7 мин.

Империя Уточкина

2 k

Довольно хорошо известно, что футбол в Российской империи был – правда, остались от него в основном сухие статистические факты: поражение сборной 1:2 от Финляндии, 10 пропущенных голов от германского форварда Готфрида Фукса, ни единой победы национальной команды за четыре года существования. Цифры эти, впрочем, как это часто бывает, не стоит воспринимать как нечто определяющее. Футбол и спорт вообще в Российской империи постепенно начинали превращаться в часть культурного пространства, а кое-где даже успели стать важной частью городской жизни.

Самым футбольным городом империи в те времена была Одесса – и дело не только в том, что первый футбольный клуб англичане создали там еще в 1878 году, а сборная города выиграла первый же полуофициальный чемпионат страны, в котором участвовала (правда, петербуржцы смогли опротестовать эту победу, мотивируя это перебором легионеров – за Одессу в финале вышли четыре англичанина, в те времена игравшие по всему миру, как сейчас бразильцы). Просто именно в Одессе футбол приобрел наибольшую значимость, освещался в специализированной спортивной прессе, имена лучших игроков были у всех на слуху, и не случайно именно одессит Юрий Олеша написал «Зависть» – первый советский роман, где футбол не просто упоминался, но стал важным элементом сюжета. Кстати, юркий полузащитник Олеша играл в одной команде не только с будущей звездой сборной Богемским, но и с Валентином Катаевым, и с поэтом Багрицким, да и другие одесские литераторы и люди искусства уделяли свое внимание спорту.

Поэтому как-то очень правильно, что один из самых незаурядных спортсменов, пожалуй, во всей мировой истории тоже родился именно в Одессе. Называть его футболистом несколько даже неловко – нет, Сергей Уточкин действительно был одним из первых местных игроков в Одесском британском атлетическом клубе и много сделал для развития этой игры в городе, но ограничивать его футболом – все равно что характеризовать Бородина только как химика, а Булгакова – лишь как врача. В конце концов, к 1894 году, когда 17-летнего юношу взяли в футбольный клуб, Уточкин уже был профессиональным спортсменом: еще в 15 лет он бросил коммерческое училище и начал зарабатывать деньги, участвуя в велогонках на уровне лучших гонщиков мира.

Вообще, этот высокий рыжеволосый мужчина с длинными руками, мощной челюстью и низко опущенными, словно от постоянного встречного ветра, бровями занимался буквально всеми видами спорта, где мог найти вызов для себя. Он становился чемпионом проходивших в Одессе соревнований по конькобежному спорту, теннису, фехтованию, гребле, плаванию, боксу и борьбе, прыгал с парашютом и опускался на дно моря в водолазном костюме, сам построил яхту и побеждал на ней в парусных гонках. Уточкин одним из первых в России освоил роликовые коньки – разнообразные устройства, позволявшие достигать высоких скоростей, вообще были отдельной его страстью. Добившись всего в велоспорте, он увлекся авто- и мотогонками, где продолжал побеждать с той же регулярностью.

Впрочем, Уточкин был не просто спортсменом-профессионалом, он был из той категории людей, кого сейчас называют экстремалами. Ему мало было выигрывать на треке или футбольном поле, он все время ставил перед собой все новые, все более эффектные и сложные задачи. Уточкин хотел победить природу, а не только соперников, которые так редко могли ему что-то противопоставить. Он бегал через весь город наперегонки с трамваем, мчался на велосипеде против скаковой лошади, пытался обогнать на роликовых коньках велосипедиста – и каждый раз с успехом. Знаменитая одесская Потемкинская лестница стала для него нескончаемым источником трюков, он съезжал по ее ступеням на всем, что только оказывалось в его распоряжении, восхищая и ужасая не верящих своим глазам горожан.

В духе тех лет, оставшихся для нас все больше в литературе, было иметь как можно больше разнообразных достоинств – не случайно тот же Шерлок Холмс не только обладал проницательным умом, эрудицией и физической силой, но и умел музицировать на скрипке – и Уточкин в этом отношении был настоящим героем своего времени. Он играл на окарине, писал статьи в «Одесские новости», был любимым собеседником Александра Куприна, Федора Шаляпина и Аркадия Аверченко, несмотря на сильное заикание и дефекты речи – словом, разве что крестиком не вышивал, хотя и это не исключено. Слава его в городе была огромной; как пишет тот же Куприн: «…если есть в Одессе два популярных имени, то это имена бронзового Дюка, стоящего над бульварной лестницей, и Сергея Уточкина – кумира рыбаков, велосипедистов всех званий и возрастов, женщин, жадных до зрелищ, и уличных мальчишек».

В футбол он играл до 34 лет, основал в Одессе два футбольных клуба и стал капитаном одного из них. Закончив наконец со спортом, Уточкин лишь немного изменил свои стремления: теперь его страшно тянуло в небо. В свое время он приделал крылья к своему автомобилю, чтобы пролетать несколько метров над землей, поднимался на воздушных шарах, а когда в Одессе появился первый самолет, стал первым авиатором в городе и вторым в стране – впрочем, эта часть его биографии достаточно известна и не стоит даже и пытаться уместить столь необъятную фигуру в одном очерке. Важнее, что именно попытка совершить рекордный перелет от Петербурга до Москвы стала для него роковой – самолет Уточкина разбился под Новгородом.

Нет, он и на этот раз не погиб. Смерть постоянно шла в шаге от Уточкина, но не успевала за ним. В детстве он упал с крыши, куда залез за футбольным мячом, в бочку с водой и не утонул лишь по случайности. Случайностей таких набралось в дальнейшем не один десяток: он множество раз падал на полной скорости с велосипеда и мотоцикла, врезался на ночной трассе в шлагбаум, переворачивался на яхте. Любимым развлечением Сергея Исаевича было драться с одесскими босяками на кулаках, а как-то раз, защищая старика-еврея во время погрома, он получил от тех же босяков нож между ребер. Все его тело было покрыто шрамами, сам он говорил однажды: «Мне больно не бывает, я дубленый и весь исколотый и избитый; меня и бактерии не берут, я сам опасный».

Но в этот раз он пострадал сильнее, чем когда-либо раньше. Как человек, постоянно ищущий новых ощущений, Уточкин и до катастрофы употреблял гашиш и кокаин, но врачи в больнице, снимавшие адскую боль морфием, окончательно превратили любимца Одессы в наркомана. Его душевное здоровье тоже расшаталось до предела, чему способствовала измена жены, ушедшей во время его лечения от экстравагантного мужа к богачу-фабриканту. Он никогда, правда, не был прямо-таки совсем в трезвом уме; как пишет Петр Пильский: «…границы здоровья и болезни у Сергея Уточкина так тонко были стерты, так неотчетливы, так терялись и пропадали. Его суматошливая, какая-то бешено прыгающая мысль никогда не знала ни устали, ни покоя, ни последовательности».

Обострилась его мания преследования: Уточкин всюду видел непонятных врагов, во время поездок по городу то и дело вылезал из коляски, пытаясь найти соглядатаев в черноте переулков. У мании этой была серьезная и весьма тягостная причина, о которой тяжело даже писать. В раннем детстве Сергей жил на пансионе у окончательно спившегося многодетного преподавателя Ришельевской гимназии Краузе. Известно, что каждый четвертый алкоголик пытается покончить с собой; Краузе не миновала эта участь и однажды его жена обнаружила пропавшего на несколько дней мужа повесившимся на чердаке. Обезумев от горя, несчастная женщина схватила нож и перерезала своих детей одного за другим, Уточкину лишь чудом удалось спастись. С тех пор появилось это его знаменитое заикание, над которым подшучивали, говоря, что Уточкин начинает слово на старте, а заканчивает уже на финише, но одним этим последствия, конечно же, не исчерпывались. Наследственность у него тоже была не из лучших: старший брат Сергея Николая спился и остаток жизни провел в роли городского сумасшедшего, обретаясь чаще всего возле памятника Воронцову.

Так или иначе, судьба спортсмена-авиатора оказалась предрешена. Сначала в лечебницу его хотели поместить одесские друзья, но он сумел ускользнуть от них и уехал в Петербург. Там Уточкин вскоре все же попал в психбольницу, устроив драку со швейцаром в подъезде Зимнего дворца, где криком требовал немедленной встречи с императором и называл себя гением. Пришедший в ужас от состояния своего давнего друга Куприн, которого Уточкин в свое время катал на воздушном шаре, собрал через журнал значительную сумму на его лечение, но заметных успехов оно не принесло.

Последние годы жизни Уточкин провел, все чаще ночуя в подворотнях и перебиваясь случайными заработками – он по-прежнему неплохо играл в карты и бильярд, а в авиацию, где он мечтал работать, его не брали даже рабочим – пока наконец не простудился окончательно от голодной и холодной жизни на петербуржских улицах и не скончался в психиатрической больнице св. Николая Чудотворца, не дожив даже до сорока лет.

От Сергея Исаевича Уточкина осталось сравнительно много – бесчисленные печатные воспоминания чуть ли не всех талантливых одесситов и гостей Одессы того времени, открытый несколько лет назад памятник, улицы и кинотеатр его имени, легенды, байки и совсем уж немыслимые истории. Но не оставляет ощущение, что еще больше было потрачено напрасно и безвозвратно ушло, так и оставшись принадлежать прошлому, той почти потерявшей связь с нынешним миром империи, лишь какими-то внешними атрибутами похожей на сменившие ее государства. Империи, которая в итоге, подобно одному из самых славных и несчастных своих сынов, сошла с ума и сгинула.

Сергей Уточкин