Я, Атаман. Автобиография. Часть 3 (окончание)
Я, Атаман. Автобиография. Часть 1 (Начало)
Я, Атаман. Автобиография. Часть 2 (продолжение)
...Сколько я не стараюсь, сколько не напрягаю память, а всё не могу вспомнить того момента, с которого всё и началось. Когда всё пошло не так. Возможно, это как-то связано с приходом нового тренера в «Барселону Б» – не знаю, точно сказать не могу. Но в какой-то миг все ожидания мои покатились в тартарары.
А может, всё началось с революционных, как мы их тогда называли, идей Мистера. К бессменной и уже в какой-то степени легендарной тройке полузащиты первой команды добавились ещё двое, и оба претендовали на попадание в стартовый состав. Первым был наш вундеркинд из кантеры, а второй, второй был не кто иной, как блудный сын всея «Барселоны», лет восемь тому назад побежавший в Англию к какому-то знаменитому футбольному менеджеру. В то же самое время лазарет первой команды пополнился игроками защитной линии – в обороне стало играть решительно некому. Мистер сопоставил у себя в голове оба факта, покопался в идеях, пошуршал голландскими конспектами и принял неожиданное, вполне в его духе, решение: будем, мол, играть с четырьмя полузащитниками. И с тремя защитниками, ага.
Чтобы ты проникся атмосферой того времени: за всю первую половину сезона лучшим воспоминанием для меня была поездка в мой родной Баш-Пенедес; тогда мы с игроками второй команды приняли участие в спортивных гонках. Всё, что касалось непосредственно футбола, было ни шатко ни валко: новый тренер «Барсы Б» принимал ведомые лишь ему решения, заставляя нас играть во что-то совершенно мне непонятное, в первую команду звали всё реже... Мистеру, в свою очередь, отчаянно не хватало кадров, и он регулярно заявлял из филиала крайних нападающих – тех самых, с которыми я играл ещё в Кадетах: они ушли из клуба и вернулись несколько лет спустя. Когда я мельком видел нашего главного тренера – похудевшего, осунувшегося, порой небритого – у меня как-то язык не поворачивался намекнуть ему, что я как бы третий год уже возможности жду. Видно было, что ему не до того. И помощника его я тоже спрашивать не решался, хоть тот и был большой души человеком; ему, знаешь, в то время было совсем уж не до нас...
В тот сезон мы впервые за несколько лет проиграли Лигу мадридскому «Реалу». Проиграли заранее – не на поле, но в головах. В воздухе витало ощущение безысходности, столь непривычной для здешних краёв, и дело было даже не в проигранной лиге. Чёрт бы с этой чашкой. От нас ушёл тренер.
Не знаю, что чувствовали в этот момент другие игроки (душу никто не изливал), но для меня новость стала громом среди ясного неба – даже несмотря на то, что сгущавшиеся весь год тучи как раз нечто подобное и прогнозировали. Никто не понимал, почему он уходит – почему-то крутит головой, усмехается с затаенной болью и отказывается продлевать контракт. Так никому и не сказал. А вместо себя оставил верного помощника, второго тренера команды.
Так и получилось, что первым моим наставником в главной команде стал вовсе не тот, под чьим руководством я мечтал играть все четыре прошедших года. ...В свете переплетающихся событий я и не заметил, что сбылась моя детская мечта – после трёх лет хождения по Сегундам я стал наконец полноправным членом команды. Шкафчик в раздевалке, фамилия в протоколе и номер на спине – всё, как положено. И предсезонную подготовку я наконец начал вместе со всеми: был полон решимости доказать, что место в стартовом составе ждёт меня не меньше, чем я жду его.
В одной из контрольных встреч этой предсезонки случился эпизод, который наглядно показал, что все усилия твои, все часы тренировок на протяжении долгих лет могут стать прахом в один момент. Эпизод со знаком минус. У меня стало на одного конкурента меньше. Мой верный друг, с которым три года мы стояли плечом к плечу, мой бессменный напарник по обороне, тот самый светловолосый парень порвал себе кресты.
Тогда я подсознательно понял, что в первую команду он больше не вернётся. Не в этот раз. Сколько раз я клял на чём свет стоит слепоту наставника, упорно не вызывающего меня в первую команду, сколько раз призывал высшие силы к ответу! Но чем были мои стенания по сравнению с полными слёз глазами моего товарища, когда его уносили с поля?.. Это холодное отчаяние и бессильную ярость во взоре я запомнил надолго.
Клуб не подписал защитника в это трансферное окно. Всё было гораздо хуже. К нам пришёл камерунец самого растаманского вида, какой можно было вообразить; судя по всему, тренерский штаб задумал лепить ещё одного центрального защитника из игрока центра поля. Мне это здорово не нравилось, но моего мнения никто не спрашивал; несмотря на ударно проведённую предсезонку, от места в основе я был по-прежнему далёк. Пока заслуженная основа важно дула щёки в Суперкубке, я выводил второй состав с капитанской повязкой на матч имена основателя клуба. И вновь парадокс: матч проигрываем, но мне вручают приз лучшего игрока. Жаль, что его нельзя было обменять на пару матчей в основном составе.
У меня не было авторитета игроков, имеющих в личной коллекции по два кубка Чемпионов, не было опыта игры в Английской Премьер-Лиге. Не было у меня и жирного контракта, обеспечивающего счастливому своему обладателю место в стартовом составе: таковым обладал проныра-латераль – агент его обеспечил своему клиенту безбедную старость, заключив с клубом поистине шельмовское соглашение. Судя по всему, этот бразильский товарищ собирался играть до тех пор, пока будет в состоянии самостоятельно выносить своё тело на футбольное поле; карьера моего друга-латераля, прошедшего все молодёжные категории клуба, была под угрозой не меньшей, чем карьера порвавшего кресты блондина. Да и над моей повис знак вопроса. Чтобы ты лучше понял, что я чувствовал той полной раздора осенью, я расскажу тебе об одном эпизоде, который как нельзя точно характеризовал мою роль в команде.
Эта история связана с капитаном. Я не знаю другого человека, который бы так преданно относился к своему делу: разве что Мистер был увлечён футболом не в меньшей степени, но его уже не было рядом с нами. Львиное Сердце был так хорош, что мог не тренироваться вовсе; секрет его успеха был в том, что он тренировался больше всех. Мне бы и в голову не пришло, что можно подсидеть капитана: я же не враг своей команде, чтобы лишать её самого ценного игрока, сражающегося на поле за четверых. Из седла его могла выбить только очередная травма; и мой случай связан с одной из них.
Число травмированных защитников достигло апофеоза; дошло до того, что место в центре обороны попеременно занимали то опорный хавбек, то левый латераль. Тренер преднамеренно выбирал состав на матч, руководствуясь принципом «не напортачить бы чего» – в результате ставка делалась на опыт играющих футболистов, пускай они ни бельмеса не смыслили в тонкостях игры центрального оборонца. То же произошло в приснопамятной игре с португальцами – стартовую пару защитников образовали капитан и прижившийся на этой позиции опорник. Команда уже привыкла играть в подобном сочетании, и гола мы не пропустили; но радость победы была омрачена травмой капитана – тот неудачно приземлился в штрафной соперника и заработал вывих руки. Случилось это за двенадцать минут до конца матча.
Двенадцать минут. От них в тот момент зависела ни много ни мало моя игровая карьера на ближайшие месяцы. Или тренер выпускает на поле меня – и тем показывает, что рассчитывает на мою кандидатуру как минимум до возвращения капитана – или вновь делает выбор в пользу опыта. Критический для меня выбор.
Я помню, как он смотрел в сторону дальней бровки, рассеянно, с видимым напряжением шевелил губами. Я подался вперёд; перегнувшись через спинку кресла, смотрел на него во все глаза. Ну же?!..
Ещё полминуты томительного ожидания. Наконец тренер обернулся – мы встретились с ним взглядами, и он смотрел сквозь меня. Потом махнул рукой в сторону скамейки и произнёс фамилию.
Это была не моя фамилия.
– Ты, – сказал он и осёкся на полуслове. Подозвал новокупленного опорника и добавил вполголоса, – Ты выйдешь. – И отвернулся.
Я снова остался один. Нет, со мной был ещё мой добрый друг, звезда нашего поколения, сын знаменитого бразильского футболиста. Он получал куда больше игровых минут, чем я, но текущее положение дел его явно не устраивало. Как и мне, ему было двадцать два года – иные в это время капиталами становятся. ...Я помню, как мы с друзьями называли его в шутку вундеркиндом, золотым ребёнком, а он морщился и просил так его не называть. Как-то раз, находясь в хорошем расположения духа, я спросил у него, почему он не любит такого прозвища. Его ответ я помню слово в слово по сей день.
– Здесь нет никакого смысла в том, вундеркинд ты или не вундеркинд, был ли твой отец чемпионом мира или не был. Ты сам видишь, сколь усердно я тренируюсь, чтобы выходить в основном составе, – я осторожно кивнул, потому что он в самом деле работал больше других, – а результат такой же, если бы я не тренировался вовсе. – И здесь я с ним мысленно согласился. Он молча сидел, глядя в одну точку, и его обычно весёлые глаза вовсе не улыбались. – Я не чувствую доверия со стороны тренера. Он просто боится выпускать меня на сколь-нибудь важные встречи, и я либо играю в проходных матчах, либо сижу на лавке и смотрю, как играют другие. А знаешь, что самое грустное?.. Что так будет продолжаться и дальше. Нам ничего не изменить. Думаешь, мы в скором времени будем играть не меньше других? – не раньше, чем куры начнут высиживать котят. Играть будут всё те же, кто играл до тебя. А мне уже двадцать два, и я до сих пор – подающий надежды. – Наконец он посмотрел в мою сторону, и в глубине его взгляда я увидел потаённую усмешку. – Да и ты не лучше меня.
В конце сезона он ушёл из клуба.
На этом месте отвлёкся от записей и отошёл к окну. Долго смотрел, как дальние фонари освещают пустынную дорогу – редкий пешеход появлялся в это время суток, и никому и в голову не придёт оглянуться, чтобы посмотреть в ближнее окно. Перенёс ручку и пару листов на подоконник. Здесь, по крайней мере, немного светлее...
Мы жили в эпоху перемен. Всё началось ещё с ухода Мистера – а кто-то поговаривает, что задолго до того; из-за этого, мол, он и ушёл. В этой ситуации самым досадным моментом было то, что клубные боссы ни в какую не хотели признавать необходимость перемен, упорно возвращаясь к обломкам. Тренер весь сезон склеивал как мог разваливавшийся механизм, и все делали вид, что всё в порядке, что всё идёт так, как и должно идти. А потом тренеру стало не до склеивания обломков. А потом пришла «Бавария».
Правильнее будет сказать: нам всем пришла «Бавария». Окончательная и бесповоротная. Зловещая, как Фауст, она явила собой наказание за все наши грехи. Меня бросили в самое пекло это геенны, и я, как ни старался, помочь команде ни в чём не смог. Я не был раздосадован тем, как всё сложилось для меня, однако для клуба это был мощный удар. Карточный домик развалился, и нужно было строить что-то новое.
В то время как мой любезный друг воссоединился с прежним тренером в южных краях германской земли, я вновь переживал сагу под названием «летнее трансферное окно». Истинно тебе говорю, я вовсе не помышлял об уходе, но предчувствия были препаршивые. Подписание клубом центрального защитника практически гарантировало мне ещё один сезон на скамейке запасных. А то и добрую половину карьеры.
На счастье, все трансферные деньги ушли на молодого пацана из Бразилии, который в последнюю очередь конкурировал со мной за место в стартовом составе, хотя бы ввиду диаметральной противоположности наших с ним позиций на поле. Новый тренер – а к нам пришёл новый тренер – мог способствовать моему восхождению на вершину нашего внутрикомандного Олимпа; я стал играть всё больше и больше. Казалось, наконец нашёлся тот, кто в меня поверил: мою игру не могли не заметить пресса и болельщики, и я за неделю раздавал больше интервью, чем за прошедший год. И нравилось мне это необыкновенно.
Новый тренер честно предупредил меня, что первая половина сезона станет определяющей в моей дальнейшей карьере. Впрочем, он мог бы лишний раз этого не упоминать – мой контракт заканчивался аккурат к концу сезона, и отсутствие игровой практики наверняка означало бы повторение ситуации с моим другом, покинувшим клуб в прошлом году. Да, мой светловолосый напарник по центру обороны ушёл куда-то в Британию: клуб не захотел продлевать с ним контракт... Однако теперь был вовсе не прочь продлить рабочее соглашение со мной. И я поставил подпись под новым контрактом – практически одновременно с тем, как наш капитан объявил о своём уходе.
Тот самый, кто научил меня большему, чем иной тренер. После каждого движения, после каждой игры и тренировки он давал мне совет. И он проделал исключительную работу не только со мной, но и со всей командой. Тогда мы ещё не до конца поняли, что его не будет с нами в следующем сезоне. Да и в этом он играл от случая к случаю: давали знать о себе травмы. Так и получилось, что в решающих матчах сезона бремя лидера обороны вновь легло на мои плечи.
Ты уже, верно, догадался, о чём я говорю. Да, о нём. О финале Кубка, о чём же ещё. Уже который случай в моей карьере, когда мой личный успех наглухо перечёркивается неудачей команды. Так вышло и на этот раз. Мадрид, заклятый Мадрид, который противостояния нам в финале, вовсю пользовался нашим слабым местом, коим являлся правый флангом обороны. ... И я тогда прибежал в чужую штрафную, и выпрыгнул выше всех, и ударил головой по мячу изо всех сил – и только в тот момент понял, что чувствует игрок, забивший в Класико. Я перестал различать лица, потерял ощущение времени и пространства – лишь маскарад масок вокруг меня, я бегу куда-то, кажется, что-то кричу и целую эмблему клуба, а за мной бежит вся команда. Долог путь от первой тренировки в Ла Масии до гола, забитого в Класико Мадриду!.. В тот момент я понял, что оно того стоило.
Помнишь, что было дальше? Сказка закончилась, едва успев начаться. Я только успел заметить, как вновь потерявший мяч латераль бежит назад и машет изо всех сил руками. А на меня несётся со всех ног подобие локомотива в белой футболке – остановить, всеми силами остановить!.. Я отпихнул его в сторону – так, что он, пролетая, задел ушами навес тренерской скамьи. Но каким-то чудом удержался на ногах и усвистел по инерции дальше, в сторону наших ворот; и забил гол из-под моей ноги – я не успел буквально на полсекунды. Гол оказался победным. На войне ошибаются только один раз.
Ручка практически перестала писать – наверное, закончились чернила. Не было ни желания, ни сил искать другую; глаза уже слипались, рука не слушалась. Хрустнул онемевшими пальцами, подвинул лист бумаги под тусклый свет ночника и дописал то единственное, чего не хватало повествованию.
Закончилась эпоха и началась следующая. Это не страшно: эпохам свойственно меняться едва ли не каждый день, и важно лишь не оставить себя в одной из них. Память человеческая кратковременна; всё подвержено изменениям, и сложно, немыслимо сложно остаться верным своим идеалам. Несмотря ни на что, быть честным с самим собой. Веришь или нет, а я ничуть не изменился с той поры, когда решил быть не просто первым, а лучшим из лучших. Я всё так же требователен к себе, и я столь же алчущий победы. Совсем как в тот день, когда я выбрал «Барселону», а она выбрала меня. Я – твой капитан и твоё упование. Я – джентльмен удачи и первый атаман.
Про Алькантару ,Пуйоля ,и самое главное Луиса Энрике
2 - сама манера повествование, в которой порой прослеживается и некий пафос