Брайан Бурк. «Закон Бурка. Жизнь в хоккее» 6. «Джентльмены носят французские манжеты»
***
Потом вмешался Пэт Куинн и изменил мою жизнь.
В 1987 году они провели встречу команд «Мэн Маринерс», выигравших Кубок Колдера, — команды 1978 года, в которой я играл, и команды, которая повторила победу в следующем сезоне. Это был отличный шанс повидаться с ребятами. Многие из них все еще играли, но почти все они, кто уже перестал, тоже приехали.
Для нас устроили хороший ужин. После него жены отправились спать, и остались только парни, которые сидели и пили пиво, включая меня и Пэта Куинна.
Я признаю, что очень много работал, чтобы подружиться с Пэтом. Я очень усердно работал над этими отношениями, потому что уважал Пэта и любил его. В те годы, когда я представлял игроков, каждый раз, когда я приезжал в Филадельфию, я звонил ему и спрашивал, не хочет ли он пойти пообедать после тренировки. И я работал с Сандрой, его женой, которая тоже прекрасна. Я как бы заставил эту дружбу развиваться. У нас было много общего, и мы отлично ладили, так что я не думаю, что для Пэта это было трудно, но не сомневайтесь — я работал над тем, чтобы так все и было.
Мы были на встрече выпускников, наши жены лежали в постели, и было около трех часов ночи. Это было тогда, когда Национальная хоккейная лига дисквалифицировала Пэта. Он принял подписной бонус по контракту, чтобы стать президентом и генеральным менеджером «Ванкувер Кэнакс», когда он все еще тренировал «Лос-Анджелес Кингз». Его адвокат сказал ему, что это кошерно, потому что «Кингз» пропустили крайний срок, чтобы подписать с ним контракт, и в любом другом бизнесе или любой другой сфере жизни это было бы так, но не в профессиональном спорте. Поэтому его исключили из лиги до конца сезона и запретили тренировать в течение следующих двух лет. (Стоит отметить, что позже эти штрафы были отменены, по существу, в пользу Пэта.)
Пэт искал совета. Он сказал: «Я никогда раньше не был ГМ. Ты имеешь дело со всеми 21 командами. Расскажи, какие команды делают это правильно и как устроены их фронт-офисы». Я прошел через все: помощник генерального менеджера, фарм-клубы, любительский скаутинг, профессиональный скаутинг. Я потратил 45 минут на то, чтобы объяснить, что, по моему мнению, является лучшим способом создания первоклассной организации НХЛ.
В конце Пэт сказал: «Почему бы тебе не приехать и не поработать со мной в Ванкувере?»
Мне было очень неловко. Меньше всего я хотел, чтобы Пэт Куинн подумал, что я уговариваю его, пытаясь получить работу. Я извинился перед ним и лег спать.
Я проснулся на следующее утро, и первое, что я подумал, было: «Господи, Пэт Куинн предложил тебе работу прошлой ночью». Работать на него было бы мечтой. Он только что предоставил мне прекрасную возможность, не говоря уже об идеальном побеге от того, чтобы представлять игроков.
Я вышел из номера, нашел его и сказал:
— Если ты серьезно относишься к своему предложению о работе, то я согласен.
— Я был серьезен, — сказал Пэт. — Я не шучу о таких вещах.
После того, как я согласился на работу, я сказал юридической фирме, что ухожу, а затем встретился с каждым из своих клиентов лично. Примерно половина из них досталась Бобу Гуденау.
Мой отец думал, что я сошел с ума, чтобы согласиться на работу в Ванкувере.
— Позволь мне сказать прямо, — сказал он. — Ты собирался уйти в самостоятельную жизнь с успешным спортивным агентством. Теперь ты собираешься уехать из страны и работать в команде, которая уже много не выходила в плей-офф. И в рамках этого пакета ты еще и должен канадские налоги?
— Верно, — сказал я.
— Я не могу этого одобрить. Я не могу сказать, что для меня это вполне себе логично.
Мой отец был сам себе начальником, и он считал, что каждый мечтает быть сам себе начальником. Он хотел, чтобы у меня была своя компания.
— Папа, – сказал я, – я никогда и не мечтал, что когда-нибудь смогу работать в команде НХЛ, так же как я никогда и не мечтал о том, что смогу играть в профессиональный хоккей. У других ребят получилось, но не у меня. И теперь у меня есть такой шанс.
Я до сих пор не уверен, что он реально понял, но он дал мне свое благословение.
— Удачи, — сказал он. — Я люблю тебя, и я уверен, что у тебя все будет хорошо.
* * *
—
Я никогда не забуду свой первый день в качестве помощника генерального менеджера «Ванкувер Кэнакс». Пэт позвонил мне и предложил подвезти до работы, а потом заблудился по дороге на каток. Я сказал:
— Пэт, ты ж, мать твою, играл здесь. Ты должен знать, как добраться до «Колизея».
Но он не помнил. Мы притормозили и остановили парня на улице — им оказался один из судей, Террино Барбиеро.
— Добро пожаловать обратно в Ванкувер, Пэт! — прокричал он. — И добро пожаловать, Брайан.
— Спасибо, Террино, — сказал Пэт. — Как нам добраться до катка?
Первое, что сказал мне Пэт, когда мы, наконец, добрались до здания, было:
— Как ты думаешь, что нам делать?
На мой взгляд, моя работа заключалась в том, чтобы снять с Пэта всю детальную работу, чтобы он мог потратить свое время на то, чтобы собрать лучший состав из 20 игроков. Я брал на себя черновую работу, которая отнимает много времени — контракты с персоналом, контракты игроков, вопросы по зданию. Я сказал ему, что, вероятно, первую неделю потрачу на чтение договора аренды арены и пересмотрю контракты с каждым персоналом и игроками.
— Пока я этим занимаюсь, — сказал я, — тебе стоит начать звонить. Ты ГМ.
Правда в том, что мы оба были новичками. Никто из нас никогда раньше не работал во фронт-офисе. То лето было чередой долгих, долгих часов в офисе. И в организации не осталось никого, кто мог бы указать нам путь. Два старших менеджера, Джон Уитмен и Джон Чесман, уволились, когда семья Гриффитсов наняла Пэта. Глен Рингдал, специалист по продажам и маркетингу, остался, как и Дарси Рота, который занимался связями с общественностью. Но на этом все.
Насколько маленькой была команда «Ванкувер Кэнакс» в 1980-х годах? Что ж, представьте себе вот что. Я помню лето, когда мы беспокоились о том, чтобы переподписать Роберта Нордмарка — его контракт закончился, и казалось, что он может вернуться в шведскую элитную лигу. Пэт был известен тем, что говорил, что «одному из нас» лучше пойти туда и поговорить с ним — под «одним из нас» он всегда имел в виду меня. Очевидно, что моя работа заключалась в том, чтобы прилететь в Швецию и попытаться уговорить парнишку вернуться.
Я только что ушел из дома, сказав жене, что вернусь к ужину. Теперь я звонил ей и говорил, что, скорее всего, не приеду, потому что буду в Швеции. Но мне нужны были наличные, и у меня не было времени сходить в банк перед тем, как отправиться в аэропорт (в то время самое большее, что можно было снять в банкомате, было $200).
И вот, я пошел в сувенирный магазин команды на арене и спросил Айрин, которая управляла этим заведением, есть ли у нее на руках какая-то наличка.
— О, у меня много, — сказала она. — Я могу дать тебе 400 баксов.
Я поехал в аэропорт и сел на самолет в Швецию, взяв с собой только эти 400 баксов из сувенирного магазина в качестве моих командировочных. Имейте в виду, что тогда $400 были намного больше, чем сейчас.
* * *
—
В Ванкувере у нас были замечательные хозяева: Фрэнк Гриффитс-старший и его жена Эмили. Фрэнк заработал свое состояние в медиа-бизнесе, владея и управляя теле- и радиостанциями, прежде чем попал в хоккей. Он был джентльменом старой закалки. Миссис Гриффитс была милой, приятной женщиной, но под этой поверхностью она была жесткой, как гвоздь, и хотела, чтобы все делалось определенным образом. Но она также была справедливой.
Одним из моих первых решений в качестве помощника генерального менеджера было отпустить врача команды. У нас был спор из-за денег прямо перед сборами. Он также был личным врачом семьи Гриффитсов, так что это был трудный разговор. Я думал, что меня уволят, но Пэт поддержал меня и сказал мистеру Гриффитсу, что он одобряет это решение, и на этом все закончилось.
Фрэнк Гриффитс отвел меня в сторонку и сказал, что он никогда не терял деньги на деловых сделках и что он устал терять деньги на «Кэнакс».
— Неужели? — сказал я. — Вы никогда не теряли деньги на других деловых сделках?
— Никогда, — недвусмысленно ответил Фрэнк.
Так что это был довольно сильный намек на то, как он ожидал, что мы будем управлять его хоккейной командой. Помните, мы взяли команду, которая не попадала в плей-офф, у которой не было шансов на выход в плей-офф, которая плохо играла и не зарабатывала деньги.
Так что перспективы были довольно мрачными.
Я помню, что в конце нашего первого года мы обсуждали, стоит ли поднять цену на билеты в нижний амфитеатр с $26 до $27. Я пришел подготовленным со всеми своими аргументами против этого, в первую очередь с тем, что мы не можем поднять цены на билеты после того, как в очередной раз не попали плей-офф.
Мистер Гриффитс поднял руку и сказал:
— Сынок, мы повышаем цены на билеты. Вопрос только в том, насколько.
Он собирался защитить свою прибыль.
В итоге мы подняли цену на доллар. И из-за этого мы потеряли пару десятков обладателей абонементов, и все они были теми, кто возражал против того, чтобы команда, не попавшая в плей-офф, повышала цены.
Так что, возможно, я был прав. Я многое узнал о том, как управлять командой в те первые годы в Ванкувере, начиная с того, что основа бизнеса — это продажа билетов, и единственный способ продать билеты — это побеждать.
Но я твердо верю и верю до сих пор, что можно влюбить в себя всю команду еще до того, как она добьется успеха на льду. Я пришел к убеждению, что есть три столпа, которые можно применить к любой команде в любом городе, и что если следовать им, то в конце концов все получится.
Во-первых, ты управляешь командой, как бизнесом. Ты можешь сказать: «Конечно, надо управлять командой как бизнесом — это и есть бизнес». Но дело в том, что многие ребята в профессиональном спорте действуют не так, как если бы они продавали любой другой товар.
Дело не только в том, что ты несешь ответственность перед владельцами. Болельщики на самом деле ценят, когда ты внимательно относишься к тому, как ты тратишь деньги. Я считаю, что если я заплачу парню миллион баксов, а он окажется в низшей лиге, то я потрачу впустую не только деньги владельцев, но и деньги владельцев сезонных абонементов. Поэтому, где бы я ни был, я всегда считал каждый доллар. Игроки знают, что им придется сражаться за деньги в команде Брайана Бурка. Я их не отдаю просто так, потому что они не мои. И люди это ценят. Канадцы, в частности, ненавидят спортсменов, которым платят слишком много.
Второй столп — это общественная работа. Мои команды выполнили больше общественных работ, чем следующие три команды вместе взятые. Люди начинают видеть игроков на «Кэнак Плейс», в детской больнице Британской Колумбии, видят, как они занимаются благотворительностью в городе, и им начинают нравиться игроки, независимо от того, выигрываем мы или нет.
Третий столп заключается в том, что мои команды будут играть в зрелищный хоккей. Мы никогда не закрываемся. Будем стараться забивать голы. Будем обмениваться голевыми моментами. Когда я вижу тренера в интервью по телевизору после игры, и он говорит: «Я очень горжусь нашими парнями, потому что мы допустили только два голевых момента после первого периода», я думаю: «Да, и держу пари, что было продано много билетов».
Я говорил всем своим тренерам, что я не против отказываться от голевых моментов, если мы организовываем их столько, сколько и соперник. Я не возражаю, если хоккей будет немного более рискованным, но более зрелищным. И я не против, если мы потолкаемся — хотя, когда ты ищешь удар, ты немного выходишь из положения.
Конечно, я также не возражаю, когда мои игроки дерутся. Я хочу дать болельщикам повод выложить свои кровно заработанные деньги за билет, даже если мы идем не на первом месте. Я хочу, чтобы они уходили с арены с чувством, что даже если мы не выиграем, за командой будет интересно наблюдать.
Придерживаясь этих трех столпов, мы начали распродавать билеты на игры в Ванкувере задолго до того, как стали претендентами на титул.
Безусловно, помогло то, что местный взгляд на команду изменился в тот день, когда они наняли Пэта. Эти первые пять лет были невероятно волшебными. Команда становилась все лучше и лучше. Пэт совершил несколько по-настоящему хороших обменов и провел несколько действительно хороших драфтов. Кроме того, он один из самых честных и правдоподобных парней, которых только можно было встретить. У нас была встреча с владельцами абонементов, он вставал и говорил, а эти люди уходили, планируя забронировать отели на финал Кубка Стэнли. Посещаемость выросла, и к нам относились как к богам.
До того, как я попал в Ванкувер, я не осознавал всех тех маленьких преимуществ, которые дает работа в команде НХЛ в Канаде. Мы заходили в любой ресторан в городе, и пока Пэт был рядом, нам всегда предоставляли лучший столик. Если хозяева заведения не оплачивают счет за ужин, они, по крайней мере, дадут вам бутылку хорошего вина за счет заведения.
Было одно место, которое любил Пэт, называемое Pietro's, которое обычно закрывалось после обеда между обедом и ужином. Но если Пэт проголодался в 14:30, он звонил им, и они открывали заведение специально для него.
Не обходилось и без небольших бонусов. Я помню, как однажды зашел в Макдональдс со своими детьми перед тем, как пойти на каток, и парень у окна не позволил мне заплатить. И мои дети думали, что это величайшая вещь на свете — бесплатный Макдональдс! Я ходил на автомойку или в кино, но мне не позволяли платить. Нужна замена масла? Кто-то приезжает, забирает твою машину и привозит ее обратно. Люди, которые работают в командах, ожидают таких вещей сейчас, но тогда, когда дело доходило до хоккея, такое происходило только в Канаде.
Это были не единственные отличия на моей новой приемной родине. Многие думают, что Миннесота, где я вырос — это та часть Соединенных Штатов, которая больше всего похожа на Канаду, включая общую страсть к хоккею. Но есть и некоторые существенные отличия.
Как только я приехал в Ванкувер, меня поразила очень левая политика и очень сильная профсоюзная ориентация в Британской Колумбии. Я не из профсоюза, так что потребовалось некоторое время, чтобы к этому привыкнуть. Я также считаю, что в Канаде очень сильны антиамериканские настроения. Я слышал много комментариев о том, какие они глупые, какие они жадные, какие они громкие. Пришлось прикусить язык. (Но на самом деле, после того как ты достаточно много раз полетаешь Air Canada, то сможешь различить американцев в самолете — потому что они действительно громче).
Но эти антиамериканские настроения, казалось, не были направлены на меня — возможно, потому, что я считал, что, когда ты иммигрируешь в другую страну, твоя задача — вписаться в нее, а не их задача — принять тебя. Я сделал все, что мог, чтобы понять свой новый дом, и провел первые шесть месяцев в Ванкувере, пытаясь слиться с ним, как хамелеон. Я каждый день читаю обе местные газеты от корки до корки. Я мог рассказать вам, как обстоят дела у всех местных баскетбольных команд старшеклассниц. Я знал, кто мой член субнационального законодательного собрания. Я знал, что на местном уровне это имеет значение.
Когда ты прилагаешь такие усилия, люди это замечают и ценят. Они понимают, что новый парень гордится и благодарен за то, что он здесь. Обычный человек может не приложить к этому усилий, и поэтому он не получит преимущества сомнения. Моя цель состояла в том, чтобы вписаться и сойти за канадца, и я сделал это задолго до того, как получил канадское гражданство.
И мне очень понравился этот город. Мне нравилось ходить на работу. Ванкувер был таким красивым, и люди были так добры к нам. Моей самой большой проблемой за всю мою профессиональную карьеру было избежать штрафа за превышение скорости по дороге в офис — вот как мне нравились почти все мои работы. Мой совет любому молодому человеку: если хочешь быть счастливым, найди работу, которую ты действительно любишь.
Именно так у меня было с «Кэнакс». Я приходил на работу между 5:30 и 6 утра, потому что, когда «Бостон Брюинз» начинал работать на три часовых пояса раньше на Восточном побережье, мы должны были быть в деле.
Эти ранние утра были источником развязанного галстука, который стал моей визитной карточкой. Я приходил в футболке и джинсах, тренировался, а затем переодевался в костюм и галстук на работе — и иногда у меня не получалось его завязать.
Пэт приходил около семи, и он всегда был безукоризненно одет. Его жена, Сандра, имела к этому кой-какое отношение, но для парня из рабочего класса, выросшего в суровом Ист-Энде Гамильтона, он очень следил за модой. Он всегда здорово выглядел на скамейке запасных или на встречах с генеральными менеджерами. Он пытался подтянуть меня в этом плане, но мне так и не удалось стать столь же эпатажным, как он.
Помню, как однажды утром я зашел к нему в кабинет с галстуком на шее.
— А что с рубашками? — спросил Пэт.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты не носишь французские манжеты. Джентльмены носят французские манжеты.
Пэт носил французские манжеты каждый день своей трудовой жизни, в комплекте с красивыми запонками. И с тех пор я никогда не носил ничего другого.
* * *
—
Правда в том, что я хотел быть Пэтом Куинном. На протяжении многих лет многие люди подходили ко мне и говорили: «Ты такой же, как Пэт». Это самый большой комплимент, который я когда-либо мог получить — чтобы меня сравнили с ним. Я многому научился у него в те первые годы в «Кэнакс».
В начале дня мы разговаривали минут 20, а то и час, пока я рассказывал ему обо всем, над чем работал, от проблем со зданием до переговоров по контрактам с игроками и их агентами. Он был в курсе всего, но ему не нравилась работа, связанная со шлифовкой, поэтому он оставлял ее мне. Я инструктировал его о проблемах со строительством, о проблемах фронт-офиса, говорил ему, что на драфте есть пара ребяток, которых ему, вероятно, нужно посмотреть. Перед тем, как взять на себя тренерскую работу, он совершал странные скаутские поездки, но обычно он давал мне список дел, которые нужно сделать, и я держал его в курсе.
Я доверял Пэту все в своей жизни, и он всегда давал мне отличные советы. У него было юридическое образование — технически он не был юристом, потому что никогда не сдавал экзамен на адвоката, но у него был диплом юридического факультета — и поэтому он знал, как задавать правильные вопросы.
Пока я сидел в его кабинете, на работу начинали приходить другие люди. Пэту было трудно с именами — он никогда не мог их запомнить. Но он махал всем рукой и широко улыбался, и они были счастливы только потому, что Пэт признал их.
Мы выделили два часа в день, когда игроки и другие люди могли зайти в офис Пэта и понарассказывать всякого — два часа в день люди приходили, чтобы поклониться святыне Пэта Куинна. Это было потрясающе. Он сидел, курил сигару и просто слушал. Пэт был лучшим слушателем, которого я когда-либо видел, и у него был великий дар заставлять людей чувствовать себя важными. Он мог сидеть там часами, никогда не говоря ничего, кроме «Продолжай...», побуждая тебя сказать ему то, что ты должен был ему сказать.
Появлялись парни, которые играли с ним много лет назад, которые выросли в том же районе в Гамильтоне. Они спрашивали Пэта, есть ли у него минутка, и через час я должен был войти и прервать его, чтобы он мог вернуться к работе.
У Пэта были очень сильные моральные принципы. Я помню время, когда наш вице-президент по коммерческим операциям праздновал день рождения, и другие ребята наняли стриптизершу, чтобы она приехала и удивила его. Она подъехала на шикарной спортивной машине, вошла со своим бумбоксом, включила музыку и начала раздеваться прямо посреди офиса. Я не знал, что происходит, пока не стало слишком поздно — к тому времени все ее вещи уже валялись на полу.
К счастью, Пэта там не было и он это не увидел.
Я прервал это, как только смог, а затем напустился на парней.
— Вы что, с ума сошли? Этого никогда не должно повториться. Если бы вошла миссис Гриффитс, мы бы все остались без работы.
Позже вошел Пэт, и кто-то рассказал ему, что произошло. Он вызвал меня к себе в кабинет.
— Что, черт возьми, с тобой? — спросил он.
Я пытался объяснить, что не знал, что, как только я узнал, я прекратил это, но он и слушать не стал.
— Ты реально меня подвел, — сказал он.
Я ужасно себя чувствовал , потому что разочаровал его. Он злился на меня около недели из-за этого. Он был очень семейным парнем. И просто не понимал таких вещей.
А когда Пэт злился...
На самом деле это происходило всего несколько раз в год. Его фитиль был длиной в несколько километров, но когда он-таки доходил до точки, то пиши-пропало. У него был ужасный характер — истинный ирландец. Его начинало трясти — физически. И ты такой думаешь: «Черт, он же убьет кого-нибудь».
Обычно, однако, этот воистину сильный, слепой гнев приберегался для того, что происходило на льду, особенно для судей, и для одного судьи в частности: Дона Кохарски.
Пэт ненавидел Кохарски. Ненавидел в нем всё. У них была история, уходящая корнями в АХЛ, где Пэт утверждал, что однажды вечером во время игры Кохарски посмотрел на него сверху вниз и схватил его за промежность, другими словами, сказав: «Да пошел ты».
Однажды вечером, когда он тренировал, Пэт выкрикивал непристойности в адрес Кохарски на протяжении всего национального гимна. Игра еще даже не началась. Вот сколько было неприязни между ними.
Я помню, как однажды вечером мы играли дома, когда на нашей игре работал Кохарски. Я шел с Пэтом по дороге в нашу раздевалку. Мы должны были пройти через судейскую комнату. Тогда там не было охранников.
Пэт остановился перед дверью судейской комнаты.
— Что ты делаешь? — спросил я его.
— Я иду туда, чтобы хорошенко приложить Кохарски.
Его уже трясло, так что это был плохой знак.
— Ты туда не пойдешь, Пэт, — сказал я.
— Убирайся с моего пути, или через 30 секунд ты превратишься в гребаный труп.
Я не знал, смогу ли я выдержать удар Пэта Куинна. Я мог оказаться в нокауте. Но я знал, какими будут последствия, если генеральный менеджер НХЛ нападет на судью НХЛ. Так что я встал между ним и дверью и не двигался.
Пэт стоял там около 30 секунд, дрожа и пытаясь решить, прибить меня или нет.
— Иди к черту! — сказал он и ушел прочь.
* * *
—
Мне не удалось убедить Пэта сделать многое из того, что он не хотел, но я убедил его нанять молодого, непроверенного помощника тренера.
В качестве агента я представлял своего старого товарища по команде из Провиденса Рона Уилсона после того, как он вернулся из Европы и играл за «Миннесоту Норт Старз». Когда Рон решил завершить карьеру игрока, я настоял на том, чтобы Пэт нанял его в качестве помощника в нашу фарм-команду IHL в Милуоки, но Пэт отказался.
— Мы не будем нанимать всех твоих гребаных дружков, — сказал Пэт.
Я пытался убедить его в том, насколько ценным может быть Рон для организации. В дополнение к своему заоблачному хоккейному IQ, он был чем-то вроде компьютерного гения. Помните, это было в 1988 году, когда у каждого еще не было своего персонального компьютера. Рон уже сам что-то программировал.
Пэт все еще сопротивлялся.
— У нас нет бюджета на помощника тренера в низших лигах, — сказал он.
Я сказал Пэту, что для этого потребуется всего 25 кусков, и что я найду деньги где-нибудь в своем бюджете. В конце концов он смягчился, и я нанял Ронни за $25 тыс. в год. Он был женат, у него было две дочери, и этого не хватало даже на оплату расходов, но он очень хотел остаться в игре.
Рон был великолепен. Пэт наблюдал за его работой и сказал: «Ладно, пусть работает здесь», поэтому мы перевели его на должность помощника тренера в «Кэнакс» после одного сезона в IHL. Он оказал нам неоценимую помощь.
Когда «Майти Дакс» из Анахайма пришли в лигу в качестве франшизы, их президент Тони Таварес позвонил мне и сказал, что хочет поговорить со мной о найме Рона в качестве их первого главного тренера.
— Ты не должен разговаривать ни с кем другим, — сказал я ему. — Это тот парень, который тебе нужен. Он будет отличным главным тренером.
Таким он и оказался. Рон был чудотворцем в Анахайме, а затем пошел на повышение и вывел «Вашингтон Кэпиталз» в финал.
И, конечно, наши пути снова пересекутся.
Другим парнем, которого я нанял в Ванкувере и который сыграл большую роль в моей карьере, был Дэйв Нонис. Мне позвонил Шон Уолш, легендарный тренер из Университета штата Мэн, и спросил, есть ли у меня работа для одного из его бывших игроков, капитана его команды. Я познакомился с Дэйвом, когда выступал на банкете в университете — это было похоже на прожарку. Я забавно обгадил Дэйва, когда говорил свою речь, а потом он встал и вернул мне все сполна. Помню, у него была фраза о том, что в следующий раз, когда я буду покупать костюм, возможно, мне стоит найти портного, который будет не слепым. Мне это понравилось. Мне понравилось, что парень из колледжа не побоялся противостоять лицом к лицу с помощником генерального менеджера НХЛ. Поэтому, когда Шон позвонил и спросил, есть ли у меня работа для Дэйва, я сразу же заинтересовался.
Дэйв был отличным игроком в колледже — маленьким защитником, но очень опытным в атаке. А для маленького парня он припечатывал, как тонна кирпичей. Я восхищался им как игроком.
— Чем он занимается после выпуска? — спросил я Шона.
Дэйв уехал в Данию и в течение года играл там на профессиональном уровне, а затем вернулся в штат Мэн в качестве ассистента. Он работал над получением степени MBA [магистратура по бизнесу], одновременно исполняя обязанности помощника тренера в хоккейной команде.
Мне было интересно, поэтому я пошел к Пэту и рассказал ему о звонке Шона и о пареньке, которого он рекомендовал. Первой реакцией Пэта было то, что у нас нет бюджета, чтобы нанять еще одно тело, и, на самом деле, он был прав. Тогда было туговато. Но я нашел способ оправдать найм Дэйва, так как половина его зарплаты поступала от хоккейных операций, а другая половина — от отдела продажи билетов — ему предстояло выполнять обе работы.
Дэйв сразу произвел большое впечатление. Он очень умный парень с невероятно светлой головой. И он психологически вынослив. Он не боится жестких решений. А еще он веселый парень, и это было очень важно. Это тяжелая работа, и ты хочешь работать с людьми, с которыми тебе нравится рядом находиться. И он очень предан своей жене и сыну, хороший семьянин, что очень важно для меня. Мне не нравятся парни, которые не являются хорошими семьянинами.
Таким образом, Бурк, Уилсон и Нонис начали свою карьеру под руководством великого Пэта Куинна.
* * *
—
Одной из проблем, которую я пытался решить в организации, был наш двухэтапный подход к подаче скаутских отчетов. Наши скауты составляли рукописные отчеты, а затем кто-то в нашем офисе должен был вручную вбивать их в компьютер. Нужно было отыскать лучший способ делать это.
— Как нам избавиться от этого лишнего шага? — спросил я Дэйва. — Почему скауты не могут вести дела с помощью компьютера?
— Могут, — сказал он и начал рассказывать мне об этих новых штуках, называемых ноутбуками.
В те дни термин «ноутбук» был немного неправильным. Портативные компьютеры того времени весили около 14 кг. Но если бы мы могли получить по одному для каждого из наших скаутов, они могли бы печатать свои отчеты и отправлять их прямо в наш офис в Ванкувере с помощью модема (вы, возможно, помните, как это было, когда вы подключали ноутбук к телефонной линии, и два компьютера разговаривали друг с другом серией писков и визгов).
Я поделился этой идеей с Пэтом, потому что, помимо всего прочего, он должен был одобрить деньги на покупку компьютеров.
Для большого, крепкого ирландца Пэт Куинн был одним из самых прогрессивных мыслителей в спорте. Он совсем не был привязан к прошлому. Мы были первой командой в НХЛ, которая наняла тренера по силовой подготовке, а Пэт нанял экспертов по сну, чтобы убедиться, что наши ребята достаточно отдыхают. Он любил новые идеи. Поэтому, когда я рассказал ему об идее компьютера, он был полностью за нее, несмотря на то, что компьютеры должны были стоить около $8 тыс. каждый.
— Придумай, как это сделать, — сказал он.
Я не знал точно, как мы собираемся это сделать, поэтому я спросил Дэйва Нониса. Дэйв один из тех парней, которые могут решить любую проблему. Если бы я позвонил Дэйву и сказал: «Я хочу нанять китайского архитектора», он бы ответил: «Ну, я ничего не знаю о китайских архитекторах, но дай мне час». Если ты скажешь ему, что тебе нужен новый карбюратор, дай ему час, и он с ним прикатит. Он очень умный, и очень практичный.
Я спросил его, как мы можем заставить работать эту компьютерную систему скаутинга. Это не значит, что можно просто пойти и купить необходимое программное обеспечение. Начинать пришлось с нуля. Дэйв позвонил своему приятелю, который разбирался в компьютерном программировании, и тот нашел способ модифицировать существующую программу в соответствии с нашими потребностями, и прежде чем я успел оглянуться, мы купили восемь ноутбуков, запрограммировали их все и разослали нашим скаутам. Мы учили их, как вбивать свои отчеты и как их подавать — я следил за тем, чтобы они делали это после 23:00, после того, как тарифы на междугороднюю связь снижались.
Поначалу наши скауты были посмешищем лиги, таскали с собой ноутбуки и заполняли отчеты поздно ночью. Все остальные скауты сидели в баре, пока они находились в своих комнатах, и подключали модемы.
Но через год или два все команды лиги стали делать это именно так. Они начали понимать, что в нашей системе есть преимущество, и в конце концов все скопировали ее.
Таково было видение Пэта, и таково было исполнение Дэйва Нониса. Можно понять, почему я хотел, чтобы Дэйв был рядом со мной в разные моменты моей карьеры.
* * *
—
Одна из задач, которую Пэт поставил мне в Ванкувере, заключалась в том, чтобы иметь дело с местными СМИ. За эти годы я заработал репутацию человека... что ж, назовем это боевым с определенными репортерами, вещателями и колумнистами. Это началось в те первые сезоны в Ванкувере, когда меня впервые попросили стать публичным лицом хоккейной команды.
У Пэта уже был опыт общения со СМИ на его прошлых тренерских работах, и, по его мнению, он был не очень хорош. Таким образом, у него уже была опора, и он входил в среду, которая была довольно нестабильной.
Ванкувер — это странный хоккейный рынок с раздвоением личности. В СМИ было много негатива, направленного на «Кэнакс». Но была и отличная фан-база, которая любила Пэта и хотела, чтобы у команды все было хорошо.
Мы хотели иметь независимые, профессиональные отношения с освещающими команду СМИ. Но это было невозможно. Журналисты в Ванкувере были злобными, во главе с двумя парнями — ведущим ток-шоу на радио по имени Тайгер Эл Дэвидсон и хоккейным обозревателем Vancouver Province Тони Галлахером. Они все время ужасно ругали команду.
Я не нравился Галлахеру, и я не был заинтересован в том, чтобы он любил меня. За эти годы у нас было несколько легендарных противостояний.
Тайгер Эл работал на CKNW, той же станции, которая транслировала наши игры и принадлежала семье Гриффитс. Я помню, как однажды он набросился на меня в эфире — у нас был спор с нашим вратарем Ричардом Бродо, который был одним из героев, когда «Кэнакс» вышли в финал в 1984 году, — и Дэвидсон сказал что-то о том, что я неуважительно к нему отношусь. (По правде говоря, я сам этого не слышал — кто-то позвонил мне и рассказал об этом.) Это было в 5:30 утра, и, конечно, я уже был на работе. Когда я услышал, что он сказал, я пришел в ярость. Мне показалось, что это совершенно непрофессионально. Я вышел из офиса, запрыгнул в машину и направился в студию CKNW.
Было еще темно и шел дождь, и вот я на улице, стучу в запертую дверь в CKNW. Наконец Дэвидсон подходит к двери и говорит через стекло: «Если я открою эту дверь, ты меня изобьешь?» Он реально думал, что я его ударю.
Я сказал: «Нет, я не собираюсь тебя избивать, но мы прямо сейчас все проясним». Наконец Дэвидсон открыл дверь и впустил меня. К 6:30 я уже был в эфире, рассказывая нашу версию истории Бродо.
Мы с Пэтом оба знали, что, в конечном счете, изменить ситуацию можно, лучше выступая на льду. Но в то же время мы не думали, что должны принимать такое дерьмо от СМИ. Нельзя позволять кому-то вонзать тебе нож в спину, а затем покупать ему ужин.
Поэтому мы решили изменить правила ведения боя. Мы всегда будем профессионалами. Мы не будем им лгать. Мы сделаем себя доступными для них. Но мы не собирались прогибаться ради них ни на миллиметр, позволять поливать нас дерьмом бесплатно или склоняться перед их влиянием. Мы не собирались утруждать себя попытками переманить их на свою сторону.
Все это исходило прямо от Пэта.
Помня об этом, я прочитал договор об аренде арены в первые дни работы и добрался до той части, где говорилось о парковке для СМИ. Рядом с дверью, через которую они входили в здание, была зарезервирована куча мест, и команда платила за них.
Я показал это Пэту.
— Ты понимаешь, — сказал я, — что мы покупаем место для парковки Тони Галлахера и других смертельных врагов команды?
Пэту не пришлось долго раздумывать.
— Избавься от них, — сказал он.
Я позвонил парню из Тихоокеанской национальной выставки, которая была нашим арендодателем в «Колизее».
— Если мы платим за эти места, — сказал я, — это означает, что мы можем поместить туда кого угодно, верно?
Например, мы могли бы поместить туда команду управленцев.
— Вы можете делать с ними все, что захотите, — ответил он.
Поэтому мы перенесли парковку СМИ в самые дальние уголки участка. Это не кажется большой проблемой, но если вы хоть что-то знаете о погоде в Ванкувере зимой, вы поймете, что это так и есть. Идет дождь. Сильный. Холодный, противный дождь. При старой схеме, журналистам нужно было пробежать около 9 метров, чтобы добраться от своих машин до двери. Теперь это была гораздо более длинная и влажная прогулка.
Излишне говорить, что они были от этого не в восторге. Они заходили с дальнего конца парковки под проливным дождем, а потом проходили мимо моего кабинета и ворчали: «Бурки, что с тобой, черт возьми, случилось, ты, гребаный засранец?»
Забавно. У меня была очень короткая прогулка от машины, и я совсем не промок.
Далее мы избавились от бесплатных обедов в ложе для прессы. Мы были одной из первых команд в любом виде спорта, которая заставила репортеров платить за еду перед игрой. Это не было слишком уж серьезным событием.
:format(jpeg)/cloudfront-us-east-1.images.arcpublishing.com/tgam/ZSGXHBFI4BAGHG7MMCFK5RFWVE?f=webp&q=90&s=2x&w=730)
И у нас начались закрытые тренировки. Сейчас это запрещено, но тогда это было разрешено. Мы везде расставили полицейских. Здание было большим, и было много способов проникнуть внутрь, особенно если ты знал дружелюбного охранника или кого-то еще. Мы позаботились о том, чтобы этого не происходило.
Но самым большим изменением, которое мы сделали, было то, что у нас было собственное радиошоу в Ванкувере. Такие парни, как Тони и Тайгер Эл, хвастались, что парни, которые управляли «Кэнакс», боялись их, что они читали и слушали каждое слово, боясь того, что произойдет на следующее утро.
Мы хотели послать им сообщение, что не боимся никого с микрофоном или ручкой. И вот мы пошли в наступление. Мы хотели доказать, что нам не нужно это мудачье. Вы хотите гонки вооружений? Что ж, тогда пристегнитесь, потому что мы пойдем до конца.
В первые дни моей работы мне позвонили и попросили принять участие в ночном спортивном ток-шоу Дэна Рассела на CKNW. Дэн был одним из пионеров спортивных разговорных шоу в Канаде. Его шоу было излюбленным местом для болельщиков «Кэнакс». Я помню, что они прислали за мной лимузин, и снова, как идиот, я сел на переднее сиденье, а не на заднее (мне потребовалось некоторое время, чтобы разобраться в этой штуке с лимузином). Я поехал на станцию, пообщался на шоу, и мне показалось, что все прошло хорошо. После этого Дэн спросил меня, не хочу ли я встречаться с ним раз в неделю.
Прежде чем сказать «да», мне нужно было обсудить эту идею с Пэтом. Он не колебался ни секунды, прежде чем её одобрить. Помимо всего прочего, Пэт Куинн был новатором гениального уровня. Он понимал, куда движется хоккей и спорт в целом. Он инстинктивно знал, что будет означать для нас стать первой командой в североамериканском профессиональном спорте, один из руководителей которой будет раз в неделю разговаривать напрямую с болельщиками. Во-первых, это был бы отличный маркетинговый инструмент. Мы не были хороши тогда и не собирались быть таковыми еще несколько сезонов. Если бы кто-то объяснил принятые нами решения и наши планы на будущее, это помогло бы нам продавать билеты.
Это также давало бы нам платформу для борьбы с негативными элементами в ванкуверских СМИ.
Пэт не говорил мне, что я должен это сделать. Он предупредил меня, что будут вечера, когда я буду ненавидеть выходить в эфир, когда команда играет не очень хорошо, а люди недовольны, и мне придется принимать много шпилек, порой несправедливых. Но если бы я был готов, Пэту нравилась идея говорить напрямую с фанатами «Кэнакс», не подвергая наше сообщение фильтрации через других телеведущих или журналистов.
То, что стало известно как Canucks Weekly Update [Еженедельная сводка «Кэнакс»], почти сразу стало сенсацией в Ванкувере. Это было настоящее назначение радио. Каждую среду вечером слушатели Дэна знали, что в течение часа я буду на шоу, рассказывая о команде и отвечая на звонки. У них было восемь телефонных линий, и коммутатор зажигался уже за час или полтора до того, как я начинал. Чтобы дозвониться люди ждали на линии целую вечность.
Перед каждым выступлением я разговаривал с Пэтом. Это не было взглядом Брайана Бурка на жизнь. Пэт был кукловодом; я был марионеткой. Я все с ним согласовывал: что он хотел, чтобы я сказал о совершенном нами обмене? Насколько сильно он хотел, чтобы я выступал против Тони? Он говорил мне, что я могу делать все, что захочу, если Тони сделает что-то вроде того, что поставит под сомнение нашу честность, но порой он говорил мне, чтобы я просто игнорировал то, что он написал, или притворялся, что не было никакой истории.
Но если что-то из написанного Пэту действительно не нравилось, я сразу же пенял авторам. То, что мы встречались с ними напрямую, дало нам большой авторитет среди болельщиков. Доходило до того, что Тони производил свои худшие выпады в наш адрес только по четвергам или пятницам, потому что знал, что сможет избежать гнева Брайана Бурка по радио. Если бы он написал что-то плохое о нас в понедельник или вторник, я бы разрезал его на кусочки в прямом эфире. Это было уморительно.
Шоу имело огромный успех. Я не мог пойти куда-нибудь в Ванкувере без того, чтобы люди не подходили ко мне и не говорили, что они слушают каждое шоу, каждую неделю, и им это нравится. У был парень, который сказал мне, что он развелся из-за шоу — у него в спальне был какой-то динамик на подушке, и он лежал там и слушал, пока его жена пыталась заснуть. В конце концов, ей надоели я и он.
Даже когда я ездил скаутом по Европе, мы находили способ продолжать шоу. Дэн заказывал кофе в мой гостиничный номер в Швеции или Финляндии, где было раннее утро, а затем мы разговаривали по телефону.
Все это было частью ви́дения Пэта. Вот насколько он был гениален. Он точно знал, как все будет происходить.
* * *
—
Честно говоря, мои отношения со СМИ были не такими уж плохими. У меня сложились рабочие отношения с кучей ребят. И я вручил одному из них сенсацию его жизни.
Летом 1988 года Артур Гриффитс, который незадолго до этого начал помогать нам и своему отцу в качестве неформального советника команды, зашел в офис «Кэнакс» и сказал нам с Пэтом, что у нас есть шанс обменять к нам Уэйна Гретцки. Это было потрясающе. «Эдмонтон Ойлерз» только что выиграл Кубок Стэнли, а Гретцки был величайшим игроком в мире, возможно, величайшим игроком всех времен. Ходили слухи, что у Питера Поклингтона, владельца «Ойлерз», проблемы с деньгами, и, возможно, он хочет продать Гретцки. Но это были лишь слухи. Это было реальностью, как и возможность того, что Гретцки выкатится на лед в ночь открытия сезона 1988/89 в форме «Кэнакс». В гонке участвовали только две команды: мы и «Лос-Анджелес Кингз».
Но это стоило бы нам сумасшедших денег: $25 млн. наличными, Грег Адамс, Кирк Маклин и три драфт-пика первого раунда.
Пэт отправил меня домой, чтобы я разобрал сделку на части и вернулся на следующий день с анализом затрат и выгод.
Как бы я ни старался, я не мог придумать, как эта сделка имела бы смысл для «Кэнакс». С нашим рынком, мы никогда не вернем $25 млн. Даже если бы мы подняли цены на билеты на 10 баксов по всем направлениям (что в 1988 году в Ванкувере было бы значительным скачком, учитывая, что наша максимальная цена на билеты тогда составляла около $30), мы не смогли бы вернуть деньги за 10 лет. Я выложился по максимуму. Я прошелся по всем моделям, принимая во внимание доход от приватных лож, доход от рекламы и всего прочего. На рынке просто не хватало денег. Помимо того, что мы будем прикованы наручниками к банку, потеря трех игроков первого раунда поставит нас в невыгодное положение как хоккейную команду. И дело в том, что на тот момент Гретцки не был молодым.
Я сказал Артуру и Пэту, что для нас сделка просто не имеет смысла. И, благослови его Господь, Пэт согласился со мной. Артур тоже был великолепен — он признал, что я, вероятно, прав, и что мы не должны этого делать.
Но есть одна проблема. Тот факт, что Гретцки обменивают — и конкретно в Ванкувер — начал просачиваться в СМИ. (Я всегда полагал, что Артур мог иметь к этому какое-то отношение.) Наши болельщики, понятное дело, были в ярости. Были созданы ожидания, которые, как мы знали, не оправдаются — к тому времени сделка по отправке Гретцки в «Кингз» была почти заключена — и была довольно большая вероятность, что нас обвинят во всех тяжких.
— Пэт, — сказал я, — мы должны что-то с этим сделать. Они на самом деле думают, что он приедет в Ванкувер. Мы должны пресечь это в зародыше.
Единственный способ сделать это — рассказать кому-нибудь реальную историю.
На следующий день, около 6:30 утра, у меня зазвонил телефон. Это был парень по имени Горд Миллер, работавший на какой-то задрипанной станции в Альберте. Я не знал, кто он такой, но слышал от других, что он хороший, молодой, амбициозный парень. Очевидно, он, по крайней мере, догадался, что у меня есть привычка приходить в офис рано. Но в остальном это было просто случайностью. Если бы это был кто-то другой, позвонивший мне позже в тот же день, тогда он бы узнал эту историю.
Он представился и немного запнулся. Он явно нервничал.
— Где-то там есть вопрос? — спросил я его.
— Я слышал, что Гретцки приедет в Ванкувер, — сказал он. — Это правда?
— Возьми ручку, — сказал я. — Он сюда не приедет. Он едет в Лос-Анджелес.
— Вы серьезно?
— Я серьезно. Он сюда не приедет, и Пэт Куинн не хочет, чтобы люди думали, что он сюда приедет. Он велел мне отдать кому-нибудь эту информацию, и я слышал о тебе много хорошего. Так что она твоя.
Я выложил ему все по полочкам. Я ошибся с одним маленьким компонентом, но в остальном у меня была вся сделка, включая деньги и включение в сделку Джимми Карсона из «Кингз».
Конечно, в те времена не было социальных сетей. Миллер позвонил генеральному менеджеру «Ойлерз» Глену Сатеру и сказал, что слышал, что Гретцки уезжает в Лос-Анджелес. Сатер опроверг это и добавил, что если Миллер сообщит об этом, он подаст в суд на Миллера, и парень больше никогда не будет работать в канадских СМИ.
Но Горд сказал ему, что у него есть довольно хороший источник, и он будет рассказывать эту историю. И тогда он ее рассказал. Конечно, с тех пор у него была долгая и выдающаяся карьера в TSN, но раскрытие этой истории было тем, что сделало его по-настоящему известным.
Они отправили Горда в Лос-Анджелес, чтобы он освещал приезд Уэйна. У него не хватало денег на кредитной карте, чтобы оплатить две ночи в отеле, поэтому Гретцки пришлось одолжить ему немного денег, чтобы заплатить за номер.
В конце концов, появилась история, что я был тем, кто прибил обмен. Я никогда не забуду заголовок: «Бурк говорит "нет" Гретцки».
Я ни о чем не жалел и не жалею по сей день. Нужно жить по средствам. Хотел бы я видеть Уэйна Гретцки в нашей команде? Еще как, черт побери! Но ценой, которую мы не могли себе позволить? Нет, спасибо.
***
Если хотите поддержать проект донатом — это можно сделать в секции комментариев!
Приглашаю вас в свой телеграм-канал, где только переводы книг о футболе и спорте.
эта книга есть и в более удобном epub формате у меня на бусти-аккаунте — если будет интересно, то просто вбейте название и автора книги и поисковик вам его выдаст.)