Дмитрий Кузнецов: «Деньги за мой трансфер из ЦСКА в «Эспаньол» украли – 800 тысяч из миллиона»
Денис Романцов поговорил в Казани с капитаном золотого ЦСКА-1991, который теперь побеждает ЦСКА в качестве тренера «Рубина».
Фото: РИА Новости/Владимир Родионов
Приглушая звук телевизора в своем номере на третьем этаже базы «Рубина», Дмитрий Кузнецов показывает взглядом на учебник испанского.
– В свободное время свой испанский совершенствую. Практикую в команде с Карлосом Эдуардо и Сесаром Навасом. Карлос последние три недели работает просто на износ. Пересмотрел свое отношение к тренировкам. В обороне отрабатывает. Умница. Он нам очень поможет. С ЦСКА вот вышел, ни одной потери, все грамотно.
- До этого вы работали селекционером ЦСКА.
– Полтора года. Я в основном работал по Москве и Московской области, но в Москве тяжело кого-то найти, потому что есть устная договоренность – не воровать друг у друга игроков. А еще несколько лет назад сделали правило, что ты не можешь два раза за один год сменить команду – перешел, например, из «Торпедо» в ЦСКА и до конца года не можешь сменить команду. А то раньше бегали – туда-сюда, не поймешь, кто где играет.
- Работа селекционера близка вам была?
– Я пришел к Евгению Ленноровичу, он мне: «Дим, давай я поговорю с Бабаевым – он работодатель». Получилось, что полгода я просто так работал. Представляешь, мне в ЦСКА дали испытательный срок. Это говорит об отношении. Потом заявили: «Рабочих мест нет, иди туда». Это просто неуважение, если разобраться. Получается, Онопко, который за «Спартак» играл, может работать в ЦСКА, а я – нет. Виктор – нормальный человек, я его хорошо знаю, но позиция клуба непонятна.
– У вас со Слуцким было какое-то общение?
– Только несколько раз поговорили, когда ЦСКА проигрывал в начале позапрошлого сезона: «Викторыч, тяжело». – «Ну, терпите-терпите. Такая работа, что нужно вылезать из трудных ситуаций». В конце того сезона они первый раз при нем чемпионами стали.
- Вы сами поздно начали серьезно заниматься футболом – лет в одиннадцать. Почему?
– Я с семи лет играл во дворе со взрослыми мужиками, которые были намного старше меня. Это помогло – меня били, я толкался. А в одиннадцать лет записался в секцию в «Лужниках» – с братьями Савичевыми, с ними и учился в одном классе, и жил рядом. Втроем с ними гоняли, зашел мужик какой-то на площадку: «Ребят, не хотите попробовать». Мы попробовали и семь раз стали чемпионами Москвы. Потом в семнадцать лет играли за ФШМ во второй лиге – мужики из Калуги, Рязани, Брянска лупили нас нещадно.
- С Билялетдиновым тоже в «Лужниках» пересеклись?
– Да, в клубе «Союз». Он на девять лет старше. Потом он проходил практику от института и был у нас с Савичевыми вожатым в лагере. Получается, тридцать пять лет его знаю.
(Кузнецова прерывает звонок).
– Знаешь, кто звонит? Вот. (На экране телефона высвечивается: Ловчев Е. С.) Але, Серафимыч, привет. Спасибо, спасибо... Давай, обнял.
Говорит, игра с ЦСКА понравилась. Азарт в глазах увидел. Носятся. Мастерства, конечно, еще нужно. Приятно слушать.
- С чего начиналась ваша карьера в ЦСКА?
– После ФШМ ездили по дублям. По пять-шесть человек стали показывать командам – были три дня в «Спартаке», в «Торпедо», дубль «Динамо» вообще 3:0 обыграли. Наш тренер говорил Голодцу: «Адамас Соломонович, бери любого – отдаю». Он: «У меня свои». В итоге Савичевы попали в «Торпедо», я в ЦСКА, еще двое ребят, акселераты Королев и Романов, попали в «Спартак» – в шестнадцать лет уже в дубле там играли. Потом мы с ними в ЦСКА встретились. А когда тренер дубля ЦСКА Ольшанский взял меня в команду, меня отправили на курс молодого бойца в Полоцк, в Белоруссии. Служил там месяц. Гена Гришин, торпедовский, со мной был. Потом сыграл за дубль всего две игры, и меня Юрий Андреевич Морозов взял в основу.
- Состав ЦСКА сильно перетряхивался?
– По шестьдесят человек проходило за сезон – я даже не знал, как кого зовут. Брали людей, которые не хотели играть. Например, Вальдас Иванаускас, литовец, точно не хотел. Славик Медвидь говорил: «Отслужу и уеду в Ужгород». Морозов сделал ставку на молодых и набрал игроков с юношеской сборной Игнатьева и Мосягина. Так мы и оббивались 6-7 лет, прежде чем стали чемпионами.
- Шмаров рассказывал, что его в ЦСКА заставляли снег разгребать около военной части.
– Было. Морозов не любил прогульщиков и тех, кто режим нарушал. Брошин и Татарчук на губе сидели. Куда-то их засылали работать. Романова в Читу отправили служить. Военные методы. Меня-то родители воспитали: «Можно выпить, когда есть свободное время». А в ЦСКА были люди, которые выпивали и шли на тренировку. Некоторые обижались, некоторые боялись – кому захочется на губе сидеть, с ужасным питанием.
- Садырин сделал послабление?
– Он собрал нас в манеже и произнес: «Никого насильно держать не буду. Кто мне верит – останьтесь на год, потом всех отпущу». Ушло человека три только. И поперло. Первую лигу проскочили, как на поезде, даже соперников не заметили, в вышке сразу вторыми стали, а на следующий год чемпионами. Той золотой командой собирались уже трижды – на десять лет чемпионства, пятнадцать и двадцать. Мне как капитану команду приходилось мучиться – программки делать, со спонсорами договариваться, форму искать. Приглашали брата Мишки Еремина – вратаря нашего, который разбился в девяносто первом.
- Еремина из «Спартака» вернул Садырин?
– Да. За год Миша прибавил так, что его стали в сборную вызывать – говорили, второй Дасаев растет. Он здоровый был, но добродушный. Работал бешено – но попробуй с нами не поработай, мы после тренировки никого не отпускали. Били Мишке по пять серий пенальти – он весь в мыле, в поту, но прыгал. После победы в финале Кубка-1991 налили шампанского в раздевалке. Говорю: «Сейчас собираемся и едем в ресторан. Бухаем там, потом готовимся». Это было 23 июня, а 27-го – уже игра чемпионата с «Шахтером». А у Еремы 19-го день рождения был, он говорит: «Я на завтра «Космос» заказал – и день рождения, и Кубок отметим». Решили праздновать на следующий день, а сразу после финала Кубка никто никуда не поехал. В шесть утра звонок – Мишка разбился. Представляешь?
На базу приехали. У нас там рядом река. Сели на берегу, на травке, между деревьями. Три человека там, два там, четыре там – все сидят и бухают. Шампанское, водку. Просто шок у людей. Приходим: «Отменяйте игру. В таком состоянии невозможно играть». Игру не отменили – мы проиграли «Шахтеру» 3:4. Ерема еще лежал – но мы знали, что там дело времени, у него только сердце работало, все остальное отключилось. Ерема умер – едем в Днепропетровск. Кучеревский в гостиницу приехал: «Все понимаем, давайте вничью сыграем». Молодежь поставили.
Собрались: «Ребят, ну чего. Давайте в память о Ереме выиграем». И пошло дело. Сначала, правда, «Спартаку» проиграли, еще Гутеев стоял – Мостовой со штрафного в девятку как дал. Начали вратаря искать. Повезло, что Димка Харин свободный был – он влился так, будто всю жизнь с нами играл. С ним и стали чемпионами.
- Отец Еремина говорил, что ЦСКА тогда летал на военных самолетах.
– На чем мы только не летали. Из Ташкента как-то добирались на грузовом самолете. Вокруг арбузы, дыни, апельсины, и мы – между ящиками. Был самолет с дверью для парашютистов. В первой лиге играли через два дня на третий. Нам давали военный самолет – мы прилетали в часть, жили там, ели в солдатской столовой, играли матч и летели дальше. Владикавказ, Кутаиси, Батуми. С чкаловского военного аэродрома летали без виз в Венгрию, Восточную Германию. Но там были сборы, на коммерческие турниры летали в Америку – мы там фурор произвели.
- Интересно.
– Играли в мини-футбол на хоккейном стадионе в Детройте – искусственное поле, ворота гандбольные, шестнадцать тысяч человек. На первую игру нас пустили на сборную Америки по мини-футболу. Мы их как хлопнули – у тех шок: как это – «Красная армия» обыграла сборную лиги. Организаторы поняли, что бабки можно заработать: разделили нас на две команды, по десять человек, и отправили в турне. Как «Ласковый май». Я чуть не сдох там: у соперников по 20 человек, все время меняются, а нас десять всего, даже тренеры играли. Сыграли семь игр, четыре тайма по пятнадцать минут – темп невозможно было выдержать. Начали проигрывать, но потом две наши команды соединили и мы опять три раза их хлопнули. По десять – пятнадцать мячей забили: «Ребят, тренируйтесь дальше».
- Еще я слышал про громкое итальянское турне.
– В Кубке Кубков отвозили «Рому» с Хесслером, Феллером, Джаннини – нам гол второй не засчитали, поднялся скандал. Остались в Италии – у нас там нарисовалось две игры коммерческих. По тринадцать мячей забивали: итальянцы подходили в перерыве и просили: «Можно вам один гол забить?» Дали кому-то забить, так этот чудак потом бежал с майкой через все поле – орал от счастья. В магазин в Италии приехали. Хозяин, посмотрев, как мы играем, спрашивает: «Сборники есть?». – «Есть, четверо». – «По три вещи – бесплатно. Остальным – 50 процентов скидка».
- Сейчас, конечно, сложно представить, что после матча еврокубка ЦСКА останется где-то играть коммерческие матчи.
– Потом в 1991-м награждение было в Центре международной торговли на Краснопресненской набережной. А в пять утра, после концерта, мы улетели на Сицилию – турнир там был с «Миланом» и «Ювентусом». Там такое шоу сделали – играем 45 минут, в перерыве зрители вратарям пенальти бьют, потом поет кто-то, танцует. На пресс-конференции сидят Барези, Мальдини, Донадони и мы. Спрашивают:
– Сколько вы получаете?
– 200 или 300 долларов.
– В час?
– В месяц, епт.
Те как заржали:
– Да ладно вам.
Правда, плюс игроков ЦСКА был в том, что мы имели доступ к военторгам. Ты мог спокойно идти и покупать продукты, которых не было в магазине. Телевизоры фирменные, дубленки, шапки меховые, дезодоранты – их только в «Березках» продавали. Дают три ковра – и в команде жребий тянут, кому они достанутся. То же самое с мебелью – румынской и югославской. Потом перепродавали. В 1989 году вышли в высшую лигу – все получили по «девятке». Ну как получили, за свои деньги – дали открытку, чтоб в очереди не стоять. Ты едешь получаешь и перепродаешь. В основном, кавказцам. Там свои клиенты были. Разговоры примерно такие с ними получались:
– Чего нужно?
– «Волгу».
– Забирай.
– Черную!
– Черных нет. Белая. Бери давай.
Платили двойную цену.
- А официально как-то за чемпионство наградили?
– Банк дал медальку стоимостью десять тысяч рублей. Проходит несколько дней и они превращаются почти в ноль. И все.
- Форму военную когда надевали?
– Один раз, когда после чемпионства пошли на прием к Язову. Ржали там, конечно – своей-то формы не было, принесли чужую, она не подходит, у кого носки черные, у кого белые. У Корнеева волосы до плеч, ему их скрутили, шапку сверху надели. Язов не поймет: «Кто такие? Кого привели?»
- Люди из Минобороны часто вмешивались в дела команды?
– До меня история была. При Базилевиче «Спартаку» проиграли, и игроков отправили на полигон под танки нырять. Вагиз Хидиятуллин тогда в ЦСКА как раз был.
- Правда, что, кроме «Эспаньола», вас еще английские клубы звали.
– Когда Советский Союз распадался, начали агенты ездить: «Подпиши со мной, я тебе подарки пришлю». Итальянцы, в основном. Я им: «Ребят, я ж не маленький». Еще забыл историю рассказать – в Италии играли с командой из серии В с молодым Раванелли в составе. Они шли на первом месте и уже выходили в серию А. Предложили сыграть – ну, мы им четыре и набили. После игры подходят: «Можно у вас шесть человек забрать?» Шестерых сразу в серию А, представляешь? Садырин: «Да вы чего, издеваетесь? Мы сами хотим выиграть чемпионат».
А из английских клубов обращался «Эвертон». Три агента меня туда отправляло. Говорил: «Ребят, как я поеду – я вас не знаю почти никого». Потом из «Блэкберна» пришло предложение, но условия не подошли. В «Верону» – тоже отказался. Закончился 1991 год и я ногу ломаю. Стрессовый перелом пятой плюсневой – от усталости уже. Сижу дома после турне со сборной по Америке, отдыхаю – мне звонок: «Зайди в клуб». Корнеев, Галямин и Мох в декабре 1991-го уехали в «Эспаньол» – вместе летели на Сицилию, мы играть, а они контракт подписывать. И вот захожу в январе в клуб и слышу: «Корней сломался – надо тебе в «Эспаньол» ехать. Клементе, тренер их, посмотрел кассету и сказал: «Вот этого мне привезите быстро». Отвечаю: «Я не поеду. Не хочу». Дали два дня на обдумывание. Вернулся домой – ко мне опять агенты пристали. «Ну ладно, давайте». Подписал контракт с «Эспаньолом».
Приехал посмотреть на игру в Овьедо. 0:1. Команда моя на последнем месте из двадцати двух. Схватился за голову: «Куда я попал!». Выхожу против «Атлетико» – у них Шустер, Футре, Маноло. Вышел – и стою как под мостом: мяч только над головой летает. Говорю в раздевалке: «Я чего приехал-то? Дайте мне мяч хоть. Опустите его на землю». Клементе скомандовал: «Дайте ему мяч». Вышли на второй тайм. Оп-оп-оп – я гол забиваю. Представляешь, в первой игре.
- Неплохо.
– А помнишь, я говорил, что у меня перелом был? Мне в диспансере ЦСКА сделали два укола, чтоб быстрее срасталось. 16 декабря сломал ногу – 5 января играл за сборную. В Барселоне снимки сделали:
– У тебя ж перелом. Не заросло еще.
– А я уже за сборную так играл.
– Да ладно.
В итоге договорились с «Эспаньолом» так – если выхожу на поле, получаю одни деньги, остаемся в вышке – в два раза больше. И вот после первой игры, когда я забил, зашел в клуб и мне, игроку с переломанной ногой, дали контракт на три года.
Мы дома всех прифигачили и остались в примере, даже стыковые играть не пришлось.
- Одним из тех, кто стремился стать вашим агентом, был хоккеист Владимир Петров. Как так получилось?
– А я откуда знаю. Он меня в «Эвертон» и пытался засунуть. Он и еще два каких-то парня. Потом Геннадий Логофет: «Подпиши с «Вероной». Я отказался.
- То, что в Барселоне уже были Галямин, Корнеев и Мох, помогало или нет?
– Обучение языка затянулось надолго, а так-то помогало, конечно.
- В каких условиях жили?
– Два месяца – в гостинице с переводчиком. Переводчиком был муж Маши Шукшиной – Леха Касаткин. Они развелись потом. Позже мне дали квартиру и машину. В десять утра тренировка, жарко же – чтоб до двенадцати закончить. А потом – сам себе предоставлен. Я ехал на пляж рядом с аэропортом. Садился или у бассейна, или у моря под зонтиком – я загорать не люблю, краснею сразу. Так и отдыхал. Потом друг появился, Энрике, болельщик «Эспаньола». Он владел магазином школьных принадлежностей и канцтоваров. Зашел к нему как-то за газетой, он смотрит: «О, новый игрок наш». Подружились. До сих пор, когда езжу в Барселону, живу у него – гостиница не нужна.
- А сначала, говорите, не хотели в Испанию.
– Ага. В Испании на тренировки брал только шампунь, одеколон и расческу. Все остальное тебе постирали и принесли. Даже бутсы мои хотели почистить. Я им: «Вы чего, травите? Это мой инструмент, я сам буду чистить». Спортивные фирмы предлагали контракты на бутсы – я в первый год четыре попробовал. Остановился на Mizuno. Классные. До сих пор играю в них.
- Работа с Бышовцем в сборной запомнилась? Индивидуальные беседы с ним, например.
– Беседы он вел в основном с теми, кого хотел переманить в «Динамо». А я армейский, у меня звезды – как я перейду? А на Евро я первый матч сыграл с Германией, вроде нормально – 1:1, на следующую игру Бышовец поставил не меня, а Алейникова. На второй тайм меня выпустил. С шотландцами, на третью игру опять не поставил – и опять в перерыве выпустил.
- Это заслуга Бышовца, что наша сборная, не выйдя из группы, получила больше денег, чем Дания, ставшая чемпионом?
– Анатолий Федорович умел пробивать премиальные. Но это были деньги за выход на чемпионат Европы, а не за игры там. Мы же, когда вышли, ничего не получили. То, что перечислила ФИФА, получили только в Швеции, на Евро – помню, вез домой огромный пакет цветных денег. Дали половину, а вторую часть обещали через три месяца – Колосков гарантийное письмо писал. А без этого мы отказывались уезжать.
- У Садырина такой деловой хватки, как у Бышовца, не было?
– В ЦСКА было Министерство обороны, которое все решало, а в сборной – сами знаете: письмо четырнадцати. Люди его подписали, а потом жалели, что не поехали на чемпионат мира из-за ерунды какой-то. На чемпионате мира обстановка плохая была. И из-за отказников вернувшихся, и со спартачами некоторыми не могли общий язык найти.
- А вам самому нравилось с Садыриным работать?
– Он неконфликтный. Когда нужно, крикнет, а в основном – спокойный. В ЦСКА все время кричал: «Чего, козлы, когда играть будете?» Но по-доброму – все понимали правильно.
- Почему вы из «Эспаньола» через полгода вернулись в ЦСКА?
– Да там деньги украли за мой трансфер. В Москве. Приехал с Евро, мне в ЦСКА говорят: «Будешь здесь, пока за тебя все деньги не получим. Из миллиона только двести тысяч до нас дошло». Восемьсот пропали. Я им: «Я-то при чем здесь? Не я ж их украл». Через три года меня в суд возили. Я уже в «Алавесе» играл, а судьи меня спрашивали: «Где деньги?» Говорил: «Ищите, кто контракт с клубом подписывал». Оказалось, кто-то из наших агентов махнул восемьсот тысяч. А тогда я сидел в ЦСКА три месяца.
- Тогда это называлось: Кузнецов приехал в отпуске помочь команде.
– Да, вот именно. Лучше б я не помогал. За шесть или семь игр забил семь голов, а Мурашко, начальник команды, обвинил меня в сдаче игры. Это вообще был цирк. Началось с того, что я не полетел в Находку. Я ж когда только приехал в ЦСКА – зарплаты нет, премиальных нет, страховки нет. Говорю им:
– Ребят, вы мне хоть чего-нибудь дайте.
– У тебя с «Эспаньолом» контракт.
– А если я сломаюсь? У меня на три года с ними контракт.
– Вот пусть они тебе и платят.
– Я сломаюсь-то у вас. За что они мне будут платить? Они меня выкинут и все.
И не полетел в Находку. Руководство мне:
– Предатель!
– Это я-то предатель?!
Потом проиграли «Алании» 2:4, я забил пенальти, а меня обвинили в сдаче игры. И я предатель после этого.
– Ребят, если я сдал, приведите людей, кто мне деньги дал.
– Мы и так все знаем, ты сдал.
Причем сумма менялась каждый день. Удваивалась, утраивалась.
– Вы хоть договоритесь между собой. Я по-вашему уже миллионер – чего мне дальше в футбол играть.
– Почему потом ушли из «Эспаньола»?
– Появился закон – если сыграл пять игр в первом круге, не можешь перейти в другой клуб лиги. Я вообще одурел – меня на пять игр поставили и больше не выпускали. Даже в запас не сажали. Говорю: «Ну, хорошо». Звали в «Серветт», в «Торино», где Абеди Пеле играл, но у меня ребенок в школу пошел – куда уезжать. Поехал в «Лериду», в сегунду – 150 км от Барселоны.
– Почему владелец «Эспаньола» Лара ходил с пистолетом?
– Он старый уже, выживший из ума был. Пистолет брал на игры с «Барселоной» – так ее ненавидел, что орал: «Я их застрелю всех». А так, платил нормально. Когда мы вернули «Эспаньол» в примеру, он принес три дипломата и наличными отдал деньги – чтоб не декларировать.
- Каким Хосе Антонио Камачо запомнился?
– Тренер хороший, а человек непорядочный. Перед ЧМ-94 сказал всем русским, что не рассчитывает на них, и оставляет только меня. А меня же в сегунде лучшим иностранцем признали. Возюкал там людей только так – после каждой игры в сборную тура попадал. Возвращаюсь с чемпионата мира – а Камачо со мной даже не разговаривает. Тренировки-то его мне нравились – много для себя почерпнул.
- А Хавьер Клементе, с которым начинали в Испании?
– Это лучший тренер в моей карьере. Правда, в Испании его не очень любили. Всем правду в лицо говорил. У него были либо сторонники, либо противники. Клементе мне говорил: «Если б ты испанец был, я б тебя в сборную взял». Он же после «Эспаньола» Испанию стал тренировать. Я у него бегал, как сумасшедший, даже не уставал.
- Между Клементе и Камачо тоже какой-то интересный персонаж был.
– Новоа – это самый плохой тренер в моей жизни. Человек ничего не понимал, привез с собой человек пять и в состав их всех поставил. С ним и вылетели. У меня травма была, дернул заднюю поверхность бедра, но он меня заставлял тренироваться. А я бегать не мог. Так Новоа пришел в клуб и сказал, что я – саботажник. Я поехал в клинику в Сарагосе. Привожу Новоа снимки, он смотрит и обниматься лезет. Я ему: «Руки убери свои». А потом на тренировки видит фотографов и подходит ко мне, чтоб на камеру обняться – я отстранился.
- В «Осасуне» вы пересеклись с Рафаэлем Бенитесом.
– Он отработал только предсезонку и шесть игр. Взял много молодых, ребят по восемнадцать лет (Пабло Орбаиса, например), давал им жилетки с весом, чтоб прыгали каждый день. Я одуревал – мне ж тридцать три. Был, как Гекдениз сейчас в «Рубине». Говорил: «Мне-то это все не надо. Дайте отдохнуть лучше». А он всех под одну гребенку. Но он с детьми ничего не добился и его убрали.
– Как прикалывались в испанских командах?
– В «Эспаньоле» гетрами кидались все время. После игр скатывали их и в голову швыряли – больновато было. Бутсы гвоздями к полу прибивали, шнурки связывали. Как только я приехал, еще не знал языка, мы летели из Овьедо, сажусь, Диас надо мной чего-то пошутил, все посмеялись – ну, а я, выходя из самолета, забрал его пиджак со всеми документами. И ушел. Стоим внизу у автобуса, чтоб ехать в терминал. Задержка. Спрашиваю: «В чем дело?» – «Да пиджак украли у Диаса». – «Вот он». Он выбегает: «Русский, сука, я тебя убью!» Так с ним и подружились. Он сказал: «Я тебя больше не трогаю, потому что ты меня тоже подколол».
В «Осасуне» ребята любили на Хэллоуин маски надевать. Меня тоже заставляли. Говорю: «Не буду я надевать. В кого мне одеваться – в Горбачева? В Ельцина?»
- В «Рубине» сейчас как шутите?
– Люблю ввернуть фразы из фильмов, которые под ситуацию подходят. Но половина из наших игроков не понимают этого – «Бриллиантовая рука», «Приключения Шурика». Муллину говорю: «Посмотри фильмы, чтоб тренеров понимать. «Иван Васильевич меняет профессию» хотя бы. Этуш – это что-то». Хотя каждые фильмы под свою эпоху, конечно, – наши-то игроки уже в другом тысячелетии живут.
- На природу игроков возите?
– В предсезонке за границей не было времени. Трехразовые тренировки. У нас-то в ЦСКА сборы были в Кудепсте, в Сочи – там что хочешь: шашлыки тебе сделают, шурпу, вино домашнее. А сейчас все получают хорошо – им это не интересно. У нас в ЦСКА было так – после игры собирались в Строгино на водоеме у Володьки Татарчука. Все с женами. Каждая семья должна привезти или ящик пива, или ящик шампанского, или ящик вина. Ну и водка, естественно, всегда была. По 70 человек собиралось. Поэтому и были такими сплоченными – раз пили все вместе, то и подвести друг друга не могли.
Общение – один из факторов успеха. На сборах «Рубина» сейчас, в Италии, походили в горах, устроили общий ужин. Сидят за ужином кто с кем хочет – я ж не могу запретить Девичу сидеть с Ливаей. А в «Эспаньоле» у меня было так: столик на четверых, на нем бутылка вина – даже в день игры. Все вместе заходят, вместе выходят – пока последний не поест, никто не встает.
- Когда возвращались в ЦСКА в 1997-м, ехали именно к Садырину?
– Предлагали в Испании остаться, но Федорыч позвонил: «Димон, давай». В руководстве ЦСКА чечены были – очень интересные люди. Ничего святого в них не было. Садырина в открытую плавили. В первом круге 1998 года на предпоследнем месте шли: люди пенальти не забивали, еще чего-то. Никто не работал, ничего не делал. Пришел Долматов – и выиграли тем же составом четырнадцать игр. Так же не бывает.
Долматов мне говорил: «Тебя не хочет руководство». А руководство: «Тебя не хочет Долматов». Долматов чеченам сказал: «Кузнецов не подходит по тактическим соображениям, потому что он в линию не может играть». А я в Испании шесть лет играл в линию!
Поехал в тульский «Арсенал» – получил там за четыре месяца ноль копеек.
- Как так?
– Бразильцы все получали, я – ничего. Мы могли спокойно выйти в высшую лигу еще в 1998-м, команда хорошая была, но наверху в Туле сказали: «Не нужно вам выходить».
Андрадина
- Из толпы бразильцев кто выделялся?
– На уровень высшей лиги тянули Андрадина, Даниэл и Карлос, который в «Торпедо» играл. Они двигали команду. Андрадина забивал, причем большую часть матчей играл в сороконожках – в бутсах не любил играть. Даниэл даже на бразильца не был похож: забивал, на жопе катился, отрабатывал туда-сюда. Карлос по флангу носился как сумасшедший. Остальные – так, на подмену.
- Общались с ними?
– Они даже на сборах не жили, сидели по домам сами по себе – им так стирали, гладили, готовили, платили за телефон. А я вообще ни одной зарплаты не получил.
- Как в Нижнем Новгороде оказались?
– Команда очень хорошая собралась. Марек Холли, Володя Татарчук, Аваков, Дзамихов, Быстров. У Овчинникова была простая тактика: подавайте мяч повыше и посильней вперед. Я говорю: «Ребят, зачем нам так играть. У нас в центре я, Татарчук, можем отдать, придержать». Овчинников сидел, удивлялся: «Это что, моя команда так играет?» В Нижнем тоже могли задержать деньги, но Овчинников свои обещания всегда выполнял. Все отдавал.
- Хотя однажды пообещал какие-то бешенные премиальные, потому что был уверен, что не выиграете.
– В Волгограде это было после первого тайма. Говорил: «Сколько вам не давай, все равно не выиграете». Мы вышли и победили 3:2. Овчинников нам после игры: «Вы чего меня по миру хотите пустить?» Мы: «Почему?» – «Да я вообще хотел вам по двадцатке пообещать – все равно не верил, что выиграете».
– Какие премиальные в других наших командах были?
– Когда играли с ЦСКА в первой лиге, мы получали сто долларов дома за победу. Сразу в раздевалке. Сто пятьдесят – на выезде. Поэтому всех и разорвали. В высшей лиге, когда вторыми стали, получали по двести долларов, по четыреста иногда. А когда чемпионами стали, получали не больше пятисот за матч. Самый запоминающийся момент – в Киеве играем. 1987 год. На второй минуте Брошин забивает, на четвертой Татарчук. «Динамо» нас потом в штрафную загнало, но 2:1 мы в итоге выиграли. После игры киевляне подходят: «Вам чего за нас, по тысяче, что ли, дали?» Говорю: «Какой там. По сорок семь рублей».
- Где вам в России платили стабильнее всего?
– В Саратове. Я с губернатором Аяцковым в очень хороших отношениях был. Подошел ко мне: «Дима, если что надо – говори». У президента клуба Романа Пипия была компания «Зерно-Поволжье», так что платили вовремя – поэтому команда и играла. Помню, приехал первый раз в Саратов, меня тащат на какой-то митинг. Там говорю болельщикам: «Ребят, я вам обещаю, что мы выйдем в высшую лигу». Мне кричат: «Да нам много кто обещал». – «Ребят, я кое в чем разбираюсь. Просто по игрокам вижу, что выйдем». Вышли в высшую лигу, шли там на первом месте, но Корешков начал дурить – поменял людей, привез Орбу, Веретенникова, который два года до этого не играл. На меня начал гнать: «Ты меня снять хочешь». Я с ним разругался, не играл, они проиграли восемь, что ли, игр подряд. Я ушел, и они вылетели на следующий год.
- Вы потом вернулись к Овчинникову в «Волгарь-Газпром». Впечатляюще?
– В 35 градусов жары разминались в болониевых костюмах. Все время одно и то же – по кругу бегаешь, легкоатлетические упражнения. Самые невыносимые тренировки в моей жизни. У Бормана по пять часов разбор игры шел. Если навалит кто-то полную кучу (ошибется, в смысле) – Бормана как понесет, не остановишь. Все сидели, засыпали.
- После тридцати нагрузки Овичнникова как переносили?
– Спокойно. Похвастаюсь, я лучше всех тест Купера бежал в Советском Союзе. У меня такая выносливость – мне легко бегать. А мне говорили: «Ты чего, дурак? Нам же норматив из-за тебя поднимут». Я в ЦСКА так делал – играл за основу на сборах в Кудепсте, а потом ехал в Леселидзе на игру дубля, если им народу не хватало. Морозов на меня так смотрел: «Ты что, больной? Нагрузки же сумасшедшие». А я нормально себя чувствовал.
- Вас звали в «Торпедо» в конце восьмидесятых, но на Восточную улицу вы попали только в начале нулевых.
– Отец работал в профсоюзах. Козьмича Иванова хорошо знал. По работе пересекались, дружили. Жили в десяти минутах друг от друга. Козьмич отцу говорит: «Давай Димку к нам. Они с Савичевыми играли всю жизнь – теперь в Европе шороху наведут». Я приехал, подписался – и тут мне в ЦСКА звание дали. А я хотел свалить уже, представляешь?
А в «Торпедо-ЗиЛ» потом пошел, потому что хотелось в Москве пожить. Устал ездить, надоело. Но там не платили вообще ничего. Очень тяжело. Много молодых вокруг было – надеюсь, научились у меня чему-то.
- Юрий Первак врывался в раздевалку челябинского «Спартака», который вы тренировали, и грозил расправой игрокам, звонил тренерам по ходу игр, требуя замен, а хоть что-нибудь хорошее о нем можете рассказать?
– Не знаю, как так получилось, но именно Первак первым доверил мне тренерскую работу. Главным был Геннадий Морозов, но ему лицензии не хватало. Морозов меня и позвал с одобрения Первака. Потом я, конечно, пожалел, что туда пошел, но для начала тренерской карьеры это было хорошо. Иногда приходили какие-то идеи, которые давали результат. Играли как-то с Воронежем на искусственном поле в Челябинске и дождь шел. Горим 2:1. Мне в голову стукнуло: надо выпустить Дениса Чуркина, он высокий и головой здорово играет. Он вышел и на последних минутах мы забили два мяча.
- В Челябинске же много арендованных было?
– Было. До сих пор помню. Сидим – завтра игра с «Камазом». Определяем состав – а к нам пришли Торбинский, Хагуш, Гацкан, Солосин, Костин Мишка, все спартаковские. Последний день заявки. Вдруг звонит Гальперин, начальник команды: «А вы знаете, что заявлять можно только пять арендованных?» А у нас же кроме спартаковцев и других арендованных полно. Мы за голову беремся: у нас в составе только девять человек остается. Морозов мне: «Ну чего, готовься, будешь завтра играть». – «Ты чего – травишь? Не буду я играть». Позвонили Гальперину: «Быстро в «Спартак». Оформляй документы, как будто мы их купили». Хорошо, «Спартак» навстречу пошел.
- Торбинский тоже был среди тех, кого купил челябинский «Спартак»?
– Да. Но ему тяжело было на искусственном поле. После игр мы давали ему два дня отдыха. Коленей не было вообще.
- В «Рубине» вам сейчас комфортно?
– До этого я тренировал в системе «Газпрома», а здесь хоть интересно – ребята молодые слушают. Я тоже в свое время учился. У Клементе, у Бенитеса, у Камачо. У Морозова – как прессинг делать, как оборону вскрывать. А у Садырина – как раскрепоститься и поверить в себя.
Роман Нойштедтер: «Рад, что у меня не было PlayStation. Я рос на улице и многому там научился»
Фото: РИА Новости/Владимир Родионов, Максим Богодвид, Игорь Уткин, Владимир Родионов, Владимир Родионов,
Покоробила эта часть. То есть по его логике не важно, какой ты специалист (а он на тот момент, судя по всему, вообще никаким не был), должны взять, так как за ЦСКА играл.
- Как забили гол?
- Получил хороший пас, а остальное было делом техники!!!
Вот и в интервью: забивал, был техничен, вёл игру. Ну-ну.
----------------------------------------
В бильярде это называется карамболь и исполняется очень большими мастерами))
-------------------
ни хрена себе
А Диму Кузнецова очень хорошо помню, как игрока.
Впрочем, как и остальных армейцев того времени.
Отличная была команда.