Кристина Хавич: женский футзал, тату, синдром отличницы и лето под бомбежками
Кристина Хавич – одна из самых ярких игроков «Кристалла» и женской сборной России по футзалу, с интересным путем и нестандартным контекстом.
«Говорили, что я пушинка, и что тяжело будет играть»
– Каким было твое детство?
– Спортивным. Мне кажется я очень мало гуляла во дворе – в основном ходила на спортивные занятия. С четырех лет начала заниматься гимнастикой, потом плаванием. Еще танцами, каратэ, дзюдо... Всем подряд.
– Обилие спорта в детстве – это твое желание?
– Да, я хотела. Гимнастикой, наверное, не было желания заниматься, я тогда еще не совсем понимала. Мама как-то отвела, но не очень сложилось. На дзюдо я тоже хотела. Сдала на желтый пояс (2-й по значимости после белого) и ушла сразу.
– Во-сколько тебе пришлось переехать в Москву, чтобы попасть в «МосПолитех»?
– В 16 лет. Меня вызвали в сборную, и у нас тогда собиралась закрыться «Виктория» (ЖМФК «Виктория» – команда была распущена в 2014 году из-за отсутствия финансов – @semenikhineugene).
– Сложно в 16 одной переезжать в Москву?
– Нет, мне не было сложно. Для меня это шаг вперед и открытие чего-то нового. И из-за того, что в детстве я много времени уделяла спорту, и мы часто ездили на сборы и соревнования, и не было сильной привязанности к родителям, потребности очень часто видеться.
– Тренеры говорили, что тебе нужно набрать вес?
– Да, у меня с детства такая проблема. Говорили, что я пушинка, и что тяжело будет играть, так как много девушек, с которыми надо будет толкаться. Но что поделать? Вывозила на других качествах.
– Когда-то это было действительно проблемой?
– Всегда! (улыбается) Сейчас, возможно, уже не так серьезно, потому что даже Андрей Владимирович (Соловьев, тренер женского Кристалла – @semenikhineugene) видит во мне именно скоростного игрока. Все равно иногда говорит, что мне надо хотя бы немного прибавить, но мне не то что вес, но и мышцы тяжело набрать. Жира мало, а от этого и вес не поднимается.
– Получается можешь есть все что хочешь в неограниченном количестве?
– Да.
– Пользуешься этим?
– Конечно!
Как жил «МосПолитех» и почему клуб снялся с чемпионата России?
– Александр Плешаков тренирует «МосПолитех» с 2003 года. Есть какая-то история с ним, которую вспоминаешь?
– Когда я с родителями приехала на просмотр в команду, после первой тренировки он сказал: «Девочка хорошая, но она как цветочек. Для футбола очень нежная, ей будет тяжело». А так, я очень благодарна ему, что он открыл мне футзал как профессиональный вид спорта.
– «МосПолитех» – студенческая команда. Насколько чувствовалась разница в подходе и условиях между тем, что предлагают профессиональные команды?
– Я не чувствовала особой разницы. Возможно, она была только в количестве людей в штабе – у нас не было массажистов и других специалистов. Но не скажу, что из-за этого мы хуже играли.
– А с точки зрения подбора игроков и возможных трансферов?
– Все девчонки – профессионалы, которые изначально приходили в команду, а уже потом шли учиться или работать в институте, потому что по-другому в команде ты никак не окажешься. Клуб не покупал игроков, а просто приглашал: «Если хочешь – приходи». У нас не было контрактов – это же студенческая команда, от вуза.
– Какой была твоя самая большая зарплата?
– В последний год было 50 000 ₽. И еще за игры были премиальные.
– Насколько комфортно удавалось жить?
– Не скажу, что очень комфортно. Поначалу было все равно, потому что жили вместе с девочками в общежитии, а в последний год я снимала себе отдельную комнату. В общежитии был один этаж с комнатами повышенной комфортности, там, конечно, было лучше.
– Ты окончила «Политех» по специальности инженер-строитель? И еще недавно рассказывала, что учишься в магистратуре по специальности гоночный инженер. Насколько серьезна это учеба?
– Вообще изначально я поступила с Лерой Хлебосоловой и Сашей Колесовой на биотехнолога, и там было очень тяжело. А нам еще, чтобы получать стипендию, надо было учиться на четверки-пятерки. Мы вместе отучились первый курс, а потом они уехали в «Норманочку» и мне одной уже стало сложно. Решила перевестись к другим девочкам, поэтому и попала в строительный.
– Какой была стипендия?
– Около 13 000 ₽.
– Как ты относилась к этой учебе – как к возможной профессии, или так как это обязательное условие, значит просто «надо»?
– Я могу какие-то легкие здания спроектировать, прям базу-базу. А так, учеба ради учебы.
– А зачем пошла в магистратуру?
– Чтобы можно было играть по вузам. Ну и, конечно, люблю гоночные машины. (улыбается)
– Почему «МосПолитех» с сезона 2024/25 перестал выступать в чемпионате России?
– Финансирование. Я тогда уже перешла в «Кристалл», и летом команде в один день сказали, что сократили финансирование, клуб теперь играет в Первой лиге и среди вузов, где требуется меньше денег. А причину сокращения не знаю.
– Когда ты летом переходила в «Кристалл», ты не знала, что так получится?
– Нет, даже предпосылок не было. Команда отдыхала, у них скоро сборы должны были начаться. И просто в один день всю команду собирают на видеозвонок и объявляют. Когда им это сказали, я сидела рядом с девочкой из клуба. Было очень обидно за них, я чуть ли не плакала, хотя меня это вроде больше никак не касалось, но все же касалось.
Бабушка – главная причина перехода в «Кристалл»
– О причине перехода в «Кристалл» ты говорила: «Главный фактор во всех сферах – это моя семья. Живя здесь, у меня есть возможность быть ближе к ней». Можешь раскрыть подробнее?
– Главное – не заплакать. Главной причиной была моя бабушка. Ее, к сожалению, уже год как нет. Меня еще раньше звали и в «Кристалл», и в «Норманочку», но я даже не думала об этом. Для меня есть один клуб, и все. Ни за деньги, ни даже если команда выше по уровню, я бы не стала переходить. А вот в сезоне 2023/24 начала задумываться, что нужно переезжать ближе к бабушке, поэтому и возникли мысли о переходе.
– Хотела просто насладиться временем с ней?
– Она жила в Чудово (город на севере Новгородской области – @semenikhineugene), и я хотела быть ближе. У нас с бабушкой все родственники живут далеко – кто-то в Нижнем, в Дзержинске, рядом с Чудово еще бабушка и дедушка по папиной линии живут. А я тогда была в Москве.
– Если бы не бабушка, ты бы «перешла в Кристалл»?
Если бы «МосПолитех» снялся с чемпионата и «Кристалл» пригласил меня, то я бы подумала. А так, думаю, нет.
– А если бы «МосПолитех» сейчас снова играл в чемпионате России, ты бы вернулась обратно?
– Мне кажется, нет, не люблю возвращаться к старому. То же самое, когда мне про «Норманочку» говорили: «Почему ты туда не поехала, там же твой родной город?» А мне вот кажется, что я бы ни за какие деньги не переехала. Для меня это как шаг назад. Не знаю почему. И то же самое с «МосПолитехом», если я туда вернусь, то это шаг назад для меня.
– Это была первая потеря из близких людей?
– Да.
– Можешь рассказать как ты проходила через это?
– Тяжело. Хорошо, что каждый день были тренировки, игры, и я от этого отвлекалась. Но до сих пор не отошла.
– Какие действия или мысли помогают проживать потерю?
– Возможно, что нужно просто делать то, что бабушка и желала – хорошо играть. Она очень хотела, чтобы я жила в Питере. Это была ее мечта. А так, думаю, помогает отвлекаться. На тренировках я вообще забывала про все.
– Ты довольна своим первым сезоном в «Кристалле»?
– Не особо, 50 на 50.
– Почувствовала, что за этот год стала лучше как игрок?
– У меня немного изменилась игровая позиция и сама игра, но думаю, что да. Не сильно, но да. Есть еще куда расти.
– Поделись одной историей про Андрея Владимировича.
– Узнала много смешных фраз от него. (улыбается) Когда после перехода в «Кристалл» у нас был разговор тет-а-тет, последнее, что он сказал было: «Ну все, Крис, добро пожаловать в ад!». И тогда я вышла из кабинета.
– Этим летом Лиза Никитина, будучи капитаном «Кристалла», перешла в «Норманочку». Возможно еще рано говорить, как это повлияло на игру, но как это повлияло на команду?
– Любой команде тяжело терять капитана, тем более одного из лидеров. Считаю, что Лиза была очень нужна нам.
– Сколько раз ты обсуждала возможный переход в «Норманочку»?
– Ноль. Напрямую никто не выходил с предложением, все разговоры были через игроков, но мой ответ всегда был «нет».
Сборная России и международные соревнования
– Наша сборная уже больше 3,5 лет отстранена от международных соревнований. Как ты проживаешь это?
– Обидно, если честно. Сейчас очень много различных соревнований, и чем ты старше, тем меньше шансов куда-то попасть. Не знаю, когда нас снова допустят и допустят ли вообще. И если да, будем ли мы еще играть? Буду ли я еще играть? Нет, не планирую долго играть.
– Не смог найти твоей полной статистики за сборную – ты успела застать большие международные турниры?
– Меня вызывали на отборочные матчи чемпионата Европы 2022, но я мало тогда играла. А после уже товарищеские игры пошли. Когда играла за сборную U-18 мы два раза ездили в Испанию.
– Как тебе кажется, почему наша сборная высоко котируется на международном уровне, но при этом сами игроки не интересны зарубежным командам?
– Честно, не знаю. Думаю, дело в уровне игроков, возможно, мы немного слабее. Может им российские команды не интересны. И если, например, рассматривать какие-то большие испанские клубы, то думаю, что у них и так много своих воспитанников.
– Тобой за это время интересовались зарубежные клубы?
– Нет.
– А есть желание поиграть за рубежом?
– Сейчас нет, передо мной другие цели и задачи в нашем чемпионате.
– Как считаешь, кому из девушек удалось бы заиграть за границей?
– Мне почему-то Настя Дурандина и Лера Хлебосова сразу приходят в голову.
Деньги в женском футзале
– Что ты можешь рассказать про деньги в российском женском футзале?
– Не знаю, кто и сколько получает, но далеко не как в мужском футзале и вообще не как в футболе. Но деньги есть, нормальные, приличные. Жить можно.
– Самая большая зарплата в чемпионате, про которую ты слышала?
– Не уверена, что это самая большая зарплата, тут могу ошибаться, но слышала про 200 000 ₽.
– В Москве ты какое-то время тренировала детей. Эта работа больше финансовая необходимость или желание развиваться и чем-то параллельно заниматься?
– Скорее финансовая необходимость. Хотелось зарабатывать больше, а тренировала я где-то 3 месяца.
– Тебе нравилось этим заниматься?
– Если честно, я все время думала, что после карьеры буду детским тренером. Но попробовав, поняла, что мне не хочется этим заниматься. Очень тяжело работать с детьми, наверное, у меня не хватает жесткости, поэтому и не получилось. (улыбается)
– Знаю, что игроки в футзале, из-за совершенно естественного желания жить лучше, заботиться о семье и развиваться, прибегают к различным способам заработка. Про какие сферы ты слышала?
– Знаю очень много девочек, которые тренируют… Такси. (улыбается) Единственное необычное, про которое слышала.
– Самые большие премиальные, которые ты получала?
– Не знаю, можно это говорить или нет, но я скажу про «Политех». За третье место в сезоне 2022/23 нам дали тогда 50 000 ₽. Это были большие деньги.
Что происходит с женским футзалом в России?
– Перед сезоном 2024/25 женский футзал перешел от АМФР к РФС. Как ты считаешь, что сейчас происходит с уровнем чемпионата – он растет, падает или стагнирует?
– Думаю, растет. Я так понимаю, что РФС финансово помогают нескольким командам – в прошлом сезоне зашла «Аксинья», но что-то у них не сложилось. В этом «Спартак» из Брянска. И мы играем каждые 1-2 недели, а раньше были паузы по месяцу между турами.
– Смотри, добавляется «Синара», они приезжают к вам в Питер и вы побеждаете 8-1 и 17-1. Точно ли такие команды нужны и делают наш чемпионат лучше?
– Ну, нужны, конечно. Лучше хотя бы с кем-то играть, чем просто не играть. А в плане развития это помогает именно «Синаре». У нас должна была зайти «Тюмень». Она, я бы сказала, сильнее. Мы играли с ними на вузах. Но этим летом они не зашли в чемпионат. Им вроде не дали финансирование.
– У тебя есть понимание, что нужно сделать, чтобы улучшить ситуацию?
– Привлекать больше молодежи и заниматься развитием своей школы. Все говорят, что молодежь лучше и проще взращивать. Есть же опыт большого футбола, например, Чертаново. Нам бы не помешали такие школы.
– Я в прошлом сезоне включил трансляцию вашего выездного матча с Аксиньей, и насколько понял, в зале не был включен свет?
– Потому что мы играли рано – то ли в 11:00, то ли в 14:00. И мы выходим и играем с естественным дневным светом. Было сложно, потому что на каких-то участках площадки было темно, а где-то слепило солнце и было светло. Пока вроде не привыкали к таким условиям. Просили включить свет.
– А что вам говорили?
– Ничего. И так светло.
Татуировки и синдром отличницы
– Как ты пришла к тому, что начала сама делать татуировки?
– Скорее всего из-за денег. Ты играешь в футбол, но это же не вечно – ты все равно должен дальше куда-то идти, чем-то зарабатывать. Возможно, эта мысль появилась у меня в «Политехе», незадолго до момента, когда девочкам условно сказали: «Все, команды больше нет, зарплат нет, живите как хотите». Начала задумываться, что нужно искать какое-то хобби – не хотела искать работу и ходить в офис, предпочла бы работать на себя. Сначала начала вязать игрушки и пыталась их продавать. Ну, вроде как, получалось, но потом поняла, что это не мое.
– Можешь подробнее рассказать про вязание?
– Я как-то к приехала к бабушке, а она у меня очень инициативный человек и тогда ходила на какие-то кружки для пенсионеров, где был курс вязания. Я как-то говорю: «Тоже хочу». Пошла с ней, мне тогда показали какие-то азы, и все, так у меня появилась первая игрушка. Такая, конечно, очень смешная, но все же первая. И я подумала, что можно этому как-то учиться и начала по картинкам, по видео их делать.
– Тебе прям понравилось?
– Очень! У меня был целый шкаф ниток. Все спрашивали: «Что тебе подарить на день рождения?», отвечала: «Нитки, или сертификаты в эти магазины». Когда начала вязать, мне девочки сказали: «Блин, у тебя хорошо получается, почему ты не продаешь их?». И тогда я завела аккаунт в Instagram с игрушками и начала их выкладывать. Думала, что может быть получится, попробую! Начала, у меня даже несколько заказов было, сделала их, отправляла по почте, и все.
– Почему перестала?
– Как-то перегорела. У меня так со многим еще с 14 лет, когда я пошла на курсы по маникюру, отучилась, начала делать и … все, перехотела. Может быть из-за того, что что-то не получалось, и я сразу бросала. То есть не думала: «Может получиться, если постараться». Вот. Так и с игрушками произошло.
– А как с татуировками?
– С татуировками тоже. У меня папа – художник, пошел отучился на тату-мастера, а его первые татуировки были на мне. А я тоже люблю творчество, рисовать. И он отдал мне свою первую машинку, сказал: «Попробуй». Я в Москве нашла какие-то курсы за 15 000 ₽ и пошла учиться. У нас было несколько теоретических занятий, во время которых рассказали и показали азы. Дальше ты тренируешься на искусственной коже, а потом приглашают 2-3 модели, и ты делаешь им татуировки, для них это бесплатно.
Я сделала, и все говорили, что все хорошо получается. А у меня в голове, видимо, синдром отличницы – не нравится и хочется лучше. Мне говорили: «Просто набей руку, просто делай», а отвечала, что не хочу просто делать какие-то плохие татуировки.
– То есть ты делаешь татуировку, клиент доволен, а тебе кажется, что не получилось?
– Да, смотрю фотографии, и мне не нравится. И такое было почти после каждого клиента. И тогда мне все девочки говорили: «Пробуй, просто бей, делай». А я в такие моменты думала: «Ну, значит не мое, если не получается и не нравится». Около года ничего не делала. Мне в аккаунт писали: «Давай сделаем тату», а я отвечала, что не делаю. Только потому, что мне не нравятся результаты. То есть я не хотела ничего предпринимать.
Прошлой зимой пошла еще на один курс, уже за 70 000 ₽. Все то же самое: теория, практика на коже, потом практика на трех моделях, одной из них была Лера Хлебосолова. И хотя мой уровень после этого курса сильно вырос, но все равно – смотрю на результат, вроде нравится, но вижу, где я могу лучше сделать. И опять нет желания ничего делать из-за того, что мне кажется, что все не так. Хотя есть хорошие, которые мне чуть-чуть нравились.
– Хочешь с этим как-то поработать?
– Хочу. Потому что так у меня во всем, есть этот синдром отличницы. Мне все кажется, что я делаю не на полную, что недостаточно хорошо. И возможно, из-за этого у меня много проблем. Хочу еще раз пойти на обучение и начать пробовать. Возможно, дело в том, что несколько татуировок я делала друзьям. А мне не хочется именно знакомым делать, потому что потом ты каждый раз видишь эти татуировки, и кто-то другой может их оценить.
Возможно, причина моей проблемы в голове и установках, потому что мне изначально говорили, что коррекция (когда ты перебиваешь татуировку) – это всегда плохо. Но после каждой моей татуировки требуется коррекция, потому что я боюсь сделать партак. Даже когда я Лере Хлебосоловой сейчас набивала, ей после заживления тоже нужна коррекция, и это нормально. Но у меня в голове это все равно воспринимается как что-то ненормальное.
– Насколько для тебя это серьезное увлечение?
– Очень серьезное. Если не футбол, то тату. В дальнейшем хочу поменять профессию футболиста на профессию тату-мастера, а сейчас хочу совмещать.
– К тебе сейчас можно записаться?
– Ну, в данный момент нет. Когда начну делать, тогда конечно.
– А когда?
– Как только, так сразу. (улыбается)
– Кому из игроков ты делала татуировки?
– Лере Хлебосоловой, Яне Шабалиной, Алине Ефиповой, Ане Жигулиной и Ксюше Мартьяновой.
– Большинство татуировок на твоем теле тебе набил папа?
– 50 на 50.
– У вас есть парная татуировка в виде сердец. Он набил тебе, а ты ему?
– Это было летом 2023, тогда еще не было предпосылок к занятию татуировками, я просто хотела. Взяла машинку в руки, папа дал мне апельсин и говорит: «Кожура более-менее похожа на кожу. Ну давай, пробуй». И на апельсине я тогда впервые что-то набила. В тот раз со мной ездила подруга, я тогда ей сделала свою первую татуировку, хотя еще не обучалась. Потом маме на шее сделала сердечко.
После папа набил мне два сердечка, и говорит: «Давай мне тоже!». А папа у меня настолько дотошный, что, чтобы к кому-то пойти что-то делать, он должен на 100% быть уверенным в этом человеке. И когда он мне это сказал, я в таком шоке была! Раз 200 у него спросила: «Ты точно уверен? Это твоя первая татуировка». Для меня, наверное, это была самая ответственная. Конечно, у меня там рука дрожала, все волнисто, но папе очень понравилось.
– Хочу спросить про смысл некоторых твоих татуировок.
Самая большая композиция на руке. Это дракон. Я родилась в год дракона, это можно сказать мой символ. Очень давно хотела набить что-то на всю руку, но женственное. И вот на ум пришел дракон, увидела что-то похожее и решила сделать его.
Татуировка на запястье. У меня с подругой был одинаковый черный браслет, который очень много значил для меня. Он уже долго был со мной, и его нельзя было развязать – только если обрезать. Перед матчами я обычно обматывала его пластырем, но в какой-то момент у нас была игра с «Лагуной-УОР», где попались судьи, которые сказали снять браслет, а как это сделать – только обрезать. Помню вообще не могла начать играть, минут 5 плакала.
Потом мне захотелось, чтобы на руке была какая-то красная ниточка, как оберег. Но я не хотела просто ниточку, так как где-то читала, что нельзя делать татуировки, которые полностью замыкаются с двух сторон. И решила сделать в виде надписи. Тут написано: «Люби то, что делаешь. Делай то, что любишь».
Татуировка вокруг руки. Там даты рождения – папина, мамина и двух братьев. Это была вторая моя татуировка.
Первая была на ребре. Мне было 16-17 лет, говорю маме: «Хочу татуировку сделать». А она: «Я тоже, пойдем сделаем?» Мы думали какую, не знали что хотели, но что-то хотели. Не помню, кому пришла идея сделать общую надпись. Мама нашла красивую цитату, которая очень запомнилась ей. Я предложила разделить ее пополам – у меня будет одна половина, а у нее вторая. И мы пошли сделали. Там написано: «Я люблю этот мир, потому что ты в нем. Я люблю тебя, потому что ты в мире моем».
Знак 👌 Ее мы сделали с моей подругой Алиной. У нее такая же на этом же месте. Знак того, что бы ни случилось в жизни, все будет хорошо.
– Ты планируешь еще забиваться?
– Пару татуировок еще хочу.
Фамилия, Израиль и лето под ударами Ирана
– У тебя достаточно редкая фамилия. Что ты знаешь о ее происхождении?
– Мы с родителями всегда интересовались нашими корнями. Исследовали архивы и обнаружили, что у папы есть еврейские корни и еще какие-то в Польше. Мой прадед, Хавич Ефим Самсонович, родился в 1905 году в Белой церкви под Киевом. Он был известным хирургом и капитаном медицинской службы. В 1935 году его осудили по политическим мотивам, и в 1945 реабилитировали. На этом наши поиски пока приостановились, выше прадеда мы не смогли найти никакой информации.
– Можешь рассказать когда и почему твои родители приняли решение переехать в Израиль?
– Это было 5 лет назад. Раньше они жили в Дзержинске, наш дом был был практически ближайшим к заводу «Свердлова» – дальше уже военная часть и сам завод. И тогда взорвался какой-то цех – был грохот, все стекла повыбивало. Мама тогда находилась в центре города, а бабушка была дома и рассказывала, как по-пластунски поползла вдоль грядок. (речь про ЧП , которое произошло 1 июня 2019 на территории ГосНИИ «Кристалл», в результате которого пострадали 42 человека – @semenikhineugene) Вообще мама всегда не любила долго жить на одном месте, и мы часто переезжали. Но этот случай, возможно, стал ключевым в их желании переехать.
А почему Израиль? У мамы там живет подруга, которая пригласила ее в гости. Маме там очень понравилось, и мы стали задумываться, что, возможно, с такой фамилией у нас есть какие-то связи или родственники там. Начали изучать родословную, было сложно, но обнаружили, что по папиной линии были евреи, и родители начали с этим работать. В Израиле есть специальная программа репатриации, по ней родители собрали документы и уехали.
– На тебя эта программа не распространяется?
– На меня, к сожалению, нет. Только на родителей и детей младше 18 лет. Раньше было только 2 варианта: либо замуж, либо по рабочей визе. Сейчас мама нашла для меня какую-то программу, но для этого мне нужно будет прожить в Израиле 3 года, не выезжая из страны.
– Был ли какой-то момент или ситуация в Израиле, которая тебя удивила?
В Израиле люди живут как в одной большой семье – они относятся к незнакомым людям как к своим родственникам: всегда со всеми здороваются, во всем помогают. Если кому-то скажут, что ты приехал в Израиль в гости, то тебе устроят полноценный отдых – везде свозят, покажут все самое интересное.
У меня был такой случай. У родителей есть знакомый, который меня совсем не знал. После нашей первой встречи, когда я сказала, что имею образование инженера-строителя, он сразу предложил помочь мне пробиться в профессии, найти мне курсы, чтобы я смогла работать удаленно. Наверное, это запомнилось больше всего.
– Летом этого года Иран атаковал Израиль, и в частности Хайфу, где ты была. Как ты прожила это время?
– Вообще Израиль считается военной страной – у них постоянно происходят военные конфликты, и израильтяне к этому привыкли. Я 4 года подряд ездила туда летом, но меня ни разу это не коснулось. Возможно, что-то происходило до или после моих поездок, но в моменты, когда я там была – ничего.
В этот раз были предпосылки, что что-то, возможно, будет, а потом началось. И ты просыпаешься в 3-4 утра от громкого звука сирены, бежишь в бомбоубежище и сидишь там. Первые дни было тяжело, сердце колотилось. Страшно, но я переживала от внезапности, а не от мысли, что что-то произойдет. По этому поводу почему-то не беспокоилась. Возможно, потому что всегда говорила: «Если будет, то будет, и не важно в каком месте».
У родителей квартира с выходом в сад, и все время войны, когда запрещалось куда-либо выходить, мы просто сидели там, можно сказать на улице. Чем-то напоминает времена ковида, когда ты не мог выйти из дома. Но мы были в саду и все вместе, поэтому для нас это легче прошло.
Конечно, это очень страшно. Я ездила с тетей, она сидела с сумкой в руках, тряслась – было тяжело. Возможно, я просто легче к этому относилась. Мне писали: «Как ты там?» и советовали уехать, но куда ты уедешь? Во-первых, тут родители, во-вторых, все закрыто.
На территории всего Израиля работает специальная система – если ракета летит в определенный город, то именно его жителей предупреждают по SMS за 10-15 минут до возможной тревоги, чтобы они могли подготовиться. А сирены звучат как только сбивают ракету, и у тебя есть около 30 секунд, чтобы добежать в бомбоубежище и отсидеться там.
Самое страшное, конечно, это ракеты, но большинство из них сбивают. А выходить из бомбоубежища можно только после SMS, не раньше, чем через 30 минут после того, как ракету сбили – потому что могут летать обломки. Через полчаса приходит SMS, что можно выйти, и ты выходишь. Это как у нас приходят сообщения: «Вы въехали в Новгородскую область», то же самое, только: «Вы можете выйти из убежища».
Я не придавала этому очень большого значения. Возможно, я просто так переживала это. Старалась не думать. Война закончилась, и у меня было около недели-полторы еще нормально отдохнуть.
– Где сейчас чувствуешь себя дома?
– Сложный вопрос. Наверное, в Израиле, рядом с родителями. Там именно душевный дом. А так Питер, потому что я там живу и все уже устроено. Но если я приеду в Дзержинск, где я жила раньше, то не буду чувствовать себя там дома. И в Москве тоже. Поэтому именно физический дом в Питере, моральный – в Израиле.
Будущее
– Тебе недавно исполнилось 25. Какой ты представляешь свою жизнь в 30?
– У меня уже будет семья, дети. Буду заниматься своим любимым делом
– До скольки хочешь играть в футзал?
– Годика 3 наверное еще. До 28 планирую законить. Но это я сейчас так говорю, а что будет дальше – не знаю.
– Ты чувствуешь где твой «потолок» как игрока и насколько лучше можешь стать?
– В данный момент я понимаю, что у меня еще не пик, могу больше и лучше, но пока не получается.
– Что тебе хотелось бы улучшить?
– Личные качества. Ну и командные взаимодействия – в защите сейчас все очень плохо, все-таки игра «МосПолитеха» и «Кристалла» сильно отличается друг от друга.
– У тебя еще год контракта. Хотела бы продлить его в конце сезона?
– Думаю, да.
– Есть мечта связанная с футзалом?
– Была одна – занять первое место в чемпионате, и в прошлом сезоне было мое первое чемпионство. Вторая – скорее поиграть на уровне какого-нибудь чемпионата мира, где команды выше уровнем. В российском чемпионате мечта – то как девочки выигрывали – взять трэбл. Ну и для себя, конечно, хочется завоевать личную за сезон.
– А вне футзала?
– Хочу увидеть китов.
– Откуда она?
– Очень много всяких роликов видела. Ну и вообще, кит – это такое животное, как будто бы недосягаемое. Очень хочется.
БЛИЦ
– Лучшая футзалистка нашего чемпионата прямо сейчас?
– Настя Дурандина.
– Если бы у тебя было неограниченное количество денег, чем бы ты занималась?
– Наверное, тем же самым – играла бы в футбол и искала хобби по душе.
– Место на планете, которое ты хочешь посетить?
– Африку. Хотела бы съездить на Сафари, где много животных.
– Любимая песни прямо сейчас?
– Miyagi, Enschpil – I Got Love.
– Какие у тебя guilty pleasure?
– Я фанатею от Губка Боба и до сих пор его смотрю. Вечерами, когда мне грустно, или просто хочется, я включаю Губку Боба.
– Ты веришь в судьбу?
– Да. Считаю все предначертано судьбой, и если судьба – значит так будет. Говорила про Израиль, что я не боялась, потому что если судьба – значит так будет. И в плане людей – если какой-то человек или команда тебе попались судьбой, значит так должно и быть.
– Что ты сейчас считаешь самым важным в жизни?
– Семья, родители.
– Что будет после смерти?
– Жизнь.
Здесь плохо, там хорошо.
Любых ноунеймов находят только для подобных тем. Почему-то про спортсменов, которые выбрали Россию, не пишут на спортсе никогда. Хотя "почему-то" лишнее здесь.
Но в статье отчётливо делается акцент, что "злобный Иран" напал ни с того, ни с сего на "мирный Израиль"
Хотя Израиль ещё с 90-ых начал разрабатывать план по нейтрализации ядерной программы Ирана, а с 00-ых начал активную реализацию этого плана
Понятно,что это типичная грызня арабского мира, но так однобоко занимать позицию не позволительно ни одному журналисту, тем более вроде как спортивному
Почему так получилось, что именно у той, которая "душой прикипела" к Израилю ту которой родители в Израиле, взяли интервью?
Нам же мало "плохой России", как заметили уже до меня, нужно больше "Мордора"!
Вот интересно, Спортсу не надоело накидывать?
То в фигурке японцам чуть ли не гарантировали золото "великие" спортсовские "аналитики", то вот "морально" израильская спортсменка.