Жизнь Валерия Харламова: 8 месяцев в Бильбао, порок сердца и возвращение после аварии
75 лет назад родился Валерий Харламов.
Первый нападающий, не игравший в НХЛ, но включенный в Зал хоккейной славы в Торонто.
Харламов и футбол: играл в Бильбао с будущим вратарем «Атлетика» и болел за «Торпедо»
«В футбол может играть практически каждый, кто умеет ходить, – говорил он своему биографу Олегу Спасскому, – а в хоккее есть условие: сначала нужно научиться кататься на коньках. Футбол в этом смысле демократичнее».
Любовь к футболу усилилась в Бильбао, где Харламов во втором классе жил с сестрой восемь месяцев у маминых родителей – как раз тогда «Атлетик» впервые после войны стал чемпионом Испании.
«В Бильбао брат в футбол гонял до одури, а его закадычный друг Хави спустя годы дорос до основного вратаря «Атлетика», – вспоминала Татьяна Харламова.
Валерий не оставил футбол и после возвращения в Москву – даже когда перенес ангину в тяжелой форме, вызвавшую порок сердца, и врачи запретили подвижные игры.
В футбольную школу ЦСКА его, правда, не взяли, так что играл за «Метрострой» – у Нила Гугнина (первого тренера многих будущих сборников – от Андрея Якубика до Игоря Шалимова).
«Мяч у него был как приклеенный к ноге, – говорил центр харламовского звена в хоккейной школе ЦСКА Владимир Богомолов. – Обводка простая: показал корпусом в одну сторону, а ушел в другую.
О полузащитнике Викторе Папаеве говорили, что в проходе автобуса восьмерых может обвести. Нечто подобное исполнял и Харламов.
Летом мы ездили на пляж в Серебряный Бор. Был там футбольный пятачок размером с баскетбольную площадку, где все сражались по-мужски. А мяч у Харламова отнять не могли».
Кумирами Харламов называл Всеволода Боброва и Эдуарда Стрельцова – завораживало, как они сонно передвигались по полю, а потом резко включались и переламывали игру.
«Они и забивали, и делали игру умной, захватывающей, – говорил Харламов в книге «Форвард № 17». – Делали футбол игрой, а не нудной работой.
Лентяем я никогда не был, но носиться без толку по футбольному полю не любил. Увы, большинство футбольных тренеров повторяли: работай, работай, двигайся! В хоккее хоть проще: оттолкнулся раз – и всю площадку пересек.
В общем, остался я в хоккее, но футбол люблю. Как-то в Хосте мы, хоккеисты ЦСКА, сыграли в футбол с футболистами «Локомотива». И выиграли.
Несколько раз мне удалось сделать точные передачи, Мишаков ловко и неожиданно пропускал мяч между ног, выскакивал из засады Кузьмин и забивал!»
«Валерий футбол любил едва ли не больше хоккея, – вспоминал его отец в книге «Три скорости Валерия Харламова». – Любой случай использовал, чтобы в футбол сыграть.
Как-то даже специально в Малаховку поехал с Петровым и Михайловым. Они выступали за свой курс областного института физкультуры, а ему, хотя он в московском институте учился, разрешали с друзьями играть.
В футболе он болел за московское «Торпедо» еще со времен Стрельцова, Иванова, Воронина. А в институте с торпедовцем Вадимом Никоновым особенно сдружился».
В тушинской квартире Харламова Никонов в 1975-м скрывался от армии. Но за месяц до 27-летия его все же призвали и отправили в Чебаркуль.
Никонов вспоминал: «[Тренер футбольного ЦСКА-1975] Тарасов звонил: «Вадим, не бойся. Мы тебя скоро вызовем. Отрабатывай стартовую скорость». – «Да я в сапогах, Анатолий Владимирович». – «Привыкай к трудностям. Связь заканчиваю».
Тогда же, в середине 70-х, Харламов поставил на коньки племянника Валеру, но в итоге сказал маме и сестре: «В хоккей пускай для удовольствия играет. Хватит с вас моих травм. Лучше футболом пусть займется, все меньше боли».
Племянник Валерия Харламова. Кадр из фильма «Советские хоккеисты» (1975)
Валерий Харламов-младший считался потом одним из самых перспективных футболистов Москвы, хотя в 1981-м, в год смерти дяди, серьезно пострадал: «Прыгнул с крыши трамвая и отбил себе все, что можно», – вспоминала Татьяна Харламова.
«Племянник Харламова – безумный талант, я таких больше не видел, – говорил мне другой воспитанник ЦСКА, вратарь Дмитрий Гончаров. – Ходила байка: если перед ним два защитника и вратарь, судья отворачивается и записывает гол.
На тренировке ему говорили бить в девятку, и он забивал десять из десяти пенальти, причем восемь из них – с отскоком от штанги. Валеру уничтожили алкоголь и наркотики. Еще со школы пошло: однажды его маму вызвали к директору, а Валера в это время вышел из беседки в муку пьяный.
В Германии был случай. Пора ехать на игру, а Минько с Васей Ивановым тащат Валеру на руках. Тот идти не мог, ноги волочились по земле.
Последний раз я видел его в 1998 году. В абсолютно развалившемся состоянии он пришел на тренировку долматовского ЦСКА и попросил: «Дим, выбей мяч. Продам, хоть денежки какие-то будут». Жалкое было зрелище».
«Племянник Харламова – сумасшедший нападающий, – подтвердил мне еще один экс-футболист ЦСКА Александр Гришин. – Четко помню, как он в прямом смысле одной левой обыгрывал всю команду соперника.
На детское первенство Москвы раньше стекалось много народу – и ходили в основном на Харламова из ЦСКА, Кирьякова с Колывановым и Шустикова с Ульяновым из «Торпедо». Уже в 14 лет Валерка попал в дубль!
У него все было – дядя привозил вещи из-за границы, а я, наоборот, наскребал пять копеек на автобус, чтобы на тренировку добраться. Валера жил рядом с нашей школой, на Беговой, часто приглашал в гости, а его мама нас кормила. Валера хороший парень, но не справился ментально, пошел не в ту сторону. Я был в шоке, когда узнал, что он умер [27 сентября 2007-го]».
Харламов и Испания: катался с дедом Бенито на «фольксвагене» и показывал фокусы в тавернах
В золотой «Барселоне»-1992, которой забивал Гришин, неспроста было шесть басков. Йохан Кройфф считал, что они больше всех в Испании восприимчивы к атакующей философии.
Харламов – тоже баск. Наполовину.
Когда в Испании началась гражданская война, его дед Бенито Ориве Абад ушел на фронт. Жена Бенито Антония попала в тюрьму за подпольную деятельность, а их 12-летнюю дочь Бегонию отправили на теплоходе в Крым.
Потом она несколько лет провела в одесском детском доме, а в 1941-м оказалась в Саратове – работала токарем на заводе, где производилась авиационная техника.
Дальше ее эвакуировали в Тбилиси.
«По Волге нас везли на теплоходе, – вспоминала Бегония. – Нос корабля рассекал воду – это была река крови! Впереди нас два теплохода с детьми попали под бомбежку фашистов.
Голодали страшно, крошки хлеба не видели. Иногда причаливали у берега, чтобы загрузить арбузы. Мы набрасывались на них, а потом мучились желудком.
Наши сверстники не выдерживали. Умирали. Мы собирались вокруг них и причитали: «Вот счастливые – отмучились наконец».
После войны Бегония очутилась в Москве и устроилась в химическую лабораторию машиностроительного завода «Коммунар», где с 1943-го работал слесарем-сборщиком Борис Харламов.
С Бегонией он познакомился в заводском клубе – через друга Маноло, болельщика «Динамо».
«Встречались, когда у нее и у меня заканчивалась смена, – вспоминал Борис Харламов. – Посидим, чайку попьем и идем гулять по московским улицам.
Я приходил домой только к полуночи. Все свободное время проводил с ней.
У нее был очень приятный голос, она любила петь на родном языке песни из популярного в те годы аргентинского кинофильма «Возраст любви» 1953 года – с Лолитой Торрес в главной роли».
Расписаться с иностранкой Борису Харламову разрешили только 2 февраля 1948-го. Через две с половиной недели после рождения сына Валерия (назвали в честь летчика Чкалова).
А в 1956-м советским испанцам разрешили вернуться. Правда, испанские мужчины могли взять русских жен, а испанские женщины – русских мужей – нет.
Провожая жену с двумя детьми из Одессы, Борис Харламов не знал, увидит ли их снова. Но не отпустить не мог.
После 20-летней разлуки с родителями Бегония мечтала увидеть их и познакомить с детьми. К тому же Бенито с Антонией долго считали дочь погибшей и только от первых возвращенцев узнали: жива.
К переезду подталкивало и то, что в Москве Харламовы жили в коммуналке у метро «Аэропорт», а родители Бегонии – в 7-комнатной квартире на улице Урасуррутия, дом 28.
Бенито владел парком грузовиков и катал Валерия по Бильбао на «фольксвагене». Другим средством передвижения Русито, как прозвали Харламова, были два ослика – они обитали на первом этаже его дома и использовались торговцами для перевозки грузов.
Также Харламов показывал в тавернах фокусы в обмен на пирожные и ходил с дедом на футбол.
«В Испании мы жили как у Христа за пазухой. Тихо. Спокойно. Тепло. Чисто. Безмятежно, – вспоминала Татьяна Харламова. – Бытовых проблем вообще не знали, напротив, полное изобилие, одеты-обуты».
В то же время за Харламовыми следили, а Бегонии предлагали прочесть антисоветское заявление на радио. От ареста, через который прошли многие вернувшиеся, ее спасла только влиятельность отца.
Когда еще и школьный учитель ударил Валерия за отказ молиться, Бегония через Красный Крест запустила процедуру возвращения в Москву и увезла детей в Францию.
Потом – месяц в Париже у тети и возвращение на поезде в Москву. В следующий раз Бегония отправилась в Испанию через 10 лет, когда узнала о болезни отца.
В тот же день, несколькими часами позже, Харламов улетел в Челябинск. А оттуда – 80 км на машине до Чебаркуля.
Харламов и Чебаркуль: три раза в день тренировался на морозе и получил прозвище Красная Шапочка
«У Валерки произошел неприятный момент: играл за один возраст, а потом выяснилось, что он немного старше, – говорил мне партнер Харламова по сборной 70-х Юрий Лебедев. – Собирались отчислить, но все-таки приняли во внимание размах таланта.
Помню слова тренера Виталия Ерфилова: «Харламов обманул нас, но не по своей вине, не со злости. Мы его оставляем».
Харламов продолжил играть в ЦСКА, но в команде ровесников уступал более мощным Владимиру Богомолову и Александру Смолину.
«Смолин запросто обводил пятерку соперников, – вспоминал Богомолов в книге «Три скорости Валерия Харламова». – Исполнял цирковые трюки: сближался с защитником и в последний момент перебрасывал шайбу через него.
Покидая большой спорт, Александр Альметов вручил Смолину свой свитер с номером 9».
В полуфинале юниорского чемпионата страны Богомолов налетел на чужой конек, провел в финале всего несколько смен и узнал, что не попадет в первую команду. В 19 лет стал тренером в школе ЦСКА, но потом вернулся в хоккей и до 27 выступал за «Локомотив».
Харламову повезло чуть больше. Помощник Тарасова Борис Кулагин увидел в нем потенциал, но о месте в одном из трех звеньев не было и речи. Пошла мода на габаритных форвардов, а 176-сантиметрового Харламова Тарасов называл коньком-горбунком.
По словам Бориса Харламова, тренер чебаркульской «Звезды» Владимир Альфер привез коллеге из ЦСКА малахит и «особенную бутылочку» – так и решилось, в какую именно армейскую команду попадает баскский полуфабрикат.
Харламов шел довеском к 20-летнему защитнику Александру Гусеву, которого, по словам тренера Ерфилова, сослали в Чебаркуль за пьянку.
Борис Кулагин в книге «Три скорости Валерия Харламова» вспоминал: «В Чебаркуле нас поблагодарили за то, что дали в команду Гусева и выразили сомнение насчет Харламова: мол, в нашей лиге этому малышу трудно придется – затолкают, столько синяков наставят, что он из хоккея убежит».
Защитник «Звезды» Николай Макаров добавил, что Харламов и Гусев приехали с красными VM-овскими шлемами, довольно редкими для третьей лиги и закрытого уральского города. За это столичных гостей назвали Красными Шапочками.
Матчи проходили на морозе, и дебют в «Звезде» Харламов провалил, но запас ему все равно не грозил.
«Он должен 70 процентов времени проводить на льду – независимо от того, как складывается игра, – велел Тарасов Альферу. – Должен смело идти в обводку и три раза в день тренироваться».
«Альфер мне рассказывал: мороз под 30, а Валерка после тренировки еще остается на льду, шлифует обводку, броски, – говорил Борис Харламов журналисту Леониду Рейзеру. – Другие игроки спешат чайку попить в раздевалке, а Харламову хоть бы что.
Ребята дивились, глядя на все это: «Ну ты у нас якут морозоустойчивый!»
«Мы молодые были, особо морозов и не замечали, – отметил Александр Гусев. – Уши мерзли, погреешь их немножко, и снова в бой.
Болельщикам было проще, они согревались своими методами. Там разбивали военные палатки, в них предлагали портвейн, беляши горячие.
Народ отдыхал хорошо. Куда еще им идти в этом городе? Игр там ждали, как семейных праздников».
Борис Харламов следил за результатами «Звезды» по газетам и несколько раз в месяц расспрашивал о сыне Кулагина. В феврале тот сказал: «Валера прибавляет. Забивает очень много. Весной вернем».
За четыре месяца в Чебаркуле Харламов забросил 34 шайбы в 40 матчах, обеспечил «Звезде» первое место и утром 8 марта 1968-го вернулся в ЦСКА.
Сначала махнул к другу, Александру Баеву, но туда примчался отец: «Тебя вызывают на тренировку». В полдень Харламов вышел на лед и поразил игроков ЦСКА: «Где ты так накачался, Валер? – удивился защитник Владимир Лутченко. – Красавец!»
Через полтора месяца Харламов забросил «Крыльям» первую шайбу в высшей лиге, выйдя в тройке Блиновым и Смолиным, а в октябре 1968-го заиграл с Михайловым и Петровым – в ходе неудачного матча с горьковским «Торпедо» (0:1).
«Когда я попал в эту тройку, у меня был только один козырь – неплохая и, как говорили тренеры, нестандартная обводка, – признался Харламов в книге «Три начала». – Именно Володя и Борис сделали меня Харламовым.
Они играли на меня и за меня – без лишних слов и упреков. Спешили на помощь защитникам, когда, потеряв шайбу, я по неопытности не успевал назад.
Терпеливо ждали паса, к которому я поначалу не питал особого пристрастия. Говорили мне: «Играй по-своему, но и нас ищи на площадке».
В том сезоне Харламов попал в сборную и впервые стал чемпионом мира, а Александр Смолин уехал в Чебаркуль. Позже признался – не выдержал психологического напряжения.
Потом Смолин играл в Саратове, «Локомотиве» и Ташкенте, а в конце 80-х стал мастером по установке систем противопожарной сигнализации в жилых домах.
«С Валеркой я крепко дружил, что-то нас друг к другу притягивало, – говорил Смолин. – Валера с Юркой Блиновым запросто к нам приходили. Бывало, мама нажарит картошки, компот сварит. Умнем – и порядок. Я когда женился, Валерка у меня на свадьбе гулял.
Он открытый, компанейский. Никакого выпендрежа даже после того, как героем Суперсерии-1972 года стал. За это его все любили. И у нас, и за границей».
Харламов и слава: ужинал с Высоцким в ресторане Дома Кино и раздавал автографы американским хоккеистам
«Повар в ресторане отеля «Советский» был моим приятелем, и пригласил меня однажды покушать, – рассказывал мне комментатор Владимир Писаревский, знавший Харламова с первенства Москвы для 15-летних. – Прихожу вечером – закрыто.
За стеклом – швейцар в ливрее, а рядом Харламов. «Валер, ты чего здесь?» – «Хотел расслабиться, а меня не пускают». Говорю швейцару: «Ты чего, не знаешь Харламова?» – «Нет, я никого знать не хочу». – «Позови Сашу, повара».
Стоим ждем, Харламов шутит: «Где-нибудь в Америке этот отель был бы у меня в собственности». Прибежал повар, впустил нас. Все сидевшие в зале в ту же секунду сбежались к Харламову, стали его угощать. Валера еле ушел оттуда – он просто покушать собирался, а там черт-те что началось.
Валера был очень скромный парень, никогда не строил из себя звезду. Ему, конечно, надо было играть в НХЛ.
В Мюнхене был случай – его пытались переманить. Тренер [Канады в Суперсерии-1974] Билл Харрис к Озерову подойти не решился, а меня знал и обратился: «Будьте посредниками. Я вам заплачу».
Озеров – мне: «А сколько он заплатит?» – «25 тысяч долларов». – «Мало. Давай 50». Шутя. А серьезно сказал: «А ведь игроки сбегут. Срочно беги к начальнику команды Сеглину».
Я рассказал начальнику. На следующий день – перед игрой с Америкой – из нашего посольства в Бонне прислали целый отряд охранников. Встречаю на разминке Харламова. Он мне: «Володь, что такое? Даже у туалета стоят».
Я ему не сразу, но признался. Валера: «Е-мое, зачем же ты Сеглину рассказал. Мы бы с Харрисом сами разобрались».
Гол Харламова шведам на ЧМ-1975
Через полгода после того ЧМ, в сентябре 1975-го, родился сын Харламова Александр. Следующей весной – после победной Олимпиады в Инсбруке – Валерий женился на матери Александра Ирине.
Свидетелем со стороны жениха стал Александр Мальцев. Он был так близок к семье Харламова, что в молодости сдавал Бегонии зарплату на хранение.
Еще Мальцев рассказывал, что после канадской части Суперсерии-1972 подсел с Харламовым к Высоцкому в Доме кино, но зашел тренер Бобров, и два великих форварда мигом нырнули под стол.
После другого застолья, через 12 дней после свадьбы, Харламов повез домой волейболиста Владимир Путятова, чтобы потом заехать с женой в ресторан «Союз».
В 19:35 они врезались в столб рядом с заправкой на улице Свободы.
«Мне стало жутко, когда я увидел, во что превратилась его «Волга»: страшно было подумать, что с ним самим, – говорил мне врач ЦСКА Олег Белаковский. – У Валеры обнаружили переломы ребер, голени, сотрясение мозга и множество ушибов.
Многие считали, что Валера в лучшем случае сможет просто ходить, но я сделал прогноз, что он вернется на лед уже через четыре месяца. Меня упрекнули в непрофессионализме, но я оказался прав.
Только-только встав на ноги, Валера отправился на лед – Тарасов посоветовал ему покататься с 8-летними детьми из школы ЦСКА.
Когда Валера натягивал коньки, у него дрожали руки, а мы с Игорем Силиным, врачом ЦСКА, еле сдерживали слезы. Валере понравилось заниматься с пацанами, он даже признался мне, что хочет стать детским тренером, когда закончит играть.
День, когда он вернулся, помню как сейчас. Нам предстояли матчи с Ригой, «Динамо» и «Крыльями».
Рижское «Динамо» играло довольно жестко, московское было нашим принципиальным соперником, поэтому мы с тренером Локтевым решили поставить Харламова на матч с «Крыльями Советов» – близкой нам по стилю командой, в которой выступало много наших друзей.
В день игры я поехал на базу «Крыльев». Их тренер удивился: «Подсматривать приехал?» – «Разрешите выступить перед ребятами. Сегодня Харламов возвращается».
Меня подвели к игрокам: «Я не призываю вас расступаться, но прошу: не играйте против него жестко».
Когда команды вышли на раскатку и появился Валера, «Лужники» зашумели. А когда диктор объявил 17-го номера, весь стадион встал и овация длилась минут десять. На 4-й минуте Валера забил».
После возвращения Харламов еще два раза стал чемпионом мира, но его третья – и первая для тренера Тихонова – Олимпиада обернулась сенсационным поражением от США (3:4).
«Перед Играми мы встретились с американцами в товарищеском матче – в Нью-Йорке, – говорил мне массажист сборной Олег Кученев. – Из-за афганской ситуации нас контролировали фэбээровцы, дежурившие у лифта на 27-м этаже гостиницы «Астория».
Разнесли этих американцев 10:3, и Харлам сказал: «Научитесь на коньках стоять – потом с нами играйте». На банкете после матча американские хоккеисты робко подходили к нашим звездам и брали автографы.
Потом, думаю, Тихонов с Юрзиновым не отследили, за счет чего США обыграли чехов на предварительном этапе.
Поражение в решающем матче Тихонов переживал – но очень глубоко в себе. Зная, что мы собираемся вечерами всем штабом, жена Тихонова сказал нам: «Вы хоть налейте ему». – «Да что наливать-то? Он все равно не пьет».
Через полтора года он не взял 33-летнего Харламова на летний сбор перед Кубком Канады. Там работали на выживаемость: ребята пахали по-черному, и в той пахоте – накануне поездки в Швецию – у Володи Крутова заболела печень.
Его положили в Боткинскую больницу, и Тихонов позвонил Харламову: «Приезжай. Ты нам нужен». Мы провели с Валерой четыре матча в Скандинавии, а за это время Крутова освежили капельницей, и они снова поменялись местами. Крутов вернулся в сборную, а Харламов – в ЦСКА.
Валера – святой человек. Будучи гением хоккея, он ни на что не обижался. Армейский же парень, приучен к приказам: «Равняйсь, смирно, пошел на фиг». Предполагаю, он сразу после чемпионата мира-81 понял, что не полетит на Кубок Канады.
Сначала мы летели до Нью-Йорка, потом до Ванкувера. Канадцы включили на экранах самолета лучшие моменты матчей Харламова. Мы с удовольствием смотрели на Валеру, гордились тем, как уважают наших, и не предполагали, почему показывают именно его.
Прилетели в Ванкувер, и только утром узнали от переводчика Куколовича, что Валера погиб».
«Валера был скромный и добрый. За границей на командировочные всегда набирал подарки родным, – говорил мне врач Олег Белаковский. – А на льду изумительно быстро катался, ухитряясь обводить на бешенной скорости несколько соперников.
Был актером на льду и в жизни: любил петь и танцевать. Валера полукровка, его мать испанка. Полукровки обычно талантливые люди. За десятилетия работы в спорте я видел трех по-настоящему великих спортсменов: Боброва, Яшина и Харламова».
«Быстрый, искусный, умный, смертоносный – он был художником». Вселенная Харламова в Канаде
Виновен ли Тихонов в смерти Харламова? Разбираем главный миф хоккея
Фото: РИА Новости/Юрий Долягин, Дмитрий Донской, Юрий Сомов, Игорь Уткин, Александр Макаров
Денису за статью пять баллов, с плюсом. Читается легко, много интересных нюансов. Видно, что автор поработал над материалом.
Видел всего несколько матчей того ЦСКА, но Харламова на льду, как ни странно, запомнил на всю жизнь, и очень хорошо.
Вот что такой настоящий спортивный гений.