Стопроцентный Стоичков
Мои самые большие друзья: Ромарио и Пенев
Мы ужинали дома с Ромарио, его женой – Моникой и еще одной супружеской парой, нашими друзьями, Роми захотел позвонить родителям. Никто в Рио, однако, не подходил к телефону. Это его очень удивило и обеспокоило. Ужин был скомкан, он поспешил в отель «Хилтон», где он с семьей обитал в это время. Его одолевало предчувствие недоброго, потому что у него дома в любое время кто-то постоянно находился.
В тот же вечер ему позвонили из Бразилии и сообщили, что похищен его отец. Мне он не перезвонил, не желая вносить смятение. Я узнал об этом лишь в восемь утра от других и уже в 8.15 примчался в его отель. Застал Ромарио разбитым, плачущим, в ожидании успокаивающего звонка от родных.
Он не знал, стоит ли ему тут же лететь в Бразилию. Боялся усложнить возвращение отца. Я пытался его успокоить. Почему-то в голову пришло, что похитители и воры отдыхают по воскресеньям, и тогда его родителю проще ускользнуть. Глупость, конечно, но разве знаешь, что надо говорить в таких случаях. Роми решил остаться и даже не отказался от игры на «Бернабеу», чтобы помочь команде стать чемпионом в четвертый раз подряд.
Была суббота, мы обыграли «Реал» в Мадриде 1:0. Я решил не оставлять Роми одного, и на следующий день мы обедали вместе. Потом поехали ко мне домой посмотреть встречу «Логроньес» – «Депортиво», передававшуюся по телевидению. В перерыве в программе новостей сообщили, что отец Ромарио освобожден целым и невредимым. Он вскочил, стал обнимать меня, целовать, благодарить неизвестно за что. Тут же позвонил домой, сообщение подтвердилось. Он чувствовал себя самым счастливым человеком на земле. Я тоже. Потом он полетел в Бразилию и смог быть рядом с отцом во время счастливой развязки. А затем возвратился, чтобы завершить Ла Лигу, и мы победили в незабываемом матче с «Севильей».
Дружба с Ромарио началась с первого дня его пребывания в «Барселоне». Иногда даже не верится, что это возможно. Мы очень разные: он – замкнутый, я – полная противоположность. Он ни с кем не разговаривает, я – со всем светом. Ему только бы поспать, я всегда на ногах. Словом, мы ночь и день.
И все же мы стали большими друзьями и много времени проводили вместе. Ключевым моментом в нашей дружбе стал сентябрь 1993 года. Ромарио должен был отправиться в Бразилию на последний квалификационный матч перед финалом чемпионата мира – со сборной Уругвая в Рио. Это южноамериканская классика. Его жена, Моника, в это время готовилась родить и нуждалась в поддержке и внимании. Жили они, повторюсь, в отеле, вместе с дочерью Моникиньей. На время его отъезда мы взяли малышку к себе. Кстати, она училась в одном колледже с моими дочерьми, а Монику перевезли в госпиталь под наблюдение врачей.
Как только родился Ромариньо, мы позвонили в Бразилию: Ромарио уже отыграл, забив уругвайцам два мяча. «Маракана» скандировала: «Хей, хей, хей, Ромарио – рей!» Это значит «король». Получив известие о рождении будущего футболиста, он сказал, что теперь надо постараться, чтобы малыш не стал вратарем.
Я отправился в аэропорт встречать его, и он, конечно же, пропустил свой рейс и прилетел с большим опозданием. Вдобавок мне прикрепили штрафной талон на стекло машины, и я сказал ему: «Ромарио, это оплатишь ты».
В тот же вечер за ужином он попросил меня быть крестным отцом Ромариньо и получил согласие. Я с удовольствием выполнил эту миссию в первую очередь как для хорошего друга и уж потом как для лучшего игрока мира.
Лишь в последний период в наших отношениях появился холодок, а с самого начала мы были неразлучны, и даже семьями всегда нас видели вместе. Мариана и Моника так подружились, что вдвоем отправились в Рио на Рождество. Там Мариана сделала неприятное открытие: даже днем гулять по улицам оказалось небезопасно, и когда такое случилось с отцом Ромарио, мы поняли, что это, к сожалению, для бразильцев обычное дело.
А охлаждение, о котором я упомянул, произошло из-за неизвестных мне личностей, которые постоянно искали сближения с Ромарио. Уверен, что они хотели воспользоваться его известностью, и я его предупреждал, рекомендовал не появляться с ними в общественных местах. Я даже повздорил с ними. Ромарио стал дерзить мне, говоря, что не хуже меня разбирается в людях. Это отдалило нас, и Моника очень переживала.
Несмотря на это, наша дружба продолжалась, И на чемпионат мира мы отправились с беспроводными телефонами, чтобы поддерживать постоянную связь. Разговаривали каждый день, обсуждали прошедшие и предстоящие игры, делали ставки между собой. Я в итоге ему проиграл, потому что, естественно, ставил все время на Болгарию, а он на Бразилию, но зато отыгрался у Хулио Салинаса, который ставил на Испанию.
Мы оговорили заранее, что каникулы после чемпионата проведем семьями в Бразилии. Даже приобрели билеты, а Ромарио заказал отель и пригласил на «фиесту» в честь его победы. Но в последний момент планы нарушились, поскольку президент Болгарии Желю Желев захотел принять болгарскую сборную в полном составе в Софии. Потом нас с семьями направили отдыхать на Черное море. Оттуда я сорвался в Барселону. Была мысль попросить Круиффа, чтобы он дал нам с Роми еще недельку отдыха, как дал Гвардиоле и Ферреру после Олимпийских игр 1992 года. Но Ромарио в Барселону не вернулся, и мне пришлось ехать без него командой на сбор в Голландию.
Оттуда я звонил ему несколько раз – к телефону подходила Моника. Просил, чтобы он мне перезвонил, но звонка от него так и не дождался. Очевидно, Ромарио считал, что я смогу уговорить его прибыть на сбор, а сам для себя он решил не возвращаться в Барселону.
Игроки «Барсы» косились на меня, мол, ну, хорош твой друг. Я отвечал, что каждый отвечает за себя.
Ромарио вернулся и попросил извинения у команды. Но в наших отношениях пробежала кошка. К тому же он тренировался в утренней группе, и даже в раздевалке мы не встречались. И хотя потом он присоединился к общей группе, прошлого уже не вернули. Правда, с его стороны делались попытки – он несколько раз предлагал провести вместе вечер. Для него это значило общение в компании нежелательных для меня людей, а я соглашался только на общение с семьями. Тем временем Моника и Мариана продолжали встречаться. Моя жена переживала за подругу, поскольку у Ромарио началось увлечение ночной жизнью.
События развивались от плохого к худшему. Однажды за полночь его сфотографировали с девчонкой, он не смог забрать пленки, а потом и вовсе забыл об этом. Но через несколько недель в журнале «Интервью» появились компрометирующие его фотографии. Больше того, журнал подбросили его жене. Моника очень переживала. Она уехала в Бразилию, ища поддержки у семьи и друзей. Ромарио последовал за ней. И там с ним договорился клуб «Фламенго», чему я был рад. Наверное, так было лучше, хотя я до сих пор не могу понять, как «Барса» согласилась расстаться с ним.
Несомненно, поклонники «Барсы» очень многое потеряли с его уходом, я же потерял не только партнера, настоящего чемпиона, способного забивать немыслимые голы, но и друга. Успокаиваю себя только тем, что в Рио ему лучше. А когда читаю в газетах о его личной жизни, то убеждаю себя, что это неправда. И верю, что он надолго останется великим игроком, таким, каким я его знал. Всего тебе хорошего, друг Ромарио.
Любо Пенев
Теперь о Любо Пеневе. Он играет в таком клубе, где можно сойти с ума. «Валенсия» – именитая команда, но она ничего в последнее время не выигрывает.
Мы познакомились в 84-м, когда совсем молодыми, начали играть в «ЦСКА». Поначалу он столкнулся с проблемой повышенного внимания со стороны некоторых поклонников клуба, поскольку доводился племянником тренеру Димитару Пеневу. Но этот парень привык с раннего детства к различным трудностям. Его отец бросил семью, когда Любо было всего два года, и мать, по профессии врач, одна воспитывала детей. Может, поэтому он по натуре боец и не отступает в самые тяжелые минуты.
Однако немилостивая судьба уготовила ему еще одно серьезнейшее испытание, когда доктора поставили диагноз – рак в паховой области после сильнейшего удара мячом на тренировке. Другой впал бы в отчаяние и покорился злому року. Но не Любо. Боролся, пока не смог снова играть. О случившемся я узнал не от него. Мне позвонил секретарь клуба «Валенсия». В ту ночь мы с Марианой не сомкнули глаз. Сидели в столовой, при свечах, молчали. Лишь изредка говорили что-то шепотом, будто Пенев умер. Уверен, что мы испытывали не меньше горя, чем Любо.
Во время операции и почти на всех процедурах химиотерапии я был с ним рядом, физически ощущая его боль. Ему не нужно было поднимать настроение, он это делал сам. Он убедил себя, что преодолеет болезнь, и удивлял даже медиков. Они предупреждали, что процедуры очень болезненные, что они вызывают рвоту, но Любо все перенес стоически.
Мне постоянно звонила из Софии его мать. Как врач, она осознавала всю тяжесть заболевания, и ее опасения передавались мне. Я плакал и молился. И Бог нас услышал. И вот теперь храню, как самый дорогой трофей, брелок от клуба «Валенсия» с надписью: «Христо Стоичкову, в благодарность за сердечную и человечную помощь нашему игроку и кумиру Любо Пеневу».
Мне очень хотелось, чтобы Любо был с нами на чемпионате мира, чтобы он сыграл хотя бы несколько минут. Доктора ему запретили, но мне дали обещание, что, когда я вернусь из Соединенных Штатов, он будет здоров на сто процентов. Это придало мне сил, я тут же сообщил их заключение матери Пенева.
Его возвращение в сборную Болгарии стало событием для всей страны. Оно пришлось на матч с Грузией, первую отборочную игру чемпионата Европы-96. Я вышел с мурашками по всему телу. Трибуны без устали скандировали его имя: «Любо, Любо!». Всебыло так же, как во время отборочных игр к чемпионату мира.
Возможно, я выгляжу слишком сентиментальным, но не могу сдержаться. Месяцы болезни Любо повлияли на меня и как на человека, и как на профессионала. Поэтому я не подбираю слова, а говорю как есть.
Любослав ПЕНЕВ, 28 лет, игрок «Валенсии»
Познакомился я с Христо, когда мне было 18 лет. Он пришел в «ЦСКА», когда я играл там в молодежной команде. С того времени было столько событий, что и не перечислишь в нескольких словах.
Признаюсь, я не из тех, кто легко обретает друзей. Я долго изучаю людей, мне необходимо с ними пройти по жизни и убедить себя в необходимости нашей дружбы. Считаю, что никто не может найти себе настоящего друга за пару дней. Но я могу сказать на основании многих лет, проведенных в общении с Христо, что это мой самый преданный друг.
Когда он попал в Испанию, кому-то из газетчиков потребовалось представить нас врагами. Сознательно искажали мои высказывания. Полагаю, что сегодня никто не сомневается в наших истинных отношениях.
Христо пережил мою тяжелую болезнь, как будто это случилось с членом его семьи. Мы, можно сказать, боролись вместе за выздоровление, и он придавал мне силы, когда мои сдавали. Он внушил надежду моей матери. Словом, мне он в тот период предложил все, можно даже, сказать, жизнь и был всегда там, где должен быть настоящий друг.
Мне не удалось восстановиться к чемпионату мира в Соединенных Штатах, но отношение ко мне игроков действовало на меня воодушевляюще. Они часто звонили, посылали телеграммы, посвящали мне свои победы. Христо постоянно говорил, что его трофеи это и мои трофеи. Мне стило потом известно, что он, используя все свое влияние в Болгарии, предлагал включить меня в команду на чемпионат, хотя я изнемог еще играть. Мне он посвятил свою «Золотую бутсу» бомбардира чемпионата мира, заказал миниатюрную ее копию, и я со всей любовью отношусь к этому подарку. Не забуду, как Христо передавал мне ее со слезами на глазах. Мы оба ничего не могли сказать в этот момент друг другу, да, наверное, слова были бы лишними.
Христо всегда найдет во мне самого преданного друга.