6 мин.

В траве сидел Кузнечик

6 k

В понедельник на Уимблдоне было не до юношей. И не до девушек. Кстати – ни до каких, не только теннисных. В мужском и женском турнире игрались матчи одной восьмой, поди уследи за всеми. В нашем уимблдоме только Лариса Дмитриевна, великий теннисный тренер, не связанная работой на телекартинку, вернулась вечером, полная впечатлений. Девочки ей не понравились.

– А Андрюша Кузнецов молодец. Давно я его не видела, а он очень хорошо сыграл.

– А что хорошего, Лариса Дмитриевна?

– Он двигается очень хорошо. Ну, очень. Как будто летит. Легко так, как Федерер.

– Прямо как Федерер?..

– Ну, по кому и равняться. Нет, я не говорю, что он такой же, как Федерер. Я о том, как он двигается...

Вторник. Половина девок повылетала. Кузнецов играет с Жанни Мина – с сеяным.

– Александр Ираклиевич, что можно про Кузнецова в новостях сегодня сказать?

– Он способный. Вроде бы без очевидных пробелов в технике. Лариса Дмитриевна его вчера хвалила.

– Это я знаю.

– Ну, значит, он в хорошей форме. Это очень важно, – говорит Метревели. 

В свою очередь Кузнецов выходит на корт. Мне в эфир – новости. Кошусь на информаионный монитор и вижу, что Кузнецов отдал подачу в первой партии. Ну, ясное дело – там сеяный.

Вечером дома узнаю от Ларисы Дмитриевны, что вынес Андрей француза в двух партиях.

Надо сходить, посмотреть. В справочнике написано: Андрей Кузнецов, 18 лет. Тренирует Александр Кезнецов. Так и написано. Даже не однофамильцы.

Среда. Надо дать интервью Саше Зильберту. Никаких событий на открытых кортах уже нет – они прячутся под недосягаемые в смысле билетов козырьки Первого и Центрального. Пошли, говорю, посмотрим – Кузнецов играет. Приходим. С японцем каким-то. Пока говорили, добил его во второй партии.

И вот он уже и в четвертьфинале. Надо назавтра поподробнее рассказать...

– А ты знаешь, что он твой земляк? – Анна Дмитриева ставит на стол допекшуюся картошку. – Из Балашихи!

Не Бог весть я какой балашихинец, конечно, но здорово же.

– Там целая история была. У мальчика очень непросто все складывалось.

– Расскажите, Анна Владимировна.

– Он уже был первым по России или что-то в этом роде, и у него нашли какое-то очень серьезное искривление позвоночника. И всё – сказали, спортом заниматься нельзя. И лечить не брались. Родители кинулись искать деньги, а где их найдешь? Мальчиков в общем-то много способных. Ну, без шансов. Один доктор взялся.

– И что?

– Сказал, что будет очень больно и очень дорого. Не представляю, где родители нашли 60 тысяч евро. Или что-то в этом роде.

Дмитриева садится за стол.

– И он каждый день целый год ездил к этому доктору, и тот ему в буквальном смысле слова ломал кости и ставил на место. Такая вот у него методика. А он ездил к нему, орал от боли, потому что это страшно больно, – а ездил. Каждый день, на электричке из Балашихи через всю Москву. Этот доктор потом сказал, что он такого целеустремленного парня никогда не видел. Чай будешь?

Четверг. Кузнецов играет четвертьфинал. Против него хорват Дино Маркан. Или Марцан. Судья говорит «Марсан», но и он точно не знает, конечно. Прославится – разберемся, в общем. Кузнецов – высокий парень, широкоплечий, но сразу хочется сказать – мясом не оброс. Кузнечик еще... Выглядит на корте спокойно, обстоя\тельно. Без пижонств вроде поддернутых футболок а-ля Роддик (абсолютно все юниоры их поддергивают; но они как Роддик, а нашего вроде бы Лариса Дмитриевна с другим человеком сравнивала).

Кузнецов выигрывает в двух партиях!

Встречаюсь взглядом с Кузнецовым-папой. Поболтали. Они живут в Балашихе, а родом вообще-то из Тулы... Но какая разница! Свои...

– Вам теперь может Томич достаться?

– Уже достался.

– Мне все говорят, что он сильный очень...

– Да как сказать, – Кузнецов-папа лукаво улыбается...

И вываливает на меня кучу технических подробностей. В общем, с Томичем они играть готовы.

Пятница. Идем с Метревели на корты – нам с утра в студии сидеть. Пока будем сидеть, Кузнецов начнет играть со страшным Томичем на восемнадцатом корте – это если из наших студий подняться на крышу, прямо под ней.

– Сильный он, Алик?

– Сильный. Но не настолько, как говорят, – Метревели всегда говорит очень тихо. – Он же единственный сейчас австралиец молодой, они его уже и в основную сетку Австралиан Опен ставили... Но ничего не показал. А пора бы.

Разворачиваем сумки – контроль на входе.

– Пошли посмотрим?

– Я потом пойду. Первые геймы не показательны.

А я иду. Стоим втроем, смотрим вниз... Засчитывают этому Томичу совершенно промазанный мяч... Нам же все видно сверху. И Кузнецову видно. Он пробует поспорить с судьей, но делает это как-то... Ну, не то чтобы робко. Слишком вежливо. Не знаю, почему – но вот видно, что хороший, хороший он парень, и в центре внимания быть не привык... Поговорил с судьей – и тут же и расстроился, 0:40 на своей подаче. Отыгрался. Пока идет программа, он берет первый сет. Пока заканчивается – в разгаре второй. Тай-брейк. Томич из последних сил, это видно... Долгий, долгий розыгрыш... И Андрей садится на колени, и утыкается лицом в траву – он выиграл. Он в финале.

А потом заходил к нам в студию. Спокойный, немного стеснительный такой – Андрей Кузнецов. Первый раз играю на траве, говорит, но – нравится так!

Как в песенке. В траве сидел кузнечик.

Впервые за 43 года наш игрок в финале Уимблдона.

И в воскресенье (надо же было ребятам отдохнуть хоть денек) мы уже не собираемся смотреть Федерера с Роддиком. Дай им Бог; мы идем на Первый корт болеть за Кузнечика, там нас внесли в какой-то список (Лариса Дмитриевна звонила приятельнице, которая Андрея и папу консультирует). Приходим на места, где по полу выложена надпись, что это для компетиторов. Компетиторов ни души. Мы пошли всей бандой – человек восемь, все, кто не работал на финале.

Соперник, американец Кокс, тоже не сеяный. В полуфинале выиграл в решающем сете со счетом 16:14. Упрямый, видимо.

У Кокса хороша первая подача. А у нашего и вторая очень приличная. Но... Первый сет не наш.

Мы шумим. Мы болеем. Если вы посмотрите этот матч, а мы его покажем, вы нас, конечно, услышите... Но это ведь ерунда! Мы проигрываем!! Папа Кузнецов качается взад-вперед на противоположной стороне корта... Страшно представить, что у него творится внутри. В голове, в сердце, в печенках.

Но Андрей берется за дело. Не спеша. Я уже знаю всю его повадку, как он вдруг перед подачей попрыгает немного – легко так, как воробышек. Как хлыстообразно изогнется на подаче. Как докрутит двурукий бэкхэнд. Он делает брейк во втором сете. Он не успокаивается на этом. Он борется за каждый мяч. Второй сет его – 6:2...

Потом мы, конечно, поняли, что бедного Кокса на корте уже не было. Силы у него уже ушли. Но это было ясно потом. А тогда страшно хотелось сделать что-нибудь, чтобы все это кончилось. Кончилось быстро и как надо. Ужасно тяжело болеть за теннис, с паузами этими... Ну, вот и все. Кузнечик побеждает. Опять 6:2, и на одном из брейк-пойнтов Кокс делает двойную ошибку... Андрей и радоваться-то толком не умеет, кстати.

Ну да пусть привыкает.

За юношей обычно тревожно, потому что во взрослой жизни много соблазнов. Что-то подсказывает мне, что эти проблемы – не для мальчика, который уже столько сделал, чтобы играть в теннис. Чтобы выиграть первым из наших в российской истории юношеский Уимблдон.

А пока Кузнецов-папа снимает телефоном, как его сыну вручают блестящий Кубок, и Андрей неуверенно позирует с трофеем фотокорреспондентам, которые показывают – выше поднимай, выше.  Поднимает.