На даче

Во Франкфурте я совершенно осознанно веду образ жизни почти деревенский. Я просыпаюсь когда придется (когда я не в Мюнхене, автоматически это означает, что утром спешить некуда, выезд в любой город на трансляцию не раньше 12ти), валяюсь в постели, просматривая канал "Премьер" с событиями предыдущего дня. Потом сквозь окно начинает просачиваться солнце. Кондиционера в гостинице нет; кстати, вот эти кондиционеры - это единственная вещь, за которую я Германию просто ненавижу. Я помню, как бродил по Португалии; жарче было в два с половиной раза, но в какую дверь ни зайди - магазин ли, кафе ли, ресторация - моментально попадаешь в кондиционированную прохладу. В Германии, кажется, кондиционеров вообще нет. Экономят, думаю. Жара у них не часто. А я тут просто умираю, огда погода соответствующая. В Кёльне пришлось пить пиво - иного способа охладить организм уже не имелось. Кажется, первый раз года за два я решился...

Ну так вот, просыпаюсь, всяческий туалет, пью чай холодный... В номере есть маленькая плитка, раковинка, холодильничек, ну, я уже давно обошел все окрестные лавочки и купил себе два замечательных чая, которые и завариваю по очереди. Один - старый и проверенный, лапсанг, а другой я нашел здесь - капиринья. Ну, тезка известного коктейля. Зелененький, ароматный. С утра - самое оно, очень освежает.

Потом я иду к туркам, а по дороге покупаю газеты в лавочке, где, помимо газет, продаются отличные вина. Недорого - за двадцать пять евро купил отличную Риоху 80 года. В гостинице не завтракаю, хожу в турецкое бистро, там ни одна живая душа ни слова не говорит по-английски вообще. Объясняемся жестами. Постепенно обучил их слову "билл". Они меня тоже понемногу обучают всяим премудростям. У турок берется стаканчик айрана и кебаб, а потом ещё турецкий чай. Если у нас нет раннего выезда, я там читаю до 12ти, когда бьют часы неподалеку. Я даже так и не разобрался, на чем именно они бьют, но играют красиво. Тогда я сворачиваюсь и иду домой. По дороге покупаю какие-нибудь фрукты у зеленщика, который тоже турок, но говорит уже на всех языках.

После 12ти мы, как правило, уезжаем. В городе становится жарко, солнце жарит на весь номер, находиться в нем неприятно. В машине кондейчик, причина перманентной, но не слишком обременительной простуды.

Вечером дольше всех работает во Франкфурте кафе Эльбрус. Его держит замечательный человек Пётр, описать которого очень легко - это Карлсон. Ну, то есть Пётр кавказский еврей, это накладывает определеный небрито-брюнетистый отпечаток, но вот если бы Карлсон был кавказским евреем, то он выглядел бы именно как Пётр. У Петра можно найти борщ (правда, иногда он его не советует, потому что с утра стоит), вкусная шаурма, пельмени, но вечером лучше всего, конечно, что-нибудь полегче - курочку на гриле, например. Мы с Петром разговариваем о жизни. Сперва обсуждаем события дня - он мне рассказывает, на что он ставил, как много ойро мог выиграть, поставив  при этом мало ойро, и как близко в этот раз от него был успех. Потом он рассказывает, что будет ставить завтра. Потом я ему рассказываю про телевидение. Потом я его спрашиваю, можно ли его назвать татом, и он говорит, что он не тат, а таты и кавказские евреи - совершенно разные народы. Я недолго и эффективно оправдываюсь. Потом он приносит вторую бутылку вина. Я ему рассказываю про Филиппа Лама, говорю, что это лучший игрок в сборной Германии. А он мне рассказывает, как и почему в Северной Осетии стали делать водку. И каждый из нас узнает много нового.

Стас, наш редактор, приезжал поездом из Франкфурта на футбол, я его отводил к Петру и он от борща просто офигел. А ещё были пельмени, между прочим. Жаль, ко всему этому нельзя было присовокупить рюмочку ледяной водки - работать все-таки.

Я в центре города-то ни разу не был. Андрей вот был, чего-то купил себе. А я во Франкфурте беру себе жизненную паузу. И общаюсь либо с Петром, либо с Джулианом Барнсом. К сожалению, книжка уже заканчивается. Ну, да у меня ещё Чижевский есть.