Андрей Штолцерс: «Выхожу в коридор базы, а там Филимонов носится за Барановым: «Вася, прибью!»
В российском чемпионате Андрей Штолцерс провел лишь несколько месяцев, но запомнился всем болельщикам «Спартака». А потом исчез, оставив после себя невероятную статистику: одиннадцать матчей в красно-белой футболке – пять голов. Бывшего игрока сборной Латвии еженедельник «Футбол» разыскал в одном из пригородов Лондона, где тот уже много лет живет и тренирует, чтобы задать ему главный вопрос: почему он так внезапно покинул команду, которая могла стать главной в его жизни?
Сердечная боль
– «Спартак» – визитная карточка футболиста Штолцерса?
– Статистика была сумасшедшая – пять голов в первых шести играх. Потом, кажется, Быстров побил этот рекорд. При этом я забивал, а «Спартак» проигрывал. Титов говорил в шутку: «Андрюх, перестань забивать!» Но вообще в Москве я попал в свою тарелку – футбол в одно касание плюс движение. Сравниваю тот «Спартак» с «Манчестер Юнайтед»: в одно время и там и там появилась плеяда талантливых футболистов, которые играли в похожий футбол. Если что-то не получалось, мы разворачивали атаку и пробивались с другого фланга. Сейчас люди часто спешат: есть возможность – сразу бьют, а там будь что будет. У нас все игроки были думающие. Мне как-то Луи Саа сделал комплимент, когда мы играли в «квадрат»: «Андрей, у тебя классный прием мяча!» Я сказал, что набрался этого в «Спартаке». У Романцева все тренировки строились на «квадратах». И я, работая тренером, тоже уделяю этому большое внимание.
– Как вообще попали в «Спартак»?
– Работавший тогда в «Шахтере» Прокопенко сказал, что мне нужно искать себе новый клуб. Я поехал домой, тренировался со «Сконто» и ждал приглашений из Испании-Португалии. Потом мне позвонил из «Шахтера» вице-президент Равиль Сафиуллин и сказал: «Андрей, езжай в «Спартак». А для меня красно-белый ромбик был своего рода мечтой, как для здешних детей «МЮ» или «Челси». Потом я поехал в Москву, серьезно к этому готовился. Каждый день сам себе устраивал тренировки, бегал по лесу. За день мог сыграть в футбол, хоккей и футзал! Короче говоря, получился ударный двухнедельный цикл с трехразовыми тренировками, и я подошел к просмотру в хорошей форме. Романцеву тогда помогал Вячеслав Грозный. Он сказал мне: «Андрюха, ты наш человек, оставайся!» Я выдохнул – в то время в «Спартак» приезжало очень много футболистов из разных стран, и я видел, как ребята хотели попасть на мое место.
– Почему же роман со «Спартаком» вышел таким коротким?
– Был слух, что клубы не договорились. Сейчас вопросы с продлением аренды проще решаются. А тогда все это только начиналось… Надо вкладывать в игрока или не надо? Перспектива, возраст, травматизм – все же учитывается. Я честно говорил, что хочу остаться в «Спартаке». Хотя, допустим, если взять тренировочные базы «Шахтера» и «Спартака», их в то время даже сравнивать было нельзя.
– С кем жили на базе?
– С Юрой Ковтуном. У него тогда место освободилось – Барези в Турцию уехал. Хлестов то есть.
– На поле вашим конкурентом был Василий Баранов.
– По-разному. Пару раз Олег Иванович меня и нападающим ставил, хотя я всегда говорил, что не форвард. А с Васей у меня были прекрасные отношения. На таком уровне по-другому нельзя – даже когда я сидел на лавке, переживал за команду. Это и есть тот самый драйв, который тянет вверх. Вася вообще баламут был! Сидим как-то на базе, слышу, кто-то шумит. Выхожу в коридор, а там Филимонов носится за Барановым. «Вася, прибью!» – кричит. Опять тот что-то натворил… Ничего себе, думаю, мне бы перед тренировкой поспать часок, а эти носятся! Взрослые люди!
– Неужели в том «Спартаке» не было размолвок?
– Единственный раз у нас возникла небольшая проблемка, когда мы проиграли в Мадриде «Реалу» – 0:1. Хорошо играли, только мяч нелепый с углового пропустили. А еще судья пенальти не поставил, когда Роберто Карлос мне чуть футболку не порвал. Если бы он меня не трогал, я бы уверенно клал мяч в дальний угол. Чистейший одиннадцатиметровый! Но, блин, это же Роберто Карлос, «Реал»! Судья от всей этой ситуации свисток и проглотил... Но ничего, в Москве мы все равно всех порвали без шансов. А в той игре у нас были неприятные моментики в центре поля – что-то наши не поладили, началась перепалка. Я был удивлен: е-мое, никогда такого не было! Помню, пришел в перерыве раздевалку, а там бум-бум-бум какое-то, шуршание… Олег Иванович говорит: «Так, все, закончили!»
– После того матча из «Спартака» убрали Тихонова. Якобы именно он не поделил что-то с Булатовым.
– Было такое… Хотя удивительно, как два таких достойных игрока что-то не поделили. Но я не думаю, что этот момент как-то повлиял на дальнейший сбой. Скорее всего, это было что-то извне – что-то в клубе. Но что точно, не знаю. Я уже находился в подвешенном состоянии, да и вообще довольно быстро свинтил из команды.
– Вы ведь могли оказаться в России и раньше, но «Торпедо» забраковало вас из-за проблем с сердцем.
– Там вообще смехопанорама была! Я играл за «Сконто» на Кубке Содружества. В Москве стояли морозы, а у нас в гостинице жара страшная – батареи шпарят безбожно! Еще питание смешное было, ели все, что попадало под руку. Но не хватало – лично я чувствовал, как теряю в весе. К полуфиналу организм был обезвожен. Может быть, это сказалось… А я ведь никогда не отличался особыми физическими данными. Да, выносливость была на хорошем уровне. Но я над ней работал. Короче, после этого турнира я был уставший. А в то самое время «Торпедо» приехало со сборов в Израиле, меня позвали в команду. Ее тогда Тарханов тренировал. Отправился я медицинское обследование в «Лужниках» делать. А там все как-то несерьезно – прыгни туда, зайди сюда, потяни то… С понтом под зонтом, что называется. Я сделал что просили, а потом прочитал в газете интервью Тарханова – мол, у Штолцерса сердце больное. Какое больное? Я никогда не жаловался и с пяти лет регулярно обследовал все что только можно! В юношеском возрасте я уже знал свою историю болезни. Тем более что я окончил спортивную академию и немного разбирался в медицине. В тот раз мне никто ничего не показал и не доказал. Может быть, клубы просто по деньгам не договорились, не знаю.
– Что потом?
– Ничего страшного – переговорили с «Шахтером», я съездил на обследование в «Мюнхен-1860». Немцы все сделали четко и сказали, что я здоров как бык. Может быть, я просто отдохнул, может, еще что-то… В Англии меня потом тоже всего сканировали. Два или три дня осматривали, но ничего не нашли. Обидно только, что в «Фулхэме» поначалу в резервную команду определили. Я думал: «Боже мой, как я опустился! С уровня Лиги чемпионов – сюда!» Англичанам же все равно, кто ты, что ты, есть заданная программа – выполняй.
На дачу
– Впоследствии вы прочно прописались среди резервистов «Фулхэма».
– В Англии один из самых высоких уровней жизни, но найти себя в плане футбола я, можно сказать, не успел… Сел на «банку» не по футбольным делам. Меня нельзя назвать противником режима, но пока я не знал языка и приноравливался что и как, пару раз опоздал на тренировку. Точнее, не на тренировку даже, просто если занятие начинается в десять, на стадион желательно приехать заранее. А я опоздал минут на десять. На таком уровне страшнее всего не штрафы, а ощущение того, что ты выпадаешь из обоймы. А там же на место в основе очередь – вокруг игроки национальных сборных… Такие люди тебя «съедают», а потом попробуй докажи, что ты достоин вернуться. Я начал было работать над этим, но тут сменился тренер. Вместо Жана Тигана главным стал Крис Коулмен, который меня попросту отшил. Он ставил на тех, с кем играл сам. Я стал думать, как оттуда слинять, но у меня тогда не было своего агента. Мне помогал сын Яни Димитрова, которого я в каких-то вопросах своей хаотичностью подставлял.
– Например?
– Был вариант с «Кубанью». Вернуться в российский чемпионат – здорово, но у меня началась «ломка». Все шло к подписанию контракта, и тут раздался звонок: «Андрей, нужно ехать в Сеул! Там дают в два раза больше!» Нужно было оставаться в «Кубани», спокойно играть контрольный матч, договариваться с людьми, а я собрал чемоданы и умотал в Сеул. Хотя не видел никаких документов, ничего! Рискнул, короче. В Корее тогда Андрюха Соломатин играл. Встретились с ним, нормально так пообщались. А осадок все равно остался, потому что я уехал и ничего никому не сказал. Некрасиво получилось, за что хочу извиниться. В итоге подставили меня самого – корейцы предложили зарплату в три-четыре раза меньше, чем я думал. Ну что сказать? Сам себя наказал – нельзя решать такие вопросы через телефон. Это будет хорошим уроком.
– К разговору об агентах. Лет пятнадцать назад в Англии высадился целый латышский десант: вы, Пахарь в «Саутгемптоне», Колинько и Рубин в «Кристал Пэлас», Степанов в «Арсенале», Астафьев в «Бристоль Роверс». Как это стало возможным?
– Все просто: со сборной Латвии работал британец Гари Джонсон. Когда он еще был в «Кеттеринге», с ним связался один из наших бывших игроков и попросил помочь с трудоустройством Марьяна Пахаря. Джонсон вроде как отнесся к идее без энтузиазма, но, посмотрев видео, сказал, что этот игрок интересен. Пахарь здорово провел просмотровую игру, хорошие клубы хотели подписать с ним контракт, и в итоге он достался «Саутгемптону». После этого Гари пригласили возглавить сборную. Всем было интересно с ним работать, но после ничьей с Сан-Марино его убрали. При этом у Джонсона были хорошие связи здесь, и он посодействовал переезду всех этих ребят, которых вы назвали.
– А вам помог?
– Я пошел другим путем – через «Шахтер» и «Спартак». Тигана, говорят, смотрел Лигу чемпионов. Увидел там наше противоборство с Роберто Карлосом и отметил работоспособность игрока Штолцерса. Вариант с «Фулхэмом» устраивал всех. Я мог пожить в Лондоне, подучить английский, а «Шахтер» получал хорошие деньги за игрока, который за него долгое время не играл. Что-то около двух миллионов выходило.
– Английский быстро выучили?
– В контракт мне ничего специально не вписывали, это такой профессиональный момент. Помню, когда играл в «Спартаке», в Тарасовку приезжала сборная России. Карпин с Мостовым так чесали по-испански, что было любо-дорого слушать! Играл в Азербайджане – мне был интересен их язык, в Корее тоже старался что-то «мурлыкать»… Хотя вот общались мы как-то с Марьяном Пахарем, он и говорит: «Никогда не понимал английский язык, но играл себе, забивал. Как только начал разбираться, стал больше думать об установках, а не о футболе… Может, оно и к лучшему – ничего не понимать?»
– Тигана на правах победителя Евро-1984 устраивал мастер-классы на тренировках?
– Да, мог побегать с нами. Один раз, правда, до травмы добегался. У нас вообще что ни тренер был, то с проблемами. Коулмэн ведь после автомобильной аварии с футболом закончил. Ковыляет по стадиону – трибуны ему аплодируют, он в ответ костылем машет…
– Самая масштабная личность, которую вы встречали в английском футболе?
– Много их было. На наши игры даже Майкл Джексон приезжал! По-моему, когда мы выиграли турнир в первом дивизионе, он был на стадионе. У него были какие-то интересы с владельцем «Фулхэма» Аль-Файедом… Пообщаться нам, правда, не удалось. Только рядом постояли. Где-то должна быть командная фотография с Майклом.
– Мохаммед Аль-Файед долгое время владел и самым известным универмагом Лондона – Harrods.
– Да, у нас там были скидки. Покупали что хотели! А на Рождество всегда получали огромную коробку деликатесов. Помните Стива Марле? Его взяли за огромные деньги, а он не заиграл. У парня было две работы: днем он тренировался, а по вечерам устраивал шопинг. Каждый день хвастался новыми часами или туфлями. Какой тут футбол!..
– Насколько Аль-Файед был близок к команде?
– Он в этом плане очень общительный. Один раз прилетел на тренировку на вертолете, вышел на поле: «Так, хочу посмотреть, что тут творится!» Навел шороху и улетел обратно. Такой вот интересный.
– Англия – это еще и Boxing Day. 1 января приходилось играть?
– Конечно-конечно, все время! Как-то раз у меня шок был. 31 декабря, приехали с «Фулхэмом» в Ньюкасл. В Лондоне на Трафальгарке – салют, все дела, а там я одергиваю занавеску – и тишина… Мой одноклубник Руфус Бриветт вообще дрыхнет! Я думаю, это Новый год или что? Помыкался, помыкался и тоже пошел спать. А на следующий день игру отменили из-за снега. Мы-то были готовы сыграть, а вот болельщики не могли подъехать к стадиону. Ничего, поиграли в снежки, снежную бабу слепили.
– Нападающий «Стока» Кенвин Джонс как-то раз обнаружил у себя в шкафчике подарок от одноклубников – свиную голову. А что могли найти в шкафчике игроки «Фулхэма»?
– У нас были не шкафчики, а крючки! Мы обычно вывешивали на них смешную одежду. Допустим, кто-то надел не те трусы или майку – они сразу выставлялись на всеобщее обозрение. Была еще специальная майка с надписью «Я осел». Если кто-то провинился, должен был целый день в ней ходить.
– Носили?
– Не успел. Чаще всего Сильвену Легвински везло.
– На «Крейвен Коттедж» самые маленькие раздевалки в премьер-лиге. Из-за этого запасные переодеваются отдельно от остальных.
– Да уж, с «Лужниками» не сравнить. Там было столько места, что мы перед играми начинали разминаться и бегать прямо в раздевалке.
– А какой стадион из тех, где вам приходилось играть, был сам суровым?
– В Латвии были «нарядные», да и в Украине… Скажем так, когда в начале 1990-х финансирование остановилось, случалось, что и душа не было. Но я всегда к этому с пониманием относился.
Вниз по Темзе
– После «Фулхэма» вам довелось поиграть в низших английских лигах, вплоть до шестого дивизиона. Насмотрелись там на плохие поля и «бей-беги»?
– Я из-за этого особенно не страдал, мог играть на любом поле. В детстве вообще гонял мяч на асфальте и был счастлив! Я же, кстати, дважды чемпионом Англии стал – с «Фулхэмом» в Чемпионшипе и с «Йовилом» в четвертом дивизионе. У Гари Джонсона играл как раз. Чтобы опустить мяч вниз и начать распасовку, пришлось приложить массу усилий. Когда это получилось, мы стали чемпионами. Я, наверное, был единственным футболистом, который упал из Премьер-лиги сразу в четвертый дивизион. А мне просто хотелось играть в футбол, плюс я за два с половиной часа мог добраться до дома.
– Как празднуются победы на таком уровне?
– По-особенному. В «Фулхэме» в свое время было хорошее празднование, но Лондон большой, и нет такого, что весь город сбежался нас поздравить. Рядом вообще «Челси» – наш прямой конкурент. А в Йовиле случилось самое большое celebration («празднование». – Прим. авторов) в моей карьере. Трое суток отмечали: тридцать пять тысяч человек, игроки как боги!
– Дверь любого паба была для вас открыта?
– Типа того, но все организованно. Снимается огромное помещение, все в смокингах, шампанское – высший уровень, короче. На экранах крутят нарезки с лучшими моментами сезона… Такого внимания к себе я, по-моему, никогда больше не испытывал. Интервью за интервью! В Англии даже в четвертом дивизионе богатейшая футбольная жизнь. Я получил огромное удовольствие.
– Четвертый дивизион – это все-таки профессиональный футбол. А вот затем вам, наверное, пришлось столкнуться с игроками, у которых был другой источник заработка.
– Да вроде как профессионалы они были. Там как получилось: я начал работать в Риге с «Олимпом». Все было в порядке. А потом грянул кризис – и финиш! Пять месяцев без заплаты. В конечном итоге решил вернуться в Англию. Поиграл пару месяцев за «Бат Сити», потом поехал в Лондон – в «Хейз энд Идинг». А там у тренеров система была: после игры все должны залезть в ванну с со льдом. Я отказываюсь, потому что знаю, что полностью отдался игре и мне попросту будет плохо. Судорога будет. Намекаю тренеру, что уже не мальчик, прошу пойти навстречу. Он: «Ах, ты такой правильный!» Обложил штрафами, не давал играть… Да и футбол там был – сплошная беготня. А я в пас старался играть.
Английская пирамида
– Вы пять лет живете в Англии. Чем занимались все это время?
– Когда мы с семьей вернулись в Англию, я уже заканчивал играть и думал, что делать дальше. Пошел на тренерские курсы, недавно получил лицензию Pro. Периодически всплывают какие-то варианты, пару раз я даже собирался в Африку, но до подписания контракта дело пока не дошло. Можно сказать, я немного работаю в «Фулхэме». Одно время участвовал в частном проекте, связанном с детским футболом. Делаю какие-то вещи как скаут, но неофициально. Связи-то имеются: ребята моего поколения становятся тренерами, с ними прямые контакты. Но и со скаутами тоже общаюсь, пытаюсь помочь с футболистами. Мой профиль – рынок России и Украины. В голове много всяких проектов. Была идея пригласить на «Крейвен Коттедж» ребят из «Спартака», «Шахтера» и «Фулхэма», с которыми я играл, устроить мини-турнир. Но это и так довольно сложно организовать, а сейчас еще такая обстановка… Не до футбола, к сожалению.
– Как строится обычный день Андрея Штолцерса?
– Встаю рано утром, детей нужно отвезти в школу. Потом готовлюсь к тренировкам, просматриваю план занятий. Я же работаю с двумя командами и в частной школе. В течение дня разрываюсь между ними, поэтому рабочий день получается ненормированным. Но мне нравится, я постоянно в движении.
– Получается, что вы видите самый низ английской футбольной пирамиды.
– Там непочатый край работы, никогда нельзя сказать, что мы дошли до самого низа. В Англии селекция вообще очень сильно развита. И есть из чего выбирать. Все упирается в финансы. Телевидение диктует Премьер-лиге свои условия, поэтому топ-клубы никогда не наступят на горло собственной песне и не будут просто так подтягивать своих. Молодых ребят к основе подводят аккуратно, чтобы не пострадал общий уровень.
– Почему же тогда так мало англичан играют за границей?
– А им здесь комфортно. Они видят эти деньги, эти возможности и пытаются попасть на самый высокий уровень. Можно, конечно, поехать за практикой в ту же Европу, показать себя там и потом вернуться, но англичане немного консервативны в этом плане. Они боятся выйти из своего круга. Я их понимаю: когда ты один, не знаешь языка и при этом должен себя на что-то мотивировать, нужна сильная нервная система. Сейчас, правда, агенты пытаются устраивать футболистов по двое, но это не всегда получается.
– Чем отличается атмосфера в английской раздевалке от российской?
– Здесь все наэлектризовано, они мотивируют себя криком. В странах постсоветского пространства по-другому: мы собираемся, в раздевалке чувствуется накал. В автобусе всегда тишина. Здесь – наоборот. На поле тоже есть разница. Знаю по себе: когда ты концентрируешься, а в этот момент тебе кто-то кричит на ухо, становится неприятно – вплоть до того, что ты теряешься и проигрываешь позицию. Я использовал этот прием, когда играл в Азербайджане. Допустим, идет подача, и мне нужно выиграть борьбу за мяч. Если я кричу «мой мяч» или «я», сопернику это мешает. Но я же его не оскорбляю, да? Правилами это не запрещено. Это такой психологический момент. Наши тренеры, к сожалению, к подобному не готовят, поэтому ребятам из СНГ в Европе приходится тяжело.
Не только футбол
– Фамилия Штолцерс прославилась благодаря парусному спорту. Как вы прошли мимо него?
– У меня дед чемпион всего чего только можно. Он и волейбол играл, и с оркестром выступал. Бабушка по папиной линии – яхтсменка. Тетя тоже…. Я пытался пристраститься к парусному спорту, но, когда меня первый раз посадили, не было ветра. Стало скучно, и я попросился на берег. Потом опять пробовал – и один, и с папой, и с сестрой. Она недавно чемпионкой мира стала в своем классе. А так я с пяти лет занимался хоккеем. Играл вместе с Карлисом Скрастыньшем, который потом, к сожалению, погиб с «Локомотивом». В тринадцать или четырнадцать я перешел в футбол, а он продолжил, заиграл в НХЛ. В детстве я занимался футболом и хоккеем параллельно, и когда меня поставили перед выбором, решение далось очень тяжело.
– В Англии хоккея не хватает?
– Я тут связывался как-то, хотел поиграть, но мне ответили: «Нет-нет, у нас только профессионалы». Ну ладно, говорю, извините…
Лондон
Текст: Андрей Вдовин, Ярослав Кулемин
– Я из-за этого особенно не страдал, мог играть на любом поле. В детстве вообще гонял мяч на асфальте и был счастлив!..."
вот это я понимаю, а то устал слушать жалобы что проиграли из-за того что газон на 3 миллиметра кароче должен был быть!
(не знаю, как это будет по-латышски)