Автобиография Андреа Пирло. Глава 15. «Я не цыган»
Андреа Аньелли взял меня на мушку после первого титула. Он выбрал цель и выстрелил, но не пулей, а цветами. «Люби, а не воюй», — казалось, говорил он. Если время вышло, найдите новую цель и посвятите себя ей. Он не верил в происходящее. Он жил мечтой о титуле, и она осуществилась. Он парил на седьмом небе от счастья. 30 лучей, по количеству чемпионств, освещали поле, и никаких облаков. Опасно смотреть на солнце, но Андреа как будто хотел спалить сетчатку. В раю не нужны солнечные очки. Они портят улыбку, превращают счастливое лицо в грубое и скучное.
Если говорить о долгих взглядах, то никто не сравнится с полузащитником сборной Мальты Андре Шембри1. Мы играли с ними в Модене, и я почти видел сердечки вокруг его головы. Он не сводил с меня глаз с первой минуты матча. Мы играли 11 сентября 2012 года. Шембри напоминал футбольного камикадзе. Или влюбленного камикадзе. Его не интересовал мяч — только мое присутствие. Мы вместе бегали по полю: я и моя тень. Я дергался, он догонял. Я останавливался, он жал на тормоз. Я стал жертвой близкого контракта третьей степени2. Если бы нас не окружали 20 000 болельщиков, я вызвал бы полицию. Его страсть граничила с жестокостью, Шембри не брезговал физическим воздействием.
— Что, мать твою, ты делаешь? — спросил я.
— Прости?
— Что с тобой? Ты смотришь на меня так долго, что, наверное, изучил каждый миллиметр моего лица. Ты гоняешься за мной по всему полю, но еще ни разу не коснулся мяча. Как насчет того, чтобы поиграть в футбол, а не следить за мной?
— Не могу. Тренер сказал, что моя единственная задача — держать тебя.
— Да, но мяч далеко. Дай вздохнуть, тебе не нужно стоять в десяти сантиметрах от меня.
— Кого волнует мяч? Я слежу за тобой и больше ни за чем.
Если бы у него оказалось с собой кольцо, он встал бы на колено и сделал бы мне предложение: «Я, Андре, беру тебя, Андреа, в законные подопечные. Я буду бить тебя, следовать за тобой и катиться под тебя, пока свисток арбитра не разлучит нас».
Шембри и Пирло
Его опека действовала на нервы. Я не считаю пиявок опасными существами, кроме тех, что в брачном периоде. Мальта играла против Италии, но Шембри играл только против меня. Такие случаи опустошают и раздражают.
— Тебе нравится? Тогда мне жаль тебя.
— Кто сказал, что мне нравится? Я просто выполняю тренерскую установку.
— Но ты не получаешь удовольствия от игры.
— Ты тоже.
Он был абсолютно прав. Я не получил удовольствия, это случилось не в первый и не в последний раз. Раньше тренеры отправляли лучшего защитника держать «десятку» соперника. Десятый номер получал самый классный футболист, и причины были очевидны — лишить его мяча. Многое изменилось. Теперь максимальное внимание привлекают центральные полузащитники, через которых строится игра. Нас держат плотнее всего, буквально топчутся по пяткам.
И так всегда. Я покидаю поле с кучей синяков. Меня держал даже Франческо Тотти в матче против «Ромы». Он жестко въехал мне в колено, но хотя бы извинился. Такая игра не характерна для него, и я уверен, что он нарушил правила неумышленно. У меня нет к нему претензий.
Нелегко укротить пса, который носится за тобой 90 минут. Он пес, а я — кость. Так обстоят дела, и я никогда к этому не привыкну. Футбол все больше походит на борьбу, что совсем нехорошо.
После матча я обычно обмениваюсь футболками с опекунами. Даже с Шембри. Меня так интенсивно изучают на протяжении полутора часов, что кажется, мы знакомы всю жизнь. Я постоянно пытаюсь улизнуть от этих ребят. Я ищу пространство, чтобы получить мяч и играть в нормальный футбол, делать свое дело даже в кандалах, но порой это чертовски сложно. Даже игроки без особенных способностей могут бегать и бороться целыми днями. Возможно, они безмозглые роботы, но физически подготовлены не хуже, чем бодибилдеры. Если я убираю их финтом, меня не достать и за миллион лет. Но если не получается, бывает очень больно.
Видимо, тренеры соперников боятся меня, иначе не использовали бы персональную опеку. Это крайняя мера. Парни, которые преследовали меня, не слишком заботились о созидании. Они подключались к атакам по возможности, но при потере мяча мчались ко мне, забывая обо всем остальном. Они просто хотели вырубить меня.
Даже сэр Алекс Фергюсон, красноносый тренер, который превратил «Манчестер Юнайтед» в грозный линкор, не устоял перед искушением. Этот человек без изъянов дал слабину, когда речь зашла обо мне. На короткий миг он показал местечковость.
В матче против «Милана» Фергюсон назначил Чжи-Сун Пака моей тенью. Он носился вокруг со скоростью света — первое ядерное оружие в истории Южной Кореи. Он бросался на меня, обхватывал руками. Он не смотрел на мяч, возможно, вообще не понимал, что с ним делать. Круглый неопознанный объект. Его запрограммировали, чтобы держать меня. Его преданность установке даже трогала — несмотря на громкое имя и статус, он согласился быть сторожевым псом и добровольно ограничил свой потенциал.
Я вижу несправедливость, часто мне жаль своих опекунов. Они — футболисты, более того, они — мужчины, от которых требуют забыть о достоинстве и разрушать вместо созидания. Они счастливы выглядеть полным дерьмом до тех пор, пока незаметен я.
Я кочую по полю, как цыган. Полузащитник, который постоянно ищет свободную пядь без раздражающих опекунов и назойливых мальтийцев. Мне нужно пару квадратных метров, чтобы проповедовать свою религию: беру мяч, отдаю партнеру, партнер забивает. Это мой способ делиться счастьем.
Я кочую с одного конца поля к другому, правда, пешком, а не в таборе. Возможно, отсюда слух о моем цыганском происхождении. Или, чтобы быть точнее, — синтийском3. Впервые информация появилась в солидной газете перед игрой против Румынии на Евро-2008. Сперва я улыбнулся заголовку и не предал статье значения. Но СМИ напирали сильнее, появилось несколько лживых заметок о моей семье. Меня преследовали журналисты. Они писали о нашем быте, о местах, куда мы ходим, о людях, с которыми встречаемся. Они нагло вторглись в нашу частную жизнь, которую мы тщательно оберегаем.
У меня есть догадка о происхождении этого слуха. Кроме виноделия, у моего отца Луиджи есть связи в торговле сталью. Он и мой брат ведут дела с компанией Elg Steel. А металлургия — традиционная отрасль синти. Кто-то суммировал два и два и получил пять, что включило зеленый свет серии сумасшедших статей.
Если бы я категорически опровергал каждое слово, я рисковал бы перейти в наступление. Создалось бы впечатление, что я дистанцируюсь от синти и выступаю против них. Мои поиски правды могли принять за расизм, чего я совершенно не хотел, потому что считаю расизм омерзительным.
Я не синти, но публичное заявление спровоцировало бы эффект испорченного телефона, от которого больше пострадали бы они, а не я. В их частное пространство вторглись бы журналисты и разрушили бы его. Они соревновались бы за право пролить свет на мир, о котором говорил Андреа Пирло. Я знал подводные камни медийного вмешательства и предпочел избежать их.
Люди из этнической группы синти — представители другой культуры. Мы разные: две истории, две части мозаики. Я не расставил точки над i тогда, поэтому уточню теперь. Моя семья происходит из Ломбардии. Я из Брешии, я итальянец, а не синти. И, самое главное, я ничего не имею против синти.
Перевел Вячеслав Божко
Примечания:
1 — Андре Шембри — мальтийский атакующий полузащитник. Родился в 1986 году, выступает за кипрскую «Омонию». В сборной Мальты провел 54 матча, забил 3 гола.
2 — «Близкие контакты третьей степени» (англ. Close Encounters of the Third Kind) — американский научно-фантастический фильм 1977 года режиссера Стивена Спилберга.
3 — Синти (варианты синта, синто) — одна из западных ветвей цыган. Франкоязычные синти называются мануш (буквальный перевод с цыганского — «человек»).
А разве вы не чувствуете, как в этом "я" он стебается и над собой любимым тоже? )))