9 мин.

Малая, так сказать, проза

2 k

Сначала небольшое отступление, оно же оправдание. Вообще, я в последнее время читаю блог Димы Федорова, как, подозреваю, многие из вас. Легко, наверное, заметить, что с Димой я часто бываю не согласен, причем иногда в принципиальных вопросах. Но важно, что это несогласие - оно конструктивное, что то, что пишет Дима, постоянно заставляет меня как-то формулировать собственную позицию и вообще как-то умственно шевелиться. Это, на самом деле, вещь ценная и редкая. Возможно, это из-за того, что Дима - человек, определенно ориентированный на созидание.

И вот, прочитав размышления Димы о футбольной литературе, я неожиданно для самого себя решил попробовать себя на чужой, так сказать, территории - написать имеющий отношение к футболу несерьезный рассказ в каком-то таком жанре, о котором писал Дима. Эксперимент ожидаемо закончился крахом - я понял, что не умею писать коротко, не умею писать совсем не серьезно, не способен выдать ничего юмористического и мне крайне сложно обойтись в своих произведениях без несчастной любви и членовредительства. Если честно, сомневаюсь, что когда-либо займусь чем-то похожим снова, но опыт оказался для меня во многом поучительным.

Поэтому, если что-то вам подсказывает не читать - не читайте. И не нужно, пожалуйста, ставить на мне после прочтения крест - я понимаю свою вину и больше не буду.

***

ФУТБОЛЬНЫЙ ИНТЕЛЛЕКТ

Самый умный нападающий в мире стоял возле невысокого заборчика из сетки-рабицы, держа в руках кисть и обрезанную бутылку из-под «Фанты» с зеленой краской. Форвард был тщательно небрит, обычно безупречная укладка старательно была превращена в заспанные лохмы, заляпанные краской светлые джинсы гармонировали с застиранной черной футболкой. Со стороны могло бы показаться, что он просто красит забор, но на самом деле форвард тщательно готовил план очередной своей победы.

Нападающий Пазин никогда не отличался скоростью и выносливостью, бить умел либо очень слабо, либо очень неточно, головой играть не умел вовсе, а мяч всегда принимал спиной к воротам. Если бы не острый ум, он бы не проходил в состав даже во второй лиге — а форвард уже три года был игроком основы в «Сатурне», забивая каждый год по шесть-семь мячей и зарабатывая еще два-три пенальти за сезон. Его игра редко радовала болельщиков, его не воспринимали всерьез специалисты — даже в молодежную сборную не вызвали, хотя ни один другой молодой форвард не забил за год хотя бы пять мячей. Пазину очень повезло, что хотя бы тренеры в школе и дубле смогли понять, в чем сила их нападающего, который на сборах на кроссах плелся последним, даже позади вратарей.

Первый свой гол в высшей лиге Пазин забил неуклюжим навесом, залетевшим в ворота от рук голкипера. Все решили, что виноват голкипер — и никто не обратил внимания, что перед навесом Пазин пробежал несколько ненужных метров, задрав голову вверх. Он следил, с какой скоростью двигалось рваное облако — и вспышка июльского солнца заставила вратаря в нужный момент качнуться именно так, как выходило по наблюдениям Пазина. Тренер после матча внимательно посмотрел на нападающего, что-то хотел сказать, но так и не сказал.

Ни один эксперт не замечал, что самые грубые ошибки вратари, защитники и арбитры совершают именно тогда, когда забивает Пазин. Дело в в том, что эксперты не смотрят пристально на «Сатурн» и не верят, что «игрок уровня первенства водокачки» (по версии эксперта Ложкина) может обладать нечеловеческой хитростью. Однажды, скажем, Пазин пробил на первых минутах со всей силы в живот опасливому судье-новичку — и после нескольких неприятных секунд тот инстинктивно старался больше не появляться вблизи форварда; а отодвинув судью на нужную позицию, можно было симулировать самым наглым образом. В итоге — пенальти, удаление вратаря и отстранение судьи до конца чемпионата.

Форварда отсутствие признания устраивало. Он никогда не рассказывал о своих секретах – кто догадался, тот молодец, остальные недостаточно сообразительны и поэтому не заслуживают внимания.

Пазин предпочитал иметь свои секреты. В городе Нежелево, где он в детстве каждое лето жил у бабушки, никто даже не знал, что он стал профессиональным футболистом — бабушка скончалась еще до того, как Пазин попал в дубль «Сатурна». Теперь форвард приезжал сюда отдыхать — как сейчас, когда в первенстве выдался перерыв на чемпионат Европы. Ему ужасно нравилось выглядеть хуже, чем он есть, чувствовать себя айсбергом, девять десятых достоинств которого скрыты и ждут своего часа, чтобы поразить всех. В Нежелево Пазин ездил по городу на убитой вишневой «девятке», пил с друзьями разведенное пиво в привокзальном кафе «Карина» и почему-то чувствовал себя счастливым.

Друзьям детства – один работал водителем грузовика, другой помогал отцу руководить заводиком по производству черенков для лопат – Пазин рассказывал, что устроился в Подмосковье мастером бригады таджиков-озеленителей. Форвард даже выяснил несколько секретов у агронома стадиона, чтобы при случае поразить друзей сведениями. Футболом друзья интересовались редко, а матчи «Сатурна» не могли увидеть даже случайно — вот уже несколько лет федеральные каналы ограничивались одним матчем в неделю, всегда выбирая более интересные народу команды. Спутниковая же тарелка в Нежелево привлекала к себе слишком много внимания, сигнализируя, что у кого-то стало слишком много денег — если не быть особо уважаемым человеком, то, лишь ступишь за порог, вынесут даже ведра из нержавейки и дымовую трубу.

Сейчас же Пазин между взмахами кисти внимательно наблюдал за тем, как участковый выходит покурить из недавно побеленного здания отделения, присаживаясь на растрескавшуюся завалинку. Ставший совсем грузным Иван Артемович, которым в детстве пугала его бабушка, когда он не хотел ложиться спать, не торопясь прикуривал от спички. В не слишком жаркую погоду, по наблюдениям Пазина, участковый отдыхал на улице не меньше десяти минут подряд. Этого должно было хватить. Объект номер тридцать восемь должен был появиться на улице с минуты на минуту.

Пазин не был женат и никогда даже не был близок к этому. Его зарплаты, умения показывать себя с лучшей стороны и внешнего вида (обычного, не отпускного) хватило бы, чтобы заполучить почти любую девушку, и он это знал. Именно этим он и занимался – заполучал любую, чтобы через несколько дней забыть о ней. Женщины мешали ему думать. Игра же, в которой нужно было завоевать чье-то расположение, ему нравилась даже больше, чем футбол. Доступные женщины Пазину претили, он придумывал себе самые разные сложности и добивался самых разных девушек – продавщиц в ларьках и аспиранток физфака, опаздывающих на самолет итальянских туристок и случайно увиденных в окне студенток из Африки. Иногда нападающий тратил несколько дней на подготовку – но сам решительный удар должен был быть быстр, неотвратим и результативен. Пазин предпочитал решать все одним касанием.

Нынешний объект был вовсе не из простых, чем, собственно, и привлек внимание форварда. Красавица Вероника, приехавшая в Нежелево погостить на несколько дней, практически не выходила из большого, но так до конца и не достроенного дома — похоже, район ей не нравился совершенно и она ждала возможности уехать. На улице она появлялась исключительно в сопровождении отца, начавшего окончательно опускаться пузатого алкоголика. Судя по всему, она следила за тем, чтобы он не купил лишнего в магазине через квартал. К отцу она относилась бережно, но при этом довольно строго, постоянно отчитывала его за что-то. Отец терпел, никогда не повышая голоса.

Наконец девушка-объект вышла из магазина. Ей очень неудобно было идти в каблуках по разбитой дороге — в Нежелево ямы просто засыпали щебнем. Отец шел рядом, чуть позади. Он явно был недоволен жизнью, и пошатывался все сильнее, с трудом повторяя вслед за дочерью зигзаги маршрута.

Красавица и родственное ей чудовище почти поравнялись с калиткой домика Пазина. Форвард метнул взгляд на участкового — тот, разумеется смотрел куда-то в сторону красной юбки девушки. Как только сквозь запах краски стали чувствоваться тона парфюмерии и перегара, Пазин сделал словно бы случайный шаг назад. Краска из бутылки зеленой волной окатила спортивные штаны отца Вероники.

Пазин обернулся и принялся извиняться, но не успевший опохмелиться мужик, как и рассчитывал форвард, начал выяснять отношения с предварительного толчка в грудь. Пазин, закрытый широкой спиной от девушки и участкового, звучно вскрикнул, отработанным жестом схватился за лицо и рухнул на землю, стараясь не прислониться случайно спиной к окрашенному забору.

Участковый засвистел и очень неторопливо заспешил к дому Пазина. Дряблое лицо алкоголика вздрогнуло от этого звука, он как-то весь поник и обвис. Сквозь пальцы Пазин видел, как краска дотекла по штанам уже до самых штиблет.

— А я ведь предупреждал вчера, — задыхаясь, произнес Иван Артемович (конечно, предупреждал, Пазин отлично это слышал, скрывшись за вишневыми кустами). — Все, хватит. Нечего пить с утра. Поедем в вытрезвитель, пусть оформят там, на учет поставят. в диспансере. Не-не, гражданочка, все нормально, вернется ваш родитель вечером здоровее прежнего. Ты там жив, Пазин? Вижу, жив. Оформлять тебя пострадавшим не будем, так ведь? Всем забот меньше.

Пазин лишь пару раз кивнул головой, не вставая с земли. Вероника что-то выговаривала отцу, пока тот плелся за участковым в раскаленный на солнце уазик. Забрав какие-то ключи, она вернулась к Пазину и склонилась над ним, произнося что-то насчет того, что ей стыдно за папу и очень жаль, что так все вышло. Форвард постарался выглядеть как можно привлекательнее, но губу на всякий случай все же покусал, чтобы имитировать след от удара.

Обаяние подействовало. Вероника машинально дотронулась до его взъерошенных волос, поправила их пальцами. Пазин внутренне ликовал — он опять оказался умнее всех, он опять все рассчитал идеально точно. Он неуверенно, словно сквозь боль, улыбнулся, попытавшись вместить в эту улыбку и некоторую неловкость, и страдание, и доходящую почти до святости честность. Вероника посмотрела в его глаза — сначала с какой-то извиняющейся нежностью, потом вдруг взгляд ее резко изменился.

Звук пощечины вышел на славу — вот он, пресловутый хлопок одной ладонью. Пазин раньше никогда не получал пощечин, и новый опыт ему очень не понравился. Сквозь горячее гудение в голове (наверное, обычно он симулировал именно что-то подобное), форвард разобрал несколько отчаянных фраз. Надо же, эта девушка даже скандалила приятным тембром, как-то несколько не к месту заметил его внутренний голос.

— Ах ты, подонок! Это ведь из-за тебя, дрянь такая, отца тогда отстранили на год от судейства! Это ты его погубил! У нас не было денег, мать развелась с ним и тогда он запил!..

Пазин мгновенно вспомнил тот матч трехлетней давности против «Алании». Арбитр, которому он заехал мячом в живот… добавить ему усы и висящее мешком пузо… состарить лет на десять, обильно добавить седины… да, что-то есть общее. Неужели и правда?.. Он не узнал его — но ведь и судья его не узнал в другом обличье.

— Я помню наизусть тот повтор, подонок, — в исступлении выговаривала симулянту Вероника. — Я смотрела тот матч три раза, когда они дисквалифицировали папу. Никто его не смотрел внимательнее меня. Я узнала эту твою лживую улыбочку. Ты ведь опять только делаешь вид, что тебе больно? Вот что такое больно!

Прочный каблук-шпилька с размаху опустился на правую, рабочую ногу Пазина. Он чуть ли не завизжал от боли — но машина участкового уже скрылась вдали за поворотом, а крики в этом городе лишь заставляли людей проверять, хорошо ли закрыта дверь.

На следующий день на спортивных сайтах вся эта история вместилась ровно в одно предложение: «Нападающий «Сатурна» Пазин выбыл минимум на два месяца из-за перелома пятой плюсневой кости, полученного во время тренировок по индивидуальной программе».