Она – «русский сестра» для «Авангарда» уже 12 лет: интервью с переводчицей Боба Хартли и Ги Буше
Наталья Коваленко – важный символ «Авангарда»: ее голосом в телеэфире и на пресс-конференциях вот уже 12 лет говорили и говорят – тренеры Раймо Сумманен, Боб Хартли и Ги Буше, хоккеисты Шимон Грубец, Оливер Каски, Корбэн Найт, Рид Буше, Райан Спунер, Майкл Маклауд, Эндрю Потуральски и другие.
Она идеально владеет английским и тщательно подбирает слова даже после поражений. Омск часто тасует менеджеров, тренеров и игроков, но переводчик у клуба – неизменный.
Павел Копачев и Вячеслав Самбур встретились с девушкой, которая пришла в наш хоккей случайно, с фабрики мороженого, но закрепилась и стала душой звездного коллектива.
– Меня долго называли переводчицей Боба Хартли, теперь переводчицей Ги Буше. У людей представление, будто этим моя работа и ограничивается. Тренер говорит две минуты, я говорю после него две минуты; 4 минуты, я поехала домой. Ну да, еще есть пресс-конференции после домашних матчей, потому что на гостевые я исторически не езжу.
На самом деле все эти интервью – только 10% работы. 90% не видно: а это постоянный контакт с игроками, их семьями, помощь соцсетям и СМИ, работа с документами, письменные переводы.
– Контракты с иностранцами тебе тоже приходится сверять?
– Нет, это работа юристов. Плюс есть шаблоны от лиги.
– А что за бумажная работа? Расскажи, чтобы мы понимали.
– Например, документы для команды, для разных отделов клуба. Или выходит ролик с иностранцем – я перевожу субтитры для соцсетей. Коллеги сейчас мне помогают, если перевод простой или короткий. Глобальная тенденция: больше людей владеют языками, чем 10-15 лет назад. Это прекрасно!
Легионеры, например, многие бытовые вопросы решают сами. Особенно если снимают квартиру у англоговорящих хозяев; если раньше при любой экстренной ситуации – прорвало трубу, потерялся ключ – звонили днем и ночью, то сейчас такой вопрос можно уладить напрямую с хозяином.
Сообщить тренеру об увольнении, достать соус, избавить ребенка игрока от… отчества в паспорте – да, это тоже работа Коваленко
– Как ты пришла в «Авангард»? В твоей жизни до этого был спорт?
– Вообще не было. Я, конечно, слышала про «Авангард», несколько раз была на матчах. При этом я никогда не была страстной болельщицей. И, наверное, это мой плюс – потому что фанату на моей должности сложно работать и сохранять рассудок.
Если ты фанат, то смотришь на игроков и тренеров как на звезд. А для меня они в первую очередь люди.
До хоккея я работала в сфере туризма и охотничьего дела, потом на фабрике мороженого – ассистентом директора. Мне все нравилось, офис близко к дому. Я никуда не хотела уходить, но «Авангард», с которым мы сотрудничали по внештатным проектам, остался без переводчика в разгар сезона. Так меня и позвали. Я подумала: наверное, что-то интересное, почему бы не попробовать?
Пришла окрыленная, и в первый же день: «Пойдем, сейчас будем увольнять иностранного тренера». Я засмущалась: «Ну ладно, пойдемте». Хотя внутри все горело, жуткий стресс. Это был финский тренер по физподготовке, который работал в штабе Петри Матикайнена.
– То есть твоя задача была – сказать ему, что он уволен.
– Да, да, да. Я должна была перевести ему причины увольнения и расторжения контракта. Я его видела первый раз – и вот такое знакомство. Постаралась сделать это максимально мягко и деликатно. Надеюсь, получилось. Мы смотрели друг на друга большими глазами, были в шоке оба. Вот так и стартанули.
Или вот помню первого иностранца, с которым взаимодействовала, он навсегда в моем сердце. Это вратарь Мэтью Гарон – мы подписаны друг на друга в соцсетях.
Приехали к нему с мастером домой – решать проблемы с интернетом, а у него на телевизоре, прямо на экране, висели рисунки его детей. Так мило и трогательно! В процессе разговора выяснилось, что ему не с кем встречать Новый год, и я предложила присоединиться к нашей компании. Мы отмечали с друзьями и моим будущим мужем – Мэтью согласился, и мы весело отпраздновали.
– С кем из иностранцев сохранились теплые контакты? Кому можешь написать в любой момент?
– В принципе, я со всеми поддерживаю отношения. Один из моих любимчиков – тренер Майк Пелино. Человек-позитивчик, всегда поднимет настроение. Именно он отвечал за атмосферу в команде, которая дошла до финала Кубка Гагарина-2019.
Он поздравляет со всеми праздниками, я его тоже. У него, кстати, день рождения завтра, надо будет написать (разговор состоялся 12 ноября – Спортс’’).
Смешной случай: мы как-то после матча зашли на командный ужин и слышим непонятные звуки, хлопки, что-то веселое – а это Майк с супругой играли в… ладушки. Отбивали ладони, пританцовывали. Я обалдела! Он умудрился сохранить детскость и легкость в почтенном возрасте, классный дядька – между прочим, не только хоккейный тренер, но и профессор математики.
Или вот многие говорят: у Раймо Сумманена, который трижды тренировал «Авангард», две стороны, темная и светлая. На мое счастье, я знакома только с его светлой стороной, позитивным и интересным человеком.
– Встречались проблемные легионеры, которые регулярно попадали в переплеты или дергали по любой ерунде?
– Если меня дергают, то я к этому спокойно отношусь, потому что моя работа – помогать ребятам. И мне важно, чтобы во мне они видели и чувствовали человека, к которому могут обратиться. Общая задача клуба – сделать так, чтобы игрок приносил максимум пользы и ни на что не отвлекался. Если он не может достать любимый соус, с которыми привык есть курицу дома, я помогу найти.
– А если такого соуса в Омске нет?
– Мы его закажем, и его привезут. Это вообще не проблема.
Куда сложнее решаются другие вопросы. Помнится, у нашего канадского легионера Коди Фрэнсона родился ребенок в Москве. И нам нужно было с его женой получить свидетельство о рождении. Ему настойчиво хотели присвоить отчество Кодиевич, которое потом перешло бы в канадский паспорт. Родители этого категорически не хотели.
И нам ооооогромных усилий стоило оставить прочерк в графе «отчество». Это было дело не одного дня. Мы собрали кучу бумаг, чтобы ребенок в итоге не был Кодиевичем.
— Если вернуться к уволенному финскому тренеру, получился стресс-вход в работу. Сейчас такое сложно представить. Есть отлаженная схема: подписывают иностранного тренера или игрока, вас наверняка знакомят, вы притираетесь друг к другу.
– Мы знакомимся еще до того, как они приезжают в Россию. Сейчас руководство владеет английским, поэтому общаются напрямую, раньше переговоры шли в том числе через меня. Но особой процедуры знакомства тренера с переводчиком нет, это происходит само собой.
Естественно, первое время привыкаем и узнаем друг друга. Но это нормально – Ги Буше, например, пару недель смотрел на меня с подозрением. Интересовался у других, как я перевожу, насколько близко к его словам. И когда убедился, что я неплохо справляюсь, то уже таких вопросов не было.
«Никогда не говорила: дальше следует мат». Как переводить мужскую экспрессию (не теряя деталей игры)
– Что делать, когда Ги Буше после матча говорит 3-4 минуты без остановок – как все запомнить? Можно ли попросить заранее, чтобы он разбивал свою речь?
– Ха, были попытки договориться еще с Бобом Хартли, который тоже мастер словесности. Но эти попытки, по большому счету, не работали – тренеры в пылу эмоций не помнят про тайминг. Моя задача – подстроиться под них.
Если мы на флеш-интервью, там все ограничено по времени, никаких пометок не делаю. На пресс-конференциях оставляю маячки в блокноте. У меня уже выработалась своя методика – фиксирую цифры, ключевые моменты или важные выводы.
Допустим, Ги Буше говорит: мне не понравилось в первом периоде наше большинство. Я нарисую сердечко, зачеркну его, единичку римскую и ПП – power play. Я показывала коллегам свои заметки ради смеха – они ничего не разобрали. Это реальный ребус. И я держу в оперативной памяти его буквально до следующего вопроса.
– Ты можешь дать тренеру сигнал: стоп, хватит?
– Ну, могу моргнуть. Два раза моргни, если ты в заложниках, ха-ха. Как правило, такого не происходит.
– Можно ли сокращать речь тренера? Иногда Буше, кажется, заходит на третий круг, когда объясняет ту или иную игровую проблему.
– Базовое правило – моя речь по таймингу должна быть примерно равна речи спикера. Если он говорил три минуты, а я полминуты, естественно, спикер напряжется. А все ли я передала правильно или упустила важные детали?
Я точно не останавливала ни Боба Хартли, ни Ги Буше. Если они посчитали нужным говорить так и что-то повторили десять раз, значит, это важно для понимания игры и результата.
– И ты будешь повторять десять раз?
– Девять – точно. Ги очень любит акцентировать внимание на трудовой дисциплине, отношении к делу. Это для него ценно.
– Если в речи тренера проскользнул мат или другие ругательства – переводишь или замалчиваешь?
– Здесь нужно учитывать, что у иностранцев в принципе маты ограничиваются F-словом. И многие его используют как междометие. Не было такого, чтобы я сказала: дальше следует мат. Просто стараюсь либо смягчить, либо передать настроение, используя цензурную лексику.
– Можно ли мужскую экспрессию вообще передать словами?
– Когда зритель послушал тренера, то уже считал эмоцию, вряд ли мне нужно дополнительно добавлять масла в огонь. И без перевода понятно, в каком настроении тренер.
– Другой профессиональный момент. Недавно смотрели, как Эндрю Потуральски давал интервью программе «Овертайм» – он пошутил про сгущенку и ты сказала: непереводимая игра слов.
– Ну, давайте я расскажу. По-английски сгущенка – condensed milk. Потуральски сказал, что наш защитник Даниил Чайка называет ее concerned milk, то есть как бы озадаченное, обеспокоенное молоко. В русском этот юмор потерялся, на английском он понятен – condensed / concerned.
Еще из необычного – Ги Буше недавно удивил перед матчем фразой: «Голы как бананы». По-русски мы так никогда не скажем, не сравним голы с бананами. А он имел в виду, что они идут связками. И если ты забил один, то обязательно прорвет и последует другой. В моменте сложно понять, как донести такие сравнения. Когда ты дома читаешь книгу, можешь подумать и найти подходящий вариант. А тут – доля секунды, требуется моментальная реакция.
Если бы про сгущенное молоко был письменный перевод, я бы легко передала эту игру слов. Например, «смущенное молоко». А в телеэфире – не получилось. Каждое интервью – экзамен в прямом эфире.
– Ты часто рефлексируешь? Может, пересматриваешь свои переводы после матчей…
– Я не пересматриваю, вообще не могу, это реальный стресс. Но про сгущенку я загрузилась – как это можно было перевести и красивее сказать?
– Часто что-то предъявляют? Читаешь ли ты комментарии в соцсетях?
– Нет, но мне все замечания передают ребята из SMM. Я благодарна болельщикам, потому что хейт в мою сторону сведен к минимуму, и это очень приятно.
– Для болельщиков, кажется, ты святая – олицетворяешь спокойствие и рассудительность, даже если команда крупно проиграла.
– Поверьте, я тоже переживаю за «Авангард», но на работе важно тушить эмоции, я точно не могу стоять перед камерами и эмоционировать.
– А страшно, когда проиграли и понимаешь, что тренер на взводе?
– Такое было, я чувствовала мандраж тренера. Мне это передается, и я тоже начинаю нервничать. Хотя мне кажется, что я, наоборот, забираю его эмоции, и он чуть-чуть успокаивается.
– Бывает ли, что иностранный тренер просит что-то донести до русского игрока?
– Да.
– Он зовет на тренировку или говорит: «Наташ, надо с ним поговорить тет-а-тет».
– Это закрытая встреча на троих. На тренировке ассистенты помогут, а если что-то индивидуально необходимо обсудить – зовут меня.
– Это больше игровые или бытовые моменты?
– Все вместе.
– Ты наверняка выучила хоккейную терминологию наизусть – там порядка 200 слов. Или бывает, какие-то выражения ставят в тупик?
– Вы прям обижаете, там далеко не 200 слов. И мой запас пополняется. Когда я пришла в «Авангард», первое, что приобрела – словарь хоккейной терминологии. Его составили российские авторы: англо-русский, русско-английский, перечень всех удалений. Он мне очень помог.
Я им делилась с коллегами – очень полезная штука. Но язык все равно живой, каждый день меняется и дополняется. Возникают сленговые выражения, новые сокращения, у каждого тренера свой вокабуляр, и я под него подстраиваюсь. Как книгу читаешь на иностранном языке – сперва тяжело, выписываешь много новых слов, но к середине книги все меньше и меньше. У автора тоже слова не безграничны – в активном использовании их определенное количество.
Дети Ги Буше изучают русский в Канаде, Спунер читает книги на русском. «Он скромняжка, не расскажет этого, а я расскажу»
– Мы нашли твой профиль на репетиторском сайте.
– Ха-ха, он очень старый, его надо удалить. Я действительно люблю преподавать, мне нравится обучать детей, я занималась с детьми игроков, был такой период, но я не могу это делать вполноги. Если ты хочешь обучить ребенка, необходимо готовиться к каждому занятию. Я приезжала с пакетами игрушек, старалась и развлекать, и обучать. Но это требует больших сил и энергии.
– Там же в профиле написано, что у тебя была стажировка в Америке.
– Три месяца, студенческая программа Work and Travel. Познакомилась с культурой и языком. Одно из главных открытий: я 10 лет учила грамматику, была убеждена, что не бывает двойного отрицания, а в магазине спокойно говорили: I don’t need no bag («Мне не нужен пакет»). И я такая: ого, оказывается, так можно было.
Я до сих говорю игрокам, которые сетуют на сложность русского языка: в английском сколько времен глагола? Они не знают. Хотя в реальности – 12-13, а в русском – 3. И когда человек учит язык, не нужно сразу глубоко погружаться, учите просто разговорный английский.
(отвлекаясь) Вот мы разговариваем, а мне жена Райана Спунера (который этот сезон начинал в «Шанхай Дрэгонс» – Спортс’‘), пишет.
– Спунер, насколько помним, очень сильно продвинулся в изучении русского языка.
– Он очень прилежно учил, прям занимался, до сих пор читает книги на русском. Есть же адаптированная литература для иностранцев. Он скромняжка, не расскажет, а я расскажу, что он молодец.
Или Даррен Дитц, который у нас не так долго играл, но прекрасно выучил язык. Конечно, ему помогла любовь – русскоязычная жена.
– А как так получилось? Это их личный позыв?
– Да. Райан, например, учил язык еще до «Авангарда». Джованни Фьоре очень хорошо понимает и говорит. Легионеры держат это в секрете, потому что знают – сразу начнут интервьюировать на русском. А когда ты говоришь на иностранном языке, большой риск сказать что-то не так. Конечно, они стесняются и не хотят афишировать.
Валери Сардин, возлюбленная Ги Буше, спортивная журналистка на телевидении, приехала в Россию, услышала какие-то фразы и сейчас занимается с детьми в Канаде, изучает русский в онлайн-приложении. Дети никогда не были в России, но им стало интересно. Сам Ги записывает новые слова и пользуется ими.
– Он говорил, что учит хотя бы три новых слова в день.
– Насколько я знаю, свой блокнотик он постоянно пополняет…
– Может уже сказать пару предложений на русском?
– Пока фразы, но прогресс есть.
– Спросим чуть иначе: может пойти в магазин и что-то купить на русском?
– Ему водитель помогает, но вообще он становится все более самостоятельным и русифицированным.
«Хартли сказал: когда буду писать биографию, там будет страничка о тебе, Наташа»
– Откуда пришла твоя любовь к языкам?
– Вообще, меня всегда завораживали языки. C детства были книжки со стишками и договорками на английском. Я не знаю, сколько мне было лет, но помню до сих пор:
К моим ресничкам сон прилип,
я спать хочу
I want to sleep.
Потом я пошла в школу с углубленным изучением иностранных языков. И там, наверное, эта любовь раскрылась еще больше благодаря учителям. Они поддерживали мой интерес, помогали, появилась уверенность и мотивация. На уроках, допустим, я уже делала упражнения вперед класса, мне давали дополнительные задания. И мне это нравилось.
Окончила ОмГУ имени Достоевского, факультет иняза по специальности «теория и методика преподавания». Второй язык – французский. На моей первой работе я часто его использовала, сейчас без практики предсказуемо ушел. Иногда мы с Ги Буше, для которого французский родной, чуть-чуть общаемся.
– Как он оценивает твой уровень?
– Мои пять французских фраз он оценивает великолепно. Чтобы этих фраз было чуть больше, нужно постоянно общаться с носителями и читать-читать-читать.
– У тебя вообще получается читать на иностранных языках?
– Сейчас, когда вся жизнь посвящена семье и работе, – редко. Но я стараюсь! У меня лежит книжка, которая доехала до Омска с большими приключениями – интерактивный «Гарри Поттер», издательство MinaLima. Это мое сокровище.
Она не продавалась в России. Я написала Бобу Хартли, который раз в полгода приезжал в нашу академию: «Мне очень неудобно, но, может быть, ты поможешь». Его жена заказала книгу, но до отъезда Боба в Россию она не пришла из канадской доставки – он страшно расстроился, извинялся. Я говорю: ладно, ничего страшного, не получилось – так не получилось.
В целом, я очень редко кого-то о чем-то прошу, но вот эта книга – исключение. И Боб настолько заморочился, что в итоге его жена отправила книгу через Егора Чинахова (играл в «Авангарде» в чемпионский сезон, сейчас – в «Коламбусе» – Спортс’’). Егор после сезона, летом, привез ее в Омск. Мне было так неудобно, что я стольких людей напрягла.
Но теперь книга дома, в моей коллекции. И я очень рада!
– У тебя трое детей и работа практически без выходных – как удается совмещать? Когда мы договаривались об интервью, ты сказала: давайте завтра, но я пока не знаю, во сколько именно.
– У меня никогда не было четкого графика. Все очень плавает в разные стороны. Всегда на связи, что-то может понадобиться в любой момент. Есть такое, что мне нужно жонглировать своими делами. Мама очень сильно помогает. Спасибо ей за это. Стараемся, крутимся, вертимся.
– Когда «Авангард» переезжал на три года в Балашиху – это был стресс или, наоборот, радость от приключения?
– Стресс! Сыну к тому моменту исполнилось почти три года, дочке – восемь месяцев и, соответственно, мы вообще не понимали, как жить. Я до последнего не верила, что мы переедем. Верила, что все устаканится…
Опять же, спасибо руководству, мне дали право выбора – сказали, ты можешь приезжать на домашние серии либо полностью переехать. Мы с мужем сначала решили, что попробуем выборочные поездки, но получился ад. Моя работа не ограничена только домашними матчами, пришлось упаковать нашу жизнь в чемоданы.
Уезжали в Балашиху с маленькими детьми, а когда вернулись в Омск, сын пошел в первый класс, а дочке уже было почти пять лет. И она сперва спрашивала: мама, а когда домой? Для нее Балашиха была домом.
– Сейчас тоже спрашивает?
– Сейчас нет, поняла, что Омск – ее дом.
– А возвращаться – тоже был стресс?
– Конечно, у детей сады, занятия. Не было такого, что я не хочу в Омск обратно. Очень хотела! Но перенести свою жизнь в другое место – целый квест…
***
– Мы слышали, что Боб Хартли называет тебя «русской сестрой».
– Если точнее – «русский сестра».
– Откуда это пошло?
– Не знаю, немного обидно, что не дочь, он все-таки постарше, ха-ха. Но вообще – наверное, это связано с моим отношением к их прекрасной семье. Жене Боба не совсем подходил наш климат, у нее были проблемы со здоровьем. И мы очень много времени проводили вместе, старались ей помочь. И, наверное, та забота, которую проявлял клуб и я от лица клуба, его приятно удивили. Он ценил это.
Однажды Боб сказал: когда я буду писать биографию, там будет страничка о тебе, Наташа. Мне стало так приятно, что в книге важного хоккейного тренера будет кусочек про Наташу из «Авангарда».
– У тебя есть понимание, почему именно с Бобом получилось так подружиться?
– Мне кажется, у меня не было тех, с кем не получалось дружить.
– Но именно Боб отзывается о тебе с особой теплотой.
– В этом сезоне к нам приехал Эндрю Потуральски, я его совсем не знала. А он: привет, мне про тебя Алекс Броадхерст (играл в «Авангарде» сезон-2022/23, сейчас – в «Амуре» – Спортс’’) много хорошего рассказывал. Это греет душу, хотя я не стараюсь быть хорошей, я такая, какая есть. Ничего из себя не выдавливаю.
Фото: РИА Новости/Павел Лисицын, Алексей Мальгавко; hawk.ru; из личного архива Натальи Коваленко
