Без праведности и чистоты ничего хорошего не бывает (часть 3)
Продолжение интервью с фотографом Сергеем Кивриным
Сын, пожалуйста, учись
В тандеме фотограф-журналист обычно говорят что фотограф – помощник. Возразите?
Смотря для какого издания. Журнал «Советский Союз» был иллюстрированным, и помогающим всегда был пишущий журналист. Потому что от того, как снимет фотограф, зависело количество выделяемых полос, следовательно, количество текста, и, соответственно, деньги. И даже некоторые пишущие братья носили фотографам сумки, помогали. Но я такого никогда не практиковал. А вот если ты работаешь в «Литературной газете», тогда другое дело.
Но я считаю, что нормальные люди, съемочная группа из пяти человек, они все равны. К примеру, Михалков, он должен ценить каждого: осветителя, оператора, помощника. От того, как они будут делать свое дело, получится результат и получит славу режиссер.
Так и с пишущими. Независимо от того, чьи функции важнее, они вдвоем обязаны сделать так, чтобы их работу заметили. Фотограф важен для писателя особенно сейчас, когда люди не особо любят читать, необходимо сделать такую фотографию, чтобы она зацепила человека, листающего интернет-страницы, и заставила остановиться и прочитать то, что написал писатель. Это очень важно.
Поэтому фотографов надо любить, лелеять и всячески дружить с ними. Если они приличные люди.
А есть неприличые?
Мы работали с Андреем Баташевым. Большая умница, хорошо пишущий человек. Нас часто посылали делать репортажи на социальные темы. Поехали с ним на завод в Литве, который телевизоры делал. Мы должны были показать, как они там работают, как отдыхают, спортом занимаются. И мы лежали в номере перед сном и думали, обменивались мнениями, обсуждали характеры. Я ему подсказывал, что можно было спросить. Он мне рассказывал, что ему хотелось бы увидеть. Так и рождались идеи. И получился отличный цельный материал. Тандем должен хорошо сработаться и дополнять друг друга.
А есть пьяницы и прочие неприличные люди, их надо гнать. Я ездил с одним алкоголиком, который хвастался: «Я могу не ходить на футбольный матч и напишу, сидя дома после бутылки виски не хуже». Я отвечал ему, что если у тебя есть писательский дар, это несложно. Ты сделаешь это, но ты обманешь людей, которые ждут от тебя репортажа, как это было изнутри, чувства, эмоции. Это будет обман. Всё неправда, вымысел. Это для художественной литературы. А журналист должен быть на острие, должен видеть героя, увидеть всё, сам пережить. Без этого нельзя.
Какой вид спорта вам интереснее снимать?
У меня нет особых предпочтений. Раньше любил шахматы снимать. Они раньше были не менее популярны, чем футбол. Когда Карпов с Каспаровым играли, вся Москва ждала новостей. И персонажи были. Я снимал Михаила Таля. Он как Паганини с таким «клювом», шевелюрой, одна рука у него больная была, трехпалая. Он потрясающе играл на фортепьяно. Петросян, Спасский… Там очень интересные люди были. И прекрасно, если ты имеешь возможность следить за ними даже во время матча. Там такие страсти были! Интересно, когда есть эмоции.
Вот здесь сейчас на чемпионате России по плаванию нет эмоций. Я уже хотел с Сальниковым поговорить. Понятно, что все отрабатывают свою тяжелую работу. Быстренько отработали, посмотрели на табло и домой. И вы удивляетесь, что нет зрителей, пустой стадион, только родственники. А что смотреть-то? Как вы плюхаетесь в воду и плывете по-собачьи на время друг с другом? Этого мало. Должны быть эмоции. Тогда это зацепит. Должны трюки быть, у каждого свои. Предположим, сальто сделать после победного заплыва от радости, может еще что-то. Тогда будут люди приходить. А так... Ну, плавайте. А лучше в ванной – принимайте душ. То же самое. Но они же деньги хотят получать. А за что? За пустые трибуны? На кой черт такое плавание, если пустые трибуны? Они же гробят вид спорта.
А эмоциональная обстановка, накал борьбы на соревнованиях помогают или больше мешают?
Мне важно, чтоб был нерв, много зрителей на трибунах. Необходимо, чтобы болельщики воздействовали на спортсменов, заводили участников. Я лично их не вижу, не слышу, ажиотажу не поддаюсь. Смотрю в свою дырочку и никого вокруг не замечаю. Придумал свою цель и жду. И мир вокруг не существует. Есть только мой глазок и объект. Там будут голову отрезать, а я этого не увижу, не почувствую, потому что я за героем слежу. Когда ты абсолютно спокоен, тогда может получиться эмоциональная фотография. А если я буду дергаться туда-сюда, давай-давай, бей-беги, тогда ничего не будет. А такие фотографы есть, особенно старой школы. Которые болеют. И спартаковские, и динамовские фанаты. Они приходят с задания, материал-то есть, только вот печатать нечего.
Что вам не нравится в сегодняшнем спорте?
Считаю, что мир погубит жажда наживы и воровство. Всем плевать на здоровье людей.
Ясно, что профессиональный спорт вреден для здоровья. У спортсмена идет жуткий износ суставов. Каждый организм рассчитан на определенное количество приседаний, подтягиваний, прыжков.
Не только спорта это касается. Ни у кого нет в мыслях подумать о защите здоровья простых рабочих в мартеновском цеху, шахте.
Я был в Старом Осколе на горно-обогатительном комбинате. На один день летал буквально. Зашел в цех переработки руды. Стоит мужик с «Беломором» в зубах, курит над этим чаном. Там дышать вообще невозможно. Я просто сделал один кадр и убежал. У меня сразу запершило в горле, такое невозможно выдержать. Конечно, этот рабочий проживет до 40 лет и умрет. Приехал домой под жутким впечатлением. Сын тогда ещё учился в школе, я к нему подошел и сказал: «Сын, пожалуйста, учись. Я видел такое – это ужас. Учись, чтобы у тебя была возможность не стоять у этого чана и не курить «Беломор». На меня это очень сильно подействовало.
Игры в Сочи делали не для людей, а для одного человека
Вы работали на множестве соревнований различного уровня. Одних олимпиад было 14. А какое событие самое запоминающееся?
Наверное, Московская Олимпиада. Первая моя. Я был молодой парень, 25 лет. Ну, когда Мишка взлетел, я плакал. Больше – нигде.
В Сочи не плакали?
В Сочи я плакал от другого. От обиды.
Мы делали заявочную книгу. Я проект Сочи веду с 1988 года. Немногие знают, но мы с третьего раза только получили Сочи. В 1988 году мы с Виталием Смирновым (в то время президент Олимпийского Комитета – прим. автора) с комиссией МОК летали над Красной Поляной, чумовые сюжеты делали. И никто не верил, что здесь будет Зимняя Олимпиада. Я тоже с сомнением смотрел на Виталия Георгиевича и не мог поверить. У меня есть даже фото. Мы остановку сделали. Сидели, пили чай на фоне вертолета. Столько лет мы вели этот проект. Это наше детище. И я не думал, что мы породим такого монстра.
Почему монстра? Все восхищались этими играми.
Это неправильная была Олимпиада. Она была нечестной. Как строилась, так и прошла. Потому что эти игры делали не для людей, а для одного человека.
Нет души, а есть одна видимость работы. Ворье, жуткие постройки, неубранные территории. Пальмы, посаженные в строительный мусор. Купили в Италии 1500 пальм. В марте после Олимпиады приезжал на кубок федерации по теннису и увидел, что все пальмы засохли.
Санно-бобслейная трасса. Я приехал на тестовые соревнования в 2013 году. Как было известкой посыпано сверху деревянного желоба после строительства, так всё и оставили. Чуть ветер подует – пыль садится на лед. А это – совсем другая скорость. Многие жаловались. Даже не протерли, даже не помыли. Почему, когда приезжаешь в Норвегию, там всё чистенько, ровненько, покрашено, лаком покрыто, всё как дома. У нас же – жуть. Нет культуры.
Зрителей иностранных вообще практически не было. Единицы. На всех Олимпиадах – ярмарка национальностей, огромное количество туристов из разных стран. В Сочи – единицы.
Где это особенно бросилось в глаза?
Первое соревнование – фигурное катание. Прихожу – полупустой стадион. Такого не бывает, чтобы на фигурном катании не было зрителей. Тем более Олимпийские игры. Не поверишь, людей привозили автобусами из Краснодарского края. Их с предприятий сняли, и они везде ходили с русскими флажками. А где иностранные болельщики, гости? Сплошная бутафория.
Почему так произошло?
Во-первых, боялись терактов. Во-вторых, страна с медведями на улицах. Единственное, в чем плюс – служба безопасности. На мой взгляд, на этих играх была лучшая служба безопасности. Я не знаю, как это получилось. Обычно все эти проверки тебя раздражают. Здесь же были милейшие корректные люди. Судя по всему, сотрудники не ниже майора. С шутками-прибаутками, как родные. И всё в безопасности.
Но на этом восторги заканчиваются. И вокруг разруха, убитая природа, убежавшие звери, отлов собак.
Вы несли олимпийский факел на эстафете. Какие были эмоции?
Это получилось совершенно случайно.
Как это случайно? Вы столько лет работали и столько сделали, чтобы эти игры прошли у нас.
Оргкомитет Олимпийских Игр заключил договор с РИА Новости и работал с ними. Они выкинули нас. Мы им уже были не нужны. Но я к этому отношусь спокойно. У меня никогда не было обиды. На что обижаться?
Выбрала меня организация, от которой не ожидал. Позвонили из «Росгосстраха», предложили и даже спросили, где бы я хотел бежать свой этап. Я сказал, что в Дмитрове.
Подъехали, всё везде перегорожено, никого не пускают. Непонятно, для кого это делается. Точнее понятно.
Еле-еле добрались до нужного пункта. Инструктаж уже пропустил. Всё кругом-бегом. Переодели меня и тут же говорят: «Факел никому не давать, никому ничего не трогать». Всё зарегламентировано. И повсюду охранники. Думаю, эти охранники первые дадут дёру, если появится шпана, которая захочет отнять факел. А безобидных людей, стоящих вдоль трассы, они шнуркуют, пользуясь своим положением.
Подходят дети сфотографироваться. Ну как ребенку не дать потрогать факел, пока я жду своего этапа? Ко мне подбегает охранник, мол, нельзя. Я ему: «Пошел на свое место и стой там!». Очень жестко поговорил с ними, навел порядок. Со мной все обнимались, фотографировались, хлопали дружески. Позже в соцсетях присылали фото, слова благодарности.
Как прошел сам этап? Какие ощущения?
Я всё боялся: как я пробегу эти 200 метров? У меня же с 1994 года астма. Зря переживал. Там темп был, как для Зельдина. Я даже попросил побыстрее чуток, потому что не мог подобрать шаг. Бегу, впереди машина съемочной группы, и оттуда меня снимают. Было приятно, конечно. Хорошие воспоминания.
Неприятно только то, что вывернули горелку. У участников эстафеты была возможность приобрести факел, за 12 000 рублей. Заранее оформляешь все документы, платишь, и сразу после этапа выкручивают горелку, ты его забираешь и уносишь домой. Тоже дикость непонятная. Зачем?
Наша беда в том, что любой праздник могут превратить в горе. У нас не знают меры люди в усердии, потому что много дураков у власти.
