Мемуары Гонзо. Евро-2008. Голландия - Италия
- Посмотри на этого мудака! Какое идиотское у него лицо! – неслось с одного края пресс-центра. Во все свои 27 гнилых зуба скалился прыщавый то ли англичанин, то ли ирландец. Никогда не различал этих пьяниц.
- Да он удолбан по самые гланды. Попытается попасть на трибуну и его тут же примут, - орал сквозь смех оскал голландца, укутавшегося в оранжевый балахон.
Видимо именно так начинается дикая паранойя. Такое чувство, что еще пара минут и ты забьешься в самый угол, спрячешься за объектив диаметром в 400 миллиметров и будешь тихо ждать, что тебя либо отпустит, либо эти либеральные свиньи, швейцарские полицейские, схватят тебя и отправят в свою известную на весь мир пятизвездочную тюрьму, где, если у толчка не окажется туалетной бумаги в три слоя, надсмотрщик будет извиняясь подтирать тебе задницу своим шершавым языком.
Да, примерно такие слухи ходили о местных тюрьмах. Я подозревал, что в этом есть доля преувеличения, но по сравнению с нашими, российскими зонами, тут, наверняка, неплохо кормили. В любом случае, мне не хотелось попадать за решетку, даже в Швейцарии, даже если там на ночь выдавали по паре силиконовых шлюх и бутылке дяди Джека.
Не для того я ехал в Берн, чтобы впервые жизни отведав настоящего голландского гидропона, попасть в местную каталажку. Мне надо было не просо писать репортаж о матче чемпионата Европы по футболу, в котором эти гребанные голландские укурки играли с Италией. Мне всего через каких-то 30-40 минут предстояло вести текстовую онлайн-трансляцию на интернет-портале федеральной газеты.
Прислушиваясь к окружающим, я понимал, что в комнате десять на десять, в которую набилось человек 80 корреспондентов, ведущих, опреаторов, фотографов и прочей шушеры, за исключением меня и моего фотографа, привычного к этой дряни в легких, не было ни одного русского. А все, что окружающие говорили про меня, смеялись надо мной… Все это происходило лишь в моем мозгу. Я ни хера не понимал говора того англичанина, и вообще не представлял, как можно общаться на голландском языке, не говоря уже об испанцах и итальянцах с набриолиненными до блеска волосами. Да и те два японца тоже были мне абсолютно непонятны.
Но, чтобы понять, что они говорят не по-русски, и не про меня, нужно было приложить грандиозные усилия, а я тупо боялся напрягаться. Я вообще тупо боялся всего окружающего. Такое ощущение, что все вроде и нормально, но точка отсчета как-то сдвинулась.
- Спасай меня! – заорал я на ухо своему фотику, прилажевавшему объектив к коробке с надписью Canon. – Нас, блядь, всех на хуй уволят и оставят гнить здесь без гроша, если я напишу хоть две фразы в таком состоянии. Каким дерьмом ты меня накурил?
Да я только по дороге на Евро-2008 в авто впервые в жизни попробовал что-то наркотическое. Это был гашиш. Как позже оказалось, весьма дерьмовый гашиш. Да и с него меня прибило так, что я не заметил не только пересечения границы с Беларусью, но и вообще пропустил всю эту Картофляндию мимо себя, очнувшись только глубоким вечером от укуса комара-трагладита на границе Беларуси и Польши.
Но нет же, несмотря на этот не самый удачный опыт, я вообразил себя мегапродвинутым укурком и теперь согласился дунуть косячок этой голландской борматухи.
Как мы ее покупали – совсем другая история. Когда до матча оставалось еще несколько часов, мой помешанный на добыче шмали друг-фотограф, потащил меня на небольшую экскурсию по городу.
- Здесь же полно голландцев. По-любому кто-то где-то толкает дурь, - с воодушевлением бормотал он, пока мы в спешке проталкивались сквозь толпы фанатов в оранжевых и голубых футболках с разукрашенными лицами.
Фотографом Макс был отличным, но была у него одна небольшая странность, так сказать, хобби. В каждой заграничной командировке, в которой он оказывался, он должен был достать наркоту: гашиш, траву – не важно. Он больше кайфовал от самого процесса, чем от наркотика. Дурь же, после многолетнего стажа, нужна была ему, чтобы перестать быть полной задницей и стать нормальным человеком. Она приводила его в чувтсва.
- Смотри на него, он же угашен так, что сопли из глаз сейчас польются! – с энтузиазмом указал он на какого-то голландца с полуприкрытыми, налитыми кровью глазами. – Сейчас все найдем. Надо просто идти на запах.
Так мы, вернее он, и сделал. Проходя мимо орущих во всю глотку «хюпп холланд» фанатов с полулитровыми кружками пива в руках, мы пытались определить запах травы. Макс держал нос по ветру, как отлично надроченная на запах травы ищейка, когда раздался душераздирающий вой сирены – оказалось кто-то рядом за железную ручку начал раскручивать систему оповещения об атаке с воздуха времен мировой войны – мощнейшая штука.
- Вот оно! - завопил Макс, когда учуял знакомый аромат. – Сейчас ты отведаешь настоящего голландского гидропона, - проорал он, удаляясь от меня к какому-то голландцу с оранжевым париком на макушке.
Перспектива пугающая и одновременно манящая своей запретностью и на тот момент неизведанностью.
- Hey, dude, can you help us? We ran out of weed and need to find some… - он пытался вдолбить голландцу с косяком в руках, что мы такие же укурки, как и он, которым просто надо пополнить запасы.
- Just ask an ice-cream man, - отправил нас голландец к парню продававшему мороженное посреди площади.
Только после этого мы увидели, что люди, подходящие к мороженщику, отдают ему деньги и, покопавшись в его сумке, уходят без мороженного. Деталь, которую во всем этом месиве, созданном в провинциальном городке чемпионатом Европы, заметить было невозможно, если только не знал, на что смотреть.
- How much? – без предисловий начал Макс, подскочив к «мороженщику», – OK, here you go, - произнес он, протягивая голландцу две банкноты номиналом в 20 и 10 евро.
После этого «мороженщик» открыл свою сумку, в котором лежало… мороженное! Что за нахер? А где дурь? Он заулыбался, увидев наши удивленные лица и приподнял небольшое верхнее отделение, обложенное каким-то серебристым материалом, видимо, чтобы создать эффект термоса. Под ним оказалось гораздо более крупное отделение, наверное сантиметров 40 в длину, 20 в ширину и сантиметров 30 в глубину, практически полностью набитое чем-то зеленым, напоминавшим шишки.
Макс уверенно, бросая восхищенные взгляды на все это богатство, протянул руку и выбрал приглянувшуюся ему «шишку». Товар он быстро спрятал в карман. Поблагодарив «мороженщика», мы отчалили. Все это время мимо нас на оживленной площади проходили простые зеваки, фанаты, дети, ездили люди на велосипедах.
Метрах в 20-ти в теньке стояли два полицая, одетые с иголочки. К ним периодически подходили фанаты, чтобы сфотографироваться и они, видимо, очень гордились своей популярностью у итальянцев в голландцами, не обращая абсолютно никакого внимания ни на нас, ни на парня с мороженным, ни на тот запах, который постепенно растекался по всему городу. Только позже я понял, что это обычный запах для тех городов, куда приезжают топить за свою команду голландские болелы, а в Европе к таким вещам относятся куда более толерантно, чем в России.
И вот мы укуренные, Макс в полном адеквате и бодром расположении духа, и я, страдая от паранойи, с трудом связывая слова в предложении, сидим в пресс-центре бернского стадиона в ожидании первого тура группового этапа, суперматча Голландия – Италия.
Все, что было дальше вспоминается очень отрывисто – я пытался полностью сконцентрироваться на текстовой трансляции: писать максимально сухо, правильно с точки зрения орфографии, быстро… Да, главное было писать как можно быстрее, потому что я сам чувствовал, как это дерьмо тормозит все мои действия. Помню, желал поражения макаронникам, за которых болел с самого детства – этот мудак Роберто Донадони, которому и команды Серии В не доверишь тренировать, не поставил в основу великого Алессандро Дель Пьеро. Как можно было болеть за эту команду.
Помню слезы, почти подступавшие к глазам, когда на табло загорелось 3:0. Но надо было писать сухо и четко, ясно формулируя свои мысли. Эмоции пустим в трансляцию, когда будем в полном адеквате, на следующей игре, пока – нельзя. Потом была моя первая встреча с Дель Пьеро в подтрибунном помещении. Вместо вопроса в микс-зоне, я ему на английском, который он понимал с трудом, пытался объяснить, что он ни в чем не виноват, и, выйдя на поле на замену на 65-й минуте при счете 0:2, он ничего не мог спасти. Хотел сказать ему еще что-то, но меня оттолкнули итальянские корреспонденты, которым важнее было замучить Алекса вопросами, чем подбодрить человека.
Наверное и мне нужно было что-то спросить, но я уж слишком сочувствовал Италии, разгромленной в тот день голландцами. Да, такая мощная команда должна стать чемпионом, думал я.
Как же сильно я тогда ошибался…
