничего общего с этим клубом сейчас. Мне и вспоминать даже не особо хочется, честно вам говорю. Да, я создатель этого клуба. Действительно. Но это уже история, которой много лет.

– Так вот мы и хотим эту историю рассказать. Руководители-то у клуба меняются, а история останется.

– Не знаю. По-моему, эти руководители свою историю пишут, ха-ха! Им зачем моя история?

– А что – про вас не вспоминают?

– Да нет, конечно. Дворец, который я построил [Арену-Омск, на месте которой сейчас находится G-Drive Арена], снесли… Я ничего не хочу говорить об этом клубе.

***

Но все-таки мы уговорили. В трубке прозвучало: «Ну, давайте. Сегодня уже, наверное, не получится. Приходите завтра на свежую голову – часов в 11 ко мне в офис. Я вас встречу, чаем угощу».

Пролог: религия и хоккей как консолидирующие идеи после распада СССР

– Ну, рассказывайте – кто вас надоумил?

– Ну, как кто – мы же пишем историю, говорим с действующими лицами. 

– Кто заказал эту историю?

– Заказал? Это просто наш интерес.

– Нет, у нас так просто не бывает.

– Когда с вами изъявляет желание кто-то поговорить, вы сразу думаете, что это может быть кем-то инспирировано?

– Конечно. Безусловно. Вы молодые люди – откуда вы меня знаете? Когда я начал заниматься «Авангардом», вы, по-моему, еще на свет не появились. Сколько вам было в 1990 году?

– Одному пять, другому год.

– Ну вот. О чем вы говорите?

– Команда ведь была брошена после развала СССР. Никакое предприятие не спонсировало «Авангард»?

– Это было общее явление. Надо понять ситуацию 90-х. Брошен был не только спорт. Брошено было много чего. Спорт – лишь эпизод в той драматургии, что разворачивалась в стране с изменением политического, экономического и общественного курса.

О спорте тогда мало кто думал. Сборная СНГ на Олимпиаде 1992 года – это уже агония советского спорта. Российский спорт в то время еще не родился, а советский уже умирал.

Для вас Харламов, Михайлов, Петров, Третьяк – мифологические фигуры. А я их видел на площадке.

Я начал ходить на хоккей в 60-х, еще студентом, когда Омск играл в высшей лиге – команда называлась «Спартак», потом «Аэрофлот». Ходил на маленький пятачок открытого стадиона «Динамо». Был на той игре, когда «Аэрофлот» в Омске обыграл ЦСКА со счетом 5:4 [матч 25 ноября 1962 года на стадионе «Динамо», 2200 зрителей, минус 25 градусов]. Матчи не отменяли, даже если 30 градусов мороза. Просто перерывы делали чаще, чтобы хоккеисты погрелись.

А мы стояли на трибунах. Мужики взрослые – с водочкой приходили. Бутылка в кармане, через трубку резиновую посасывали. Когда матч заканчивался, на трибунах оставались такие болельщики, которые своим ходом уйти уже не могли. Такое было. На стадион надо было прийти часа за два – чтобы удобно встать, занять место на центральной трибуне. Сидячих мест не было. Мы студенты были – соберешь одежду, напялишь на себя все, что только можно, и едешь на хоккей. 

Из Омска я уехал в 1965 году. Меня 22 года не было – и я не знал, что тут происходило. Если интересна моя биография – я 22 года проработал в Казахстане. Я гидротехник, гидростроитель, начальник строительства канала Иртыш – Караганда [единственная реализованная часть проекта «Поворот сибирских рек» – для обеспечения водой засушливых регионов СССР]. Это самое выдающееся гидротехническое сооружение такого типа в Советском Союзе (да и в мире). И несколько лет после завершения строительства я работал первым заместителем председателя карагандинского облисполкома. Караганда – город пассионарный, космополитичный. Это не тухлый Омск.

– ???

– Да, их сравнивать даже нельзя. Караганда – это интересный город, интересные люди. Прошлое этого города вам должно быть известно. Что такое Карлаг знаете?

– Карагандинский лагерь.

– Вот он вырос в эту огромную городскую агломерацию. Почти миллион населения. Тяжелая промышленность. Несколько лет мне пришлось там поработать первым заместителем – до отъезда в Омск. Первый секретарь в Караганде, естественно, русский был (казахи не были первыми секретарями). У нас с ним сложились особые отношения.

Он, человек спортивный, сказал мне: «Возьми хоккей карагандинский». А база в Караганде была хорошая: дворец спорта, рядом Темиртау – там тоже дворец и тоже приличная команда. Вот я возглавил местную федерацию хоккея. Это было мое вхождение в хоккей. Караганда тогда играла в одной лиге с Омском. Карагандинский «Автомобилист» был богатый клуб и выносил бедный омский «Каучук» со счетом примерно 10:0.

Я сидел на трибуне – и было как-то неудобно. Я же родился в Омске, учился в Омске, жена омичка. Сын маленький ходил со мной на хоккей, говорил: «Папа, ну что это такое?» Да ничего, говорю, просто учатся играть в хоккей. Если бы я остался в Караганде еще на пару лет – Караганда играла бы в высшей союзной лиге. База хорошая, выстроена связь с Усть-Каменогорском, откуда я потом в Омск брал много ребят.

***

Здесь неточность: с 1972 по 1991 годы самая крупная победа Караганды над Омском – в 4 шайбы, Омска над Карагандой – в 6 шайб.

Статистика матчей Омск – Караганда в советском хоккее.
Омск: 22 победы.
Караганда: 16 побед.
Ничьи: 4.
Разница шайб: 148:133 в пользу Омска.

Со счетом 0:9 Омск проигрывал в сезоне-1983/84 команде из Карагандинской области – «Строитель» Темиртау. В сезоне-1987/88 «Авангард» выиграл у «Строителя» с тем же счетом 9:0.

Снова к разговору.

*** 

– Я вернулся в Омск в 1987 году. Как раз только дворец [СКК «Иртыш», теперь имени Виктора Блинова] открылся, но мне поначалу было не до хоккея. Да и потом у меня полномочий таких не было: я начал работу начальником объединения водного хозяйства и только через год стал первым заместителем председателя омского облисполкома. Вот тогда ко мне и пришли хоккеисты.

В «Авангарде» [Леонид] Киселев был тренер – ну, хороший парнишка (Киселев младше Полежаева на 7 лет – Спортс’). Чувствовалось, что он переживал, болел душой. Он был преданный парень. Энтузиаст, фанатик – он просто сгорел на этом деле. Насчет его тренерских качеств – после того, как я узнал многих других… Конечно, он не был топовым тренером. Но на той стадии, возможно, важен был именно такой человек, энтузиаст большого дела.

Леонид Киселев и Леонид Полежав – из книги Киселева «Судьба моя – хоккей»

– С чем пришел Киселев?

– Просить, конечно. Ну, денег нет – команду ни обуть, ни одеть не могут. Какие-то армяне его финансировали – полукриминальные структуры (в начале 90-х президентом «Авангарда» был Папик Огмрцян – Спортс’’). Вот тогда я и занялся омским хоккеем на самом деле. С 1990 года я уже команде помогал реально. А потом я полностью взял на содержание этот клуб – на 100%. Отмели мы всех спонсоров – жучков этих, которые вокруг вертелись. Видите, тогда безвременье такое было. Регионами ведь никто не занимался. Москва разбиралась сама с собой. А мы тут – как могли. Поэтому такого жесткого контроля, куда ты рубль дел – туда или сюда, не было. Хотя время, безусловно, тяжелое.

Но я исходил из такой точки зрения, что… Вот это понять надо. Я не знаю, вы поймете или нет – вы молодые люди. С чем связана была эта драма 90-х? «Лихие 90-е» – херня это все. Никакие они не лихие были. Они были годы надежды большой. Это сейчас лихие.

– Лихие двадцатые?

– Да. Тем более я прожил почти четверть века в другой стране. В другой национальной среде. Я не связан в Омске с этой местечковостью, я воспитан тем интернациональным и свободолюбивым народом, который был в Караганде. Мы, русские из Караганды, были разными с русскими российскими. Казахи вообще добрый такой сердечный народ, с ними работать и жить можно. В Казахстане особые отношения с русскими, потому что он пронизан был русским населением больше чем где-либо. Но все равно чувствовалось, что беременеет республика.

О том, что Советский Союз распадется, нам в Казахстане было известно еще до прихода Горбачева. Это чувствовалось. Россия большая лежала неподвижно – и ее посасывали, образно так говоря. И она не понимала: а что вообще происходит? Она изображала величие, а в республиках шли свои процессы, там выросла своя интеллигенция – техническая, культурная. Выросли местные кадры – это не только в Казахстане, а по всему кольцу союзных республик. Им тесно стало.

Местное население почувствовало землю под ногами, им не хотелось быть вторичными людьми. И главное: у них влияние религии было. Коммунист или нет – он все равно ходил в мечеть. Задавить так, как задавили православную церковь, ислам не удалось. Потому что местным, аборигенам не за что было держаться, кроме как за веру. У русских, казалось, страна есть, идея, проекты – а у этих ничего. Ни истории, ни будущего – у них был только ислам. Естественно, консолидация около него была очень большая.

И когда произошла эта драма с перестройкой, с распадом страны – все национальности ушли в свои дома. И религия везде стала консолидирующим фактором национальных движений: в Прибалтике, на Кавказе, в Средней Азии. Везде! У них эта база была.

У русских же не было ничего. Мы рассыпались. Православие уничтожили, храмы взорвали, попов расстреляли – предали свою веру, предали просто ее. Поверили в новую религию – марксизм-ленинизм и ее бога Ленина, а потом так же легко отказались и от нее. И остались ни с чем. Вы понимаете?

Это ощущение сохраняется еще и сейчас. Мы и сейчас еще определиться не можем – ищем до сих пор себя. Вроде и церкви возрождаем, и Ленина не хотим убирать. И не знаем, какая вообще наша идея. Автомат Калашникова? Ну, это тоже на время. И поэтому вот это безвременье, трагизм положения, растерянность людей, потеря рабочих мест, трудности – что было делать людям? Евреи ушли к себе, мусульмане к себе, католики к себе – а куда было идти русским?

– На хоккей?

– На хоккей. На самом деле. Для меня это было понятно. Я тогда принял две программы: спортивную и «Дорога к храму». Это две консолидирующие идеи. Привести людей куда-то. Связать их какой-то страстью. Чтобы возникало чувство, что мы люди, радуемся чему-то вместе: душу можем излить в храме, а на спорт прийти поорать, выпустить пар.

Я рассматривал это не как спортивный, а как социальный проект. Еще и убрать эту вольницу – эти митинги бесконечные, демонстрации, флаги каждый день перед моими окнами. Тут очень активная коммунистическая прослойка – Омск до сих пор партийный город, хоть я им хребет и перебил, но не до конца. Поэтому привести людей, заразить их чем-то – вот главная идея.

В 90-х я сказал мэру города [Валерию] Рощупкину: «Давай поделим. Ты берешь футбол и ведешь его, строишь инфраструктуру, команду. А я беру хоккей». И вот «Авангард» в Омске есть, а футбола так и не появилось. Потенциал-то и у футбола был: он зрелищнее, там больше людей, да и вообще люди больше понимают футбол. Может, если б Киселев ко мне не пришел, я бы футболом занялся – и Омск играл бы в высшей лиге.

Хозяин «Авангарда», Ягр и другие чехи, деньги Сушинского, Сумманен и Белоусов, смерть Черепанова

– С какого-то момента вы стали приходить на каждый матч. Как вы стали главным болельщиком «Авангарда»?

– Да не был я его болельщиком никогда. Я был его хозяином.

– И просто приходили осмотреть владения?

– Я приходил на свое предприятие – посмотреть, как идут дела. Как работают. Я создал наблюдательный совет, который и возглавил. Сам занимался формированием клуба, подбором игроков. Хорошо знал рынок. Я понимал, что из омских ребят не создам команду, просто базы нет, надо было еще академию создать. Потом появились легионеры.

Ориентировался я на чешский хоккей. Знал Чехию хорошо: 20 лет подряд туда ездил, у меня много знакомых, я смотрел игры. Они и Олимпиаду выиграли в 1998 году – Ягр там впервые блеснул, а также в одном звене играли мои будущие игроки «Авангарда»: в центре [Павел] Патера, справа [Мартин] Прохазка. Честные, хорошие ребята. Добросовестные.

Потом появился [Иржи] Шлегр из НХЛ. Но он травмирован был. Паховые кольца не мог вылечить, поэтому после «Авангарда» он и не играл нигде. Но красивый игрок. Катание великолепное. Бросок… Качественный игрок. Мне потом Олег Твердовский напоминал его. У них что-то общее было и в фигуре, и в манере катания. 

У нас была плеяда чешских игроков. И последним, кого я брал оттуда, был Роман Червенка. Он, кстати, играет до сих пор.

– Вам понравилось, как Шлегр с Юдиным подрался?

– Да я уж не помню. Я не сторонник такого. Я все-таки игровик. И создал команду играющую. Почему я и строил команду почти 10 лет, по сути дела, около Сушинского. Защита хорошая – на это тоже обращали внимание. Никитина и еще ряд игроков я привез из Усть-Каменогорска. Причем Никитина со всей семьей сюда перевез – и отца, и мать. Отца даже сделал министром просвещения.

Родители у него сильные педагоги, кандидаты наук – и, видимо, у Игоря наследственная способность к педагогической деятельности. Вот Никитин здесь отыграл, вырос. Я и как тренера его пробовать начал в «Авангарде». Но это было немножко рановато.

– 35 лет ему было, когда он возглавил «Авангард».

– 35 лет, да. Когда ты с площадки берешь игрока в тренеры…

– Не все в команде могут это воспринять?

– Да, я думаю, это больше всего повлияло. Но это проба была. Я заметил эту способность у него.

– Вы дали рекордный контракт Ягру.

– Первый рекордный контракт был у Сушинского.

– Три с половиной миллиона долларов.

– Да. Ну, Сушинский стоил [этих денег]. Он такая зажигалка, что и сам заводился, и команду заводил. Но сложный парень. Непростой.

– А в чем сложный?

– Он с чувством достоинства собственного человек. И знал, за что играет и за какие деньги. Если ему в кассе на 20 копеек зарплату недодали – Максим утром придет и попросит, чтобы ему вернули эти 20 копеек. Поэтому он бизнесмен сейчас. Знает, как копейку считать. 

– Максим Сушинский в 1997 году играл в «Авангарде» за 3000 долларов в месяц.

– В месяц? Да.

– То есть 36 тысяч долларов в год. А спустя 7 лет Сушинский играет уже за 3,5 млн в год. Почему тот же самый игрок становится для своей команды в сто раз дороже?

– По игре. За первый сезон [1996/97] у него зарплата была 1500 или 1700 долларов в месяц. Потом она росла. Миллионный рубеж в рублях по зарплате в «Авангарде» Максим перешагнул первым. Я помню, он все колебался: вернуться ли ему в Ленинград? Его еще подогревали – и он дергался все время. Ему нужны были деньги, чтобы он здесь осел.

А потом – я видел в нем перспективу. Доминантные игроки нужны команде, из середняков ее не сделаешь. Не он один был такой. Взять [Александра] Прокопьева – я считаю, один из самых умных центральных в российском хоккее.

– Трижды тренером «Авангарда» был Раймо Сумманен. Наверное, одна из самых загадочных фигур в истории «Авангарда».

– Вообще, очень способный тренер.

– Есть слова бывшего генменеджера «Авангарда» Анатолия Бардина о Раймо: «Я нашел нам молодого Тарасова». Он вам такое говорил?

– Да. Я с Сумманеном общался постоянно. Его плохо приняла московская пресса. Язвили там по его поводу.

– Говорили, что он псих?

– Да. Горячий он мужик, никакой он не псих. Глинка Иван тоже темпераментный был парень. Вот [Валерий] Белоусов — хладнокровный, спокойный человек. Тренеры разные бывают.

– Был эпизод в четвертьфинале с Магнитогорском в 2011 года. Когда при счете 3-3 в серии Сумманен не вышел на седьмой матч.

– Я не помню этого. Почему он не вышел?

– Говорили, что за ним должны были прислать машину и не прислали. А до этого у него состоялся конфликт с Ягром.

– Не было конфликта с Ягром. С Ягром вообще конфликтовать нельзя было. И никто с ним не конфликтовал. Чепуха какая-то.

– Нельзя – потому что он неконфликтный? Или…

– Он неконфликтный человек, он очень спокойный. Хах! Я такое впервые слышу вообще.

– В общем, вы таких решений по Сумманену не принимали?

– Нет. Это байки такие – вы, наверное, начитались их в интервью пресс-секретаря… Я фамилию забыл…

– Малицкого?

– Да, Малицкого (имеется в виду интервью бывшего директора по связям с общественностью омского «Авангарда» Олега Малицкого газете «Спорт-Экспресс» – Спортс’’).

– Сумманен действительно отсутствовал на скамейке в седьмом матче. И причиной называлось, что он пытался подраться с Ягром в раздевалке.

– Да нет, вы что. Я бы знал об этом. У меня же были свои люди, которые сканировали атмосферу в раздевалке. Я все знал! Кто сколько выпил, кто с кем спит – все знал!

– Даже такое погружение у вас было?

– А как вы думаете? Надо знать, какой климат в команде. Это команда, артель, очень сложный механизм, который надо настраивать. Настраивать команду, чтобы она играла, это большое искусство.

– И какие выводы вы делали из полученной информации?

– Кого-то отчисляли. Кого-то предупреждали. Были и выпивающие – как без этого. Чернов был хороший игрок – он наркотиками баловался. От него пришлось тоже отказаться. Всякое было.

– Помогало, что Омск это не Москва – и все на виду? Легко было контролировать?

– Конечно. Я знал, где они. В какие кафушки ходят. Какими компаниями. Они же не всей командой – микрогруппы существуют. Я внимательно за Ягром наблюдал. Очень.

– И что видели? Что знали?

– Я все знал. Как он живет, куда ходит, где пиво пьет. Знал, что поздно вечером он ездит на лед тренироваться один. Для меня еще почему важно было – человек-то звездный, всякое могло быть. Это не простой игрок – это явление в мировом хоккее. И я отвечал за него. В том числе и за безопасность.

И за отношения в команде – чтобы не дай Бог была атмосфера, которая отторгала бы. Завистников-то очень много! Ягр выходит на площадку – с ним рядом многие бледнеют! Зависть же и внутри команды существует, люди есть люди. Поэтому за этим тоже надо было внимательно наблюдать. Он же четыре сезона отыграл. Удержать такого игрока четыре сезона… Попробуйте где-нибудь сейчас. Год максимум играют! Значит, он считал это нужным и возможным для себя. И не одни деньги его соблазняли.

– А что его здесь держало?

– Во-первых, то, что я лично с ним общался. Что-то близкое к дружбе было. И я следил, чтобы подчеркнутое отношение было к нему. Вообще, чем хорошо привлечение чешских игроков – это все-таки близкие по менталитету к нам. Славяне.

При этом они вносили в команду спортивную и общечеловеческую европейскую культуру. Они дисциплинированные. И естественно, наши подтягивались под этот уровень. Причем мы же не приглашали середняков – только игроков сборной. У меня даже в мыслях не было кого-то другого привлечь. Если платить деньги – так за что-то.

– Про Ягра говорили, что только одна слабость у него была – казино.

– Играл он, да. И проигрывал. Крупные суммы причем. И в Америке, и в Омске. Вот такая слабость. Я не вмешивался, это личное. Кто-то водку пьет, кто-то к бабам ходит. Ягр водку не пил, от женских услуг не отказывался. Ну, а вот эта слабость была – не астрономические цифры он там проигрывал. Увлекался просто и все.

– Как проходил процесс подписания Ягра? Известно, что вы лично вели переговоры.

– Да. Локаут же был. Все канадцев набирали. А у меня возникла мысль: почему не Ягра? Заочно он обо мне знал со слов Глинки. Они же с Ягром в Нагано выиграли Олимпиаду. С Иваном мы в очень хороших отношениях были… Судьба Ивана трагична, чудеснейший человек (Глинка работал в «Авангарде» в 2002-2003 годах, в августе 2004 года погиб в автокатастрофе – Спортс’’).

Я просто горжусь, что такие люди соглашались и приезжали работать в Омск – и не за такие уж большие деньги. Чехи знали, что в Омске очень хороший климат – не природный, а человеческий. Труда с ними договариваться практически не было. Мы кого хотели, тех приглашали – и они соглашались.

– Это еще то поколение чехов, которые учили в школе русский язык.

– Да, они все хорошо знали русский. И Ягр отлично говорит на русском.

– Сушинскому вы дали контракт на 3,5 млн долларов весной 2004 года. И вскоре после этого приезжает Ягр. Говорили, он 9 млн заработал за первый сезон в Омске.

– Может, и девять. Какое сейчас имеет значение – сколько он зарабатывал?

– В НХЛ информация о контрактах открытая. У Ягра и перед первым, и перед вторым заходом в Омск была зарплата в Америке 7,9 млн в год. Можно сказать, что в Омске ему платили столько же, сколько в НХЛ?

– Ну, около этого, да. Около этого было.

– Ягр в Омске принял православие. Вы знали об этом его намерении?

– Знал. Мы это обсуждали. Я же их еще историей соблазнял.

– Про белочехов, которые в Омске были?

– Да, что здесь белочехи были. Что пленные чехи построили самые красивые здания в Омске. Я даже нашел потомков того архитектора чеха, они жили в Карловых Варах. И вот такие мотивы цепляли чешских хоккеистов. Это мы ко всему безразлично относимся, мы же быдловатый народ. А они народ европейский.

– Ягр отыграл в Омске сезон-2004/2005 и три сезона с 2008 по 2011 годы. А потом уехал доигрывать – да так, что до сих пор играет. При этом говорят, что он готов был очень серьезно упасть по деньгам, чтобы остаться в Омске. И будто бы ему этого не позволили. Главный омский хоккейный журналист Андрей Блохин говорил: «Полежаев сказал Ягру: все, тебе пора ехать домой».

– Сказки это! Не было такого. Он сам захотел уехать.

– Не был он готов на меньшие деньги остаться?

– Нет, что вы. Он бы мне сказал об этом. Даже близко этого не было. Я сам понимал, что его дольше держать уже нельзя, что ему еще надо поиграть в НХЛ. Он же потом еще долго там играл – и на хорошем уровне (Ягр, уехав из Омска в 2011 году, провел еще 7 сезонов в НХЛ в 6 разных клубах, заработал там в сумме около 21 млн долларов, а сейчас играет в Чехии – Спортс’’).

– Вы удивлены, что он до сих пор играет – в 53 года?

– Ничего я не удивлен. Он в Кладно играет, это их семейный клуб, который еще отец его организовывал. Я был там. Ягр не коммерческий человек, он энтузиаст, фанатик.

– Зафиксируем: не было такого, что он хотел остаться, а вы сказали, что ему пора уезжать?

– Нет-нет-нет, не было такого.

– А как было с Твердовским? После двух сезонов в «Авангарде» он поехал в НХЛ – и через год привез Кубок Стэнли в Омск. Он ведь хотел вернуться и хотел, чтобы ему в Омске дали контракт.

– Не было такого. Сколько он хотел – столько он отыграл (Твердовский в интервью «Спорт-Экспрессу» говорил, что после двух сезонов в «Авангарде» получил от омского клуба «оскорбительное предложение» по новому контракту – и уехал в НХЛ – Спортс’’). Он же уехал из России вообще.

– Он хотел второй заход сделать после завоевания Кубка Стэнли (Твердовский впоследствии отыграл в России еще пять сезонов — за «Салават Юлаев» и «Магнитку» – Спортс”).

– Нет-нет, не хотел. Он женился, а жены же сильно влияют. Жена у него была то ли певичка – из этой вот среды. Очень красивая девушка. Она, видимо, на него повлияла.

Так же, как на Ивана Глинку жена влияла. Иван же развелся – и в Омск приехал с новой женой. Она его моложе была лет на 20. Ей скучно здесь было: девка молодая, а Иван поглощен хоккеем. А она куда тут? Вот она скучала и точила его, конечно. Насколько я знаю, он с ней потом развелся. 

– После Глинки вы назначили Сергея Герсонского. Но в чемпионском сезоне он проработал предсезонку и только полтора месяца чемпионата. Почему в октябре 2003 года вы решили уволить его и поменять на Белоусова?

– Герсонский – очень хороший, опытный специалист. Для детского хоккея. Мы просто решили его попробовать. Но когда он лидеров стал учить, как играть в хоккей… Команда его не приняла. А Белоусов был без работы. Бардин мне принес его кандидатуру. Я его знал как тренера, он обыгрывал нас с «Магниткой». Поэтому я, не колеблясь, взял его сразу.

– Каким он вам запомнился?

– Это, пожалуй, самый квалифицированный и подготовленный специалист. Без слабых мест. Я не говорю только о профессиональных знаниях: у него были навыки и педагога, и психолога. Он умел команду сложить, с каждым игроком общий язык найти. Это редкий дар, который я больше ни у кого не встречал ни до, ни после. Игра при Белоусове была, пожалуй, самой зрелищной. Игроки-то у нас были, команда годами формировалась – просто надо было их направить, отрегулировать команду.

– Потом было много тренеров. Вот, например, Уэйн Флеминг. Его однажды уволили из «Авангарда» на один период, а потом вернули.

– Слушайте, я не помню. Столько лет прошло. Я уже и так вам много навспоминал. Такому деду, как я, это [не так легко]...

– Трагическая страница в истории омского хоккея – смерть Алексея Черепанова 13 октября 2008 года.

— Больно. Славный парень был. Из него мог вырасти действительно игрок. Мы с Алтая его привезли. В 19 лет у него было мышление зрелого игрока – объяснить это невозможно. А потом – сердечный приступ…

– Вы понимаете причину? Там ведь в итоге дисквалифицировали доктора Белкина, президента клуба Потапова, генменеджера Бардина.

– Нет-нет, Потапов совершенно не связан с этим (Константин Потапов – с 1995 по 2005 годы вице-президент «Сибнефти», с 2004-го по 2009-й – президент «Авангарда», в прессе неоднократно назывался племянником жены Полежаева – Спортс”).

Белкин? Врач все равно должен знать состояние игроков, наблюдать. Видимо, какие-то предпосылки у Черепанова были – это ведь не вдруг происходит. Наверное, тут доля недогляда врача есть все равно. Черепанов не пил. В отличие там от Блинова, который со своим лошадиным здоровьем, если бутылку не выпьет, на площадку не выходил – что в итоге причиной смерти и послужило.

А этот парнишка не пил. Я следил за его судьбой от приезда с Алтая. Мы и родителей оттуда вывезли, чтобы он такую семейную обстановку чувствовал. Отца его устроили на работу… Бедная семья… Да, родителей мы материально поддержали. И его похоронили достойно… Такие случаи ведь в спорте бывают.

– В НХЛ подобное случалось, но людей реанимировали. Просто там на аренах были работающие дефибрилляторы. А в Чехове не было.

– Наверное, и ему можно было помочь. Но никто не готов же. Я не знаю, как сейчас спортивные бригады медицинские, а тогда…

– Сейчас возят с собой дефибрилляторы. А тогда «скорая» приехала – и дефибриллятор у нее был разряжен.

– Да… Парень мог вырасти. Потенциал у него был большой – Ягр видел это в нем, занимался с ним.

– В «Авангард» летом 2005 года приезжали Овечкин и Дацюк. А потом все уехали в НХЛ. Что это было?

– У них был конфликт с «Динамо». И они не куда-нибудь обратились, а к нам. И предсезонную подготовку проходили здесь, с «Авангардом». Я с ними общался, с молодыми еще. И они понимали, и я понимал, что играть они в «Авангарде» не будут, что им нужно какое-то время для оформления контрактов с НХЛ.

Но я понимал, что имя этих людей будет совершенно не лишним для истории «Авангарда». Масштаб их личности и игры был уже понятен. 

Финал 2012 года с «Динамо»: допинг Белова, слухи о сдаче

– Вот вы когда рассказываете про игроков – чувствуется, что вы подбирали их уже под результат.

– Конечно. А что – так просто играть, что ли? Я начальник строительства, я его должен закончить. Конец это победа. 1996-й – бронза. 2001-й – серебро. 2004-й – золото.

И последнее серебро это 2012 год, когда я последний сезон был, в мае у меня полномочия закончились и я ушел. Много чего было там. Должно было и золото быть…

Вообще, мы же все время тягались с «Динамо». А «Динамо» курировал первый зам Лужкова.

– Шанцев?

– Да. Павлиныч… (Валерий Павлинович Шанцев работал первым заместителем мэра Москвы до 2005 года, затем до 2017-го был губернатором Нижегородской области, в 2018-м на год стал генеральным директором ХК «Динамо» – Спортс’’). Мы с ним были в хороших отношениях, почти дружили. Но гад такой он был, нечестно поступал.

– А как?

– Влиял там и на судей, и в спорткомитете, в федерации хоккея. Ну, первый зам мэра Москвы и губернатор Омской области – понятия несопоставимые. Сравните его ресурс и мой ресурс. Он мог вызвать судью на ковер и спросить: «Ты где живешь?»

– А если бы у вас была такая возможность?

– А откуда у меня такая возможность? Омские судьи не судили «Авангард».

– В курсе ли вы, что поражение от «Динамо» в 2012 году до сих пор в Омске воспринимается болезненно?

– Я знаю. Там [говорили,] что и я на сделку пошел… Никакой сделки там не было, конечно. Это давление просто и все.

– В чем выражалось?

– Когда нашего защитника [Антона] Белова за допинг убрали. Предупредили, что будете играть дальше – еще человек пять уберем. Не меня ведь запугивали. Меня же не обвинишь в допинге. Не я выхожу на лед.

Я чувствовал, что игроки сломались сами. Это их работа, а потерять работу кому хочется? Ребята просто сломались. Когда 3-1 в серии в пользу «Авангарда», пятая игра в Омске – и засчитывали незабитую шайбу… Мы сидели на трибуне – и президент КХЛ Медведев, Третьяк, еще какой-то функционер из КХЛ. Я говорю: вы что делаете, ребята?

– А они?

– Молча сидят. «Это хоккей»… Ну, хоккей так хоккей.

Леонид Полежаев уверен: эту шайбу в ворота «Авангарда» нельзя было засчитывать

– Вы однажды уже высказывались в похожем ключе по финалу 2012 года. И ваши слова воспринимались так, будто «Авангард» сдал финал.

– Всяк по-разному это воспринимал. Господи, в каждой голове свои мысли. А в головах болельщиков – там невероятные мысли.

– Вы имеете в виду, что не было сдачи?

– Я думаю, психологически не выдержали давления игроки. Для них это первый финал такой мощный. Где они еще и выигрывали, да у кого – у «Динамо»! Твою мать, какой-то вшивый провинциальный Омск – неведомый, сибирский… Да, это давило.

– А эта ситуация подломила ваш интерес к хоккею?

– Нет, нисколько. Если бы меня можно было сломать, я бы 22 года губернатором области не проработал. И начальником огромной стройки не был бы.

– О положительной допинг-пробе Антона Белова тогда сообщил замминистра спорта России Юрий Нагорных. Вы знали, что он до этого работал в структуре «Динамо»? И не скрывалось, что он болельщик «Динамо» (из текста о Нагорных на сайте dinamo-history.ru: «Активно работал в сфере PR: продвигал «Динамо», за него же и страстно болеет, любимый цвет – бело-голубой, знает спорт с лица и изнанки» – Спортс”).

– Да какая разница – я не докапывался до этого. Я эту картину воспринимал в целом, а не частности – кто там что сказал, от кого исходило…

– Давайте зафиксируем, чтобы люди окончательно поняли: столкнулись два клуба с несопоставимым административным ресурсом?

– Так нельзя сказать. Все равно на площадке произошла победа «Динамо». А все остальное – это возня внутри. Это можно интерпретировать по-всякому. Побежденные всегда ищут причины. Я их не искал просто и не ссылался на них. Спорт есть спорт. Набили морду и разошлись. Вы, пожалуйста, когда писать будете – не повыдумывайте там.

– За последние 13 лет к вам часто подходили люди со словами о сдаче финала?

– Ко мне никто не подходил. Я знал, что досужие разговоры ходят. Но я ни с кем по этому поводу не говорил. Так же как и Бардин по этому поводу не говорил ни со мной, ни с кем-либо.

– В Омске ходил еще один популярный слух, будто вас на последнем матче не было. Другой слух, что вы на арене были, просто не на трибуне, а где-то в кабинете смотрели матч. Как было на самом деле?

– Это чепуха. Я такие матчи пропустить никак не мог. Я был в ложе. Бросить команду в последней игре… Команда же хорошо меня знала. Я же не просто свысока наблюдал – был и на тренировках, и перед играми, и после, и в раздевалке. Команда считала меня влиятельным человеком. И, по-моему, доверяли ребята.

Были, конечно, какие-то игры, которые я пропускал: я мог в командировке быть или в отпуске. Но так я на каждой игре был, это святое дело. На серьезные матчи – как Кубок европейских чемпионов в Петербурге – я и туда вылетал (в 2005 году «Авангард» стал обладателем этого кубка – Спортс’’). Единственное, у нас был еще один принципиальный противник – Магнитогорск. Вот в Магнитогорск меня не пускали – аэропорт закрывали.

– Это как?

– А так – не принимает самолеты и все. Аэропорт закрыт. Я там не был ни разу. 

– Еще один понятный образ для омичей: Леонид Полежаев в ложе почетных гостей в меховой шапке. Почему вы всегда были в ней?

– У меня хронический фронтит. Это воспаление лобных пазух. Я поэтому всегда был в шапке. Если я посижу без шапки во дворце, то приступ гарантирован. 

«Авангард» стал чужим, общение с Никитиным, совет Абрамовичу по «Челси» (единственный)

– Вы сказали про свои отношения с Ягром – «близкие к дружбе». А есть кто-то из хоккеистов или тренеров, кого можете назвать друзьями?

– Я не скажу, что друзья, но память сохраняется. Вот с Никитиным я общаюсь. Я его считаю своим воспитанником. Очень переживал за его дела в ЦСКА, за то, что его выпнули тогда незаслуженно совершенно, когда он проиграл финал «Авангарду» (в 2021 году – Спортс”).

Я думаю, он многое сделал для того, чтобы ЦСКА подошел к выигрышу кубка. Да, проиграл он тот финал – бывает. Стоило ли его выгонять? Он же создал и сколотил команду – и на этой команде [Сергей] Федоров потом сколько мог проехал. Кончилась она – и Федоров кончился. Сейчас [Боб] Хартли проедет этот сезон на никитинском «Локомотиве», а потом тоже кончится.

– А когда «Локомотив» в этом году выбил «Авангард» из плей-офф – вы порадовались за Никитина?

– Да, я переживал за него. Это была ментальная игра с «Авангардом»… Я знаю его отношение к Омску. Видимо, его тревога передавалась «Локомотиву», поэтому они так неуверенно играли. Он же состоялся тут, всю жизнь отработал – больше десяти сезонов! У него дети здесь родились и выросли.

– Вас обрадовал исход серии «Авангард» – «Локомотив» (3-4)?

– Да. Я порадовался. Я переживал за работу Никитина в «Локомотиве». Я за хоккеем не слежу, но за «Локомотивом» следил. А на этот хоккей я не хожу, он мне не интересен совсем. Это чужая команда. 

– В Омске сейчас чужая команда для вас?

– Конечно.

– А когда это произошло? Когда сошел на нет ваш интерес к «Авангарду»?

– Да как-то сразу же. С моим уходом область перестала быть хозяином «Авангарда». С 2013 года команда перешла на финансирование «Газпромнефтью». До этого команда финансировалась областью и структурами Романа Абрамовича, несмотря на то, что его не было здесь и «Сибнефть» давно канула в Лету.

Но поскольку мы с Романом не просто друзья, а больше – он финансировал эту команду до тех пор, пока я работал (Абрамович продал «Сибнефть» «Газпрому» в 2005 году за 13,091 млрд долларов, Полежаев сложил полномочия губернатора Омской области в мае 2012 года – Спортс’’).

Леонид Полежаев и его сын Алексей (внизу слева) в ложе Романа Абрамовича на финале Лиги чемпионов 2012 года «Бавария» – «Челси»

– Это просто на ваших личных взаимоотношениях?

– Да. И это были его личные деньги. Примерно 70% финансирования клуба было его. Процентов 30 – бюджет [Омской области] давал. Потом уже ограничения были – Минфин контролировал, уже нельзя было из бюджета, нарваться можно было на неприятности. Я уж закрывал на это глаза – и на меня закрывали глаза. А так бюджетом нельзя было это делать. Я и церкви за счет бюджета строил – потом закрыли эту возможность.

– Абрамович прилетал в Омск и как хозяин «Сибнефти», и как губернатор Чукотки. Вот вы говорите, что ходили на хоккей как на производство – посмотреть, как все работает. А Абрамович с той же целью приходил?

– С этой же. Но он мне доверял. Абсолютно не вмешивался. Есть фотографии, я сейчас покажу.

Полежаев уходит. Возвращается с красиво оформленной книгой о себе. Листает фотографии: «Это вот набережная Омска. Она сделана по моим эскизам. Я сам ее вычерчивал… Вот Олег [Твердовский] привез Кубок Стэнли. Это Кубок Дэвиса, Тарпищев… Это мой внук, ему 27 лет и он гражданин Англии… Это мой младший сын, который в структуре Абрамовича работает до сих пор… Это мой старший сын – врач… Это «Авангард»… Какой это год, я без очков не вижу… А, 2006-й. Это мы золото взяли? А, серебро… Тут где-то еще есть… Сейчас… Где-то были наши фотографии совместные… Вот. Мы вместе на трибуне дворца, который снесли. Он же финансировал дворец. Такие мы были».

– Значит, это вы на снесенной арене?

– Да. Открытие арены как раз было.

– Есть версия, что Абрамовичу не понравилась эта арена.

– Не-е-ет. Чепуха это. Ее строил его дядя. Поэтому как она могла ему не понравиться? Нормально все было.

– А вы давали ему советы по губернаторству на Чукотке – как опытный человек молодому товарищу?

– Конечно, давал. Я летал туда. Мой сын с ним работал на Чукотке все время. У нас прямая связь была. Я очень большую помощь оказывал ему там.

– Чукотские дети прилетали в Омск отдыхать.

– Дети, да. Все это было. Очень много мы помогали ресурсами, материалами, проектами, специалистами – я все отдавал туда.

– А он, говорите, не вмешивался в хоккей?

– Не вмешивался. Он очень деликатный человек.

– А какой-то болельщицкий задор в нем был на хоккее?

– Он за меня переживал.

– Он считал, что «Авангард» это «наши»?

– Он считал моим это.

– Его интересовали результаты «Авангарда»?

– Не очень. Он считал, что это мое хобби. И не вмешивался. Так же, как его хобби – футбол. И я в дела «Челси» не вмешивался. Один раз я только вмешался.

– Так-так.

– Когда он этого, Шевченко взял. Этот, украинский из «Милана». Ему уже было под 30 лет. И, по-моему, мы даже в Лондоне поспорили.

Я говорю: «Зачем ты его взял?» – «Ну, ты что! Шева! Звезда мирового футбола». – «Ему 30 лет, – говорю, – он уже отбегал, все в Италии оставил. Он славянин, понимаешь? Он же не западный, он жрет водку, он не может в 30 лет играть!»

Он и не заиграл. А контракт [Абрамович] ему очень мощный сделал там. Потом пришлось отказаться от него. А так я не вмешивался. На играх я часто был. Последнюю игру мы с ним когда смотрели… В Мюнхене. Когда по пенальти выиграли [финал Лиги чемпионов «Бавария» – «Челси» 19 мая 2012 года]. И когда по пенальти «Манчестеру» проиграли в Москве – ох, досадно было [финал Лиги чемпионов 21 мая 2008 года].

– Хоккеистов «Авангарда» после чемпионского сезона возили на матч «Челси». Это такая дружба между клубами?

– Для меня «Челси» не был чужим клубом, поскольку его владельцем был дорогой и важный для меня человек. Кстати, Роман не «Челси» поехал покупать. Он ехал покупать «Тоттенхэм». На пути, на полдороге попался «Челси» – ну, купил «Челси». Хах! Ну, бывает так. 

Снос «Арены Омск», предательство, звонок Дюкова

– О снесенной арене. В 2004-м вы торжественно забили первую сваю. Арену открыли в 2007 году, а снесли в 2019-м. Вы занимались конкретно строительством этой арены?

– Поскольку арену строил и руководил там дядя Романа, мне неудобно было вмешиваться. Я постоянно приезжал и смотрел за ходом. Но вмешательства, как я обычно это делал (потому что все крупные стройки я сам лично вел всегда), не было.

Единственное, что мы обсуждали с ним – каких подрядчиков привлечь, я помогал размещению заказов на металлоконструкции, на бетонные. А все остальное он там делал. Дворец добротный был. Это хреновина, что он там [плохо построен]. Просто нужно было снести память о Романе Абрамовиче. Вот и все. 

– Даже не о вас, а о нем?

– Даже о нем больше, чем обо мне.

– Давайте проговорим: можно было спасти арену?

– Пф… Никакого труда не было! Не надо было и спасать там ничего. Арена на пойме. Намывные грунты. Деформации естественные, посадка – любое новое здание это делает. Я строитель, гидротехник, инженер. Мне надо было бы там максимум месяц, чтобы подкрепление сделать – и все, дворец работал бы и сегодня. Выдумали экспертные заключения каких-то левых строителей, которых я даже не знаю, – все это на соплях сделано. Ну, сделали и сделали.

Поэтому новый стадион (построенный в 2022 году – Спортс’‘) я не видел. Ни по телевидению, ни на картине, ни на фотографии. Я не знаю даже, как выглядит новая арена. Я никогда не переступлю порог ее. Я считаю, это предательство всех поколений хоккеистов, которых я воспитывал, с которыми я играл, и этого дворца, который снесли. Это моя личная позиция.

– А вас приглашали?

– В этом году мне весной позвонил Дюков Александр Валерьевич: «Что ты не ходишь?» Я говорю – времени нет, интереса нет. Потом, видимо, он поручение дал и ко мне приехал Чистяков (генеральный директор «Авангарда» – Спортс”).

Ну, я объяснил, поблагодарил, подарил книжку последнюю, которую издал, и говорю: поместите в музее как от автора этой книги и от создателя хоккейного клуба «Авангард». Вы в музее «Авангарда» были? Зайдите посмотрите – есть ли там красная книга «Драмтеатр. 150 лет» с моей надписью «Хоккей – это тоже театр».

– А Чистяков приезжал с приглашением на хоккей?

– Да, с приглашением.

– Говорят, Дмитрий Рябыкин, когда был главным тренером «Авангарда», тоже звал вас на арену.

– Конечно, звал. Я с ним общаюсь и тоже слежу за его нелегкой судьбой.

– А вам архитектурно нравилась снесенная арена?

– Она вполне современная была. Новая. Зарубежный проект. Я не знаю, что там накрутили в новой арене, но в той было все, что нужно.

– В новой два яруса. А в снесенной был один.

– Там 10 000 мест было. В этой больше, наверное?

– 12 000.

– Это много для города. Вряд ли она наполняется всегда.

– Снесенную арену изначально, как предполагалось, должна была строить Skanska – шведская компания, которая строила «Арену-2000» в Ярославле. Но потом выбрали австрийцев. При этом известно, что Skanska, готовясь зайти в Омск, советовалась с «Омскгражданпроектом». А австрийцы не привлекли омский институт.

– А зачем им привлекать? Они самодостаточная фирма. С ними заключила контракт «Сибнефть» – и они сделали все. Им никто не нужен был. Они делали здесь изыскания, это их проект. И никаких обид не должно быть на этот счет. А ярославскую арену я не хотел копировать. Я был на ней.

– Туда вас пускали, в отличие от Магнитогорска?

– Да. Там Лисицын был губернатор, мы с ним дружили. Судьбу его не знаю, живой он или нет? Он был энтузиастом хоккея, это он Яковлева отыскал и поставил на хоккей. И мы летали – с Романом вместе. Смотрели эту арену, на игре были. Решили, что копировать не будем и возьмем другой проект.

– Специалисты говорят, что проблемы снесенной арены были с водоотведением, дренажом – из-за того, что вокруг арены шло строительство.

– Да. Когда мы ее построили, никаких проблем там не было. Но с постройкой арены там были решены вопросы с коммуникациями. И рядом началась интенсивная застройка, на эти коммуникации все сразу стало навешиваться. Наверное, после этого начались проблемы. Но это уже я не знаю.

Я думаю, что дворец не так долго прожил, чтобы там какие-то проблемы появились. Лечилось это все, причем легко. Просто деформация конструкций, требовалось только сделать усиление.

– Получается, если бы арену не снесли, вы бы продолжали ходить на хоккей и вас бы не испугали рассказы, что она может треснуть?

– «Может треснуть». Ну, ерунда. Не говорите мне об этом. Я строитель.

– Что скажете о версии о сваях, которые не дошли до несущего слоя?

– Так на этих сваях новую арену построили. Как они не дошли? Она на этих же сваях!

Когда нулевой цикл делали – это уже мое вмешательство было, поскольку там на плывунах и на свеженамытом основании, – я сказал: «Давай забьем полуторный запас свай». В полтора раза больше забили свай, чем по проекту предусмотрено. Там восьмиметровые сваи – их в полтора раза больше, по сути дела сплошное свайное поле не только по периметру, но и по центру… Ну, снесли и снесли. Главное, что [новую] построили.

– А вы с Сушинским не общались на эту тему? Он был президентом «Авангарда» в тот момент.

– А он там какую роль мог играть? Он на птичьих правах был – и его жизнь там вскорости закончилась.

Отставка Киселева, ретроматч в СКК, алкоголизм Блинова

– Совсем недавно был день памяти Леонида Киселева – человека, который взял «Авангард» на 20-м месте второй лиги, а оставил с бронзовыми медалями чемпионата страны. Почему в октябре 1997 года его убрали из «Авангарда» не только с тренерской, но и с президентской должности?

– Я сейчас не могу вспомнить. Просто, наверное, ситуация требовала другого уровня руководства.

– Бардин другого уровня?

– Ну, конечно. Просто профессиональней специалист. Не любитель. Киселев любитель был. А Бардин имел большой опыт. Он был всероссийским судьей по хоккею. Очень хорошо рынок знал и вообще грамотный человек. Он большую роль сыграл в создании команды.

– При Киселеве в «Авангарде» появились Сушинский, Вьюхин, Никитин, молодежь из Усть-Каменогорска…

– Ну, без моего участия [этого бы не было]… Деньги же у меня были. Привлекают же деньги, а не человек.

– Деньги можно по-разному потратить.

– Можно. Конечно. Похоже, что тратили не напрасно. У нас балластных игроков не было, с которыми бы мы ошиблись крупно. Очень взыскательно подходили к выбору.

– И все же: при Киселеве появились люди, которые надолго определили лицо «Авангарда». А при Бардине, такое ощущение, пошел калейдоскоп – и люди иногда уже путались в тренерах, в игроках…

– Да это просто другая стадия жизни клуба. От любительского клуб переходил к профессиональному. Менялось все: и структура, и требования, и цели. Там не столько от Бардина это зависело, сколько от меня. Я ведь тоже поиском занимался. И ошибаться мог. Ошибался наверняка!

– Можете назвать свою ошибку?

– И без меня критиков дохрена, которые ошибку найдут. 

– Киселев до конца жизни переживал, что он не с «Авангардом». Нельзя ли было его не отдалять так от клуба? 10 лет он работал в «Авангарде» – и в следующие 16 лет его угнетало, что он не с «Авангардом».

– Слушайте… У каждого человека есть свое время, начало и конец – и в жизни, и в профессии. Не просто же изгнали – и все. Наверное, он не без работы все-таки был и не без внимания. Страдальца из него, как я понимаю, вы хотите представить? Нет, не было такого. А деятельность, формирование клуба – это жизнь очень жестокая.

– Прощаться ведь можно по-разному. Кого-то можно выгнать, а кому-то прощальный матч сделать. Не считаете, что незаслуженно забыт Киселев? Вот просто если голые факты брать: он пришел работать в «Авангард», когда команда закончила сезон на 20-м месте второй лиги. А оставил команду с бронзовыми медалями чемпионата страны. При этом памяти о нем в Омске, по сути, никакой.

– А вы себе не задаете вопрос: а почему к Полежаеву никакого внимания? К человеку, создавшему клуб. С которым клуб достиг наивысших достижений. Никакого внимания, никакой памяти. Стерли все!

– На самом деле мы удивились, что вы так считаете. Вы только что нам рассказывали, что вам даже Дюков звонит и приглашает на хоккей. Это ведь тоже внимание. А вы принципиально не идете.

– За 12 лет это был первый звонок. Он, может, и не знал, что я не хожу, а узнал от новых людей в менеджменте. Я же не буду ему жаловаться. «Полежаев жалуется, что его на хоккей не зовут» – ну, вы можете себе такое представить?

– А как правильно было бы память о вас клубу отметить? Что сделать? Нам кажется, если вы захотите, вам отдадут любую ложу.

– Ничего мне не надо. Абсолютно. Я сделал свое дело. И никакой пролонгации внимания мне совершенно не нужно – ни от этой области, которой я отдал 22 года, ни тем более от хоккейного клуба «Авангард». Я человек самодостаточный, понимаете?

– Мы это поняли. Давайте представим: восстановили СКК – «Авангард» намерен играть там ретроматч. Пойдете не на новую арену, а в СКК, когда вас пригласят?

– Да никто меня не пригласит.

– Да пригласят обязательно!

– Я не пойду.

– Даже в СКК не пойдете?

– Ну, в СКК, может… Но там хоккея не будет.

– Будет-будет. Его сейчас восстанавливают – и там один раз в сезоне «Авангард» проведет ретроматч.

– Ну, это еще восстановить надо. Я знаю, как восстанавливают. Это не Полежаев делает. Я в течение года мог соорудить что угодно. Вы знаете, сколько арена та строилась? Полтора года! Поэтому… Мне ничего абсолютно не надо. Я пишу книги, издаю… Я вам подарю даже последние изданные книги, если вам интересно. (Зовет секретаря) Алиса! Дай, пожалуйста, книжки. Вот они.

– А, вы Кутилова издали. Ничего себе (Известный омский поэт-бродяга, умер в 1985 году при невыясненных обстоятельствах – Спортс”).

– Это вот вчера из печати вышло. Второе издание. Избранные сочинения. В 2024-м я Кутилову памятник поставил в Омске. А в этом году ему 85 лет исполнилось бы, он мой ровесник – вот я издал избранное. Это вам. Дизайну не удивляйтесь. Это под самиздат. Человек он вне власти был.

– Спасибо. Есть одна его книга – зелененькая такая.

– Ее тоже я издавал.

– Вот интересно: память об Аркадии Кутилове в Омске хранится…

– Моими стараниями.

– Да. Вас мало вспоминают – и вас это мало заботит. А вот Киселева того же забыли – ну, мы просто удивляемся, как такое возможно.

– Это вопрос не ко мне. Может, и надо его память увековечить. Это дело спортивной общественности. Это дело клуба в конце концов. Если клубу дорога история, то, наверное, это должно быть. А если она недорога и это клуб наемников, который каждый год меняется наполовину, то это не клуб. Это шоу. Хоккейное шоу, а не клуб со спортивными задачами и с патриотической идеей региональной, органично связанный с болельщиками.

Никакой связи у него нет! А какая может быть связь, если там каждый год совершенно другие люди? Область никак не участвует в жизни этого клуба! Если раньше область рассматривала это как свой актив со всеми вытекающими, то этот клуб – там сейчас даже представительства области нет в совете директоров!

– Киселева на игры «Авангарда» не пускали бесплатно. Причем уже после вас.

– Слушайте, я не мог за этим следить и озабочиваться вот таким. Киселев мог вполне, если ему было плохо, ко мне прийти. Но он не приходил ни разу. Не звонил ни разу. Я одно скажу: с его уровнем как руководителя клуб дальше двигать было невозможно. Это предел.

– Просто пример: Виктор Васильевич Тихонов до самой смерти занимал в ЦСКА должность почетного президента.

– Такого у нас не было. И нужды в этом не было.

– При вас СКК «Иртыш» переименовали в честь Виктора Блинова, который умер за 18 лет до постройки этого дворца.

– Да. Мы и памятник сделали. И могилу его в Москве привели в порядок, ухаживали за ней.

– Выдающийся хоккеист, но ведь пример не во всем положительный. Вы и сами сказали: без выпитой бутылки на лед не выходил.

– Слушайте, вот Кутилов тоже не положительный пример. Блинов – это Кутилов на льду. Вы знаете, когда люди Богом одарены чем-то – они не могут быть стандартными. Им дано – и век у них короткий. Это нужно простить. И нужно увидеть главное. А главная ценность этих людей в том, что они отдали.

Памятник Виктору Блинову и СКК имени Виктора Блинова на реконструкции

Ну, вот омичи, литературный Омск на дух не принимают Кутилова. Они ревнуют страшно: «Памятник ему… А за что?.. Он сидел, он психопат, он пьяница и бомж...» Твою мать, ну а вы что из себя представляете? Вы не сидели, вы не бомжи, а что вы создали, чтобы людей это могло зацепить? Памятник ему поставлен за то, чего у вас нет! Вот он стал классиком русской поэзии XX века.

– Евтушенко его ценил.

– От Евтушенко я и узнал о нем. Я с Евтушенко не шапочно был, а хорошо знаком, он не раз приезжал ко мне в Омск. И он мне сказал: «Ты знаешь Кутилова?» А я знать его не знал. И даже омское управление культуры, где, казалось бы, меня должны были ввести в курс дела, ничего о Кутилове не знало.

И мне Женя Евтушенко не просто о нем рассказал – он читал его стихи. И он многое сделал для признания Кутилова. Так и с Блиновым. Не надо обязательно, чтоб человек был в галстуке, хорошо пострижен, с кем надо спал и правильно говорил. Не в этом достоинство. В другом. 

Здесь не про хоккей, а про Омск и политику: уход с поста, видео про потерю «Сибнефти», «кто вам это заказал?»

– После отставки в 2012-м вы…

– А меня никто не отставлял. Мои полномочия закончились. Многие хотят представить, что президент отправил Полежаева в отставку. Хотелось им вот так уязвить. Нет, меня никто не отправлял.

Если бы я пришел к президенту и сказал: «Владимир Владимирович, я хочу еще срок отработать и у меня есть силы», – Владимир Владимирович мне никогда бы не отказал. Но мне было 72 года. И я посчитал, что уже достаточно. Я устал. И люди от меня устали. 

– Вы это чувствовали?

– Конечно, чувствовал. Это должен каждый человек чувствовать.

– А у вас задолго до ухода сформировалось это ощущение?

– Последние 5 лет, которые я работал, – меня просто попросили поработать. Я хотел уйти раньше 2012 года. Где-то в 2007 году, да. У меня до этого было три срока, когда я был избираемым всенародно. А на последний срок я назначен Путиным. Я здесь не хотел работать, но, видимо, кандидатуры не было, не хотелось Кремлю ничего менять. И меня попросили еще поработать. Я согласился.

– А в чем чувствовали усталость народа от вас?

– Ну, создается же определенная атмосфера в политическом истеблишменте. Народ – он, может, и не устал. Устают политические и околополитические силы. Когда сидит один человек, он как бы закупоривает бутылку. А всем же хочется вырваться из этой бутылки – хочется развития, продолжения.

Вокруг руководителя формируется костяк, с которым он идет. Он же не меняет его каждый год, только точечно. И это выдают за застой. Ну, а потом – околокоммунистические силы здесь очень сильные. Я демонстрировал и сейчас демонстрирую антикоммунистическую позицию. Я не лег под них. Хотя они доминировали здесь в 90-х.

– Омск ведь в «Красном поясе» – среди регионов, где коммунисты традиционно получают большой процент голосов.

– Да-да. И хорошо коммунистов эксплуатировали тут различные политические силы. Поэтому мне и непросто было дать движение области. А область хорошо выглядела.

– Широко разошлось ваше высказывание перед выборами в Госдуму 2011 года. Вы тогда сказали, что омичи отдали много голосов за Зюганова в 2000 году – и это стало причиной перерегистрации «Сибнефти» в Петербург (за Зюганова в Омской области в 2000 году отдано 469 тысяч голосов, за Путина – 417 тысяч). И вы сказали: «Ну, давайте, омичи, еще чего-нибудь перерегистрируем из-за вашей такой принципиальной позиции».

– Не-е-ет, этого не было. Это выдумки.

– Вы так просто народ припугнули?

– Я никого не пугал. И таких слов никогда не говорил. Это за меня говорят.

– А есть ведь даже видео.

– Предъявите мне это дело.

– Сейчас, если есть интернет – найдем. О, интернет есть. Да вы наверняка помните это видео.

Полежаев смеется:

– Я не помню даже этого! Да, на самом деле. Ну, это присказка, конечно.

– Политтехнологический трюк?

– Это трюк, да. Трюк. Я мог это использовать, да. Совершенно не связано это было. Потому что мы с Путиным на этот счет говорили. Шли формирование и консолидация нефтегазовых компаний. И здесь ни Роман не возражал, отдавая «Сибнефть» в структуру «Газпрома», ни я. Это решение президента. Это государственное решение – и здесь спорить было бесполезно и не нужно.

Хотя потеря выпадающих доходов из бюджета области с уходом «Сибнефти» была огромная. И вот тут я с Путиным тогда договаривался. Я говорил: «Дайте мне три года на восстановление выпадающих доходов. За три года я эту сумму восстановлю – за счет развития других предприятий, увеличения налогооблагаемой базы, но вы помогите мне на три года из федерального бюджета».

Он дал поручение Кудрину, министру финансов – и мы с Кудриным на три года тогда расписали. Не все полностью, но процентов 80 нам из федерального бюджета возместили.

– При вас в Омске было мощное предприятие, которое выросло из студенческого конструкторского бюро – «Мостовик». Кто там работал – все отзываются с восхищением. И платили хорошо, и отношение к работникам замечательное. Численность сотрудников доходила до 20 тысяч. Вы в 2012 году уходите – и «Мостовик» через какое-то время после этого…

– Разрушается.

Бывший гендиректор «Мостовика» Олег Шишов (слева)

– Что погубило? «Мостовик» влез в стройку олимпийских объектов и на этом надорвался? 

– Ну, там надорвался, во Владивостоке надорвался. Ну, и потом – ему, видимо, не следовало ввязываться в конкурс по Крымскому мосту. Там были свои строители.

– Было для «Мостовика» ошибкой идти строить объекты к Олимпиаде в Сочи?

– Нет, почему? Ошибкой не было. Все правильно. Просто у Олега [Шишова] опыта такого не было – все-таки он ученый, строитель. И когда он вышел на этот уровень… А там ветры совсем другие. Одно дело в Омской области мосты строить, а в другом месте у тебя появляются совершенно другие категории – конкурентные, организационные, финансовые. И надо очень быть здесь внимательным.

Я его предупреждал и не раз, и не два, и не три. Но поздно было уже этого избежать («Мостовик» признали банкротом, Шишов несколько лет провел в заключении – Спортс’’). Ну, а поддержки со стороны губернатора области получить не могли. Потому что ресурс этих губернаторов был не столь значителен.

– «Мостовик» это потеря для Омской области.

– И остальные тоже. 2,5 миллиарда рублей одна «Оша» давала Омской области (в прошлом крупный производитель алкоголя – Спортс’’). Около 3 млрд давал «Мостовик». Это очень большие деньги по тем временам.

«Оша» погибла тоже в результате чисто конкурентной борьбы, которой из-за недостатка опыта ошовские ребята просто не могли ничего противопоставить. Кто затеял это разрушение – он в розыске и в бегах, руководитель структуры «Росалкоголь». Кто осуществлял все эти налоговые претензии к «Оше» – в тюрьме сидит. А руководитель «Оши» из-за этого в судах.

– Короче, никто не счастлив по итогу.

– И все банкроты. Кто выиграл от этого? Только не область и не само предприятие. Так же как с «Мостовиком». 

Мы поддерживали их. И заказами, и компенсациями из бюджета. У нас же дорожный фонд был тогда, который входил в бюджет области – и я за счет средств дорожного фонда поддерживал. То есть и «Мостовик» мы поддерживали, и «Ошу», разоренную сейчас, и нефтекомплекс завода СК [«Титан»]. Я рассчитывал, что эти три структуры будут основными налогоплательщиками. Так, собственно, и получилось. И «Оша», и «Мостовик», и «Титан» давали половину бюджета Омской области.

Вот я не знаю, за счет чего Омская область живет сейчас. Я не представляю. Потому что нефтезавод налоги платит в Петербург. Оборонка и сейчас ничего не дает. Где они берут деньги? Наверное, из федерального бюджета дают. Потому что я сравниваю – бюджет, который я оставил в последний год своей работы, и бюджет этого года. Он же не растет. Он больше стал только из-за инфляции. 

Я создавал эти три структуры, потому что, кроме нефтезавода, налогоплательщиков в Омске просто не было. Оборонные заводы это не налогоплательщики, это реципиенты, то есть те, которые потребляют. Мы из областного бюджета помогали оборонным предприятиям – вплоть до такого доходило.

Вот «Трансмаш» (омский завод транспортного машиностроения, известен как производитель танков Т-80 и тяжелой огнеметной системы «Солнцепек», до 1989-го завод был главным спонсором «Авангарда» – Спортс’’). Мы платили «Трансмашу» зарплату! У завода не было денег. И я принимал решение из областного бюджета платить им зарплату – невероятная, чудовищная вещь. Но я был губернатор, который хорошо известен. Поэтому многие вещи прощались.

Тогда и время было другое. Например, омские пенсионеры три года получали пенсии из пенсионного фонда Ханты-Мансийского автономного округа. Можете себе это представить? Это в те самые годы, когда в стране по полгода пенсии не платили. А в Ханты-Мансийске молодое население, вахтовики – там некому пенсии платить, при этом большой пенсионный фонд. И я с ними договорился – был там губернатором Филипенко такой, выпускник нашего Сибирского автодорожного института. А решение и согласование мне на это дал Сосковец – первый заместитель председателя правительства и мой не друг, но коллега по Караганде. Он был главным инженером, а потом директором Карагандинского металлургического комбината. Естественно, мы были в одной парторганизации и знакомы очень хорошо. Олег меня здесь поддержал. 

Вообще, я вам скажу, в карагандинском бюро обкома партии 11 человек было. Из них Назарбаев стал президентом, Полежаев – губернатором, Сосковец – министром черной металлургии СССР, а потом первым зампредом правительства, Соломатин – председателем комитета угольной промышленности России, а Смирнов – заместителем министра сельского хозяйства. Вот такое бюро карагандинского обкома. Сравните с омским. Вот откуда Полежаев пришел.  

Омичи просто не представляли, что за моей спиной осталось в Казахстане. Я создавать умел. А это раздражает больше всего. Когда ты создаешь что-то, ты обязательно начинаешь кому-то мешать. Вот обязательно! На чью-то лапу ты наступишь. Чьи-то интересы ты пресечешь. А если ты этого не сделаешь – ты ничего не сделаешь. Ты будешь катиться на поверхности и тебе цена такая же. Вот меня 13 лет нет во власти, а меня поливают до сих пор. После меня три губернатора – двух забыли уже. А меня все помнят еще. Значит, я чего-то стою, наверное, да? 

– Когда речь заходит о «Сибнефти», постоянно вспоминают Ивана Лицкевича («красный директор» Омского нефтеперерабатывающего завода, утонувший перед созданием «Сибнефти» – Спортс’‘). Там просто такое совпадение по датам интересное: 19 августа 1995 года он погибает, а 24 августа Ельцин подписывает указ о создании Сибирской нефтяной корпорации. Как можно объяснить это совпадение?

– Это вообще к спорту имеет отношение? Вы ко мне пришли с «Авангардом» или с «Сибнефтью»? Кто вам заказал вот это все? Херню вот эту, которую вы из меня вытягиваете?

Леонид Полежаев и Иван Лицкевич, кадр канала «Продвижение»

– «Сибнефть» мы обсуждаем как главного спонсора «Авангарда».

– «Сибнефть» спонсор «Авангарда» – не больше и не меньше. Если бы вы ко мне пришли с вопросом об истории создания «Сибнефти» – это другой вопрос. Я бы рассказывал вам, документы бы показал.

– Так расскажите!

– Ничего я не буду вам рассказывать. Вы об «Авангарде» ко мне пришли? Давайте об «Авангарде» говорить. Если об «Авангарде» вопрос исчерпан – тогда до свидания, ребята. Не отнимайте мое и свое время. 

Честный Бардин, 120 миллионов Фролову, звонок Шаймиева

– Продолжим об «Авангарде». Росли зарплаты хоккеистов, затраты на хоккей. Как думаете, воровали у вас в «Авангарде»? Откатные схемы разные – когда договариваются с человеком на одну сумму, а он с нее дает откат.

– Вы знаете, я не был участником. На честной основе формировался клуб. Может быть, что-то и было. Но, мне кажется, «Авангард» белый клуб был.

– Бардин не тот человек, который мог обмануть?

– Не-е-ет. Нет. Бардин был очень открытый и откровенный человек. А потом – я же тоже знал, кому я доверяю. И кроме меня еще за Бардиным глаза были. Нет, он был очень порядочный, честный такой человек. Не без безалаберности тоже, но все мы не без недостатков. Но он был на своем месте. Я считаю, это один из лучших менеджеров в российском хоккее.

– Но у него тоже были ошибки. Например, Ягр в 2011 году уходит – Бардин на его место приводит Александра Фролова, которому дает трехлетний контракт на 120 миллионов рублей в год. Через четыре месяца после того, как Фролов порвал крестообразную связку.

– Были ошибки. Почему не было? Были ошибки.

– Вы считаете, что с Фроловым он просто ошибся?

– Наверное. Он мог не знать просто. Такого медицинского тщательного обследования, кстати сказать, мы не делали никогда. И мне в голову не приходило медицинское обследование делать Ягру, например. Да я бы посчитал это за оскорбление. Слава Богу, что он сюда доехал вообще! Или я что, Шлегру медицинское обследование, что ли, делал? Мы узнали о его проблемах тогда, когда он вышел на площадку и сам сказал.

– Но это же снижает эффективность расходования средств.

– Это процесс становления. И мы опыта набирались, и хоккей российский. Хоккей не был таким монетарным, как сейчас. Я его именно монетарным называю. От спорта мало что осталось, это шоу. 

Я думаю, что энергия, с которой создавался «Авангард», вообще послужила толчком к развитию клубного хоккея в России. В Москве клубы чахли, а у нас, в далекой провинции идет развитие. Зачем? Почему? А чтобы у людей хоть что-то было за душой. Тот же Магнитогорск, Ярославль, Казань – мы все это делали.

До сих пор я дружу с Минтемиром Шаймиевым (бывший глава Татарстана – Спортс”). Когда мы с Уфой играли, он мне звонил и с акцентом таким: «Леонид, слушай, это такие сволощи – ты обязательно выиграй у них!» Знаете, такие человеческие вещи были.

– В общем, вы четко говорите: люди, которых вы назначали в «Авангард», не воровали.

– Нет. Нет. Этого не могло быть.  

– В Омске была такая команда по хоккею с мячом — «Юность». Вы даже Бардину поручили за ней следить.

– Да, я хотел это возродить. Ажиотажа вокруг хоккея с мячом не было, но омичи любили, ходили на эту «Юность».

– Вы поручили «Юность» Бардину – и через два года клуб закрылся. Не такие большие деньги ведь требовались.

– Человека не нашлось под этот клуб. Бардин же не мог разорваться. Банально не нашли человека. Больших денег там не надо было. Но не получилось это дело.

– В 1998 году в Омске в СКК провели чемпионат мира по ринкболу – по сути, по хоккею с мячом в коробке. Это проводили не вы?

– Нет, это Рощупкин проводил (мэр Омска с 1994-го по 2000-й – Спортс’’). Он хотел создать альтернативный «Авангарду» клуб. Футбол он счел затратным и сложным. А вот новую игру какую-то придумать… Они эту херню и придумали.

– А это херня была?

– Ну конечно! Где она? Ее нет сейчас. Вот и все. Смешно это.

– Но стадион был полный. Правда, дальше не пошло.

– Знаете, Иван Глинка говорил: когда берешься за какое-то дело – надо браться вот прям с сердцем. Каждое дело нужно с сердцем делать, если ты хочешь, чтобы получилось . И ты должен делать это сам. Никогда тебе никто не сделает, если идея твоя, а ты нанял кого-то для реализации. Должна быть твоя вовлеченность. Вот когда ты этим занимаешься – тогда около тебя появляются люди, которые будут заниматься. А если ты лично этим не занимаешься – не будет ничего.

Абрамович и деньги за «Челси»

Скриншот трансляции «Матч ТВ»

– Какие эмоции вызывает у вас вот эта фотография? Это «Зенит».

– И говорят, что мы народная команда? Латиноамериканская. Это уже, знаете, гротеск. Оксюморон. Уже даже не смешно. Не так должно быть.

– Ну, а кто-то скажет: Леонид Константинович, зато на деньги омского нефтезавода и омской компании куплен «Челси» – это тоже может показаться абсурдным.

– Может. Ну, там не только деньги нефтезавода. Структуры Абрамовича, когда покупался «Челси», это не нефтезавод уже. Это уже другие предприятия, которые в структуру его компании входили – и металлургические, и горнодобывающие. В «Челси» нашего нефтезавода вот такая доля (показывает пальцами), небольшая.

– Роману Абрамовичу ведь запретили продать «Челси». Денег он за это не выручил.

– Нет, ну его продали. Деньги не отдали.

– Он купил «Челси» за 140 миллионов фунтов, вложил в него 1,3 млрд, а продан клуб был за 2,3 млрд.

– Ну, это бизнес. Там на самом деле так и делается. А для чего бы еще это делалось?

– Он же в итоге потерял эти деньги. Ему их не отдали.

– Потерял, конечно. Я знаю, что он об этом ничуть не жалеет. И потом – эти деньги от продажи (это известно всякому, кто интересуется) он не планировал использовать в личных целях. Так что не беспокойтесь: Роман Аркадьевич знает, что делает.

– А если бы его не вынудили, то он бы не продавал?

– Да особо его и не вынуждал никто. Там конфликт-то возник оттого, что англичане отказались продлить визу ему. Ну, а если он хозяин клуба, а у него визы нет – какой смысл? Это дорогостоящее дело. Планов у него не было продавать. У него планы были реконструировать, снести «Стэмфорд Бридж», который уже не соответствовал – очень тесный, зажатый весь – и сделать новый стадион на этом месте.

И он согласовывал уже с городскими властями снос этого стадиона, создание новой инфраструктуры. А когда вот так получилось – он отказался. Ну, и не было смысла содержать этот клуб. Он и сейчас мог им владеть, находясь вне Англии. Что, шейхи владеют «Манчестером» и живут в Англии, что ли? Нет, они в Дубае, а команды их английские. Там же половина арабских команд уже.

– Вот смотрите: Абрамович владел «Челси», Полежаев владел «Авангардом». О ком больше память хранят? В каком клубе?

– Что касается Романа – там плакаты до сих пор: «Верните Абрамовича». Болельщики очень ценили, любили его. Он неброский, немедийный человек. Но, вы знаете, люди искренность чувствуют.

– А он искренний человек?

– Конечно. И когда ты что-то делаешь от души во имя какой-то общности людей, они это все равно замечают.

– А почему он в России не смог создать такой же клуб?

– Ну, для этого в России просто нет таких условий. Вот идея КХЛ у нас с ним возникла еще до КХЛ, когда мы «Авангардом» начали заниматься. И мы тогда, по-моему, к Фетисову пришли с Романом. 

– В чем идея?

– Сделать коммерческим «Авангард». Взять структуру энхаэловского клуба и так далее. Но для этого надо было менять всю структуру российского хоккея. В одной комнате бордель и нравственность не установишь. Поэтому Фетисов, конечно, и за был, но ничего тогда сделать не мог. И вот после этого Роман отказался от спортивных проектов в России – и возникла идея покупки английского клуба.

– Как Абрамович отнесся к сносу арены в Омске? Вот вы это расценили как предательство. А он?

– Он не так к этому относится. Он совершенно спокоен был. И для него это эпизод такой малозначащий… Это для меня, поскольку я связан с этим клубом и жизнью, и моими личными эмоциональными вложениями в это дело… А он же не переживал этого. Он был мой партнер технически, а не эмоционально. Он не воспринимал этот «Авангард» как собственное дело. Он давал и считал, что это мое дело.

– Там же был такой эпизод за 7 лет до сноса, когда структуры Абрамовича передали арену в собственность клуба «Авангард».

– Да.

– И появлялись публикации, что это троянский конь, что такой подарок идет во вред, что в арену надо вкладывать и обслуживать ее постоянно.

– Конечно, да. И поэтому снести надо ее. Вы что меня тут пытаете на всякие идиотические вещи? Вы вообще за кого меня принимаете? Я представляю, какую вы гадость из моей беседы вытворите.

– Да бросьте вы.

– Это на вашей совести будет.

– Смотрите – легче всего было бы написать текст без вас. Не общаясь с вами. Просто воспроизвести все слухи и версии, все публикации людей, которые с вами не общались. Мы же хотим от вас услышать – как было.

– Я же много вам рассказал того, что никто не расскажет и никто не знает.

– Мы это ценим.

– А знатоков там наверняка дохрена.

Кого спас Крылов, претензии к журналистам, почему Никитина не зовут в «Авангард»

– Андрея Блохина, автора популярной омской хоккейной программы «Овертайм», попросили назвать трех главных людей в истории «Авангарда». На первом месте – Киселев, отец-основатель. На втором – Крылов, который спас клуб. И на третьем – Белоусов. Задевает, что вас не включили?

– Нет. Я от этих журналистов и не жду ничего. Так же, как от Малицкого.

– Так Малицкий вас даже не упомянул ни в каких байках.

– А как он может меня упомянуть, когда его покойный отец существовал на создании всяких антиполежаевских шоу? Вы не знали этого? Это коммунистическая семья. Коммунисты! И фильмы тут снимали, объясняли омичам, что везде в России советская власть – и только в Омске эту власть разрушил Полежаев. И все беды, дорогие омичи, у вас от Полежаева: он пришел из Казахстана, со степей неведомых, с нагайкой и бьет наотмашь всех омичей (Олег Малицкий сказал, что его отец всю жизнь проработал водителем, а Полежаев что-то напутал — Спортс’‘).

И они же прекрасно все знают — кто создавал этот хоккей. Откуда появился Белоусов. Почему и что произошло. Они не могут этого не знать! Ну, не могут по определению, потому что ошиваются около этого хоккея всю жизнь. Никаким спасителем Крылов не был. Он пришел в благополучный клуб. Кого он спасал? Это вопрос к этому Блохину. Кого спасал Крылов?

– Он имел в виду, что арена была аварийная.

– Ага-ага. Так ее сделали аварийной! Спасали от Полежаева и Абрамовича – вот это да.

– Вы влияли на то, кто комментирует хоккей?

– Нет, не влиял. Я считал, это свободное дело – и даже не занимался этим. Хотя у меня свой канал был – 12-й, мой, который я создавал. Там спортивная рубрика, где они как раз, по-моему, работали (Блохин сейчас работает на омском 12 канале, Малицкий работал раньше – Спортс’’). [Михаил] Мандель хороший комментатор был, неплохой. Блохин начинал, но я его не считал…

– Он сам говорил о себе, что плохой комментатор.

– Он не понимал и не знал хоккея. Мандель – да. Он же вообще спортивный человек, тренер [по хоккею с мячом]. Он понимал это дело. А других я просто не знал и не интересовался этим. Зачем мне это нужно было, когда я вживую смотрел хоккей? Поэтому вот видите – я разрушаю у вас многолетнее молчание Малицкого и Блохина в отношении Полежаева. Я думаю, я вам рассказал больше, чем Малицкий и Блохин знают об омском хоккее и «Авангарде» в частности. 

– И все-таки. Чтобы не быть рабом своего слова. Вот вы сказали: «Я никогда не переступлю порог этой арены». Есть условия, при которых что-то сделает «Авангард» по отношению к вам или к другим людям – и вы примете приглашение и придете на арену?

– Нет. Это не моя команда. Зачем я буду ходить там, смотреть и любоваться командой, которая каждый год заново создается из людей, которые не причастны к этому региону и которые играют за деньги, а не от сердца?

– И вас не обрадовал кубок, который они выиграли в 2021 году?

– Да ничего тут особенного нет. Я не знаю, что у Никитина там случилось (главный тренер ЦСКА – соперника «Авангарда» по финалу – Спортс”). Он толком не объясняет.

– Еще раз уточним: вы в том финале за Никитина болели, не за «Авангард»?

– Конечно, я за Никитина болел. Ну, он мой игрок, понимаете? Игрок, которого я с младых ногтей воспитывал. Я болею и переживаю за него. Это в конце концов плод моей работы. Это мое открытие.

– Мы поняли, что должен сделать «Авангард». Пригласить Игоря Никитина главным тренером. И тогда вы оттаете.

– Да не пойдет он сюда. Зачем? Дай Бог ему в ЦСКА там. Я не знаю, дадут ли ему там время создать… За год-то не выстрелишь. А он методичный человек, скрупулезный. Постепенно собирает.

– Вы Никитина назначали, когда ему 35 было. Сейчас 52. Почему его больше не звали в «Авангард»?

– Это не ко мне вопрос. Это вы Крылову вопрос задайте. Крылов пришел в готовую команду, а пусть он с «Куньлунем» (сейчас «Шанхаем» – Спортс’’) кубок возьмет. 

Бабушка целует руку, портрет в кофейне, сообщения о смерти в 2010 году

– Вас сейчас в Омске узнают часто?

– Постоянно. Если я выйду сейчас – люди обязательно подойдут фотографироваться. Ну, помнят, к сожале… К счастью!

– Вас напрягает это внимание?

– Нет. Я же нигде не циркулирую. Вышел отсюда, сел в машину и уехал. Ну, вот в магазин если зайду, а я иногда сам хожу – обязательно подойдут. Самое интересное, что даже молодые люди, которым до 30, меня откуда-то знают. 

– Есть успешная омская сеть кофеен Skuratov. Когда они открывали первую точку в Москве рядом со станцией метро «Арбатская» – ее позиционировали как полномочное представительство Омска в Москве, маленький Омск. И там в качестве сигнала для своих был размещен вот такой ваш портрет.

– Ну, это не одна кофейня. Есть еще ресторан в Москве, к которому омичи причастны. И там висит большая моя фотография. Но первый раз вижу и слышу, что у Скуратова такое. Я Скуратова не видел никогда, но он, кстати, тут поддержкой омских литераторов занимается, интерес проявлял к изданию моего сборника Кутилова, даже написал текст для этого сборника. Предлагал и поддержать.

Но я, поскольку издаю за свои деньги, отвергаю всякую поддержку от бизнеса. У меня есть другие источники, откуда я могу взять и попросить деньги. Зачем мне быть обязанным кому-то в Омске? 

– Видите, вы модным становитесь среди молодежи.

– Ну, какой я модный. Мне 85 лет. 5 марта 1953 года мне было 13. Нас построили в школе и заставили плакать по поводу смерти Иосифа Виссарионовича. Я плакал, но… – Полежаев начинает смеяться.

– Неискренне?

– Неискренне! У меня не было сострадания по поводу его смерти. Я был очень активный: читал газеты, спорил с учителями. То есть моя антисоветскость уже тогда проявилась, в школе.

– А чем вам Сталин тогда не нравился? У вас ведь все равно не было полного объема информации.

– Я же видел на станциях… У меня отец железнодорожник, машинист. В Исилькуле мы жили. Вы там были когда-нибудь? Там одно сухое место в 50-х было – это станция. Остальное болото – и домишки, в нем утопающие.

Поэтому вся общественная жизнь была на этом сухом клочке – туда приходили и дети, и взрослые. Отправлялись поезда – налево, направо, на запад, на восток. Создавалась иллюзия движухи, как сейчас говорят. И мы, конечно, видели эти эшелоны с собаками, зарешеченные, с охраной. Они же один за одним шли, эти эшелоны. Шли туда, на восток. Говорить об этом нельзя было, но мы понимали, что делалось, кого и куда везут. 

— В Омске вас называли Папа. Вы знали об этом?

— Знал, конечно. Меня и сейчас так называют. Не худшее прозвище, которое народ может дать губернатору. Да и потом вот болельщик – это существо такое… колеблющееся. Выигрываешь – они готовы тебя боготворить и на руках носить. А проиграешь…

Я помню, матч проиграли, там Ягр играл. Я выхожу из ложи, а там орут, свистят и потом: «Сволочь, #####, этот губернатор – пять миллионов долларов платит! Мы тут без денег сидим, а он им платит такие деньги, а они играть не хотят!». Вот так.  

– Вспоминается такое видео времен вашей работы губернатором. Вы разговаривали с бабушкой – что-то там построили или открыли. И бабушка говорит: «Спасибо», – и вдруг целует вам руку.

– Бывало такое. Вы понимаете, есть два Омска. Есть Омск элитный – у них свое отношение ко мне сформировано. И есть Омск народный – который по делам, по моему общению через телевидение, по прямому общению формирует свое отношение ко мне. Когда ты дело имеешь с людьми заказными, которые делают это из политической неприязни или выполняют чей-то заказ – обижаться не надо.

Вот как объяснить поведение этого Малицкого или того же Блохина, хорошо знающего роль Полежаева для омского «Авангарда» и годами замалчивающего это дело? Явно, что они представители другой части Омска – не тех, которые на трибунах.

Когда делали прощальный матч, весь стадион мою фамилию скандировал (Полежаев имеет в виду матч звезд омского хоккея, прошедший 7 ноября 2015 года, ВИДЕО – с 4:30). Вот это другой Омск. А не Омск Блохиных, Малицких… Это все челядь, которая обслуживает вот этот околополитический слой, сложившийся здесь еще в советское время.

Когда приходит новый руководитель, начинают считать, что до него ничего не было, трава не росла. Вот он пришел — и он мессия.

– Как Крылов, который спас «Авангард»?

– Да, вот как этот авантюрист.

– А он авантюрист?

– Конечно. Самый настоящий. Иначе бы его не поперли из «Газпромнефти». От хороших людей не избавляются.

– Он резко так исчез из «Авангарда». В один момент.

– Нет, ну понятно. Когда человек из краев выходит, с ним резко поступают.

– Так вот к слову о том, как не выйти из берегов. Все про ту же бабушку. А как не выйти из берегов, когда тебе человек целует руку за то, что ты выполнил свою работу? Как сохранить трезвость? Как не уплыть вообще?

– Для этого надо школу пройти большую. Сегодня люди вырастают откуда-то из неизвестности. Резко они откуда-то появляются.

– Не из обкома карагандинского?

– Да, не оттуда. И не с моей стройки – вон, видите, плакат висит (указывает на плакат о стройке канала Иртыш – Караганда). Вот когда ты проходишь через такое – ты не черствеешь, но у тебя иммунитет вырабатывается. Ты понимаешь всему этому цену. Что многое здесь эмоциональное, многое наносное, что-то придуманное или специально лебезящее. Разные же люди есть. Нужно всегда относиться к этому с недоверием.

– Но вы поняли, почему бабушка поцеловала вам руку?

– Я не знаю ее мотивы. Вот один раз я был на севере области, в Тевризском районе. Зима. Отработали, потом обедали. Я выхожу после обеда, а возле этой столовой стоит женщина, снегом занесенная. Да, по-северному тепло одетая, но замерзшая.

– Ждет вас?

– Ждет. Сама идет мне навстречу. И из-за пазухи достает варежки. Сама связала. Вот такие вещи запоминаются. Здесь главное не самообольщаться этим. Должно быть у тебя чувство внутренней культуры, тормозящее в тебе эти вещи и не позволяющие тебе воспарять.

– Вы цитировали Столыпина – что надо быть готовым ко всему, в том числе к собственной смерти. О вашей смерти сообщали еще 15 лет назад, в августе 2010 года.

– Объявляли, да. Это специально делали – местные политиканы.

– Чтобы проверить, что будет?

– Они же готовились. Они знали, что я работаю последний срок. Естественно, они готовили свои варианты. Потому что я на 20 лет здесь закупорил все и не давал ходу всем этим дельцам. Поэтому начали суетиться и создавать фон, будто человек теряет контроль над управлением регионом, усиливаются протестные настроения. Все это в городе осуществлялось.

А в администрации президента же ситуационный центр – там же считывается все. О настроениях людей, о поведении руководителей. Поэтому создавалась вот эта вот искусственная атмосфера. Это же не против меня только – и Тулеев «умирал», и Шаймиев. Но в отличие от Омска, там расследовали и нашли заказчиков, кто их «хоронил». А в Омске прокуратура отказалась это делать, поскольку она была сама втянута в процессы. И я не стал тоже педалировать.

Разговор с Путиным об омском метро, 100 Абрамовичей, 21 день в реанимации

– Вы говорили: «Если бы я остался губернатором, метро в Омске было бы достроено к 2016 году».

– Да. Так и было бы. Дело вот в чем. В 2007 году весной у меня была встреча с Путиным – в Ново-Огареве, в резиденции. Я, кстати, с ним часто встречался. Помимо совещаний обычных, у меня были личные встречи с ним. С Ельциным чаще, но раз в квартал практически я с Путиным встречался. 

Я говорю: «Владимир Владимирович, вот в 2016 году 300-летний юбилей Омска. Я бы хотел, чтобы этот юбилей старинного губернского города сибирского достойно отметили». Он: «Сейчас же 2007 год, почему так рано?». Я говорю – передаю буквально слова: «Вы знаете, спеть и сплясать мы можем хоть сейчас. Но я вижу встречу 300-летия совсем в другом». – «А в чем?»

– Что вы ответили?

– Город нуждается в метро. Нужно разгрузить город, он перегружен транспортом. Убрать людей зимой с автобусных остановок – в метро. Нужен аэропорт, потому что действующий оказался в черте города. Серьезная ситуация с водопользованием реки – и до сих пор нет трансграничного деления реки Иртыш между тремя государствами: Китаем, Казахстаном и Россией. Каждая страна ведет себя по отношению к использованию ресурса Иртыша так, как ей вздумается.

– А Омску Иртыш достается уже после Китая и Казахстана.

– Да. Надо делать каскад гидроузлов, чтобы поддерживать режим реки хотя бы в пределах Омска. Чтобы водозаборные сооружения не оказались осушенными, а фауна, флора и образ реки сохранялись. Ну, и еще ряд инфраструктурных проектов. И до 2016 года все это надо бы сделать. А иначе смысл какой? Просто 300-летие отметить? Поэтому, говорю, я хотел бы, чтобы вы подписали указ о праздновании 300-летия города Омска – и чтобы на основании этого указа правительство приняло решение о праздновании.

И он согласился. И подписал такое поручение. Дальше было дело техники. Я включил туда аэропорт, гидроузел, метро, восстановление старой крепости, Воскресенского собора и еще какие-то объекты – и такое постановление было подписано. Там были расписаны деньги – что на себя берет федеральный бюджет, а что региональный. Прописаны сроки, создана федеральная комиссия. Там кривили рот, но резолюция президента – ничего не сделаешь.

И вот мы начали подготовку метро, уже был сделан метромост – это часть первой очереди метро из четырех станций. Подготовительные работы по аэропорту. Проектирование гидроузла – в 2011-м мы уже начали его строить. Я считал, что «Мостовик» должен был и гидроузел строить, и аэропорт. Чтобы чужих не привлекать для этого дела. Ну, а потом, в 2012 году, у меня полномочия закончились.

Дальше новый губернатор должен был взять на себя бремя. А это же гигантская и сложная работа: каждый год надо согласовывать объемы финансирования – с федеральным центром, с подрядчиками. Этим грамотный человек должен заниматься.

– Проще этим не заниматься?

– Конечно. И ни Воскресенский собор не строился, ничего! А в 2015 году комиссию эту возглавил Мединский.

В декабре они приезжают ко мне, мы садимся в этом же кабинете: тут Мединский, губернатор Назаров сидел вот здесь на вашем месте, а вот тут Голушко (в 90-х вице-губернатор при Полежаеве, затем депутат Госдумы и сенатор от Омской области, сейчас живет за границей, в России на его имущество наложен арест, в базе судебных приставов за Андреем Голушко значится долг больше чем в 2 миллиарда рублей – по иску Генпрокуратуры – Спортс’‘). И они мне говорят: «Леонид Константинович, помогите построить Воскресенский собор».

– А вы на тот момент три с половиной года не у власти.

– Да! Меня уже нет. Я Назарову говорю: «Слушай, ты что делаешь? Ты руководитель области и обращаешься к прошлому губернатору, чтобы он тебе построил собор. А имиджевые потери ты здесь считаешь, которые ты сам понесешь?» – «Да не… Я не… надо построить!» Он согласен был на это все. Но я отказался, не стал.

Потом – наверное, недели через три – Мединский снова приехал сюда. Они пришли уже без Назарова – с Голушко. Ну, и я тогда согласился. Поэтому Воскресенский собор – я его сделал. Вот то, что из этого постановления мне удалось выжать уже не будучи губернатором. А остальное все – видите в каком состоянии. Хотя это постановление и этот указ президента никто не отменял. Они действуют и сейчас. Бери и ходи.

Но там надо ходить: убеждать, доказывать. Большие личные силы надо потратить, чтобы двинуть эти проекты. Должны быть подготовленные люди около губернатора: если ты сам, губернатор, в этом чего-то не понимаешь, около тебя должны быть квалифицированные специалисты. Ну, видимо, таких людей нет. А, может, и желания. Черт его знает. Поэтому вот и стоит это дело. Ни метро, ни гидроузла, ни аэропорта.

– Сейчас Омску пообещали новый аэропорт к декабрю 2028 года.

– Ну, вы знаете – обещать не значит жениться.

Омский долгострой – аэропорт Федоровка. Строить начали еще в 80-х

– А у вас ведь был план на 2008 год, но все спутал уход «Сибнефти»?

– Нет, это не связано было. У меня эти деньги были расписаны уже без «Сибнефти».

– А почему тогда не получилось в 2008 году, как первоначально заявлялось?

– Нет, в 2008 году не заявлялось ввести аэропорт. Его же еще проектировать надо. И гидроузел тоже.

– Хорошо, что мы у вас уточнили. А то где-то гуляет фраза, будто Полежаев сказал: «В 2008 году полетим из Федоровки». А метро почему не получилось в 2008-м?

— А и не могло получиться в 2008-м. Мы в седьмом году постановление подписали, а в восьмом только влезли в землю и опустили щит. Станция Библиотека имени Пушкина – она почти сделана. Мост сделан. Щит был опущен, чтобы идти в сторону Христорождественского собора. 

– Почему вы остаетесь жить в Омске?

– А я в Омске не живу. Где меня только не поселили: в Болгарии у меня вилла, в Майами у меня вилла рядом с Пугачевой, в Чехии у меня дом, в Казахстане – у меня много мест жительства, если верить прессе. Но моя вилла – деревня рядом с Розовкой (20 км от Омска – Спортс”).

– При этом у вас часть семьи живет в Англии?

– Нет, внук только. Старший сын со мной – он работает в больнице (главный врач областной клинической больницы – Спортс’’). Младший сын в Москве. Он закончил Ленинградский авиационный институт. Очень толковый парень. Но он закончил институт, а в 90-х работы нет, все развалилось. Поэтому он по специальности не работал, а сразу начал заниматься бизнесом. Когда-то они с Романом вместе начинали в одной фирме в Москве.

– А чем хорош Абрамович?

– Ну, как я вам могу объяснить… Меня часто спрашивают, я говорю: «Если бы в России было 100 Абрамовичей – Россия была бы совсем другой страной». Почему о нем больше всех говорят, чем о каких-либо других олигархах? Это очень одаренный человек. Как вам еще объяснить?

– У вас сохранилось личное общение?

– Безусловно. Это очень интересный человек. В России его не знают, конечно – кроме вот этих мифов, баек и небылиц, которые пресса создала, чуть ли не всю Россию он украл. Столько, сколько он сделал для России, особенно сейчас…

– А когда вы в последний раз виделись вживую?

– На день рождения Роман прилетал в Омск, когда мне 80 лет было (30 января 2020 года – Спортс”). 

И когда я ковидом болел. Я больше с тех пор в Москву не ездил, а он сюда не прилетал. Это 2020 год. Я реабилитацию проходил там.

– Он навестил вас в больнице?

– Нет, я реабилитацию проходил в доме у сына. Они живут рядом.

– Тяжело болели?

– Очень. Если бы не мой сын-врач, я бы с вами не разговаривал. И московские врачи – я-то здесь лежал, а по видеосвязи от них шли консультации. Я 21 день лежал в реанимации. Что это такое – я не пожелаю врагу. Восстанавливался месяц. Я ходить не мог. Тяжело это было.

Раболепие омичей, войны с мэрами, разговор с Солженицыным

– Перестав быть губернатором, вы почувствовали себя свободнее?

– Да я и тогда чувствовал себя свободно. Я никогда не был догматом. Я когда приехал в Омск и первый раз пришел на заседание – на пленум или исполком, я за голову схватился после Караганды: куда я приехал? Я заболел, взял билет и уехал обратно в Караганду, месяц лежал в больнице. Это был другой мир совсем! Другие люди, другие речи.

Вы можете себе представить – с кем я общался в Казахстане, с кем мы коллеги были, я дружу с Назарбаевым до сих пор. И с кем я здесь столкнулся после вольнолюбивой Караганды… Это преклонение перед начальством, это раболепие, присущее омичам… Я удивлялся: вы что делаете, вам не стыдно? В Омске они идут к трибуне уже согнутые, эти выступающие. Десять раз повторят имя первого секретаря обкома.

– Так они и ваше имя потом так повторяли. Так же благодарили.

– Ну, наверное. Да что это за народ, кто же вас воспитал такими?

– То есть это шло не от вас?

– От людей это шло! Не я принес это дело сюда. Я принес совершенно другой дух, который не принят омичами, вот этим истеблишментом.

– Спасибо за разговор.

– Ну, не наврите только. Слушайте, вы у меня четыре часа заняли!

Подписывает книги.

– Вы как к поэзии-то относитесь?

– Ну, Кутилова-то знаем.
«Меня убили, мозг втоптали в грязь –
И вот я стал обыкновенный жмурик.
Моя душа, паскудно веселясь, сидит на мне.
Сидит – и, падла, курит»

– Да. У него потрясающие строчки есть. Потрясающие.

– Или вот: «Мой тихий Омск намечен в пищу одной ракете».

– Он не любил Омск. Так же, как и я.

– Вы не любите Омск?

– Не люблю.

– Мы такого об омичах не знали до тех пор, пока вы нам не рассказали о менталитете омичей, о раболепии.

– А вы что, не знали этого? И не чувствуете? Послушайте, я же хорошо знаю Сибирь. Я ведь два срока, то есть 6 лет, был председателем ассоциации «Сибирское соглашение» – это очень самостоятельная организация была в 90-х. Вся Сибирь там была. Поэтому я хорошо знаю все сибирские города, экономику всех регионов.

Вот ни с кем Омск не поставишь рядом. Ни с Новосибирском, ни с Томском, ни с Кузбассом, ни с Тюменью тем более, ни даже с Барнаулом (хотя он такой сельский тоже и патриархальный). И я задумался: а в чем дело? А потом пришел к выводу: корни лежат глубоко. Дело, наверное, в закрытости Омска. Отсутствие притока извне – научного, технического, духовного. Город формировался за счет сельского населения: стекались люди из аулов, сел Омской области… И Омск варился в своем соку. Он не был открыт миру, у него не было общения с миром.

И люди принесли в город психологию деревни – северной таежной деревни. Психологию отшельничества, недоверия такого, сомнения ко всему. Поэтому в городе нет прочной культурной среды, которая была бы серьезным выразителем общественного мнения.

– То есть это не при Полежаеве началось, а раньше?

– Нет, это до было. Это усугубилось закрытостью. И потом – мне много рассказывали о стиле работы этого Манякина (первый секретарь омского обкома с 1961 по 1987 годы, бюст в его честь был открыт в Омске в 2013 году – через год после ухода Полежаева с поста губернатора – Спортс’’). Очень-очень такой закрытый тип человека. Говорят, он по коридору когда шел – люди встречные лицом к стене должны были поворачиваться.

– У вас не так было?

– Нет, у меня открыто было все. У меня по 50-60 человек на приемы приходило. Я совсем из другого мира пришел, из другого теста. Поэтому меня пытались вписать в эту местечковую узость. Подогнать под вот этот омский стандарт. Ну, а как можно меня подогнать под стандарт, когда я создался в совершенно другой среде – профессиональной, политической, общественной? Никак нельзя было.

– Отсюда ваши войны с мэрами?

– Ну, с мэрами воевали во всех городах. Там же искусственно создавалось противопоставление по принципу «разделяй и властвуй». Чтобы не было такой спайки – все было разделено законом о местном самоуправлении, сейчас это все упразднили и ликвидировали. А тогда это было искусственно создано – и независимо от того, хороший Полежаев или плохой, возникал конфликт интересов. Это было во всех крупных городах: в Свердловске, в Новосибирске… Потому что избранный мэр и избранный губернатор – оба считают себя главными.

Город Омск несет, мне кажется, до сих пор этот крест. Не знаю, как вы это чувствуете, молодые люди. Но я много ездил и сравнивал… А тем более с индустриальной Карагандой если сравнить – ну, это совершенно два разных мира.

– А в Омске к Караганде, наверное, со снисхождением относятся. Просто как к городу из присказки: «Где? В Караганде».

– Ну да, никто не знает. Никто же там не был. Ха! Это Солженицын когда приезжал – он же на поезде ехал по стране из Владивостока в Москву. И он принципиально ни с кем не встречался из руководителей регионов. И вдруг, когда он в Омск приехал, ко мне приходит секретарь: «Леонид Константинович, сын Солженицына к вам». И он говорит: «Вот, отец хочет с вами встретиться».

Мы встретились. Солженицын говорит: «А мне сказали, что вы в Караганде работали». Я говорю: «Я не только в Караганде, больше того – я хорошо знаю Экибастуз, Александр Исаевич, и вашу ТЭЦ, где вы работали». А строительство этой ТЭЦ описано в повести «Один день Ивана Денисовича». 

И наша встреча превратилась в разговор двух зэков. Потому что мы в Караганде считали, что у нас разницы нет – по ту или по эту сторону забора. И он задержался, долго тут был. Я много чего наговорил ему, он потом использовал это в каком-то цикле телевизионных передач.

***

Омский хоккей 90-х – каким он был? Продолжение – скоро на Спортсе’‘

Фото: Gettyimages/Catherine Ivill / Staff, Clive Mason / Staff; East News/Michal Kamaryt OLYCTK (CTK via AP Images); РИА Новости/Алексей Мальгавко, Юрий Абрамочкин, Алексей Никольский, Еригорий Сысоев, Алексей Дружинин, Виталий Аньков, Владимир Федоренко, Алексей Филиппов, Сергей Бобылев, Екатерина Чеснокова, Григорий Соколов, Михаил Климентьев, Евгения Новоженина; youtube.com/Aerokadr Omsk; instagram.com; hawk.ru; en.wikipedia.org

Comments

[Лев Бабенко]

Специально подсчитал на text.ru: более 100 (!) тысяч символов посвящено беседе с человеком, который симпатичный и перспективный город превратил в место, откуда 70% молодых людей сбегает, едва им стукнет 17-18 лет. Многовато чести такому персонажу

[FoX]

"Построив Сибнефть на базе омского нефтезавода" - это такой тонкий троллинг? Абрамович за копейки "приватизировал" советское предприятие в антураже мутной истории со смертью "красного" директора нефтезавода Лицкевича.

[Андрей Спиркин]

Много чего об этом персонаже можно сказать, поэтому ограничусь словосочетанием "мерзкий дед"

[Yakub_Yar]

Как я правильно понимаю, человек гордится тем, что из бюджета области "отваливал" миллионы долларов Сушинскому, Ягру и другим звездным хоккеистам, пока сама область загибалась? Построил арену, которую признали непригодной многие эксперты, а теперь все интервью "плачет", что ему в ноги не кланяются за подобные "достижения"?

P.S. Если сместить акцент со спортивной темы, то вот как раз из-за таких "чиновников", которые работали в условном Казахстане в совесткое время и, которые вдруг возомнили себя интеллигенцией, наступили те самые 90-е. Видите ли у него это время возможностей. Ну-ну, объясни это учителям, врачам, инженерам, которые несколько лет голодали и зарплату месяцами не получали.

[кандид]

Спасибо за интереснейший материал. Впечатления самые разнообразные, но в основном негативные. Типичный вороватый чинуша из 1990-2000-х. "Я.., я.., я...", а временами проговаривается о важных вещах. В годы, когда интенсивно загибались образование, медицина и инфраструктура из бюджета финансировались т.н. "профессиональный спорт" и строительство церквей. "Абрамович сделал..." что-что Абромович СДЕЛАЛ? Отдал часть из своих огромных денег (полученных известно как, тяжелым трудом, ага) на "хорошее"? Ну красавчик, чо... Таких бы Абрамовичей нам побольше. "Я строитель, я все знаю, я все организовал, вот мой преемник оказался слабым, метро не смог достроить, ай-ай-ай". "Я еще при Сталине в 13 лет был антисоветчиком". Короче, интервью интересное, но после 80-ти старческая деменция накладывает свой отпечаток.

[Dmitry Antipin]

Леня область так нагнул область в свое правление. Все масштабные стройки ,такие, как метро , Фёдоровка , гидроузел при нем потеряли, сколько с метро денег наворовали одному богу только известно и Лёне, потеряли нефтезавод, если взять и почитать все планы к 300 летию Омска то ничего практически не сделано было. А сидит в грудь себя бьет, что он такой хозяйственник не е**ться....ворюга и жулик, которому места не столь отдалённые плакали и плачут. Храмы он строит, эти строительства храмов в душах всех бандюков , как печать Соломона.

[KaizerSoze]

Ответ Лев Бабенко

Специально подсчитал на text.ru: более 100 (!) тысяч символов посвящено беседе с человеком, который симпатичный и перспективный город превратил в место, откуда 70% молодых людей сбегает, едва им стукнет 17-18 лет. Многовато чести такому персонажу

Если честно, то прям шокирован, что на главную «спортса» интервью с таким человеком, обойдусь без «эпитетов». Еще и заголовок такой, как будто о каком-то хорошем и уважаемом человеке. Если честно просто жесть

[AMOLAD]

Ну чего от подсоса Абрамки то ждать еще)

Просто перлов наговорил за одно вью на том целый. И везде коммунисты проклятые ему мерещатся, все мешают. И Авангарда он был хозяин. И Крылов авантюрист. И арену снесли - память об Абрамке. И вообще русские в России не те, а в Казахстане - другие, лучше и активнее. Что ж все эти активные-то жили за счет дотаций РСФСР?

Ох))) Единственное, что по делу - про Мостовик. Очень жаль, мощная была контора, но Шишов реально полез слишком высоко, на чем и погорел.

[yulay]

один жулик жалуется, что при новых жуликах его забыли.

[vuka]

Вот такие "прогрессивные интеллигенты", для которых народ быдловатый, Союз и угробили! Только сами то что построили взамен? Дворец, который развалился через 10 лет? Так и паразитировали на Советском наследии. Теперь их ошибки и расхлёбываем.