Брайан Бурк. «Закон Бурка. Жизнь в хоккее» 2. Правила Лу
***
К тому времени, когда Лу Ламорелло приехал к нам домой, чтобы познакомиться с моими родителями, я уже был в восторге от него и от Провиденса.
Мой старший брат Билл поступил в Стэнфорд и играл в футбол на первом курсе, пока ему не пришлось уйти из-за травмы колена. Моя старшая сестра Эллен поехала в Уэлсли. Мой брат Джон поступил в Дартмут, где занимался борьбой. Если бы я поступил в Провиденс, я был бы первым ребенком в семье, который пошел бы в колледж, не относящийся к Лиге Плюща [прим.пер.: Ассоциация восьми частных американских университетов, расположенных в семи штатах на северо-востоке США, в которую входят Брауновский, Гарвардский, Йельский, Колумбийский, Корнеллский, Пенсильванский и Принстонский университеты и Дартмутский колледж]. Но родители меня поддержали. Они сказали мне, чтобы я не беспокоился о том, куда пошли мои старшие братья и сестра, и чтобы я нашел заведение, которое мне подходит.
Визит Лу поставил точку. Он пришел в дом и вообще не разговаривал со мной. Все его внимание было направлено на моих родителей. Он сказал им, какие курсы я буду изучать, и сказал, что все его игроки закончили обучение. Стипендию сразу не обещали. Я буду первогодкой без стипендии. Но и без этого Лу проделал большую работу по продаже своей программы.
Когда он ушел, мой отец посмотрел на меня и сказал: «Ты идешь в Провиденс».
Меня это устраивало. И четыре года в этом колледже оказались самыми важными в моей жизни.
* * *
—
Я знаю Лу Ламорелло уже 40 лет. Я играл за него в колледже Провиденса, я работал с ним в его хоккейной школе, я соревновался с ним в качестве генерального менеджера НХЛ, и я имел дело с ним, когда занимался дисциплиной игроков в головном офисе лиги. Никто не оказал большего влияния на мою профессиональную жизнь. Я многим ему обязан. Он помог мне проучиться четыре года в колледже и дал мне стипендию для оплаты моего образования. Он — единственная причина, по которой я пошел на юридический факультет. Я многому у него научился.
В общем, я должен знать Лу лучше, чем кто-либо кроме его семьи. Но дело в том, что, хотя он мне очень нравится и я его очень уважаю, я его по-настоящему и не знаю. Если бы кто-то спросил меня, близок ли я с Лу, я бы ответил, что нет. Для меня он такая же загадка, как и для всех остальных.
Он очень закрытый парень, и это никогда не изменится. Он преданный отец и дедушка. Его дети — это вся его жизнь вне хоккея. Но кроме семьи, у него нет личной жизни. Сейчас он немного играет в гольф — по крайней мере, я слышал об этом, — но в остальном он либо на катке, либо дома. Ничего посередине.
Когда ты был рядом с Лу, когда ты начинал думать, что все становится немного более личным и интимным — и даже эти моменты были очень редкими — занавес всегда опускался.
Когда я был первокурсником в Провиденсе, Лу пригласил меня вместе с Роном Уилсоном и еще одним первокурсником к себе домой на ужин, что было очень приятным жестом. Его жена приготовила домашнюю пиццу, и это было здорово. Но как только мы закончили есть, Лу сказал: «Хорошо, ребята, садитесь в машину, и я отвезу вас обратно в общежитие. Вам нужно учиться». Никаких задержек, никакого общения — поели и выметайтесь.
Много лет спустя, когда я жил в Бостоне, Лу попросил меня принять участие в радиотрансляции игр колледжа Провиденс. Было очень неудобно ездить туда и обратно, но я сделал это, потому что Лу хотел, чтобы я это сделал. Однажды вечером он спросил, могу ли я подвезти его до Бостона после игры. На самом деле я жил к югу от города, так что отвезти его в центр города означало проехать больше 30 километров не по пути и обратно, но я сказал: «Конечно, я тебя подвезу, но ты должен пообещать бодрствовать и разговаривать».
Как только мы выехали на шоссе, он погас, как свет, и храпел на пассажирском сиденье. Он проспал всю дорогу, пока мы не добрались до его отеля. Я до сих пор не уверен, случилось ли это потому, что он действительно устал, или потому, что он просто хотел избежать разговора.
Правила Лу — это правила Лу, независимо от того, кто ты и как долго ты его знаешь. Я позвонил ему перед началом сезона в 2018 году и сказал, что перехожу на работу в Rogers Sportsnet — это было вскоре после того, как он возглавил «Нью-Йорк Айлендерс».
Мы немного поболтали, немного поговорили о наших семьях, а потом он сказал:
— Ладно , увидимся позже.
— Ты не хочешь поговорить о своей команде? — спросил я его.
— Нет, — ответил он. — Я не общаюсь со СМИ.
С другой стороны, когда я работал в лиге, ни с кем не было так легко иметь дело, как с Лу, даже когда я обрушивался на одного из его игроков. Я звонил ему и говорил, что отстраняю одного из его парней на одну-две или три игры, а он просто соглашался — без каких-либо споров.
Большинство парней были профессионалами, но некоторые были очень строги ко мне. Многие генеральные менеджеры умоляли о пощаде, утверждая, что они потеряют работу, если не попадут в плей-офф. Другие кричали и ругались на меня. Пьер Лакруа был худшим в этом отношении, а Пэт Куинн шел сразу после него. К тому времени я знал Пэта уже много лет и работал с ним в «Кэнакс». Мы были друзьями, и он был моим наставником. Это не имело значения. Я помню, как позвонил ему однажды вечером, когда ехал из Нью-Йорка в Хартфорд, чтобы сказать, что мы дисквалифицируем Джино Оджика на четыре матча – это было время, когда Джино вышел из себя и попытался подраться со всеми на льду.
Наступило долгое молчание. Я сказал:
— Пэт, это вполне могло потянуть на шесть игр, и ты это знаешь.
— Ты знаешь, в чем твоя проблема? — спросил он. — Ты недостаточно знаешь о хоккее, чтобы делать эту гребаную работу.
А потом он повесил трубку.
Помните, это же он нанял этого незнайку в качестве своей правой руки в Ванкувере. Но таков уж был Пэт.
Лу, напротив, всегда был очень профессионален, очень хорошо осознавал, что является частью лиги и делает то, что лучше для НХЛ. Что скажет лига, то и будет — это всегда было моей философией. Постарайся не быть проблемой для лиги. Не жалуйся на то, что тебе не нравится. Голосуй, надев шляпу лиги, а не шляпу команды.
* * *
—
Я совершил пару обменов с Лу, когда мы оба управляли командами. Моя первая большая сделка с ним произошла, когда я был генеральным менеджером «Хартфорд Уэйлерз» — я послал ему Бобби Холика вместо Эрика Вайнриха и Шона Бурка. Для обеих команд это получился отличный обмен. Мы получили двух игроков, которые нам были нужны — Бурк был нашим MVP [прим.пер.: Самым полезным игроком] в том году — и Холик стал важной частью «Нью-Джерси», впервые завоевавшей Кубок Стэнли.
Но Лу ободрал меня как липку в следующей нашей совместной сделке. Я руководил «Кэнакс» и обменял ему пики второго и третьего раундов — это были пики не-плей-офф — на парня по имени Вадим Шарифьянов [прим.пер.: Уроженец города Уфа был выбран в первом раунде под общим 25-м номером]. На самом деле я не хотел заключать эту сделку. Я немного знал Шарифьянова и мне не нравилось его катание, но он нравился нашим скаутам, и я подумал, что Лу в этом не подставит меня.
Мы взяли парнишку, и он не умел играть. Даже чуть-чуть.
Когда я позвонил Лу, чтобы пожаловаться, он преподал мне урок.
— Подожди, — сказал он. — Это была твоя сделка. Ты позвонил мне и попросил о нем. Ты не можешь жаловаться на свою сделку. Ты можешь пожаловаться на мою сделку, если я позвоню тебе первым.
Я никогда этого не забуду.
* * *
—
Но впервые я узнал Лу Ламорелло как тренера в колледже. Именно там он сформировал меня как игрока и как человека.
Стремление и желание Лу побеждать заразительны. Если ты играешь за Лу, то знаешь, что игры важны, и знаешь, что тренировки так же важны. Он очень интенсивен, и эта интенсивность передается его игрокам. У него невероятное внимание к деталям, и у него есть такие правила — абсолютные, непреклонные правила. Играть за Лу — это почти как служить в армии. Тебе лучше никогда не опаздывать — ты должен прийти на 15 минут раньше. Однажды, на Рождество, я опоздал на тренировку после того, как повел первокурсников на полуночную мессу. В качестве наказания я должен был в течение девяти дней раскатываться в 4 часа утра. Я больше никогда не опаздывал, и теперь никогда ни на что не опаздываю.
Лу также является приверженцем комендантского часа, дресс-кода, причесок. Волосы на лице запрещены, и ничего похожего на длинные волосы. В эпоху, когда многие парни носили прически, как у Иисуса, Лу сделал нам бесплатные стрижки в парикмахерской службы подготовки офицеров резерва. Она была настолько короткой, что, когда мы приехали играть в Вест-Пойнте, к нам подошли курсанты и спросили: «Что с волосами-то?»
Если ты играл за Лу, твои манеры должны были быть безупречными. Он настаивал на том, чтобы мы были вежливы со всеми. Если ты плохо себя вел, тебе каюк. В результате мы стали довольно популярной командой в кампусе.
Некоторые элементы правил Лу были более причудливыми. Например, командные приемы пищи. Предыгровая трапеза должна была состояться ровно за пять часов до вбрасывания шайбы. Каждый раз мы обязательно получали бифштекс, печеный картофель, стручковую фасоль, салат, два тоста и два кусочка сливочного масла — не более. Можно намазать маслом либо картофель, либо тосты, но не то и другое вместе. Одному из поваров было поручено стоять и следить за тем, чтобы никто не жульничал. Он буквально пересчитывал эти кусочки масла. Можно выпить две порции газировки или одно молоко и одну газировку, но не две порции молока, потому что Лу считал, что молочные продукты вредны в день игры.
Я помню, что во время одной из моих первых поездок с командой мы остановились в стейк-хаусе, чтобы пообедать перед матчем по пути на игру с «Колгейтом». Мы вошли, и Лу сказал менеджеру:
— Я хочу посмотреть на эти стейки.
— Что?
— Я хочу посмотреть на эти стейки.
Лу заставил парня отвести его в холодильник, чтобы он мог лично осмотреть мясо, прежде чем позволить подать его нам.
Но, несмотря на все олдскульные вещи, многие люди не понимают, что Лу был еще и новатором. Имейте в виду, что это было в 1973 году, через год после того, как Советский Союз играл с Канадой в Суперсерии, и все были сбиты с толку их методами тренировок.
В рамках программы по тяжелой атлетике мы занимались растяжкой. Больше тогда никто не растягивался. Мы работали над блокировкой бросков в то время, когда никто другой не делал это приоритетом. Мы занимались круговой тренировкой [прим.пер.: Форма занятий, при которой упражнения выполняются поочередно или группами на заданных местах, в процессе движения по кругу или замкнутой линии], что было неслыханно. Тренировки вне льда в те дни означали подъем самых тяжелых весов, которые ты мог поднять, и, возможно, езду на велотренажере. Лу заставлял нас делать жимы лежа с небольшими весами, затем 30-секундный перерыв, затем сгибания, затем отжимания. Сейчас это стандартная практика, но тогда она была передовой.
Он попросил людей из Bauer приехать и предоставить нам коньки. Большинство игроков колледжей в то время просто носили те коньки, которые они могли позволить себе купить. Лу должным образом нас экипировал. Он купил для нас клюшки у Sher-Wood, и их ребята пришли и присматривали за нами, так же, как они относились бы к команде НХЛ. Мы использовали видео до того, как большинство команд начали их использовать. И у Лу была тесная связь с профессиональным хоккеем — он ходил на тренировки «Бостон Брюинз» и смотрел, что они делают, и время от времени он организовывал для травмированных игроков из «Провиденс Редс», фарм-команды «Рейнджерс» из Американской хоккейной лиги, чтобы они тренировались с нами. Для нас это было большим событием.
Но если у нас была плохая игра... что ж, тогда мы возвращались к старым методам. Обычно ты приходил на тренировку, и он писал на доске мелом строки: первое звено — красное, второе — зеленое и так далее. После тяжелого проигрыша он просто говорил: «Любой цвет». Это означало, что мы не увидим шайб на тренировках. Лу собирался просто закатать нас до смерти.
* * *
—
Я приехал в колледж Провиденса без каких-либо финансовых гарантий, борясь за место в команде. Как игрок без спортивной стипендии, я должен был победить стипендиата, чтобы отвоевать себе место. Первокурсники пришли во вторник после Дня труда. Занятия начались в тот же четверг, а в следующее воскресенье у нас была первая хоккейное собрание. После него у нас был тренировочный лагерь — восемь недель до того, как мы сыграли игру — два раза в день, а затем один раз в день, в дополнение к нашим занятиям. Это было жестоко.
Каждый день лагеря включал в себя трехкилометровую пробежку. Там был защитник по имени Терри Нагель, здоровенный парень из Миннеаполиса, который мог бегать, как олень. Он каждый раз выигрывал забег на три километра. Но я не собирался сдаваться. В первый раз я старался держаться его. Он крикнул мне в ответ: «Новичок, ты не выиграешь эту гонку. Я всегда ее выигрываю». Я не мог его обыграть. Я финишировал в паре шагов позади него. В следующий раз тот же результат: отставание на два метра на финише.
Лу заметил, что происходит, и отвел меня в сторонку. «Очевидно, что ты серьезно настроен на то, чтобы попытаться попасть в команду, — сказал он. (Он также видел, как я усердно работаю в тренажерном зале и во время тренировок.) — Если ты хочешь добиться успеха, есть парень, которого ты должен победить».
Он указал на игрока по имени Джоуи Рего. Моё сердце сжалось.
Джоуи был игроком сборной штатов среди игроков старшей школы из Маунт-Сент-Чарльз, что в Род-Айленде, хоккейной фабрики. Я думаю, что он забил 40 голов в выпускном классе, и он весил около 88 кг. В выпускном классе в Эдине я забил 7 голов. Осенью 1973 года я был ростом 140 см и весил 80 кг. Я был вешалкой с костями. Так что победить Джоуи Рего было непросто.
Лу ценил больших нападающих, и ему нравились силовые команды. У нас всегда было по крайней мере два-три парня, которые могли изменить ход игры хорошенечко приложившись к сопернику. Драки на самом деле не имели смысла, потому что в студенческих матчах драться нельзя — если ты дрался, тебя удаляли и автоматически дисквалифицировали на следующую игру. Но если ты сидел на скамейке запасных, а Лу похлопывал тебя по плечу и говорил, что дела идут немного так себе, ты понимал посыл: пришло время выйти и кому-то наподдать.
Одна из задач, с которой я столкнулся, когда был первокурсником, заключалась в том, чтобы найти способ доказать Лу, что я и есть тот самый парень. Самым простым способом сделать это было сразиться с одним из моих товарищей по команде. Возможно, в начале сезона драка не была фактором, но на практике все было иначе. Нам не разрешалось драться во время тренировок, но как только мы начинали, то терять уже было нечего.
У нас был защитник по имени Кевин Гаффни (который в итоге стал моим хорошим другом). Он был на два года старше, весил около 88 кг и действовал мне на нервы во время тренировок.
— Как только мы выйдем на лед, я выбью из тебя все дерьмо, — сказал я ему.
— Меня нетрудно найти, — ответил он.
Мы тренировались в Общественном центре Провиденса, потому что наш новый каток только строился. Я играл на правом фланге, а Гаффни играл на правом фланге обороны. Как только Лу бросил шайбу, я рванулся через круг и сбросил перчатки. У нас была хорошая, напряженная драка. Он дал мне пару раз, и я тоже приложился чутка, прежде чем Лу разнял нас. Не имело значения, кто победил. Я послал сообщение старшеклассникам, что, так или иначе, я попаду в команду.
Я превзошел все шансы и сделал это, пограничный игрок четвертого звена, который делал немногим больше, чем убивал время во время удалений, но все еще был частью команды. Мои четыре правила сработали. А Джоуи Рего, парень, которого, по словам Лу, я должен был обойти, так никогда и не играл в колледже Провиденс.
Это подводит меня к одной из самых впечатляющих вещей по поводу Лу Ламорелло. Многие ребята, игравшие в других программах и провалившиеся как спортсмены, так и не закончили колледж. Но все игроки Лу закончили, и он выплатил все стипендии. У Джоуи Рего было четыре года. Лу оплатил их, и Джоуи закончил учебу.
Если ты играл за Лу, и твоя успеваемость начинала падать, он всегда оказывался на стороне колледжа, а не на стороне хоккея. На втором курсе Терри Нагель, парень, который побеждал меня в беге на три километра, имел средний балл 1,6, что достаточно высоко для сохранения права на участие в соревнованиях по правилам НСАА, но не дотягивает до 2,0, которые нужны для окончания колледжа Провиденс. Лу исключил его на семестр, пока он не повысит свои оценки. В любом другом колледже он бы играл, но только не за Лу.
Он также умел держать тебя в напряжении. Например, в то время мы этого не знали, но каждый из наших преподавателей получал открытку с обратным адресом от Лу перед началом учебного года. «Такой-то и такой-то, ваш ученик, является игроком университетской хоккейной команды, — гласила надпись. — Если он пропустит какие-либо занятия, просто бросьте эту открытку в почтовый ящик».
Я редко пропускал занятия, но один или два раза, когда я это делал, Лу сразу же вызывал меня, чтобы спросить, что происходит. Ты начинал думать, что у него наверняка есть шпионы в каждом классе.
* * *
—
Как только я приехал в Провиденс на первый курс, я начал слышать о звездном игроке старшей школы из Род-Айленда по имени Рон Уилсон, который собирался стать частью команды. Я знал, что он был в одном из моих классов, но я не мог понять кто это, пока он не представился. Это был маленький парень в маленьких очках в проволочной оправе. Он не был похож на качка, но на самом деле он был отличным всесторонним спортсменом. Рон набрал 100 очков, будучи старшеклассником, и он также был шортстопом сборной штатов [прим.пер.: В бейсболе игрок между второй и третьей базами] и довольно близок к попаданию в команду по гольфу.
Люди просят меня назвать лучшего игрока, против которого я играл в колледже, и я говорю им, что имел несчастье тренироваться против него каждый день. Это был Рон, причем с большим отрывом. На первом курсе он набрал 37 очков, а мы сыграли всего 28 матчей. Будучи второкурсником, он набрал 87 очков. Он по-прежнему входит в пятерку лучших бомбардиров всех времен в хоккейной Атлетической конференции Восточного побережья, даже несмотря на то, что мы играли меньше матчей, чем нынешние колледжи, и он был защитником, а не нападающим.
Он смущал тебя своими движениями. Он был волшебником. И он усердно работал над этим.
Я помню, как однажды на тренировке наблюдал за тем, как Рон работает над движением с задней стороны ворот. Было не похоже на то, что это хоть когда-нибудь сработает. «Ты так никогда не забьешь», — сказал я ему. Но он продолжал в том же духе. Он оставался после тренировки четыре дня подряд, работая над этим движением по 15 или 20 минут за раз. Он работал не покладая рук.
Три игры спустя он забил именно с этой точки. И после того, как он это сделал, он подъехал к скамейке и сел. Он не злорадствовал. Он ничего мне не сказал. Просто вернулся к своим делам.
Рон был суперзвездой, который не вел себя как суперзвезда. Он был феноменальным игроком, отличным товарищем по команде, а также просто одним из парней. Мы вместе стали капитанами в Провиденсе. И, конечно, наши пути еще не раз пересекутся.
* * *
—
В марте, в конце первого года, за два дня до того, как я собирался отправиться домой в Миннесоту на весенние каникулы, Лу вызвал меня к себе в кабинет и предложил стипендию: одну треть в следующем году, две трети на третьем курсе и полную в выпускном. Я был в восторге, как и мои родители. В то время они платили за еще три обучения, все в дорогих колледжах Лиги Плюща, так что стипендия очень помогла.
На первом курсе у меня были небольшие проблемы с учебой, в значительной степени из-за того, что я поступил на подготовительный медицинский факультет, что было актом ужасающего высокомерия с моей стороны. Математика и естественные науки никогда не были моими сильными сторонами в учебе. Начиная со второго семестра, мое право на обучение висело на волоске. Лу заставил меня пообещать сменить специальность в следующем году.
В колледже Провиденса была замечательная программа под названием «Развитие западной цивилизации», которая является обязательной в течение первых двух лет. Она сочетает в себе историю, литературу, изобразительное искусство, философию и музыку. Ходишь на нее пять дней в неделю, и это составляет 40% твоего среднего балла. Она настолько жесткая, что из-за нее в колледже не допущено больше спортсменов, чем со всех остальных курсов вместе взятых.
Я ее обожал, особенно историю. Когда Лу предложил мне сменить специальность, мне было легко принять решение переключиться на историю.
В мае, прямо перед тем, как я поехал домой на лето, Лу позвонил мне и сказал, что он кое-что переиграл и может предложить мне половину стипендии на втором курсе и полную на третьем и четвертом курсах. Это была отличная новость.
Ребята из Миннесоты, которые играли в хоккей за Провиденс, вместе ехали домой на машине. В колледже у меня никогда не было машины, но у некоторых других ребят она была. Иногда нас было двое, иногда четверо, и мы совершали 24-часовую поездку без остановок. Мы ехали до тех пор, пока бак не опустошался, затем мы заезжали на заправку, и пока водитель заправлял машину, другие ребята забегали внутрь, пользовались туалетом, хватали гамбургер или еще что перекусить, а затем в туалет выбегал водитель, а следующий водитель садился за руль. Мы уезжали в пятницу в полдень после занятий и возвращались домой к 11 утра в субботу.
Я играл в летний хоккей в Миннесоте на протяжении всех моих лет в Провиденсе вместе со всеми другими студентами со всего штата. Это была отличная лига с отличными игроками и для меня очень важный инструмент развития. Я относился к этому серьезно, работал не покладая рук и получал огромное удовольствие. И я помню один очень хороший бой, который у меня был с Полом Холмгреном.
* * *
—
Это не преподало мне никаких великих жизненных уроков, но я должен упомянуть об одной из моих летних работ, потому что это была моя первая встреча со знаменитостью. Билл Симс учился в Университете Миннесоты, а его отец владел крупнейшей охранной компанией в штате. Я играл с ним в футбол в старшей школе. Билл спросил меня, не хочу ли я работать охранником на концерте Rolling Stones. Они уже наняли половину футбольной команды. Мне сказали прийти в джинсах и обтягивающей белой футболке, чтобы быть как можно более устрашающим. Когда они выстроили нас перед сценой, я был самым маленьким парнем — все футбольные парни по обе стороны от меня весили более 110 кг. Так что я не то что бы мог кого-то запугать. Менеджер сказал мне, что я слишком маленький, и отправил меня выполнять менее сложную задачу — охранять дверь сцены. Но все прошло отлично, потому что я пообщался со всеми участниками Stones — особенно с Чарли Уоттсом, который был очень дружелюбным парнем. Это был очень крутой опыт.
Боб О'Коннор помог мне устроиться на летнюю работу в компанию по ландшафтному дизайну. Именно там я усвоил важный урок, который остался со мной на всю мою взрослую жизнь. Я был частью команды, которая сажала деревья и кустарники и разбрасывала древесную щепу в Пресноводном биологическом институте на озере Миннетонка, к западу от Городов-близнецов [прим.пер.: Так называют сдвоенные города Миннеаполис и Сент-Пол].
Там лежала куча щепы, может быть, метра два высотой — это было похоже на однодневную работу для двоих — разбрасывать их посредством тачки и вил. Я сказал своему боссу, что парень, с которым я работал, и я закончим к трем часам дня. Оказалось, что работа была немного больше, чем я думал. Было четыре часа, а мы все еще не закончили. Это была пятница, и до фермы был час езды.
Парень, с которым я работал, сказал:
— Поехали, уже четыре часа.
— К черту, — сказал я. — Здесь час работы. Давай закончим. Мы не можем потратить час на дорогу обратно, потратить еще час на дорогу в понедельник утром, поработать час, а затем ехать еще час обратно.
— Иди к черту, чувак, — сказал парень. — У меня свои планы. Ты не можешь заставить меня остаться.
Я задумался на минуту, а затем бросил ему ключи от грузовика.
— Ты прав, — сказал я. — Я не могу заставить тебя остаться, так что ты возвращайся.
— А как насчет тебя? — спросил он.
— Я поеду автостопом с тачкой и вилами. А потом, в понедельник утром, я приду на работу и выбью из тебя все дерьмо на глазах у всех парней за то, что ты, сучара, бросил меня здесь.
Он подумал об этом около 60 секунд, а потом вернул мне ключи и начал подавать щепу.
Когда мы закончили, я купил блок из шести банок пива и дал ему выпить пару на обратном пути. Я никому не рассказывал эту историю, но он рассказывал всем.
А потом меня сразу назначили бригадиром и повысили зарплату на четыре доллара в неделю.
Урок?
Не теряй времени. Стань полезным. И, тем более, никогда не обманывай своего работодателя.
***
Если хотите поддержать проект донатом — это можно сделать в секции комментариев!
Приглашаю вас в свой телеграм-канал, где только переводы книг о футболе и спорте.
