3 мин.

Свободное падение. Медаль и энигма Ивана Ухова

2 k

Иван Калашников – о том, как в прыжковом секторе побеждал самый эмоциональный и самый загадочный олимпийский чемпион Лондона.

Фото: Fotobank/Getty Images/Michael Steele

На столах для прессы на Олимпийском стадионе стоят мониторы. На мониторах – телекартинки, из которых режиссер общей трансляции делает конечный продукт: все забеги, все попытки, все эмоции. В телевизоре процентов 70 происходящего остается за кадром; на мониторах видно, как Елена Исинбаева залезает под одеяло, Усэйн Болт прячет наушники в черный рюкзак, а Виргилиус Алекна поправляет пыльный напульсник.

Позавчера я ловил на этих экранах момент, когда спортсменки отпускают шест и перелетают через планку. В эти секунды становилось понятно, взята высота или нет, и на лице человека, переживающего вход в фазу свободного падения, как-то пугающе однозначно высвечивались чувства: торжество, счастье, разочарование, отчаяние – скажем, немка Шпигельбург, сбивая планку, успела разрыдаться прямо в воздухе и приземлялась уже с мокрым от слез лицом.

Между предельной собранностью перед отталкиванием и возвращением на землю проходило несколько мгновений, но в них умещалось нечто в высшей степени человеческое – момент, когда спортсмен живет только эмоцией, уже не думает о технике прыжка и еще не думает о приземлении. Можно было разглядеть, как Исинбаева успевает насладиться своим идеальным заходом на планку, а у кубинки Сильвы закатываются глаза от безумной радости. В этот момент для них не существовало мира вокруг – лишь собственные чувства. Секунду спустя они уже крепко стояли на двух ногах и искали взглядом тренера.

Сегодня я увидел человека, который вынес это ощущение за рамки свободного падения. Что бы ни делал Иван Ухов, его поведение казалось необычным, странным и направленным исключительно внутрь себя – да, он заводил стадион, но какими-то странными парными хлопками; он уходил от камеры, но потом вдруг резко оборачивался, чтобы напугать оператора; он, в конце концов, умудрился так выпасть из реальности, что потерял в секторе собственную майку – и выиграл Олимпиаду в униформе Андрея Сильнова.

Об Ухове очень мало известно – он почти не говорит с прессой, а порой над ней откровенно издевается («Что случилось с вашей майкой?» – «Она исчезла»), но к нему немедленно хочется приставить биографа и режиссера-постановщика этой биографии. В системе координат Ухова уживаются внешность и манеры рок-звезды с полным безразличием к аудитории, страсть к метанию ножей и скоростному сгону веса, пьяный прыжок в Лозанне и золотой прыжок в Лондоне. Его невероятно хочется расспросить не только об этой медали, но и о жизни вообще – но даже единственному журналисту, однажды обстоятельно поговорившему с Иваном у него в гостях, Ухов вчера первым делом заявил: «Дай зарядку для телефона».

Возможно, энигматичность Ухова как-то помогает ему творить в секторе то, что он показал вчера – невероятно заряженные, гуттаперчевые прыжки сквозь ветер и дождь, откидывающие соперников на дальние места и заставляющие их переносить попытки на высоты за пределами личных рекордов. В Ухове не видно академизма – только мощь и драйв, только буря и натиск, только эмоции, о которых он никогда не расскажет. И которые нет смысла разглядывать на мониторе – и так все видно.