Сенаторы не уходят
Прощаться всегда непросто. Еще сложнее, когда понимаешь, что расстаешься навсегда. Нет, это, к счастью, не смерть, но уход из команды людей, которые и есть сама команда, означает для нас, болельщиков, уход из жизни. Такова уж наша природа, не умеем мы остудить эмоции , только значительно позже.
Однако всемогущее время оказалось милостиво к нам, максимально сгладив расставание. Пока мы были сыты, нам очень часто меняли картинки. Тактическая революция от Гасперини; ослабление гаек Гасперини бразильцем Леонардо, его самолюбование ; мнимое наведение порядка Раньери, богобоязненного представителя старой школы, очень старой школы; курс на омоложение с тренером молодежки. От ужаса перехода на три защитника к принятию логичности оного. А они всегда были рядом, и не то, чтобы были – они, сенаторы, обеспечивали незримый, но нами ощущаемый контроль, не дав ни одному из выбранных направлений хоть в чем-то обмануть, завести не туда. С близкими людьми любое переживать проще, со старшими спокойнее. Им виднее.
Хорошо подготовленная завоевательная кампания Моуриньо стала вершиной эпохи сенаторов, тем моментом, когда совпало многое, если не все, что нужно. Пик игровой формы уже немолодых Санетти, Самуэля, Камбьяссо, Милито задержался на последнем большом вздохе их футбольной молодости.
Мы часто поражаемся вышедшим из хаоса закономерным вещам, но такова его логика. Вавилонский коловорот – неизменный метеофон миланского «Интера» - будто нанизал их по очереди на стальную ось.
Волною зачесанные со лба волосы, квадратная челюсть – это трафарет суперчеловека. Таким мы и знаем Хавьера Санетти. Подбоченясь, он смотрит далеко вперед, неся в себе мудрость прошедших времен, мышцы его ног закалены пробегом тысяч километров. Преданный сердцем, сильный духом. Величие его, проверенное временем, пленит, ведет за собой, вселяет уверенность. Чтобы стать незаменимым, нужно научиться заменять других. Визитная карточка: пробежать 60 метров с висящими на плечах соперниками ; не потерять мяч; быть Великим. Месси в первом матче плей-офф был поднят Хавьером за шиворот и просто пробуксовывал в воздухе ножками.
Финальный гол вечен, но первый, к которому впервые было привязано имя, этот тот, когда мы только начинали выхватывать информацию о футбольной Италии из разных программ в середине 90-х, - гол "Парме".
Брутальная лысина Эстебана есть его главное противоречие. Это не тыква Ли Карсли и не ботва Найджела Де Йонга, пусть Камбьяссо вместе с тем является грубым и даже грязноватым футболистом. Разрушительная игра Камба - только грань его интеллекта. Под вынужденной лысиной скрывается тончайший игрок, маэстро, со светлыми кудрявыми волосами, бьющими вокруг выжженной мыслью зоны. Визитная карточка: игра без мяча, умение быть в нужном месте, поддержание герметичности ; понимание игры в любой ее стадии; споры ; подбадривающий шлепок по заднице. Отдает пас , когда может пробить и становится забивалой, когда другие этого не делает ( например, когда другие не забивают "Катанье")
Типичная уголовная внешность, безжалостные прозрачные глаза - в «Интере» Вальтер избавился от своей курсантской челки. Завернутые рукава рубах, или даже оборванные, будто куски его типичных полосатых маек остались на спиленных кандалах. Его лучшие качества проявились в сезон триплеты, когда своим приходом Лусио создал в паре центрдефов баланс : залихватский, командирский стиль игры бразильца на одной стороне разорванной банкноты, а на другой - неэкспрессивная, выжидающая, страхующая манера игра Самуэля; половинки соединились словно в шпионском кино. Самуэлю только и оставалось быть страховщиком, без права на любимый лоу-кик в районе центрального круга. Годзилла живьем обгладывал ивуарийского слона под прицелом его ружья, но нередко, например в ответке на Мосту, именно он был последним, кидаясь живьем на гранату. Визитная карточка : подстраховка, клиренс ; игра головой : не просто умение ею играть чистые мячи, а пробивать из борьбы, с сопротивлением ; фол: без споров, без сожаления, ценою себя.
Гол центрального защитника Вальтера Самуэля в психопатичном комбеге против "Сиены"
Талант чаще не является спутником монарших особ, наличие же у них манер – неотъемлемо. Врожденной легкости, элегантности больше у доброй сотни нападающих, чем у Диего, который не обыгрывает соперника, смотря ему в глаза, и опускает голову, удар готовя. Ни скорость за основу не взять, ни дриблинг. Зато те нехитрые умения, которые сделали его знаменитым, Диего огранил до абсолюта. – обработка и удар. Собственно, в этом и секрет успеха. Визитная карточка : сосредоточенность на моменте ; умение цепляться за мячи, сохранять их ; уверенная кладка из пределов штрафной. Те шикарные голы, когда Милито пробивал по единственной траектории, выбирая оптимальную силу и способ удара - итоги кропотливой работы. Только проделанное сотни раз действие доступно для импровизации. Финт : ложный замах с уводом мяча под другую ногу, так называемый "финт Литтбарски".
Харизматичный и яркий Диего, вполне напоминает Принца, вопреки воле отца, короля, ушедшего воевать . Все-таки в нем больше аристократичного нарциссизма, который избавил его от многих ситуаций, куда других привела мещанская невежливость и агрессия. Празднуя победу, он неистово трясет кольчугу , его узнают после битвы, когда он снимает шлем и привычно приглаживает волосы двумя руками – ото лба назад.
Нахождение этой четверки в основе (или близко к ней) вплоть до ухода – говорит о калибре каждого, но в целом, эти мужчины давненько не играли на высших нотах своего мастерства . Однако рядом с такими можно было просто молчать, ловить их движения, вслушиваться. Икарди дотронулся до Милито как до священной статуи, и вывернул ногу, пробивая по воротам «Лацио», не хуже самого мастера. Санетти словно оправился раньше от травмы, через Джонатана. Самуэль передал Жуану все секреты выпадов с секретами дробления костей. А юный Ковачич, не понимающий, что мяч – это датчик, по которому быстро вычисляют, весь сезон, ежематчно проваливался или разбивался о стену, - этот Ковачич в заключительных турах выдал несколько нереальных, более, чем камбьяссовских передач.
Без лучшей игры влияние сенаторов очевидно, оно , это влияние, не ухватишь руками, но оно одновременно слишком вещественно, чтобы испариться. От их взора, от ответственности перед ними никуда и никому не скрыться. Сенаторы не уходят, они просто приобретают иные формы. Их дородные готические фигуры будут подпирать чашу "Джузеппе Меацца"; они, нахмурив мохнатые брови, надуют огромные щеки и бурей подгонят своих, ладонями, будто ковшами, сгребут чужую защиту в бесформенный ком, или испепелят ее молниями. А перед теми, кто будет нечестен и нечист – они разворотят газон и низвергнут глубоко вниз, в «Лечче». Городские часы неспеша будут отсчитывать сезон за сезоном на глазах у творца, только притворяющимся старым, с ложной сединой и напряженными синими сосудами под тонкой кожей ; он поднимет ворот драпового пальто, закурит и улыбнется.
Надеюсь, буду писать чаще, просто сейчас время у меня такое, что нет времени на блог, хотя наброски есть всякие...