Брайан Бурк. «Закон Бурка. Жизнь в хоккее» 10. Раймо Сумманен
***
Когда я вернулся из Нагано, я знал, что мое время работы в лиге закончилось. Я потратил пять лет, которые обещал Гэри, и теперь пришло время двигаться дальше.
Сами Олимпийские игры были отличным опытом, но именно тогда я понял, что это такое. Я почти каждый вечер говорил об этом с Дэйвом Нонисом.
— Мне нужно убраться отсюда, — сказал я ему. — Сейчас я хожу на хоккейные матчи, и мне все равно, кто победит. Я просто надеюсь, что мои судьи не облажаются, и надеюсь, что мне не придется никого отстранять. Для такого конкурентоспособного парня, как я, не иметь своей шкуры в игре — тяжко.
Когда я вернулся из Японии, я сказал Гэри, что с меня хватит, что пришло время снова работать в команде. Он не позволил мне торопиться.
— Поезжай во Флориду на пару дней, — сказал он. — Сходи на рыбалку. Выпей пива. А потом решай. Но если ты вернешься и скажешь, что уходишь, я немедленно начну искать тебе замену. Это не то место, где ты можешь искать работу, а потом прийти ко мне 1 июля и сказать, что возвращаешься еще на год. Я так не работаю.
Я поехал в Тампу с Нонисом, и мы зафрахтовали рыбацкую лодку. Шкипер позвонил мне накануне вечером, чтобы сказать, что у берега будет очень плохая погода, и предложил все отменить. Я сказал ему, что все равно хочу поплыть. Мне было все равно, будет ли мне хреново.
— Конечно, — ответил шкипер. — Почему бы вам не спуститься на пристань в шесть утра? Я заведу двигатели, чтобы вы могли подышать дизельными парами. Я нарежу приманку и брошу ее в вас. Я буду раскачивать лодку до тех пор, пока вас не вырвет, и таким образом вы будете иметь представление о том, какой будет поездка, прежде чем мы отправимся в путь.
— Хорошо, — сказал я. — Я останусь дома.
* * *
—
С рыбалкой или без нее, время, проведенное во Флориде, не изменило моего мнения. Я вернулся в Нью-Йорк и сказал Гэри, что ухожу. Мне нужно было пойти куда-то, где я мог бы заботиться о победах и поражениях.
В следующем сезоне к лиге присоединилась команда расширения из Атланты. Я всегда хотел работать над созданием франшизы с нуля. Я встретился с Харви Шиллером, президентом «Трэшерз», когда NHLPA проводила встречу в Атланте. Он показал мне кое-что из того, что они планировали, в том числе их форму (я сказал ему, что он должен изменить рисунок на их гетрах, потому что в том виде, в котором они его сделали, он слишком сильно скроет шайбу от вратаря).
— На каком ты этапе поиска ГМ? — спросил я его. — Я дал тебе три рекомендации, и ни с одним из них ты не поговорил. Я думаю, что ты уже думаешь о своем парне, и совершаешь ошибку, если это не я. Я сказал тебе поговорить с Беттмэном, я сказал поговорить с Лу Ламорелло, и я сказал поговорить с Пэтом Куинном. С тех пор я разговаривал со всеми, а ты им не звонил. Я бы хотел, чтобы ты позвонил им, прежде чем принять решение.
Харви пообещал, что так и будет.
Тем временем мне позвонили из «Ванкувер Кэнакс». Они уволили Пэта и попросили меня встретиться со Стэном МакКаммоном, правой рукой владельца Джона МакКоу. (МакКоу купил команду у семьи Гриффитс.) Я встретился со Стэном в отеле «Плаза» в Нью-Йорке во время финала Кубка Стэнли. Гэри сказал мне, что из уважения к лиге я не могу объявить, что ухожу куда-либо, пока не закончится плей-офф.
МакКаммон был очень честен. Он сказал, что команда вся в долгах. В финансовом году, который только подходил к концу, она потеряла $36 млн. Акции материнской компании торговались на бирже, так что эта цифра была абсолютно реальной. Они ее не выдумали. База сезонных абонементов сократилась примерно до 9 000. «Это большая работа, — сказал он. — Ты должен понимать, что если приедешь сюда, это будет финансовая катастрофа, которую тебе придется исправлять».
Встреча прошла очень хорошо, и через несколько дней Стэн позвонил мне и сказал, что они планируют предложить мне работу. Я сказал им, что не собираюсь ничего принимать, пока не встречусь с владельцем лично. За исключением собраний лиги, я никогда не видел Джона МакКоу, и узнал из своего опыта в Хартфорде, что знать владельца и знать его намерения были абсолютной необходимостью.
В том году «Вашингтон» под руководством Ронни Уилсона встречался в финале с «Детройтом». В итоге «Ред Уингз» разгромили «Кэпиталз» и выиграли Кубок. Я прилетел в Сиэтл между 3-й и 4-й играми, чтобы встретиться с МакКоу.
В тот день он плавал на катамаране, и меня попросили пойти на пристань и подождать, пока он вернется. Он вернулся поздно, мне нужно было успеть на рейс в ту ночь, и было жарко и дождливо. И вот я сижу на гребаном причале в Сиэтле в костюме-тройке, промокший до нитки. Наконец прибыла лодка МакКоу, и я поднялся на борт. Я никогда не забуду ту первую встречу. У Джона был разрыв ахиллова сухожилия, и его нога была в гипсе. В руке у него был маленький кликер, и каждый раз, когда он нажимал на него, появлялся слуга и спрашивал: «Что вам нужно, мистер МакКоу?»
— Чтобы меня вызывали с помощью кликера — не часть моей работы, не так ли? — спросил я его.
Собеседование длилось около часа. Он спросил меня, почему я захотел встретиться с ним, и я объяснил, что не согласился бы работать на кого-то, кого я не знаю. Он рассказал мне, как его семья заработала деньги, и как его брат Крейг был своего рода мозгом компании. Они продали свой сотовый бизнес AT&T примерно за восемь миллиардов долларов. Так что деньги не будут проблемой.
Я изложил ему свое ви́дение. Я объяснил, как играют мои команды и как я собираюсь бороться с финансовыми потерями. «Мы будем управлять этой командой как бизнесом, чего вы раньше не делали. Мы будем играть в развлекательном стиле, а с Майком Кинаном у вас этого не было. И мы будем более активными в сообществе, чем следующие две команды вместе взятые».
Мои три кита. Похоже, ему это нравилось.
Я помню, что обратный перелет на восток из Сиэтла был очень тяжелым. Когда я добрался до катка, Гэри спросил меня, как все прошло.
— Хорошо, — сказал я. — Я думаю, что они предложат мне работу.
— Только после финала, — напомнил мне Гэри.
На следующий вечер «Ред Уингз» завоевали Кубок. Когда я вернулся в свой гостиничный номер, на моем телефоне мигала красная лампочка сообщения. Это был Стив Беллрингер, президент компании МакКоу Orca Bay, который сказал мне, что они собираются сделать мне официальное предложение в 10 часов утра следующего дня, чтобы убедиться, что я готов ответить на телефонный звонок.
Я встал рано и вышел на пробежку. Я всегда считал Вашингтон очень запутанным городом для навигации. И я заблудился. Я поздно вернулся в свой номер, и когда я открыл дверь, то увидел, что горит гребаная лампочка сообщения. Я упустил звонок.
Я сразу же перезвонил им.
— Слава Богу, — сказал Стив. — Мы думали, что вы где-то ведете переговоры с Атлантой.
— Нет, — ответил я. — Они еще не сделали предложение. Сейчас есть только вы и я, но это может измениться.
Мы заключили сделку по телефону.
План состоял в том, чтобы на следующий день вылететь в Сиэтл и поехать на машине в Ванкувер — таким образом, мне не придется иметь дело с репортерами, которые могли бы толпиться в аэропорту.
Гэри позвонил мне на следующий день по дороге в Ванкувер.
— Почему ты не перезваниваешь Харви Шиллеру? — спросил он. — Он сказал, что оставил тебе кучу сообщений.
Именно тогда я сказал Гэри, что собираюсь получить работу в Ванкувере.
— Я думаю, что Атланта готова предложить тебе больше, — сказал он. — И ты будешь ближе к своим детям.
— Это не имеет значения, — сказал я ему. — Я заключил сделку.
Мы провели пресс-конференцию, а затем я вернулся в Нью-Йорк, чтобы уладить все вопросы в офисе лиги. Оттуда я отправился в Баффало на свой первый драфт в качестве генерального менеджера «Ванкувер Кэнакс». Именно там я столкнулся с парнем, которого унаследовал в качестве главного тренера: Майком Кинэном.
Я познакомился с Майком, когда работал агентом. Он выиграл Кубок Колдера с «Рочестер Американс» из АХЛ, и это была одна из лучших тренерских команд, которые я когда-либо видел. Они прекрасно исполняли все свои системы, вовремя меняли звенья, делали все правильно. Если бы вы оценивали их тренера, вы бы поставили ему пятерки. И в начале своей карьеры Кинэн был великим тренером в НХЛ. Он выиграл Кубок с «Нью-Йорк Рейнджерс». Но это был не мой стиль тренера, и его команды не играли в мой хоккей. А позже в его карьере его эго взяло верх, и он начал издеваться над людьми. К тому времени, когда я натолкнулся на него в Ванкувере, он уже никуда не годился.
У нас были скаутские встречи перед драфтом, когда Майк спросил, можем ли мы поговорить минутку. Мы направились к нему в номер.
— Ты смотрел мой контракт? — спросил он.
— Майк, я работаю всего четыре дня. Я был в Нью-Йорке. Так что нет, я не смотрел твой контракт.
— Что ж, тебе следовало бы, — сказал он. — Потому что в этом контракте написано, что я принимаю участие в кадровых решениях по игрокам.
— Знаю, — ответил я. — Мне об этом сказали. А ты смотрел мой контракт?
— Как, черт возьми, я увижу твой контракт?
— Что ж, тебе следовало бы, — сказал я. — Потому что там написано, что я нанимаю и увольняю тренера. Итак, у тебя есть два варианта, когда я выйду из этой комнаты. Ты можешь позвонить владельцу в Сиэтл и насучить. Или ты можешь попытаться сделать так, чтобы все срослось. Со своей стороны, я постараюсь сделать так, чтобы с тобой все срослось.
Я вышел из комнаты. Он немедленно позвонил в Сиэтл.
Итак, часы тикали с самого первого дня. У него не было никакого интереса работать со мной.
Стэн МакКаммон умолял меня поработать с Майком.
— Мы пригласили его сюда, потому что он известный тренер. Он уговорил Марка Мессье приехать сюда. Мы хотим, чтобы у вас все срослось. Мы бы хотели, чтобы ты перевернул небо и землю, чтобы поладить с Кинэном. Будет выглядеть плохо, если мы уволим тренера, которого мы пригласили с такой помпой.
— Я буду стараться изо всех сил, — честно сказал я, — но я не предсказываю ничего хорошего.
И я попытался. В то первое лето мы прошли через драфт расширения. Майк хотел защитить Питера Зезеля, а я хотел защитить Скотти Уокера.
— Мне нужен Зезель, — сказал Майк.
— Тебе не нужен Зезель. Ты говоришь о Зезеле четырехлетней давности. Скотт Уокер может играть в нападении, он может играть в защите. Он жесткий, и мы будем становиться еще жестче, Майк. Мои команды жестче, чем твои. Скотти Уокер — игрок Брайана Бурка.
Майк не захотел уступать, и я позвонил в Сиэтл и спросил, что они хотят, чтобы я сделал. Я знал, что это лишь первое из того, что станет постоянной чередой испытаний.
— Пусть Майк сам решает этот вопрос, — посоветовали мне.
Так я и сделал, но знал, что это большая ошибка. Мы отпустили Уокера, и в итоге он стал гораздо лучшим игроком, чем Зезель на тот момент своей карьеры. Меня тошнило от этого. Но я принял это ради команды — точнее, ради владельцев.
В то первое лето в Ванкувере я лично обзвонил каждого владельца абонемента, который отказался от абонементов за последние два года. Я начал с тех, у кого было четыре места, затем тех, у кого было два места. Я поговорил, наверное, с 700 разными людьми, пытаясь убедить их продлить абонемент. И я слышал одно и то же снова и снова. «Ты нам нравишься, Брайан. Но вы [имеется в виду организация] уволили Пэта Куинна. Вы обменяли Тревора Линдена, самого популярного игрока в истории франшизы. А за скамейкой запасных у вас Майк Кинэн. Мы не вернемся».
Так продолжалось неделями. В то же самое время, когда я пытался совершить обмен, чтобы улучшить команду, я ехал в Суррей, чтобы встретиться с такими людьми, как ребята из Lafarge Construction, и попытаться уговорить их сохранить свою роскошную ложу. Я рассказывал им о наших планах, о том, как мы собираемся изменить команду.
В конце концов, тяжелая работа окупилась. Если говорить приблизительно, то я неуклонно снижал убытки команды с $36 млн., и на четвертый год мы вышли на уровень безубыточности.
С точки зрения бухгалтерии, это был один из величайших поворотов в истории профессионального спорта.
* * *
—
Другим событием того лета в Ванкувере стало то, что я встретил свою вторую жену, Дженнифер Мазер.
В первый раз, когда я столкнулся с ней, я собирался в CKNW, чтобы дать интервью на радио. Она была в редакции, и мы поздоровались друг с другом. К тому времени Дженнифер уже была уважаемой медийной персоной в городе, но я ее совсем не знал.
Вскоре после этого я рыбачил с Дэном Расселом и Скоттом Вудгейтом, и они сказали мне, что я должен пригласить Дженнифер Мэзер.
— Кто такая Дженнифер Мазер? — спросил я их.
Они помогли мне сложить два и два. Вообще, я не люблю свидания вслепую — возможно, потому, что мне с ними очень не везло. Но они сказали мне, что у Дженнифер нет ухажера, и посоветовали мне пригласить ее на свидание.
— Зачем ей идти со мной на свидание? — спросил я их. — Она прекрасна.
Наконец-то я набрался смелости и сделал это. Мы пошли на свидание и сразу же нашли общий язык. Но долгое время мы держали наши отношения в тайне — Дженнифер была известна сама по себе, но, кроме игроков и других людей в команде, никто не знал о нас. Все изменилось, когда мы отправились с командой в Швецию на тренировочный лагерь в следующем году. Там, мы как-то днем отправились на прогулку на лодке, чтобы увидеть руины викингов, а затем сделали командную фотографию. Мы с Дженнифер были в кадре. На следующий день Vancouver Province опубликовала фотографию, на которой мы обведены кружком, и подпись «Шведские сердца». Итак, история просочилась.
После моего первого развода, но еще до встречи с Дженнифер, я гостил у своего брата Билла в Чикаго. Мы сидели за его кухонным столом, пили пиво, и я прямо сказал ему, что больше никогда не женюсь. А потом я встретил Дженнифер и женился. У нас была церемония на Багамах, и единственными людьми, которые там были — мои четверо детей.
У нас было несколько прекрасных лет совместной жизни и двое замечательных детей. Затем напряжение работы взяло свое. Я беру на себя всю вину за то, что работа и мои дети оказались выше моего брака. Эта работа создает реальную нагрузку на многие браки, особенно на проигравшую его часть.
В конце концов, просто не сложилось. Мы до сих пор прекрасно ладим. Я с радостью могу сказать, что мы хорошие друзья, мы по-прежнему занимаемся вместе с нашими девочками и очень серьезно относимся к своим родительским обязанностям.
* * *
—
Вернемся к тому первому сезону в качестве генерального менеджера в Ванкувере.
Маркус Нэслунд спросил, можем ли мы встретиться. Он еще не стал великим игроком, каким мог бы стать, и почти не играл, потому что Кинэн его ненавидел. У меня было довольно сильное чувство, что он придет и попросит меня обменять его.
Было несколько случаев, когда молодые игроки требовали, чтобы я их обменял, и я говорил им, чтобы они шли к черту. Я говорил им что-то вроде: «У тебя первый контракт. Мы не знаем, кем ты станешь, но мы не не поставим на тебе точку так скоро, так что заткнись и продолжай играть».
Но в случае с опытными игроками я всегда считал, что когда они просят об обмене, ты обмениваешь игрока. Если игрок говорит мне, что больше не хочет надевать свитер, он уходит, и, вероятно, он больше не сыграет за нас и матча. Я бы предпочел, чтобы он сидел в ложе для прессы, пока я не разберусь с ним. Это было правилом и Пэта Куинна: как только парень говорит, что не хочет быть здесь, ты избавляешься от него и совершаешь первую же вполне себе логичную сделку.
Я не хотел обменивать Маркуса. Я видел, какой у него потенциал. Поэтому, когда он вошел в мой кабинет и закрыл дверь, я прервал его, прежде чем он успел издать хотя бы звук.
— Ничего не говори, — сказал я. — Не говори ни слова. Потому что у меня есть чувство, что я знаю, что ты собираешься сказать, и как только ты скажешь эти слова, я обменяю тебя. Я не хочу тебя обменивать. Думаю, ты будешь очень хорошим хоккеистом. Тренер тебя не выпускает. Он ненавидит тебя до глубины души. Вот с этим и надо разобраться.
— Ты пробудешь здесь намного дольше, чем Кинэн. Я хочу, чтобы ты принял участие в решении этой проблемы, как только мы разберемся с тренерской ситуацией.
— Но Маркус, ты же, черт подери, воруешь деньги прямо сейчас. Ты недостаточно усердно работаешь. Ты не забиваешь. Ты не прессингуешь в защите. В обороне ты — обуза.
— Я обещаю, что ты будешь частью решения, но ты должен дать мне что-то взамен. Ты играешь как кусок дерьма, а ты должен быть нашим лучшим бомбардиром.
Маркус рассказал мне позже, что в тот день он вернулся домой и сел за кухонный стол со своей женой Лоттой, которая была красивой и очень милой.
— Он прав, — сказал он. — Я не выполняю свою часть работы.
Они поговорили об этом как пара. А на следующий день все было иначе — тренировки стали лучше, игры — лучше. Он был другим игроком. Он отыграл в Ванкувере еще девять лет и стал звездой. Но мне пришлось ударить его лопатой аккурат промеж глаз, чтобы он сдвинулся с места.
И, конечно, ничего бы не вышло, если бы Майк Кинэн все еще был тренером.
* * *
—
Эксперимент со мной и Кинаном был обречен на провал, потому что он вообще не хотел работать в тандеме. Он должен был быть единственной лошадью в забеге. Он должен был быть боссом.
У Майка есть очень обаятельная сторона. Он может одурачить тебя. Кодекс в хоккее заключается в том, что ты хорошо относишься ко всем членам семьи. Когда мои дети приходили в гости, он был им как отец. Но он — хамелеон, который обожает конфликты. Помните рекламу страховых компаний с парнем-любителем хаоса? Это Майк и есть. Если дела идут хорошо, он начнет свару.
Он управляет командой так: выбирает пару парней и издевается над ними. Именно это он и делал с Тревором Линденом в «Ванкувере», пока того не обменяли. Я сказал Майку, что моя команда так работать не будет. Хотелось семейной атмосферы. Но он не мог — или не хотел — меняться. Он остался верен своей природе. В конце концов Майк самоуничтожается, разрывая раздевалку на части.
И нельзя сказать, что он тактический гений. Технически его тренировки были похожи на тренировки в хоккейной школе — рудиментарные вещи. Они были чертовски тяжелы — его команды были в форме, а его игроки завершают все свои силовые приемы, даже техничные парни. Они много работают, и против них тяжело играть. Но все, что у него было, это семь простых упражнений, и он никогда не практиковал игру в большинстве. Вы посмотрите, насколько сложны тренировки сейчас. С Майком мы вернулись в 50-е годы.
Однажды я подошел к нему и сказал, что хочу, чтобы он попрактиковал игру в большинстве.
— Мы не практикуем игру в большинстве, — сказал Майк.
— Я знаю, — сказал я, — и это отстой. Так что завтра мы будем отрабатывать игру в большинстве.
На следующий день он созвал игроков и сказал:
— Руководство говорит, что мы должны практиковаться в большинстве, поэтому мы тренируемся в большинстве.
И они тренировались. В течение двух минут. Затем он вернулся к своим обычным упражнениям.
Я сидел на катке и смотрел, как мой собственный главный тренер символически показал мне средний палец.
Единственное, о чем я жалел, когда наконец уволил Кинэна, это то, что я сказал ему, что дам ему шанс поработать с любыми игроками, которых мы получим в результате обмена на Павла Буре, но это не сработало.
Когда речь зашла о Буре, у меня не было выбора. Он пришел ко мне со своим агентом Майком Гиллисом перед тренировочным лагерем, и они оба недвусмысленно сказали мне, что он больше не будет за нас играть, что он будет ждать, пока мы его не обменяем.
Наверное, в какой-то степени я нарушил свое собственное правило, потому что сначала я пытался отговорить его от этого, напоминая ему о нашей совместной истории.
— Я расторг контракт ЦСКА с тобой, — сказал я ему. — Я перевез тебя через границу. Ты должен мне все же больше.
— Бурки, дело не в тебе, — сказал он. — Я в долгу перед тобой. Но то, как эта организация обошлась со мной, говорит о том, что есть вещи, которые невозможно исправить.
— Скажи мне, что не так, — сказал я, — и я постараюсь это исправить.
— Нет, — ответил Павел. — Это уже не исправишь, и я не буду играть.
Были и другие вещи, которые Павлу не нравились в игре в Ванкувере — у него не было уединения; фотографы преследовали его возле его квартиры, и сплетни следовали за ним повсюду. Ходили слухи о связях с русской мафией. Это ни разу не подтвердилось. Я думаю, что он хотел уехать из Канады туда, где хоккейным звездам не придется с этим иметь дело.
Но его большие проблемы были связаны с историей, которая всплыла во время финала Кубка Стэнли 1994 года, предполагая, что Буре пошел к руководству и сказал, что не будет играть в плей-офф, если ему не продлят контракт.
У меня нет оснований полагать, что это было правдой, и если бы игрок когда-либо сделал нечто подобное со мной, я бы усадил его на скамейку, независимо от того, насколько он был хорош. Пэт Куинн сделал бы то же самое.
Но проблема заключалась в том, что «Кэнакс» никогда не пытались опровергнуть эту историю.
Позже я спросил Пэта, есть ли в этом хоть какая-то правда.
— Конечно, нет, — ответил он. — Если бы игрок сказал мне такое, я бы не выпустил его на лед.
— Так почему же ты не стал гневно опровергать это?
— Я не думал, что это кого-то касается., — сказал Пэт, и на этом все закончилось.
Когда дело доходило до защиты своих игроков в СМИ Пэт был великолепен. Он всегда прикрывал их. Но в этом случае, я полагаю, он думал, что история была настолько лживой, настолько возмутительной, что он не собирался удостаивать ее ответом — и, в конце концов, это было частью того, что стоило команде Буре.
Если я и не собирался уговаривать его не требовать обмена, то хотя бы попытался как можно лучше защитить наши интересы.
— Павел, — сказал я ему, — если ты будешь бастовать, я все равно не смогу договориться с тобой до января, потому что не найдется ГМ, который будет достаточно отчаянным, чтобы дать мне то, что мне нужно, пока не закончится сезон. Это означало бы, что ты вообще три месяца не будешь играть. Я заключу с тобой сделку. Ты приходишь и играешь за нас первые два месяца, и если к первому декабря я не заключу сделку, то ты можешь бастовать. Если ты играешь, у меня гораздо больше шансов получить выгодный обмен.
— Нет, — ответил он. — Я не играю.
Так что мы начали сезон без него.
В начале года мы играли на «Мейпл Лиф Гарденс». Кинэн был недоволен тем, что у него нет Павла, и не был в восторге от доступных ему игроков. Но он знал о сделке, и знал, что я не собираюсь обменивать Буре, пока не получу за него что-то близкое к справедливой стоимости.
Я сидел в ложе с Дэйвом Нонисом, смотрел первый период. Мы проигрывали 1:3 через пару минут после начала третьего периода, когда я заметил, что наш вратарь Гарт Сноу находится на скамейке запасных. Наши ворота были пусты.
— Дэйви, — спросил я, — что происходит? Рефери не поднимал руки. Отсроченного штрафа нет.
— Нет, — ответил Дэйв. — Похоже, Майк просто снял его.
Кинан пытался показать мне себя. Целую минуту мы играли с пустыми воротами, но почему-то «Лифс» не забили.
— Когда они дадут свисток, все камеры в этом здании будут направлены на тебя и на меня, — сказал я Дэйву. — Так что давай-ка вести себя так, как будто нам вообще по-барабану. Веди себя беспечно.
Именно так оно и вышло. Камеры засняли нас во время паузы, и люди, смотревшие игру по телевизору, видели, как мы с Дэйвом улыбались и болтали, как будто ничего необычного не произошло. На самом деле, я думал, что не могу дождаться, когда смогу спуститься вниз и выбить дерьмо из Кинэна.
Через несколько минут мы играли в большинстве, и Кинэн сделал это снова. На этот раз Дмитрий Юшкевич забил, отбив шайбу от борта с собственной синей линии, и сделал счет 4:1.
После игры я столкнулся с Кинаном.
— Что это был за трюк?
— Ты должен избавиться от Буре и дать мне несколько гребаных игроков, чтобы у нас был шанс на победу, — сказал Майк.
— Две вещи, Майк, — сказал я. — Во-первых, я собираюсь обменять Павла Буре, когда смогу получить за него выгодное дельце. Я говорил тебе, когда он начал бастовать, что обменять его можно будет только в январе. Мне нужен ГМ, который в отчаянии, а у меня его пока нет. Я обменяю его в нужное время.
И второе: если ты когда-нибудь снова снимешь вратаря посреди игры, кроме отложенного штрафа, я сойду на скамейку запасных и побью тебя на глазах у болельщиков, игроков и всех остальных. Я вышвырну тебя в коридор. И сам буду тренировать оставшуюся часть игры, а твою задницу я уволю, как только закончится матч.
С Майком это не прошло бесследно. Я хотел, чтобы он ушел, и игроки хотели, чтобы он ушел. Владельцы не хотели выплачивать ему неустойку, но ситуация не могла продолжаться.
* * *
—
17 января 1999 года мы обменяли Буре во «Флориду Пантерз». Сделка фактически начала заключаться на чемпионате мира среди юниоров, который в том году проходил в Виннипеге. Я ехал в одном такси с Брайаном Мюрреем, который управлял «Пантерз».
— Мне нужна суперзвезда, — сказал он мне. — Нам не хватает посещаемости.
— Ну, у меня есть суперзвезда, — сказал я. — Давай пообщаемся.
Теоретически я был готов подождать до марта, чтобы заключить разумную сделку. Но мы проигрывали матчи, которые могли бы выиграть, если бы за нас играл бы Буре, и пришло время действовать. Я был зол на Павла к тому времени, когда обменял его из-за того, что он делал с нашей командой. Это было похоже на то, как если бы у нас было ядерное оружие, которое мы не могли бы использовать.
В итоге, признаюсь, я не получил полной стоимости — даже близко нет, но это было лучшее, что я мог сделать. Мы получили защитника Эдди Йовановского, который был выбран под первым номером в 1994 году; Майка Брауна, тафгая; Дэйва Гагнера; вратаря Кевина Уикса; и выбор в первом раунде. Вместе с Буре в другом направлении мы отправили Брента Хедикана, Брэда Ференса и пик третьего раунда.
И вот мы приближались к перерыву на Матч звезд в Тампе, и пришло время сменить тренера. Не то чтобы я сильно сочувствовал Кинану, но признаю, что ему было очень неприятно, что так все вышло.
За день до игры Гэри Мейсон, который тогда был обозревателем Vancouver Sun, сел со мной, и мы вместе выпили пару кружек пива.
— В завтрашней колонке, — сказал Гэри, — я пишу, что ты должен уволить Майка Кинэна до того, как закончится перерыв, и что ты должен нанять Марка Кроуфорда. Есть еще две-три команды, которые присматриваются к Кроуфорду, и если ты не наймешь его сейчас, ты его потеряешь.
— Но прежде чем я напишу это, мне нужно, чтобы ты сказал мне, если я далеко от истины. Не хочу выглядеть идиотом.
— Ты не далеко от истины, — сказал я ему, — но я еще не уволил Майка. Было бы несправедливо, если бы он сначала прочитал об этом в газете.
Гэри все же написал колонку. Он не цитировал меня и предложил нанять Кроуфорда, как будто это была его идея, но многие люди прочитали это и решили, что я его подговорил. (Гэри хороший и умный парень, и он мне нравится, но после этого я долго с ним не разговаривал.)
Но вот чего Гэри не знал, это того, что я намного его обошел. Я уже спрятал Кроуфорда в отеле в Тампе под вымышленным именем.
(Его «звали» Раймо Сумманен, что было чем-то вроде шутки между мной и Марком. Марк был помощником тренера в нашей фарм-команде «Фредериктон», а Раймо был одним из его игроков. Он был из тех парней, которые говорили тренерам, что ему не хочется играть в пятницу вечером, но он может соизволить поиграть в субботу. Раймо сводил их с ума. Но по какой-то причине, когда я приехал посмотреть на команду, он предположил, что я здесь, чтобы вернуть его в Ванкувер.
— Бурки, я так рад тебя видеть, — сказал он. — Потому что эти гребаные парни...
Я сразу же его прервал.— Раймо, — сказал я, — я уверен, что ты размышляешь о своем будущем, но прямо сейчас я пытаюсь решить, дать тебе по гребанному кумполу или нет.Потом наступила тишина. И тогда я по-настоящему на него напустился. Отсюда и псевдоним.)
На следующий день вышла колонка Гэри.
Кинэн позвонил мне, в бешенстве и ярости, задаваясь вопросом, что происходит.
— Я поговорю с тобой, когда вернусь, — сказал я ему. — Я не буду делать это по телефону.
К тому времени, когда я вернулся в Ванкувер и уволил его, все уже знали, что происходит. Мы с Кроуфордом летели коммерческим рейсом, и люди видели нас вместе. Майк был в ярости.
— Мне жаль, что так все случилось, — сказал я ему, — но я вношу изменения.
Марк Кроуфорд проделал потрясающую работу, тренируя эту команду. Кроу хорошо общался с молодыми игроками, с ветеранами, с прессой. Он проделал отличную работу, и команда становилась все лучше и лучше.
И моя жизнь стала намного лучше — минус тренер, который проводил все свое время, жалуясь, подрывая мой авторитет и придираясь к игрокам.
* * *
—
Одним из парней, который, как я знал, мог быть не в восторге от смены тренера, был Марк Мессье.
Люди постоянно спрашивают меня, каким был Мессье в Ванкувере, и я отвечаю им, что я уделял ему вагон и маленькую тележку времени. Он был для нас лидером. Он делал все, что должен делать капитан. И он был по-настоящему хорошим игроком — он больше не звезда, но он все еще был потрясающим спортсменом.
Кинэн был парнем Месса. Они вместе выиграли Кубок в Нью-Йорке в 1994 году, и Кинэн был одной из главных причин, по которой Марк решил подписать контракт с «Кэнакс» в качестве свободного агента.
Вскоре после того, как я уволил Кинэна, я позвонил Мессу, чтобы поговорить. Приближался дедлайн по обменам, и наша команда в том сезоне никуда не выходила. Я предложил отправить его куда-нибудь, где у него будет шанс выиграть еще один титул.
— Бурки, — сказал он, — я приехал сюда, чтобы выполнить работу. Работа еще не закончена. Я не хочу никуда уезжать. Я дал обещание мистеру МакКоу, и прежде чем уйти, я хочу увидеть здесь какой-никакой успех.
Я подумал, что это достойно восхищения.
Ближе к концу сезона он всерьез подумывал о завершении карьеры. Я встретился с ним в Йельтауне и сказал, чтобы он взял пару дней отпуска, поехал куда-нибудь в теплое местечко и еще немного подумал об этом — мы скажем прессе, что он потянул пах или что-то в этом роде, чтобы у него было прикрытие.
— Ты будешь еще долго играть, — сказал я ему. — Не совершай этой ошибки. Не заканчивай сейчас карьеру. Ты зарабатываешь шесть миллионов в год. У тебя этот и еще один год по контракту. Не уходи сейчас из хоккея.
Он подумал и решил, что хочет продолжать играть.
Позвольте мне рассказать вам еще одну историю о Мессе.
Кевин Уикс, пришедший в результате обмена Буре, был нашим запасным вратарем, и, скажем так, он не был самым популярным парнем в раздевалке.
Наш стартовый вратарь получил травму, поэтому Уикс был в воротах, и мы вызвали парня по имени Альфи Мишо из нашей фарм-команды в Сиракузах, чтобы он был запасным. Но у нас не было планов и близко подпускать Альфи к воротам.
Игра началась, и примерно через шесть минут Уикс начал трясти коленом, как будто что-то повредил. Затем он подъехал к скамейке запасных. Все в команде знали, что он придуривается.
(Это был не первый раз, когда у нас с ним возникали проблемы. Ранее был инцидент, когда Уикс опоздал на игру и заявил, что это произошло из-за того, что его ограбили, угрожая ножом. Его история была полна несоответствий. Никто из его товарищей по команде не поверил ему, и я тоже.)
Наш тренер Майк Бернштейн встретил его у дверцы скамейки запасных.
— Ни в коем случае, Уикези, — сказал он. — Убирайся к черту обратно.
— Но я почувствовал, что вывихнул колено, — сказал Уикс.
Бернштейн не сдвинулся ни на миллиметр.
— Убирайся к черту, — сказал он. — Ты ни за что не заставишь нас выпустить этого парня.
— Я почувствовал вывих, — снова сказал Уикс. — Я хочу, чтобы на мою травму взглянули.
В конце концов, Бернштейн смягчился, Уикс отправился в раздевалку, чтобы дать осмотреть его «травмированное» колено, и Альфи вступил в игру. Он попытался выпить из бутылки с водой перед началом игры, но так нервничал, что начал трястись, как лист, и вылил воду себе на голову.
Месс подъехал к нему.
— Послушай, малыш, — сказал он, — ты сделаешь все, что в твоих силах, а мы сделаем для тебя все, что в наших.
Мы проиграли матч со счетом 1:4, но в этом не было вины Альфи. Мы были не очень хороши, и это был просто еще один неудачный вечер в неудачном сезоне.
После игры Уикс подошел к тренеру и сказал ему, что его колено чудесным образом чувствует себя намного лучше.
— О, нет, — сказал Бернштейн. — Ты пройдешь все тесты, начиная с МРТ.
Бернштейн собирался сделать все возможное, чтобы хорошенько его попытать.
Я сидел в кабинете Кроу, пил пиво после игры, когда раздался стук в дверь. Это был Месс.
— Бурки, могу я поговорить с тобой минутку? — спросил он.
Я вернулся в тренировочный зал, откуда он выгнал всех остальных. Затем он закрыл за нами дверь. Месс был раздет до пояса, и на нем все еще были коньки, так что он возвышался надо мной. Он наклонился с таким выражением в глазах.
— Обменяй его, или я, черт возьми, прибью его, — сказал он и вышел.
Излишне говорить, что я обменял Кевина Уикса. Кевин сделал отличную карьеру на телевидении, и мы прекрасно ладим.
Позже в том же сезоне, когда приближался дедлайн обменов, мы должны были снова принять решение. У нас был опцион с Мессом на четвертый год за $6 млн. Если бы мы его не активировали, то должны были бы ему миллион баксов в качестве выкупа.
Мы не были достаточно хороши, чтобы оправдать его возвращение. Кроме того, у нас на горизонте появились близнецы Седин, и звено «Экспресс Западного побережья» (Маркус Нэслунд, Брендан Моррисон и Тодд Бертуцци) собирались вместе, так что у нас были и другие ребята, которым мы должны были заплатить. Нам нужны были эти деньги.
Я вызвал Месса к себе в офис за две недели до дедлайна, сказал ему, что мы не собираемся активировать его опцион, и спросил его, хочет ли он обменяться в команду-претендента.
— Нет, — повторил он. — Я пришел сюда, чтобы сделать работу, и работа еще не сделана.
В следующем году он вернулся в «Рейнджерс» и отыграл за них еще четыре сезона. Я с большим уважением отношусь к Мессу.
***
Если хотите поддержать проект донатом — это можно сделать в секции комментариев!
Приглашаю вас в свой телеграм-канал, где только переводы книг о футболе и спорте.
