«Долгие годы я жил во лжи. Потому что я гей». Первый каминг-аут в хоккее
Брок МакГиллис в прошлом игрок лиги Онтарио, канадской университетской лиги CIS и полупрофессиональный хоккеист, работает тренером в детском хоккее и помогает с развитием молодым хоккеистам. Он поделился историей своего каминг-аута с Yahoo Sports. Sports.ru публикует ее перевод.
Долгие годы я жил во лжи. Я прошел большой путь в хоккее — через OHL, университетскую лигу, Европу — и чувствовал, что здесь меня никогда не примут. Все эти годы я прятался сам от себя. Потому что я гей.
Хоккей — это рай для гомофобов. Не сосчитать, сколько раз за карьеру я слышал в раздевалке фразочки типа: «Да он гей!» или «Ну что за гомик?». А слова «п***р», «п***а» и «б***ь» звучат ежедневно. Так игроки подкалывают друг друга. Им смешно, потому что на самом деле хоккей – это гипермаскулинный вид спорта, для самых мужикастых мужиков.
Я с самого детства знал, что я гей. Как-то мы с семьей смотрели фильм, где один из персонажей был гомосексуалистом. Я спросил у родителей: «А я гей?». Ответ был: «Мы не знаем, но если да, то нет проблем». Мне повезло: в нашей семье не считали, что гомосексуализм — это плохо.
Но в хоккейной семье было совсем по-другому. Я должен был врать, чтобы дружить с товарищами по команде. Чтобы меня не раскрыли, я встречался с девушками. Я стал бабником, но был опустошен. Я подавил свою сексуальность до того, что сердился на себя, если мои сексуальные фантазии не были гетеросексуальными.
Страх спалиться вместе с желанием продолжать карьеру сложились в токсическое соединение. Я скрывался от приятелей по команде. Меня поедала депрессия, и я часто плакал без причины. Я ни с кем не мог поделиться секретом и никому не доверял. Я стал просто пустой оболочкой. Это сказалось на моей игре — начались травмы.
При этом хоккей был для меня самой большой радостью в жизни. Ребенком я мог кататься по двенадцать раз в неделю. Я был пацаном, чьи родители таскали обед прямо на каток, потому что я не хотел оттуда уходить. Пацаном, который мог ошиваться вокруг арены с формой, рассчитывая, что какой-нибудь команде понадобится вратарь и можно будет покататься еще. Когда я понял, что я гей, игра стала моим единственным убежищем; она позволяла бежать от мыслей и страхов. В игре я забывал про свой секрет.
Желание играть боролось во мне с мыслью о том, что я не могу быть собой. Травмы, страхи, реабилитация, секреты — это было слишком. Я не хотел так жить. Наверное, стоило попросить помощи у семьи, но страх, что родные по оплошности выдадут меня, был слишком велик.
Решение что-то поменять пришло, когда мне было 22 года и я играл в Европе. Однажды ночью я зашел на сайт гей-знакомств и увидел кучу несчастных мужиков, которые были женаты и вели двойную жизнь. Хочу ли я пойти этим же путем? Как долго я должен буду играть в эти игры? После этого я начал ездить на свидания в Торонто, где я мог находиться анонимно, без риска быть раскрытым. У меня случился роман, о котором никто не знал. Но я не перестал быть параноиком. Я использовал псевдоним в общении с его друзьями, и не знакомил его со своей семьей. Отношения длились два года, но и в это время я не мог открыться, потому что хотел продолжать свою хоккейную карьеру.
В итоге, я поехал играть за университет Конкордия в Монреале. Несмотря на любовь к партнеру, я сказал ему, что мне придется спать с женщиной, чтобы продолжать выступления. Нормально, да, сказать такое тому, кого ты любишь? Сейчас мне больно думать, каким образом я хотел получить одобрение в мире, что плевал на меня. Вскоре мы с парнем расстались, и это остается одной из самых больших потерь в моей жизни.
Второй год в Монреале я прожил без связей с другими геями и без друзей, с которыми мог обсудить свои проблемы. Тогда в мою жизнь пришел человек, который расставил все по местам. Это был Брендан Бурк.
Когда мы познакомились, Брендан, сын президента «Калгари» Брайана Бурка, уже публично признался в гомосексуализме. У него были свои менеджерские амбиции в НХЛ, и мы быстро стали друзьями. Когда живешь, чувствуя себя аутсайдером, невероятно круто иметь рядом того, кто тебя понимает. Брендан вдохновил меня, он очень хотел изменить отношение к геям в спорте.
К сожалению, он погиб в автокатастрофе 5 февраля 2010 года. За два дня до смерти он написал мне в фейсбуке: «Я жду не дождусь дня, когда ты откроешься, как и я». Брендан был единственным человеком, который знал мой секрет, и его не стало. Я проплакал несколько дней, а затем рассказал все моему младшему брату, который тоже был полупрофессиональным хоккеистом. С его поддержкой я раскрылся перед остальной семьей.
Когда травмы окончательно взяли свое и моя хоккейная карьера закончилась, я освободился. Я наконец-то мог жить открыто, без осуждения со стороны хоккейного сообщества. Но свобода от хоккея была недолгой. После окончания школы я начал работать с игроками на своей родине, в Сэдбери (Онтарио), тренируя их на льду и в зале. Также я помогал игрокам, которые хотели шагнуть на уровень выше, попасть в OHL или NCAA.
За следующие пять лет я помог сотням игроков достичь их целей — но делал это осторожно. Я никогда не говорил о своей ориентации никому из игроков, с которыми работал, но быстро затыкал любые гомофобские выражения. В конце концов, я заметил перемены. Если игрок говорил при мне что-то типа: «Да он гей!», то потом он быстро извинялся. Однажды я разговаривал с двумя хоккейными папами, и один из них использовал термин «чл*****с». Через час он позвонил мне попросить прощения. Кроме того, он сообщил, что все знают, почему у меня такие убеждения. Это стало переломной точкой. С тех пор некоторые родители пытаются устраивать для меня свидания, а хоккеисты говорят, что не парятся из-за моей ориентации.
Но была и обратная реакция. Хоккей кишит гомофобами. Кое-кто запретил мне работать с их командами. Другие — кто когда-то считался другом — не разговаривают со мной. Стать одним из первых «иных» людей в хоккейном сообществе было круто, но я получил и другие плюсы, которые в итоге перевесили негатив. Иметь возможность помогать игрокам попасть в лигу Онтарио или NCAA, реализовать их мечты — это просто невероятно.
По моему опыту, больше всех сопротивляется старшее поколение. Многие взрослые придерживаются гомофобских убеждений. Разговор об этой теме должен поменять их отношение и принимать участие в нем должны все — игроки, тренеры, менеджмент, родители. Слова и действия определяют поведение. Как часто вы слышали как хоккейный папа, тренер или игрок, сочно ругается на катке?
Клише типа «мальчишки есть мальчишки» и «все, что происходит в раздевалке — остается в раздевалке» никогда не были достаточным оправданием — вот почему я рассказываю мою историю. Я рассказываю мою историю, чтобы начать диалог. Если ты гей, лесбиянка или транссексуал и играешь в хоккей, знай, что ты не одинок. Знай, что ты не единственный.
«Хоккей не виноват в том, что происходит с тобой, и наоборот». Никита Петухов – о герое этой истории
Источник: sports.yahoo.com
Фото: facebook.com/brock.mcgillis
И эти люди регулярно полощат ФХР, КХЛ и клубы за неумение работать вообще и с болельщиками в частности.
Хотя он хуже гея, он единорос.