Юрис Лайзанс: «Приехали однажды просматривать игрока, а у него жена рожает и на матч его не ставят»
Денис Романцов встретился с селекционером «Краснодара», который в 2001 году стал первым приобретением Евгения Гинера в ЦСКА.
– Весной вы были капитаном «Сконто» – как получилось, что стали селекционером «Краснодара»?
– Этот год я бы, может, еще поиграл бы, но так совпало, что Максим Бузникин стал начальником селекционного отдела «Краснодара», вынес мою кандидатуру на рассмотрение руководства и меня утвердили. Сейчас чаще работаю в Европе. С апреля уже раз двадцать летал просматривать игроков. Иногда бывает, что провожу в разъездах несколько недель подряд. Конечно, желательно за одну поездку просмотреть как можно больше интересующих нас игроков, но не всегда все получается – игрок может в последний день заболеть, получить травму на предыгровой тренировке и это невозможно предугадать, об этом невозможно прочитать в интернете.
Был случай: приехали просматривать игрока, а у него жена рожает: естественно, он всю ночь с ней проводит и на матч его не ставят. Но я обязательно иду и смотрю игру, потому что может блеснуть кто-то другой. Работа понятная – рассмотреть в футболисте его лучшие качества и применить к игре нашей команды.
– Сколько человек в селекционном отделе «Краснодара»?
– Мы работаем втроем, а сколько человек неофициально помогают клубу просматривать игроков – мне сказать трудно. В любом случае, большое количество селекционеров не дает особо преимущества над теми, у кого их меньше. Да, те, у кого много скаутов, могут больше игр увидеть живьем, но мы можем те же игры посмотреть в интернете. Все равно – не так уж много игроков, которых мы можем себе позволить и которые реально подходят под наш стиль и могут вписаться в нашу команду. Мы ищем игроков именно для комбинационного футбола – в который «Краснодар» играет и всегда будет играть. Не так просто их найти – не много команд играет в таком стиле, но мы все равно стараемся разглядеть в футболистах качества для игры в этом ключе.
– Сергей Галицкий писал в твиттере, что и сам по ночам иногда просматривает в интернете игроков для клуба. Он и правда вам существенно помогает как селекционер?
– Он хорошо разбирается в футболе, может рассмотреть качества футболиста – а не только забитые или пропущенные голы. Так что да, он смотрит и участвует в селекционных процессах.
– Как вышло, что президентом «Сконто» в тридцать один год стал Владимир Колесниченко, бывший полузащитник «Москвы»?
– Он уже реже появлялся на поле и от руководства «Сконто» поступило предложение – занимайся клубом, у тебя есть связи, ты играл в России. Россия – близкий рынок, можно пытаться устроить туда наших футболистов. Судьба «Сконто» ему небезразлична. Все, что в силах Колесниченко, он делает. Но «Сконто» – это частный клуб и никто просто так денег ему не дает. Приходится выкручиваться самим, зарабатывать как-то, искать деньги на пустом месте – так что быть президентом «Сконто» не очень благодатное дело.
У главного акционера «Сконто» господина Индриксонса серьезные проблемы в его бизнесе – раньше он вкладывал в клуб большие деньги, построил новый стадион, но сейчас помогать «Сконто» он не может. Из-за этого большая текучка, игроки приходят и уходят, появляется много молодежи, а финансирование, мягко говоря, оставляет желать лучшего.
– Чемпионат Латвии сильно изменился за то время, что вы играли в России?
– Изменилась финансовая ситуация в связи с проблемами в Латвии – люди стали больше уезжать из страны, потому что нет достойной зарплаты. Это передалось и на спорт – в командах стало играть больше молодых игроков, что с одной стороны хорошо, а с другой – уровень чемпионата упал. Легионеры тоже приезжают не такие сильные. Слабее стала играть сборная, ведущие команды не могут пройти первый-второй раунд.
– Осенью 2003-го вы забили туркам в стыковом матче и сборная Латвии пробилась на чемпионат Европы. Какие эмоции вы тогда испытали?
– Мы повернули страну к футболу – показали, что в Латвии есть не только хоккейная сборная, но и футбольная. Большим успехом был уже сам выход в стыковой раунд. Знали, что попадем на топ-сборную, поэтому просто хотели показать, на что мы способны. В Ригу из Стамбула мы вернулись рано-рано утром – и до сих пор помню, что был полный аэропорт болельщиков. Ходили во дворец к президенту, посетили много разных мероприятий. Это был пик сборной Латвии – много опытных ребят, которые начинали играть еще в первой и второй лигах Союза, имели определенные менталитет, опыт, мышление. Понимали, что есть шанс попасть на крупный турнир и проявить себя. Плюс – много ребят раньше играло в «Сконто» и на сборную переносилось клубное взаимопонимание.
– Чем вас наградили за выход на Евро, кроме визита к президенту?
– Государство нас ничем не наградило.
– Почему?
– Это вопрос к ним. Награды были для нас не на первом месте. Важнее было доказать самим себе, что можем пробиться в число шестнадцати лучших команд Европы. А остальное – на совести чиновников. Если бы они посчитали нужным нас наградить, они бы это сделали.
– В Португалию приехал кто-то из руководителей страны?
– Депутаты, которые любили футбол, поддерживали нас в большом количестве. А насчет первых лиц – не знаю.
– Чем сам Евро запомнился?
– Чехи нас немножко подловили на наших маленьких промахах. А с немцами мы учли свои ошибки и сыграли 0:0, хотя имели и моменты, чтобы забить. Главное, что с Германией мы хорошо сыграли в обороне – когда Колинько показывал свою лучшую игру, мы могли бороться за очки. Когда вратарь ошибается, добиваться чего-то труднее.
Большого внимания к нам в Португалии не было, так что атмосфера Евро на нас не давила. Мы жили уединенно вдали от больших городов, практически в деревне. Про то, что находимся на чемпионате Европы, вспоминали только на открытых тренировках, когда приходили болельщики и журналисты.
– Почему потом сборная Латвии уже на забиралась так высоко?
– Потом уже отношение к сборной было другое. Ее стали воспринимать серьезнее. К тому же сошли опытные игроки. По менталитету и характеру та сборная была сильнее, чем следующее поколение.
– Правда, что вы могли стать не футболистом, а танцором?
– Я занимался бальными танцами в совсем раннем детстве, еще когда можно было совмещать. Можно было один день гонять мяч, другой – танцевать. Было интересно – красивые наряды, красивая девочка рядом. Мне нравились бальные танцы, но настал момент, когда нужно было что-то выбрать и у меня даже сомнений не возникало, что стоит остановиться на футболе.
– В Москве и Ярославле вы часто ходили на хоккей.
– Хоккей – это круто. Сейчас в Краснодаре пытаюсь встать на коньки. Хорошо знаю Олега Знарка – несколько раз пересекались и общались. Сейчас он известный тренер, а я в детстве ходил на матчи рижского «Динамо» в чемпионате СССР, где Знарок играл нападающего – море впечатлений было от матча с ЦСКА в старом рижском дворце.
– В 1999 году ваш гол бухарестскому «Рапиду» помог «Сконто» выйти в Лиге чемпионов на «Челси».
– Первое сильное впечатление было двумя годами раньше, когда «Сконто» играл в Лиге чемпионов с «Барселоной». Я уже был в команде, но в состав меня еще не включали. Меня отдали в аренду в команду первой лиги, но я тренировался со «Сконто» и в домашней игре с «Барселоной» сидел рядом со скамейкой запасных.
Сыграли очень достойно – и в Риге, и в Барселоне проиграли с разницей всего в один гол. Через год попали на «Интер», потом на «Челси». С «Интером» встречались в Пизе, там маленький стадион, тысяч на двадцать, но он тоже был полный, а с «Челси» играли на «Стэмфорд Бридж» – их там яростно поддерживали, мы получили хороший опыт, хоть и проиграли 0:3, зато в домашней игре не пропустили.
– Правда, что, кроме ЦСКА, вас в 2001 году звали в Англию?
– Сборную Латвии тренировал англичанин Гарри Джонсон – он много сделал для латвийского футбола, у него были хорошие контакты в Англии, он рассказывал там про нас, обращал на нас внимание, показывал наши игры, и с его помощью шесть-семь игроков сборной Латвии уехали в Англию – они ведь не считались там легионерами. Наверное, и я стоял в очередь на поездку в Англию, еще мной интересовался «Шахтер», но конкретное предложение сделал именно ЦСКА.
– А кто именно его делал?
– Спортивный директор Валерий Четверик. Павел Федорович Садырин потом сказал, что ЦСКА решил взять меня, когда увидел мой гол «Спартаку» на Кубке Содружества.
Садырин – великий тренер. Ко всем нам относился очень по-отечески. Если ругал, то потом быстро отходил. Доверял молодым – не боялся ставить неопытных игроков в состав. Первое время я не знал о его болезни – он не очень много двигался на тренировках, часто сидел на стульчике, но эмоционально участвовал очень сильно и ни в коем случае не показывал болезнь и слабость.
Мой первый сбор с ЦСКА прошел как раз здесь, в Краснодарском крае, в Горячем Ключе – первый тур у нас был в Новороссийске, так что готовиться решили неподалеку. В Горячем Ключе было тепло, хорошая гостиница, поле нормального качества – лучше чем в Москве в феврале-марте.
– Сильно выиграли в деньгах, сменив Ригу на Москву?
– В «Сконто» тогда платили нормальные по латвийским меркам деньги, к тому же мы много выигрывали и зарабатывали хорошие премиальные, так что вопрос денег для меня остро не стоял. Я даже не спрашивал, какая зарплата у меня будет в ЦСКА – показали контракт и я его подписал.
– Каково вам было в Москве после переезда из Риги?
– Тяжело, конечно. После тихой Риги, где в восемь вечера город засыпает, попал в мегаполис с огромными расстояниями. В ЦСКА я как-то быстро сошелся с Денисом Евсиковым – мы с ним были примерно одного возраста, он уже лет пять жил в Москве, так что помогал советами, подвозил.
– Одним из ваших конкурентов за место в центре полузащиты ЦСКА был Роман Широков. Каким он был тринадцать лет назад?
– Первые игры после перехода в ЦСКА я играл за дубль как раз вместе с Ромой – тогда уже было видно, что он очень талантливый мальчик и может реально вырасти в сильного футболиста. Он играл в центре ближе к атаке и уже тогда показывал своей характер – со временем он не изменился.
– Каким запомнили Сергея Перхуна?
– Сергей был отличным парнем, мы жили в соседних комнатах и много общались. Мы с ним приехали в Москву почти в одно время, так что быстро сошлись. Когда в Махачкале он столкнулся с Будуновым, никто не думал о трагических последствиях. Когда его не стало, все были в шоке, но все равно понимали – этот сезон надо доиграть в память о нашем друге.
– Что изменилось в ЦСКА с появлением Газзаева?
– Мы стали больше внимания уделять физическому состоянию, пришли новые игроки, среди которых было много молодежи, дисциплина стала построже – чтобы все поняли новые порядки. От меня как центрального хавбека Газзаев требовал страховать игроков бровки, Гусева справа и Соломатина или Гогниева слева, которые часто ходили в атаку и по сути были крайними нападающими – прострелы, подачи делали и чисто физически не всегда успевали назад. Нужно было прикрывать их и помогать атаке.
– В Суперкубке-2003 Газзаев и вас поставил левым вингером. Самая непривычная позиция, на которой пришлось играть в ЦСКА?
– Дебютировал я вообще в центре защиты, в Ростове. Мы выиграли, все остались довольны, но понятно, что для меня это была форсмажорная ситуация. Дальше уже играл в основном в центре полузащиты.
– Вы получали удовольствие от футбола, в который играл ЦСКА в первый приход Газзаева?
– Такая схема игры давала результат, мы стали чемпионами – как она могла не радовать? Не могу сказать, что наша игра была какой-то упрощенной – была четкая тактика, каждый знал, как двигаться, как обороняться, как атаковать и эта система приносила успех. Конечно, болельщикам хотелось изящной и ажурной игры, но мы добивались успеха, выполняя установку Газзаева – после долгих лет без титулов ЦСКА выиграл Кубок и золотые медали. Это самое главное.
Кубок мы выиграли уже через несколько месяцев после прихода Газзаева. Настрой на финал у нас был просто сумасшедший – даже мысли не допускали, что можем проиграть. Я думаю, мы хотели выиграть Кубок больше «Зенита» и приложили больше усилий. Гинер был так счастлив, что целовал игроков в раздевалке – это нормальная реакция, учитывая, что он пришел в клуб в 2001-м и всего через год выиграл трофей. Нам тоже был важен тот Кубок – нас, молодых игроков, только-только собрали и мы сразу стали давать результат. Так что там все друг друга целовали – не только Гинер.
– Правда, что болельщики оплачивали ваши счета в ресторане после побед над «Спартаком»?
– Это мои друзья. Они забирали меня после игр и не давали платить по счету – угощали, получается. Мы встречались после каждой игры – просто победы над «Спартаком» вызывали у них особенные эмоции.
Очень важной была победа в ноябре 2002-го, когда мы выиграли на Восточной улице и стало понятно, что «Спартак» после стольких золотых лет впервые не выиграет чемпионат. По такому снегу я ни до ни после нигде не играл. Причем было не так уж и холодно, так что даже не требовалось утепляться, но снега навалило столько, что было все равно, какие шипы выбирать – до конца они все равно не входили. Сначала просто был снег, потом снег вперемежку с землей, так что там можно было и в кедах играть. Тогда у нас не получилось стать чемпионами из-за этого придуманного золотого матча с «Локомотивом», зато желание занять первое место на следующий год стало еще сильнее.
– Старков звал вас в «Спартак»?
– Был такой разговор, но я не мог просто так уйти из ЦСКА в «Спартак». Старков хорошо меня знал и в период, когда я не очень много играл в ЦСКА, мы общались с ним насчет трансфера в «Спартак» – но, как такой переход можно было осуществить, я себе не представлял.
– После вылета из Кубка УЕФА-2002 Газзаев выжал в раздевалке два апельсина. Как его гнев проявлялся после других неудач – после поражения от «Вардара», например?
– Бутылки у него, бывало, по раздевалке летали. Мы понимали его эмоции – он хотел помочь, но сам выйти и сыграть не мог, поэтому взбадривал нас, как мог.
Понятно, что «Вардар» был по силам ЦСКА, но нам не хватило международного опыта. К тому же игроки «Вардара» воспринимали те игры как шанс уехать из Македонии – я понимал их, сам был в таком состоянии, когда играл за «Сконто» в квалификации Лиги чемпионов. Игроки «Вардара» показали свой максимум, удача повернулась к ним лицом и они преподнесли такую вот сенсацию.
– Артур Жорже сильно отличался от Газзаева?
– День и ночь. Очень спокойный, меньше общался с игроками. Разговаривал с нами только через переводчика, так что познакомиться с ним близко было трудно. Мы хотели понять, в какой футбол он хочет играть, что требуется от каждого игрока – но было непонимание из-за того, все три тренера – португальцы, по очереди что-то говорили, а переводчик был нефутбольным человеком и ему было сложно точно переводить футбольные термины. Из-за этих сложностей и результаты были не очень.
Жорже пытался привить нам комбинационный футбол – это немного отличалось от того, во что мы играли при Газзаеве. Мы принимали футбол Жорже, как солдаты – тренер сказал, значит, надо пытаться так играть. Кому-то футбол Жорже больше нравился, кому-то был ближе силовой стиль. Скоростным игрокам футбол Жорже был не очень по душе – скоростному игроку интересно бежать вперед, получать мяч за спину и угрожать воротам, а не делать сорок пасов в центре поля и ждать, когда же начнется атака.
Когда Газзаев вернулся, он скорректировал свою тактику с учетом бразильцев, которые у нас появились. Мы стали чаще контролировать мяч, чаще играть через Вагнера и Карвальо, потому что они могли придумать впереди нестандартные ходы. К тому, как мы играли в 2003 году, уже привыкли и нам было трудно побеждать тем же образом. С бразильцами в атаке появилось разнообразие.
– Как Газзаев мотивировал перед важными матчами?
– Приглашал к себе и говорил: «Вспомни свой лучший матч и сыграй так же». Ну, и когда игроки других московских команд говорили в интервью провокационные вещи, для Газзаева это было – личное оскорбление: «Как игрок другой команды может так отзываться о нашем клубе?» Мы не особо заостряли на этом внимание, а Газзаев показывал нам газету, подчеркивал красным фломастером слова, например, Овчинникова о ЦСКА – и это было еще одним хорошим способом мотивации.
– Почему вы ушли из ЦСКА?
– Хотелось больше играть и я попросил руководство найти для меня какую-то аренду. Газзаев говорил, что можно поиграть в «Алании», но на тот период уезжать из Москвы не хотелось и я перешел в «Торпедо». Мне там очень понравилось – играли в кружевной футбол, много комбинировали, я приобрел очень хороший опыт, играя с такими ребятами – Зырянов, Семшов, Спахич, Панов.
– А в «Ростов» как попали?
– Рохус Шох ушел из ЦСКА в «Ростов» и позвал меня с собой. Я первый раз жил в таком южном городе, где много месяцев хорошая погода, много солнца и можно тренироваться и играть в теплых условиях.
– Правда, что после матча «Ростов» – ЦСКА в 2006 году, который потом стал скандальным, в вашей раздевалке разгорелась драка с участием Каньенды?
– С Каньендой – точно нет. Было недопонимание между русскими и сербами, Вьештицой, Крушчичем, Танасиевичем. И сербы и хорваты импульсивные ребята – слово за слово и вспыхивают. Тогда они вспыхнули минуты на две-три и успокоились.
– А из-за чего вспыхнули-то?
– Из-за футбольных моментов, естественно. Лучше показывать такие эмоции, чем не показывать ничего. Я такое видел не только в Ростове.
- Вы знали, кто тренирует «Кубань», когда соглашались туда перейти?
– Я знал, что тренером будет Яковенко, но все равно решился. Не думал, что будет так тяжело. И у Газзаева были серьезные нагрузки, но Яковенко, конечно, превзошел мои ожидания. Выходя из первой лиги, Яковенко не хотел, чтобы «Кубань» проигрывала кому-то физически, поэтому мы очень много бегали и тренировались четыре раза в день. Расчет был на то, что за счет физики компенсируем чисто футбольные недостатки.
Было очень мало выходных – мы возвращались с двухнедельных сборов, день прилета – выходной, на следующий день снова начинались тренировки. Через три дня улетали в то же место в Турции, где был первый сбор – даже в ту же гостиницу. На третий сбор – туда же. Чисто психологически это было очень тяжело. Все время под напряжением, нельзя расслабиться и побыть с семьей – для футболиста это не очень хорошо.
Яковенко – очень и очень серьезный человек, редко улыбающийся. Для него выход в премьер-лигу тоже был дополнительным грузом ответственности – наверное, поэтому на предсезонке все было так серьезно и нам не давали пауз для расслабления. Положительных эмоций было мало, но все терпели. Я столкнулся с таким в первый раз, был немножко шокирован, но ребята, которые и раньше играли у Яковенко, были знакомы с его нагрузками. Надо было просто привыкнуть.
– Как строится день, включающий в себя четыре тренировки?
– Первая тренировка в семь утра. На поле или бег на пляже. Вторая – в одиннадцать утра. После обеда тренировались в четыре или в пять. И вечером – тренировка в бассейне. Потом сон и опять то же самое.
– Ваши самые важные голы в России?
– В 2002 году я забил первый из трех мячей «Сатурну» – мы выиграли и это был последний тур чемпионата, после чего состоялся золотой матч. Запомнился гол за «Кубань». Мы приехали в Ростов, где я раньше играл, и этот матч был для меня дебютным в «Кубани». Я забил, мы выиграли 1:0 и это была первая победа «Кубани» в чемпионате. Первый гол за «Шинник» в 2008-м я забил Акинфееву. Друзья из ЦСКА потом подкалывали: «В первом же туре нам забил. Еще и вничью сыграли».
– В 2010 году вы вернулись в Россию и полсезона провели в «Салюте». Каким вам Белгород показался?
– Необычный город. Один район в низине находится, чтобы попасть в другой – нужно в гору заезжать. Летом очень жарко. Волейбольный город – очень-очень много людей болеют за «Белогорье». У «Салюта» своей базы не было, поэтому мы жили в гостинице волейбольной команды – видно было, что уровень у них очень серьезный и не зря «Белогорье» показывает высокие результаты.
– Как вам в «Факеле» с Байдачным работалось?
– Он очень эмоциональный человек. Всегда находил время пошутить и рассказать что-то веселое, но и требовал многого – был непростой период, мы шли в конце таблицы. Нужно было и раскрепощать, и настраивать, и ругать иногда игроков. Интересно было – я в такой ситуации никогда не оказывался. Одно дело бороться за выживание в премьер-лиге и совсем другое – в первой, где техничного футбола еще меньше. Было очень жаль, что имея прекрасный стадион и сумасшедшую поддержку болельщиков, «Факел» вылетел.
Я не ожидал, что столько людей будут ходить на футбол в Воронеже. В начале года были прямо аншлаги, по двадцать с лишним тысяч ходило, потом по двенадцать – пятнадцать тысяч – не на каждой игре премьер-лиги столько собиралось. Большой респект болельщикам в Воронеже за то, что они поддерживают свою команду, в какой бы лиге она ни играла. Даже после неудач болельщики общались с нами дружелюбно и без всяких эксцессов. Если критиковали, то объективно – без оскорблений. Мы делали все что могли и люди относились к этому с пониманием. С такими болельщиками «Факел» должен играть в премьер-лиге.
Ивица Олич: «Когда мы уезжали из Москвы, вся моя семья плакала»
Фото: Fotobank/Getty Images/Vladimir Rys/Bongarts; РИА Новости/Александр Поляков; REUTERS/Miguel Vidal; РИА Новости/Владимир Федоренко; Fotobank/Getty Images/Dmitry Korotayev/Pressphotos
Помню тот снежный матч! Была возня с мячом по снегу, кто сильнее физически был тот и победил.Но матч был очень запоминающийся для 13 летнего пацана. Спартак мог вытащить ту игру, но удаление Калины сыграло свою роль. Думал на следующий год опять чемпионами станем, но уже 12 сезон идет, а золота все нет.
удачи Лайзансу!
ЦСКА чемпион!