16 мая 2014, 07:27 8 мин.

Автобиография Андреа Пирло. Глава 13. «С годами я понял, что все нападающие — фетишисты»

Автор

188

Правильно — на х**! Дважды на х**! Первое, что я сказал, после поражения в Стамбуле. Этот город превратился для меня в цитадель зла и проклятое место. Я защищался руганью от безжалостного удара судьбы. Я не суеверен, но мне нужна точка опоры.

Я сталкивался с тяжелыми случаями. Например, Альберто Джилардино, мы вместе играли в «Милане» и сборной. Он был фетишистом. Футболист-модель. Халат от Dolce & Gabbana, шлепанцы от Dolce & Gabbana, костюм от Dolce & Gabbana, трусы от Dolce & Gabbana, очки от Dolce &Gabbana, туалетная вода от Dolce & Gabbana и гель для волос от L’Oreal — просто потому, что Dolce& Gabbana не производит его.

Но в его сумке всегда лежала пара старых вонючих бутс. Древние, потрепанные, уродливые, с шатающимися шипами. Они больше похожи на музейный экспонат, но он обращался с ними, как с сокровищем, и держал в безупречной чистоте. Он доводил бутсы до блеска, иногда даже разговаривал с ними, наверное, установил ментальную связь.

Пирло и Джилардино в рекламе Dolce & Gabbana

Поскольку в них мог играть еще Атилла Завоеватель, наш технический спонсор взял с Джилардино слово, что он не выйдет в них на официальный матч. Ему объяснили, что Сандро Пертини1 давно не играет в карты в самолетах, люди изобрели цветной телевизор, а на Джона Кеннеди совершили покушение. Узнав последнюю новость, он удивился: «Вы cерьезно?», а потом с гордостью добавил:«Я не выброшу эти бутсы».

— Почему, Джила? В них больше дырок, чем в куске эмменталя2.

— Потому что в них я забил кучу голов. Если я возьму их на тренировку, они передадут флюиды моим новым бутсам.

— Какие флюиды?

— Волшебные.

— О, Джила…

— Если честно, чем чаще я ношу их вместе с новыми бутсами, тем выше шанс, что они передадут флюиды. Я держу кулаки, чтоб это случилось быстрее.

— То есть сначала их нужно выжать, как лимон, а потом пропитать новые соком?— Посмотрите на Андреа, он понимает. Не нужно быть гением.

— Ты абсолютно прав, не нужно быть гением…

Насколько я знаю, он играл в этих бутсах еще за «Бьеллесе»3 или вроде того. С годами он очень расстраивался даже из-за протертых шнурков. Они были его талисманом, без них Джила терялся.

— Если я ношу их с собой, то забиваю. Если я забуду их дома, то попрошу тренера оставить меня на скамейке, потому что на поле не сделаю ничего толкового.

Но маленький пунктик Джилы намного лучше дикого ритуала Филиппо Индзаги. Проще говоря, он гадил. Чертовски часто. Само по себе это неплохо, но он гадил на поле и в раздевалке перед самой игрой, что очень раздражало. Особенно если мы сидели в маленькой раздевалке. Ему удавалось сходить в туалет 3-4 раза за 10 минут.

— Это приносит мне удачу, парни, — уверял Индзаги.

Я слышал, что повезет, если вступишь. Но Пиппо верил, что гадить или нюхать тоже полезно.

— Нам это не особенно помогает. Что ты ел, Пиппо? Мертвечину?

Он всегда отвечал одинаково:

— Пласмоны.

Глупо было спрашивать. Все видели, как Пиппо целыми днями ел маленькие печенья «Пласмон», как 40-летний младенец. Когда пачка заканчивалась, он оставлял на дне два печенья. Не одно, не три, а два. «Так звезды всегда будут благосклонны ко мне». Конечно, знаменитая связь между детским печеньем и астрологией.

— Ради всего святого, не ешьте последние печенья. Вы нарушите равновесие.

Желудочно-кишечное, наверное.

Мы испробовали все, чтобы украсть у него два последних печенья, но ни разу не преуспели. Он ревностно охранял их и ни с кем не делился, как и мячом на поле.

— Я стараюсь ради вас. Вам нужны мои голы.

Он так же придирчиво относился ко всему, что ел. Паста, немного томатного соуса и жареная говядина на завтрак. Паста, немного томатного соуса и жареная говядина на ужин. Меню на всю жизнь. Он вел себя за столом, как в чужой штрафной: делал одно и то же без особой фантазии, но с максимальной эффективностью. Он ждал официантов с таким видом, словно хотел, чтобы его покормили с ложки. Во время матчей он так же стоял и ждал, пока мяч как-то дойдет до него, и забивал.

Индзаги тоже таскал с собой одну и ту же пару бутс. Они подходили для любой погоды, и Пиппо лелеял их с подозрительной преданностью. С годами я понял, что все нападающие — фетишисты. В бутсах Пиппо не было никакого волшебства, одни заплатки. Как и для Джилардино, они напоминали о молодости, но очень контрастировали с внешним видом уважаемых владельцев.

— Я боюсь, что бутсы развалятся прямо на ноге, но я продолжу в них играть. Никто меня не переубедит. Только они плотно сидят на ноге.

— Ты о чем? Все профессиональные бутсы плотно сидят.

— Нет, только эти.

Сумасшедший, но безобидный.

Наш вратарь Себастьяно Росси был не лучше (или не хуже, как вам нравится). Огромный медведь за два метра ростом с необъяснимой одержимостью: во время разминки никто не должен был проходить у него за спиной. «Плохая примета, пройдешь и забьешь в свои ворота».

Он не давал спуска ни своим, ни чужим. Анджело Перуцци, его друг, приехал играть на «Сан-Сиро». Раньше на стадионе был зал, где разминались обе команды. Росси работал с тренером, почти прижавшись спиной к любимой стене. Он уронил мяч и сделал пару шагов вперед. В этот момент зашагал Перуцци. Он спокойно шел в пространство между Росси и стеной. Росси мгновенно встал между Перуцци и стеной: «Убирайся отсюда, это частная собственность, никто не ходит позади меня». Как будто ткнул в лицо Перуцци знаком «Стоп» с клыкастой собакой. Перуцци не ответил, потому что знал: глупо нападать на чокнутых, лучше улыбнуться и кивнуть.

— Себа, ты мог покалечить его, — сказали мы.

— Жаль, что не покалечил.

В раздевалке он заведовал всеми ножницами для обрезания тейпов и пластыря. Он первым пользовался ими и, только закончив, передавал остальным.

— Если мы изменим порядок, удача отвернется.

Когда он повторял это, я по старой традиции чесал яйца.

Себастьяно Росси под конвоем

В «Реджине» играл Паоло Фольо. Он не мог заснуть, пока не повесит на стену кроссовки: одну над другой, носками строго вниз. Настоящий фанат геометрии.

Меня забавляла борьба с демонами. Я считал это пустой тратой времени. Люди становятся суеверными, когда дела идут плохо. Например, вратарь пропускает слишком много, а нападающий долго не забивает. Если забастуют на фабрике «Пласмон», то плохи дела Индзаги. Я старался не терять голову даже в самые трудные времена — к счастью, они случались не часто. Я заметил, что люди приятно удивляются, когда видят, что я нормальный парень без тараканов в голове. Мне нравится, когда родители говорят детям: «У Пирло есть голова на плечах, будь, как он».

Можно быть прекрасным футболистом без перегибов. Не обязательно делать сумасшедшую прическу, чтобы привлечь внимание команды. Я не люблю татуировки, хотя сделал три: имя сына Николо на китайском на шее, буква «А» в честь дочери Анджелы сразу под ним и имя жены Деборы на безымянном пальце, скрытое обручальным кольцом. Их никто не видит, я не хочу делиться такими вещами. Я чувствую их кожей и хочу, чтобы они на ней остались.

Если сравнивать клубы, где я играл, то в «Ювентусе» мало суеверных людей. Конте очень религиозен: перед выходом на поле он целует распятие и статуи святых, а затем идет к Мадонне с молитвенными четками. Не думаю, что он ужился бы с кем-то более замороченным. Хотя есть одно исключение — наш президент Андреа Аньелли. Во время моего первого сезона в «Ювентусе» он не посетил ни одного гостевого матча: «Я уверен в победе только в Турине. В другом месте я чувствую негативные вибрации».

Мы обеспечили себе скудетто в Триесте, когда победили «Кальяри» на стадионе «Нерео Рокко». Президента там не было, но человек, который платит мне зарплату, всегда прав.

Перевел Вячеслав Божко

Примечания:

1 — Сандро Пертини — президент Италии, который в 1982 году возвращался с победного для апеннинцев чемпионата мира вместе со сборной. На борту было сделано легендарное фото: справа — Пертини (у иллюминатора) и главный тренер Энцо Беарзот, слева — капитан команды вратарь Дино Дзофф (на переднем плане) и полузащитник Франко Каузио играют в карты, а на столе стоит Кубок мира.