Александр Гришин: «Барселона» проявляла интерес, но мне надо было воспитывать сестру»
В начале 1990-х Александр Гришин становился чемпионом СССР и побеждал «Барселону», а последние пять лет тренирует молодежный состав ЦСКА. В интервью еженедельнику «Футбол» бывший полузащитник рассказал, как в детстве играл против Зидана и Фигу, как армейские футболисты прятались от Кумана и как Федор Черенков переманивал его в «Спартак».
Сестра
– Прежде чем стать тренером молодежного состава, вы работали в детской школе.
– После окончания карьеры подал резюме в ЦСКА, но меня долго не брали. Думал пойти уже мальчишек тренировать в школу «Фили» – надо же было начинать работать. Но в один прекрасный момент Евгений Леннорович (Гинер) встретился с нашим общим знакомым. Я об этой встрече даже не знал, а там, как я понимаю, зашла речь о том, почему Гришин без работы сидит. Резюме уже лежало восемь месяцев, по каким-то причинам не брали: то ли очередь, то ли еще что-то. Как только Гинер об этом узнал, мне сразу позвонили. Сказали, что Евгений Леннорович хочет встретиться. Приезжаю, он меня спрашивает: «Почему ты сам не подошел?» Я отвечаю: «Евгений Леннорыч, кто я и кто вы. Вам забот и без меня хватает». В итоге он сказал: «Саня, для тех, кто в ЦСКА играл, воспитывался, у меня место всегда найдется». Так и начал работать, сначала с маленькими детьми совсем.
– Что за история, когда вы не взяли в команду своего сына?
– Он играл за «Фили», попросился ко мне в ЦСКА в команду 1995 года, даже съездил на сборы. Но я ему сразу сказал, что если ты хочешь играть, то только не в моей команде. Иди в «Динамо», иди в «Локомотив», иди куда хочешь. Но только чтобы разговоров не было, будто папа тебя пристроил. Он немного обиделся, в итоге решил закончить с футболом. Зато сейчас в институте доучивается спокойно, скоро будет работу искать. Но если бы я тогда захотел, то смог бы его легко до дубля довести, до первой лиги даже дотащил бы. Я просто прошел все это сам, знаю, какая это каторга. Ну и играть в ЦСКА, «Динамо», «Спартаке» – это одно, а когда ты в первой или второй лиге и знаешь, что никому не нужен, лучше выбрать что-то другое.
– В самом начале карьеры вам было непросто – вы остались с 5-летней сестрой, без родителей.
– Когда родители разбились, даже мотивация пропала. Как-то в нас воспитывалось, что мы должны для родителей играть. Еще тогда ситуация была такая – мне не давали опекунство, по возрасту не проходил. Сестру должны были в детский дом забрать, но через ЦСКА мне помогли решить вопрос. Тяжело было, конечно. В 1992 году мог уехать за границу, но не поехал, потому что сестру не с кем было оставить. А так Круифф из «Барселоны» проявлял интерес, в Италию звали две команды. Но сестру ведь не возьмешь с собой, ей в школу надо ходить. Да и мне всего лишь двадцать лет было.
– Кто-нибудь помогал?
– Тетя помогала, но у нее у самой трое детей. Так что в основном все сам: сестру в школу отвел – бегом на тренировку. Потренировался – поехал ее забирать. В принципе, воспитал нормально – сейчас четыре высших образования у нее.
– Не было мыслей бросить футбол и найти более стабильную работу?
– Как бросить любимое дело, за которое тебе еще и деньги платят? Тем более мы получали достойную зарплату. На заводе тогда платили 120–130 рублей, у нас было где-то 180. В связи с моим положением в ЦСКА мне дали квартиру вне очереди. Эту квартиру первой жене и оставил.
Садырин
– Помните день, когда вы познакомились с Павлом Садыриным?
– Конечно. 1989 год, Садырин начал молодых перетаскивать в первую команду, мы стали с Валерой (Минько) тренироваться с основой. Тогда, кстати, команда хотела разбежаться. Было непонятно – то первая лига, то высшая. Федорович собрал всех и говорит: «Давайте поработаем полгода, если не получится – никого не держу». Вся команда в итоге осталась, плюс молодые добавились. Садырин и коллектив создал, начал решать семейные вопросы футболистов.
– Какие вопросы?
– Тем, кто постарше, могли выделить квартиры, молодым – серванты, холодильники давали. Мы хорошо играли, пошло-поехало, в итоге министерство обороны заинтересовалось. Начали нам сами помогать, зарплаты добавили. Мы же все военные были, помимо основной зарплаты нам еще по соточке платили за звездочки. Я тогда дорос до старшего лейтенанта, но, когда в «Динамо» уходил, уволился. Сейчас жалею – мог бы стать каким-нибудь подполковником.
– С Садыриным вы как-то экстремально съездили в Кутаиси – когда на вас побежали зрители с трибун.
– Матч заканчивается, как вдруг Мишка Еремин, царствие ему небесное, орет: «Ребята, сматываем!» Смотрим, а на нас толпа бежит. Мы закрылись в раздевалке, только Садырину немного досталось, потому что бежал последним. Но страшнее было в Ереване. Мы выиграли 1:0, Олег Сергеев забил в конце. За нами тоже побежала толпа. Спрятались в душевой, все там отломали, чтобы на всякий случай было чем защищаться. Подъехала военная машина с тентом, мы туда прямо в форме сели и поехали в военный аэропорт.
– Считается, что Садырин был хорошим психологом. Самая необычная установка на игру?
– Лига чемпионов, играем с «Брюгге». Тренером был Костылев, Садырин – консультант. Пал Федорович опоздал на установку, Геннадий Иваныч минут сорок рассказывал, как играть: «Ребят, бить вперед не надо, возьмите мяч под контроль, попробуйте выйти из-под прессинга». В общем, расписал все до мелочей. Залетает в раздевалку Садырин, речь Костылева он, естественно, не слушал. И выдает: «Ребята! Команда там супер, если будете играть в свои «тюли-пули», то получите пять, а то и шесть! Если мяч на ноге, ударили вперед и побежали!» Выходим мы на поле и спрашиваем друг друга: «Как теперь играть, что делать?!»
– Прекрасно.
– Был другой случай, но позже. В 1997 году начали не очень, плетемся где-то в середине таблицы. Матч с аутсайдером, соперник – на последнем месте. Идет установка, Федорович говорит: «Пацаны, сегодня надо реабилитироваться перед болельщиками и выиграть с крупным счетом!» Мы дружно смотрим на него, пауза… Садырин вздыхает и продолжает: «Ну, хотя бы один–ноль-то можно выиграть?!» Был еще тренер, фамилию называть не буду. Приносит в раздевалку сумку с премиальными и говорит: «Вот вам! Больше нет, но выиграть надо любой ценой!» На минутку присели, и снова голос тренера: «Вперед, пни самоходные!»
Куман
– Гол «Барселоне» – самый памятный в вашей карьере?
– Я вообще каждый свой гол помню. И даже каждую передачу. Но тот гол все запомнили, «Барселона» же была тогда лучшей командой мира. Я перехватил мяч у Гвардиолы, от Кумана убежал и попал удачно в дальний угол. Когда бил, закрыл глаза. А потом говорили, что я там чего-то исполнял. Этот гол по жизни со мной и идет. Кого ни встретишь: «О! Этот «Барселоне» забил!»
– «Барселона» тогда вышла играть на расслабоне?
– Перед первой игрой они, может быть, нас недооценили. У нас же многие ветераны уехали. Кто в Италию, кто в Испанию. Осталась почти одна молодежь – ребята по девятнадцать-двадцать лет. Вышли они: мол, сейчас этим молодым десять загрузим. А после первого матча они точно серьезно готовились. Мы проигрывали 2:0, но смогли переломить. Забили удачно один, потом второй. Подхватили как-то – они даже мяч у нас отобрать не могли.
– Кто из игроков «Барселоны» показался на поле особенно крутым?
– Субисаррета, Стоичков, Лаудруп и Куман. Потом уже все узнали Гвардиолу, Бегиристайна. Когда штрафные назначали, никто не хотел вставать в «стенку». Потому что бил Куман, а если он попадал в кого-нибудь, то можно было выносить.
– Сколько вам заплатили за эту победу?
– Когда мы узнали о жеребьевке, к нам пришел начальник команды Мурашко и сказал, что за победу над «Барселоной» каждому премиальные 25 тысяч долларов по курсу в рублях. Тогда премиальные за обычный матч были 200 долларов, а за 18 тысяч можно было квартиру в Крылатском купить. Вот мы сидели и думали, что по квартире купим, еще останется. Но платили в течение трех лет, в итоге эти деньги обесценились. Можно было только шкаф купить.
– Чуть раньше вы стали чемпионом Европы в составе одной из молодежных сборных СССР. Что это был за турнир?
– Мы играли в Венгрии, обыграли англичан, шведов и еще кого-то. В финале встретились с португальцами, против нас Луиш Фигу играл. Основное время закончилось по нулям, по пенальти мы победили. Но Фигу не так запомнился, как потом молодой Зидан. Уже тогда было видно, что он Зидан. А за победу на Евро нам дали по четыреста долларов. Адидасовские костюмы, кроссовки купили, остальное родителям привезли.
– Через год вы заняли третье место уже на молодежном чемпионате мира. Играли даже против Тринидада и Тобаго. Необычно было?
– Тринидад, австралийцы, да. Помню, с Камеруном играли. Вот там до смеха доходило. На прошлом чемпионате мира были команды 1969 года. На этом должны быть 71-го – как раз мы. Приезжаем, а Камерун той же командой, что и в прошлый раз.
– Тогда для вас было особенно классное время – стали чемпионом СССР, за молодежные сборные побеждали. Предлагали какие-нибудь рекламные контракты?
– Нет, тогда еще ничего такого не было. В 96-м впервые что-то предложили, когда уже играл в «Динамо». Мы подписали на год контракт с бутсами «Кронус». Причем такой контракт, что нам полагалось только по три пары бутс. И все – больше ничего.
– Удобные хоть были?
– Да нам дали красивые. Раньше же ведь не до жиру. Бывало, одни бутсы получали, играли в них по два-три года. Зашивали, к сапожникам ходили. Это сейчас по несколько пар бутс на игру привозят, а раньше такого не было. Это потом нам повезло. В сборной стали выдавать еще по две пары World Cup: одни на шести шипах, другие – на тринадцати.
Бесков
– В «Динамо» вы ушли из-за разделения армейцев на ЦСКА и «Торпедо»?
– Была очень сложная история. Хотели же сначала сделать два разных ЦСКА. Но когда в министерстве обороны узнали, то они сразу возмутились. Мол, вы чего, мы ЦСКА. Вот и сделали «Торпедо», было совершенно непонятно, кому какие игроки принадлежат. А я ушел в «Динамо», потому что меня обманули. Были договоренности, но их не выполнили. Заправляли всем Светиков и Тарханов, своим ребятам они все сделали, а мне и другим говорили, что давайте подождем. Но человек-то должен себя уважать. Позвали в «Динамо», два года отыграл. В чемпионате шли в лидерах, Кубок взяли.
– Кто из тренеров «Динамо» больше запомнился – Бесков или Голодец?
– Когда пришли к Бескову, нам было 25–26 лет. И он учил нас в футбол играть. Как правильно поставить ногу, куда надо передачу давать, куда не надо. Я очень прибавил за это время. Школа Бескова – очень сумасшедшая школа. До сих пор используем некоторые методы, которым Константин Иванович научил. Я вообще любил записывать за тренерами, слушал, кто что говорит. Некоторые же сидят на разборе и ничего не слушают, а я всегда слушал. Бесков иногда держал на разборе по два, по три часа. Но он правильные вещи говорил, по каждому игроку все детально объяснял. Я, кстати, мог к Бескову в «Спартак» перейти в самом начале.
– И что не срослось?
– У нас с Федором Черенковым был общий тренер, мы были знакомы. В 1987 году он меня привел к Бескову, хотел в «Спартак» перетащить. Я даже с Бесковым переговорил, но потом тормознулся, остался в ЦСКА. Родители сказали мне, что если в ЦСКА прошел все ступени, должен в ЦСКА и оставаться. Решили на семейном совете, что клуб мне дал путевку в жизнь, надо ему отплатить как положено.
– От кроссов Адамаса Голодца Валерий Газзаев прятался в кустах. Это было так страшно?
– Гонять он любил. Тогда денег еще не было, сборы проводили в Москве. Утром в манеже, а каждый вечер ехали на базу и бежали километров по восемь-десять. Снег по пояс, толкались, некоторых рвало. Была еще у Голодца одна штука: квадрат пять на пять на половину поля – это нереальное испытание. Садырин, кстати, тоже нагружал хорошо. Помню, на сборах как-то пять дней пашем без перерыва, сил никаких уже нет. Спрашиваем Садырина: «Пал Федорович, ну сегодня-то легкая, наверное?» Он отвечает: «Да, ребят, легкая… атлетика!»
– Голодец не только любил гонять, но и много шутил.
– Однажды он забыл термин «олений бег». Говорит: «Так, сейчас будет упражнение… Кенгуру!» Мы в шоке: «Адамас Соломоныч, это что? Такого раньше не было!» Но вдруг он вспоминает: «Это как олень!» Как-то играли мы с какой-то финской командой на Кубок УЕФА. А Голодец плохо фамилии запоминал. Идет установка, на доске схема 4+4+2. Он показывает на первую четверку и говорит: «Здесь у них защитники». Мы переглянулись, а он показывает на вторую четверку и продолжает: «А здесь у них полузащитники». И тут Леха Гущин не выдерживает: «А впереди, Адамас Соломоныч, нападающие!» Тот довольный: «Точно, Леха!» Или был матч с «Балтикой», там братья Аджинджалы. А Голодец всегда записывал на бумажке состав. Начинает установку: «Здесь у них играет Аджинджал, а здесь…» Смотрит, а там у него второй Аджинджал: «Ребята, а здесь, наверное, брат Аджинджала!» Люди просто умирали от смеха на установках. Он нам один раз даже объяснял, что у нас восьмичасовой рабочий день.
– Что?
– Мы заезжали на базу в 12:00. У нас был обед, тихий час, потом тренировка. Спрашиваем Соломоновича, почему нельзя приехать к тренировке, полтора часа поработать и домой уехать. А он нам: «Вы посчитайте, сколько рабочий день у нормального человека? Восемь часов? Вот и у вас восемь часов». Отличный он был мужик. Вспомнил еще про одну его установку: «Ребят, сегодня надо кого-то обвести, как-то подать, кому-то забить, где-то в подкате, как-то в шпагате. В общем, идите и побеждайте!»
Тверская
– После «Динамо» вы вернулись в ЦСКА, но через пару лет снова ушли. Что стряслось на этот раз?
– У Долматова был помощник, у меня с ним конфликт произошел. Я же любил побалагурить, был душой компании. Где все – там Гришин. Помощнику это не нравилось, он думал, что мы так объединяемся, что-то против него имеем. Но конфликт случился из-за того, что на мое место взяли другого футболиста. И началась не самая приятная история. Я сказал, что без проблем уйду, только выполните все, что обещали. Они отказались. Пришлось подключать КДК. Я дело выиграл, из ЦСКА уволили трех юристов. Поехал играть в Воронеж. В том сезоне «Факел» впервые в жизни не вылетел.
– Чем запомнилось время работы с Долматовым?
– Была одна веселая история. Мне подарили большое фото в рамке. Я такого дома не держу, отвез это дело на базу, повесил в номере. Пока меня не было, ребята решили пошутить: вынесли фото в рамке в холл, поставил на стол и положили цветы. Утром Долматов выходит из номера, видит все это и говорит в ужасе: «Блин, когда это Гришин умереть успел?»
– Жесткие у вас шуточки.
– В 1990 году тоже был жесткий случай. Мы гуляли в центре с Васей Ивановым, Мишей Колесниковым, Олегом Сергеевым и Валеркой Минько. Тогда пешеходных переходов не было, решили Тверскую улицу так перебежать. Бежим и вдруг слышим сзади звуки тормозов. Валерку машина сбила. Шок! Но тут Валера спокойно встает, отряхивается, достает деньги и дает их водителю. Мы вообще не понимаем, что происходит. Говорим Валере, мол, ты с ума сошел, зачем деньги дал, он же тебя сбил! Валерка отвечает: «Я-то чего? Живой! А вы видели, как я ему машину помял? Вот чудаку точно не повезло!» С Валеркой мы вообще с 14 лет дружим, через все вместе прошли.
– После ЦСКА вы поиграли за «Факел», «Шинник», «Рубин», «Салют» и завершили карьеру. Что вас заставило ее возобновить, да еще поехать во Владивосток, в «Луч»?
– Я уже закончил, набрал килограммов девяносто веса. И тут звонок: «Саша, не хочешь в «Луче» поиграть?» А я очень боюсь самолетов, как Бергкамп. Объясняю, что уже год как закончил, слишком много вешу, люди смеяться будут. Но переговорили в Москве, предложили хороший контракт. Самый большой, наверное, из всех, что когда-либо были. С финансами тогда были трудности, не мог отказаться. Тогда как раз развелся, все оставил первой жене. Я бы никогда в первую лигу не поехал, если бы не развод и финансовые проблемы. В итоге пять лет играл за «Шинник», за «Белгород» и другие команды, чтобы на квартиру заработать.
– Самый трудный перелет за время карьеры в «Луче»?
– Мой самый суровый перелет был еще в ЦСКА. В 1992 году был спаренный выезд в Находку и Владивосток. Мы туда летели на военном самолете 36 часов. По-моему, это был Ан-24. Пять посадок делали, в конце концов опаздывали на игру, нас на военной машине везли до стадиона. Приехали за пять минут до начала. Вели 2:1 до 65-й минуты, но проиграли 2:5 – силы нас все-таки покинули. Наверное, это самый памятный перелет всех цээсковцев. В «Луче» меня было уже ничем не испугать. Тем более два раза слетаешь из Владивостока в Москву – и привыкаешь. Правда, начинаешь ненавидеть самолеты – идешь в них, как на каторгу.
– Последний ваш клуб – СКА Ростов-на-Дону.
– Это была вторая лига, попросили помочь. Приехал, поиграл, помог. Застал Бондаренко с мегафоном. Упражнение у него было: без мячей около каждой стойки подкаты сделать. Рассказывал, как в Африке работал. Говорит, что в одном месте только у президента республики был такой же автомобиль, как у него. У Бондаренко свои заморочки, хотя мужик он добрый. Единственное – эта фишка с мегафоном. Стоишь, а он тебе на ухо в мегафон орет так, что глаза вылезают и перепонка лопается. Все ржут, он сам улыбается, все понимает. Может, он вообще специально это делал, чтобы веселее было.
Юран
– Молодежный состав ЦСКА, который вы тренируете, – постоянный участник юношеской Лиги чемпионов. Ребята как-то по-особенному относятся к этому турниру?
– Это же Лига чемпионов – конечно же, турнир особенный. Мы находимся в празднике. Сыграли, поехали сразу на матч взрослой Лиги чемпионов. Игры юношей проходят в основном на полях академий. Хотя с «Манчестер Сити» играли на стадиончике, а с «Арсеналом» в четвертьфинале – вообще на «Эмирейтс». Плей-офф там из одной игры состоит, они попросили матч из Москвы перенести с Лондон. У них же рейтинги этих матчей хорошие, зрители идут. Мы решили, что это лучше, чем в Москве зимой играть, естественно, согласились. В итоге двенадцать тысяч человек на стадионе было, мы с моим помощником Валерой Минько немного обалдели. Проиграли, правда, 0:1, хотя владели преимуществом. Но в целом мы там достойно выступаем, из групп с «Баварией» и «Челси» выходили с первых мест.
– Из тех юношеских составов «Баварии» и «Челси» кто-нибудь куда-нибудь попал?
– Из той «Баварии», против которой мы играли год назад, одного мальчика взяли в основу. Не сказать, что он нам сильно запомнился, но тем не менее попал в главную команду. Мы потом посмотрели его матч: играет нормально, не выпадает, пусть где-то чуть похуже остальных выглядит. Но его подтягивают потихоньку, через год должен стать еще лучше.
– Гвардиолы, руди гарсии и другие пеллегрини приходят смотреть матчи?
– Мы играем в таком режиме, что юноши – утром, взрослые – вечером. Так что тренерам немного не до нас, им надо к своим матчам готовиться. Но они наверняка смотрят записи потом. Точно знаю, что Слуцкий смотрит наши игры. В юношеской Лиге чемпионов, кстати, не совсем дубль – там команды до девятнадцати лет. В Европе же дублеры играют по-другому. У них есть четкая градация: турнир для U-19, турнир для U-21. Не бывает такого, чтобы, как в России, в матче молодежных составов против мальчика 1997 года рождения выходил 35-летний мужик.
– Ребята таких мужиков узнают? Леонид Слуцкий рассказывал, что Дмитрий Ефремов не знал, кто такой Веретенников.
– Сейчас все эти соцсети так развиты, что большинству ребят некогда футбол изучать. У Слуцкого с Веретенниковым был случай, а у меня другой. Я еще в школе вел команду, Олег Корнаухов только закончил играть. Пришел потренироваться, побегать. Я детей спрашиваю: «Знаете, кто это бежит?» Они мне: «Юран!»
Текст: Глеб Чернявский
Фото: Сергей Дроняев
