Очень трогательный пост – «Третья грация»
Как быстро пролетает наша жизнь. Мы только родились, и вдруг мы взрослые. Но из под ноши лет нас поднимают ввысь Те легкие стихи, что мир наш создали…
В жизни советской Москвы эти три дамы выделялись своей непохожестью и своим сходством. Они были не только знакомы, их связывали и дружба, и творчество.Двум из этих уникальных и потрясающих женщин, актрисам, уже посвящены посты в блоге о вечном искусстве. Думаю, вы догадались, что это были Фаина Раневская и Рина Зеленая.
О третьей речь пойдет сейчас...
Февраль 1906 года. В Москве прошли масленичные балы и начался Великий пост. Российская империя находилась в преддверии перемен: создании первой Государственной думы, проведении аграрной реформы Столыпина.
В семье ветеринарного врача Льва Николаевича Волова тоже ожидались перемены: рождение дочери. Лев Николаевич имел все основания надеяться, что его дочь будет жить уже в другой, новой России. Эти надежды сбылись, но не так, как можно было представить. До революции оставалось чуть больше десяти лет. Отец хотел видеть свою доченьку только балериной, баловал и обожал ее. Девчушка же с младых ногтей использовала няню-крестьянку в качестве слушательницы своих первых стишков.
Вы, надеюсь, догадались, что девочку звали Агния. Подростком она мечтала быть похожей на Анну Ахматову и сочиняла поэзы о маркизах, скорее, в духе Северянина.
Прошумели революции и войны, и на выпускном концерте в хореографическом училище юная девушка не только танцевала, но и читала свой трагический отрывок под названием «Похоронный марш». Успех был громким, нарком Луначарский, присутствовавший на представлении, с трудом сдерживал хохот, а потом пригласил Агнию на беседу и посоветовал ей… писать веселые стихи.
Вот так, с благословения Наркомпроса, появилась на свет детская поэтесса.
Выйдя замуж за поэта Барто, Агния получила и свою литературную фамилию, а также любимого сына Гарика.Слава пришла к ней довольно быстро, но не добавила ей смелости — Агния была очень застенчива. Она обожала Маяковского, но, встретившись с ним, не решилась заговорить. Отважившись прочесть свое стихотворение Чуковскому, Барто приписала авторство пятилетнему мальчику.
Может быть, именно благодаря своей застенчивости она не имела врагов. Она никогда не пыталась казаться умнее, чем была, не ввязывалась в склоки. Пожалуй, всю свою жизнь, Агния сохраняла в душе детскую чистоту, незамутненность, открытый взгляд на мир. Она умела слушать и слышать. Особенно детей. Ее поэтический язык, такой легкий и простой с первого взгляда, воспринимается нами так естественно, будто мы сами создали те строки, которые с нами всегда.
Вот чего она не любила, так это вмешательства в свою работу. Среди «трех богатырей» советской поэзии для детворы – Маршак, Барто, Михалков – первый стремился наставлять и направлять. Агния покровительства не приняла, и между ней и Маршаком пробежала черная кошка. С Михалковым они прекрасно ладили и ценили друг друга в поэзии. Но когда дело доходило до политики, то тут дым стоял коромыслом, а от телефонных трубок искры летели.
Она жила открыто, без оглядки, любила шутки и розыгрыши, обожала танцы...
Любовь своей жизни Барто нашла во втором браке. В 29 лет она вышла замуж за «самого красивого декана в Советском Союзе», ученого-энергетика Андрея Щегляева.
Родилась дочь Таня, та самая, у которой «много дел, утром брату помогала – он с утра конфеты ел…». Он всю жизнь мужественно, с присущим ему чувством юмора оставался папой «нашей Тани», которая уронила в речку мячик.
Их гостеприимный дом принимал писателей, музыкантов, актеров, ученых. В обиходе Барто была непритязательна и даже наивна, не погружаясь в бытовые проблемы.
Ведение хозяйства было на домработнице. Это отдельная история. Молодая крестьянка, вооружившись поленом, прибыла в Москву на поиски неверного мужа. А потом стучалась в разные двери, что найти работу и прокормить себя. Попав в квартиру Агнии Львовны, она осталась там на 60 лет, став практически членом семьи..
Домна Ивановна была авторитетом в доме. И не только потому, что присматривала за детьми, варила щи и пекла пироги. Она была главным экспертом по экипировке хозяйки. Перед выходом из дома та непременно спрашивала: «Ну, как я одета»? И если няню не устраивал наряд, то покорно переодевалась и снова спрашивала о том же, пока не получала «благословение».
Знаменитые подруги были рядом...
Барто и Рина Зеленая дружили семьями. Близка была Агния и с Фаиной Раневской. Дочь Татьяна вспоминала, как однажды Фаина Георгиевна приехала к ним на дачу и не застала там Агнии Львовны. Решили подождать, расстелили на траве одеяло. Вдруг откуда ни возьмись выпрыгнула лягушка. Испугавшись, Раневская вскочила и больше уже не присела. Встречи тогда так и не состоялось. Когда Барто приехала домой, она пыталась узнать у дочери, кто же приезжал, какого возраста была женщина: молодая или пожилая? Девочка ответила, что не знает. Когда Барто рассказала Раневской эту историю, Фаина Георгиевна заметила: «Какой прелестный ребенок! Она даже не знает, молодая я или старая!».
Барто и Зеленая вместе написали сценарий «Подкидыша», с той самой знаменитой ролью Раневской, которую та потом ненавидела за фразу «Муля, не нервируй меня».
Агния Львовна любила играть в большой теннис и могла организовать поездку в капиталистический Париж, чтобы купить пачку понравившейся ей бумаги для рисования. Но при этом у нее никогда не было ни секретаря, ни даже рабочего кабинета — лишь квартира в Лаврушинском переулке и мансарда на даче в Ново-Дарьино, где стоял старинный ломберный столик и стопками громоздились книги.
И для нас, родившихся в СССР, Барто – это стихи. Кажется, мы с ними родились, а потом росли и сами были и «Девочкой чумазой» и дружным тандемом санитаров «Мы с Тамарой ходили парой», катали кота в машине, играли в стадо и сочиняли для себя первую любовь.
Она с упоением читала свои стихи детям, а те с лету подхватывали строки и продолжали за нее.
В то предвоенное время писатели еще могли выезжать за границу в «творческие командировки». Барто побывала в Испании во время гражданской войны, и в Германии, где вскоре ее книжки полыхали в кострах. Она пропускала через себя горе матерей, потерявших детей в том пекле.
Во время войны, попав в эвакуацию на Урал, она стала токарем и работала у станка вместе с подростками, ее героями и читателями. «Взрослым» писателем Барто стать не смогла, и фронтовой корреспондент из нее не получился
Война шла к концу, семья вернулась в Москву. Накануне Победы сын Гарик погиб по нелепой случайности под колесами грузовика. Своя боль в сердце Агнии Львовны соединилась с общим горем. Почитайте ее поэму «Звенигород» о настоящем детском доме, в котором еще во время войны собрали детей, потерявших родных, дом, всю свою короткую прошлую жизнь.
Здесь со всех концов страны Собраны ребята: В этот дом их в дни войны Привезли когда-то... После, чуть не целый год, Дети рисовали Сбитый черный самолет, Дом среди развалин.
Не поленитесь. Мы сейчас стыдимся быть сентиментальными. Но сколько наших неприятностей покажутся надуманными и мелкими. Да и война опять ходит совсем близко.
Случилось чудо. Одна женщина, прочитав поэму, узнала свою потерянную дочь, по обрывкам детских воспоминаний. Они встретились и соединились через десять лет…
И тогда Барто начала вести на радио передачу, в которой дети и родители могли найти друг друга, опираясь на обрывки детских воспоминаний. Ведь многие малыши часто не помнили даже своего имени. И за девять лет почти тысяча людей смогли найти друг друга. Это не так много среди миллионов погибших и потерянных…
Но каждая жизнь – своя вселенная. Вдумайтесь – почти тысяча восстановленных вселенных.
Барто по-прежнему много ездила по всему миру, побывала даже в США. Агния Львовна была “лицом” любой делегации: она умела держаться в обществе, говорила на нескольких языках, красиво одевалась и прекрасно танцевала. В Москве танцевать было решительно не с кем — круг общения Барто составляли литераторы и коллеги мужа — ученые. Поэтому Агния Львовна старалась не упускать ни одного приема с танцами.
В 1970-м умер ее муж, Андрей Владимирович. Казалось, она вернулась в далекий сорок пятый: у нее снова отнимали самое дорогое.
Она пережила мужа на одиннадцать лет. Все это время не переставала работать: написала две книги воспоминаний, более сотни стихов. Она не стала менее энергичной, только начала страшиться одиночества. Часами разговаривала с подругами по телефону, старалась чаще видеться с дочерью и внуками.
О своем прошлом вспоминать по-прежнему не любила. Молчала и о том, что десятки лет помогала семьям репрессированных знакомых: доставала дефицитные лекарства, находила хороших врачей; о том, что, используя свои связи, много лет “пробивала” квартиры — порой для людей совершенно незнакомых.
Однажды Агния Барто сказала: “Почти у каждого человека бывают в жизни минуты, когда он делает больше, чем может”. В случае с ней самой это была не минута — так она прожила всю жизнь.
Сейчас молодежь может и не знать ее имени. Но все равно почти каждый от мала до велика в любую минуту расскажет простой и трогательный стишок:
"Уронили мишку на пол, Оторвали мишке лапу. Всё равно его не брошу — Потому что он хороший."Ещё больше можно узнать здесь
Он открывает мне жизнь с других, неизвестных мне сторон.
Танюша, твой стиль уже узнаю)))
Хочется радостей))) в честь весны
Какая красивая у них с мужем пара... )
Не очень сладко?
Вам спасибо!)