Как только европейское турне Элтона закончилось, он заявил рок-промоутеру Харви Голдсмиту, что хочет как можно скорее снова отправиться в путь. Только на этот раз он хотел отправиться куда-нибудь в глухое место — в идеале туда, где мало кто из рок-музыкантов бывал раньше.

Что он имел в виду, спросил Голдсмит.

Недолго думая, Элтон сказал первое, что пришло ему в голову: «Как насчет России?»

К этому моменту Голдсмит уже привык удовлетворять экстравагантные прихоти рок-звезд. Однако это превосходило все, с чем он сталкивался раньше. За редким исключением Клиффа Ричарда и Boney M, ни одна западная группа не выступала в Советской России. Даже Клифф Ричард был признан советскими властями опасным. Мысль о том, что русские могут допустить кого-то, кто недавно стал бисексуалом и пел о прелестях хорошей драки в субботний вечер, должна была показаться обнадеживающе далекой.

Голдсмит сказал, что посмотрит, что можно сделать. Ожидая немедленного отказа, он обратился в Министерство иностранных дел. Они, в свою очередь, обратились в Министерство культуры СССР. К удивлению Голдсмита, они ответили официальным приглашением.

За два дня до отъезда в Советский Союз Элтон подарил Грэму золотой диск, который он получил за продажи альбома «A Single Man» в честь победы «Уотфорда» во Втором дивизионе.

В конце мая 1979 года он прибыл в московский аэропорт в сопровождении небольшой компании, включавшей его мать и отчима, с шарфом «Уотфорда» на шее. «Не знаю, слышали ли они в России об «Уотфорде», — сказал Элтон на пресс-конференции, — но скоро услышат».

В Ленинграде он выступал перед аудиторией из «проверенных семей и школ», а после вернулся в гостиницу, чтобы съесть единственное, что было в меню: свекольный суп и картофель. На следующее утро, явно не зная, что сказать по этому поводу, музыкальный критик официальной советской газеты «Правда» осторожно похвалил его за «веселую оригинальность» [В английском слово gay означает как «гей», так и «веселый», так что на английском это звучит очень неоднозначно, благо статья была написана на русском, прим.пер.].

Два дня спустя, в Москве, Элтону был оказан более холодный прием. Спустившись со сцены, он увидел ряд за рядом сидящих партийных чиновников с лицами, которые можно было бы запечь в глине. Его первые несколько песен вызвали вежливую рябь аплодисментов, не более того. Отчаявшись вызвать реакцию, он решил сделать то, чего не делал уже более пятнадцати лет, когда ему удалось вывести из оцепенения посетителей публичного бара в отеле «Нортвуд Хиллс»: он запустил песню Джима Ривза «He'll Have To Go». В месте, которое вряд ли могло быть более чуждым, он был связующим звеном с другим миром. Другим миром и другой жизнью.

И, как и в тот раз, что-то произошло. К концу вечера большая часть зрителей покинула свои места и побежала по проходам к авансцене, где они присоединялись к тем песням, которые знали, и приветствовали те, в которых не были так уверены. В это же время с балкона посыпались подарки — цветы, плюшевые игрушки, даже нитка жемчуга.

После окончания шоу тысячи людей — гораздо больше, чем было мест — собрались на улице у окна гримерки Элтона, когда он помахал им рукой и бросил вниз цветы, которые ему подарили.

Но не все были впечатлены. Стоя рядом с сыном, Шейла Фэйрбразер наблюдала за происходящим своими обычными глазами-бусинками. «Лучше брось в них помидор», — сказала она ему.

* * * *

Зарубежные путешествия Грэма проходили по менее авантюрному пути. В конце сезона он снова отправился с семьей в автопутешествие по Франции — и снова, когда он вернулся, его ждало неожиданное письмо.

Взглянув на подпись, Грэм увидел, что ее написал человек, подписавшийся командиром эскадрильи Чарльзом Рипом (в отставке). У Рипа была информация, которой он хотел поделиться с ним, написал он, — информация, которая в умелых руках может оказаться бесценной. Как и Грэм, Чарльз Рип был одержим футбольной статистикой. Вооружившись правильными данными, он считал, что можно предсказать не только ход игры, но и ее вероятный результат.

Как и во всем остальном, Рип был пунктуален в подсчете времени и точно знал момент, когда его жизнь изменилась навсегда. Это случилось в 15:50 18 марта 1950 года, когда он смотрел второй тайм игры между «Суиндон Таун» и «Бристоль Роверс».

Как и другие болельщики «Суиндона», Рип все больше разочаровывался в пешеходном темпе игры и безрезультатных попытках забить гол. Как и всегда, он захватил с собой блокнот, в котором записывал свои наблюдения. Поначалу Рип начал подсчитывать, сколько передач сделал «Суиндон» и как часто они приводили к голу. К концу игры он увидел, что они совершили в общей сложности 147 атакующих действий. Правда, в итоге они привели к голу — единственному в матче, — но это была скорее случайность, чем результат планомерного построения игры.

Глядя на свои записи, Рип подумал, что, возможно, он что-то придумал. Прибежав домой, он составил схему, на которой нарисовал, куда уходил каждый пас и как разворачивалась каждая комбинация. Поскольку диаграмма была слишком сложной для одного листа бумаги, он использовал рулоны старых обоев, которые оказались у него под рукой, разворачивая их на полу в гостиной и покрывая их непонятным набором иероглифов.

Когда Рип закончил, он был как никогда уверен, что наткнулся на нечто необычное. Нечто, что было ничем иным, как скрытым кодом — кодом, который, если следовать ему правильно, даст посредственной команде явное преимущество перед значительно превосходящей ее командой.

По его подсчетам, стандартная игра в футбол состоит из 280 атакующих действий, которые приводят в среднем к двум голам — коэффициент конверсии составляет всего 0,71%. Но, согласно анализу Рипа, потребуется совсем небольшое улучшение, чтобы увеличить среднюю результативность команды с двух до трех голов, что даст ей гораздо больше шансов на победу.

С этого момента он стал одержимым человеком. Только в том сезоне Рип посмотрел в общей сложности сорок игр. Темными зимними вечерами, когда луч прожектора едва проникал за бровку, он надевал шахтерскую каску, чтобы осветить свой блокнот, в который он бешено строчил. Как только раздавался финальный свисток, он сразу же отправлялся домой с блокнотом, чтобы разобрать увиденное — каждый матч занимал у него около восьмидесяти часов на записи и анализ. Позже Рип разработал собственную стенограмму, состоящую из более чем 2000 символов, каждый из которых обозначал свой ход.

Главным в его теории был один принцип: чем больше пасов, тем меньше шансов у команды забить гол. Из этого, в свою очередь, вытекает еще один принцип: чем быстрее команда получает мяч на поле, тем больше вероятность того, что она забьет.

Разумеется, это было не просто так. Чем дольше Рип анализировал футбольные матчи, тем больше убеждался в том, что случайность играет гораздо большую роль, чем ему казалось раньше. Хотя мастерство, безусловно, очень важно, действовали и другие силы. Таинственные вихри и течения, едва заметные невооруженным глазом. Но если бы вы нашли время разложить комбинации на составные части, то смогли бы увидеть, как работают эти невидимые силы.

В следующем году Рип решил, что пришло время применить свой анализ на практике. Он написал менеджеру «Брентфорда», предложив свои услуги в качестве «статистического консультанта» на неполный рабочий день. В то время «Брентфорд» сражался за то, чтобы не вылететь из Второго дивизиона. Хотя никто из присутствующих не имел представления о том, что такое статистический консультант, они были готовы ухватиться за любую предложенную им соломинку.

Это был вдохновляющий шаг. Используя анализ Рипа, «Брентфорду» удалось удвоить количество голов в матче и выиграть 13 из 14 последних игр, избежав тем самым вылета.

Два года спустя командир эскадрильи Рип представил свои выводы Королевскому статистическому обществу. Среди них были следующие:

Чтобы забить один гол, нужно сделать десять ударов.

50% голов забиваются с одного паса или без паса вообще.
80% голов забиваются в течение трех или менее передач.
50% голов происходят из-за прорывов со своей половины поля.
Владение мячом в пределах штрафной площади — важнейший источник возможностей для взятия ворот.

Выводы Рипа вызвали большой ажиотаж, особенно среди футбольных экспертов. Некоторые из них сразу же отвергли их. По их мнению, футбол — это игра мастерства, чистая и простая, а все, кто говорит об обратном, заблуждаются, сошли с ума или и то, и другое. Идея о том, что статистика может иметь какое-то отношение к футболу, была столь же абсурдной.

Другие, однако, были менее пренебрежительны. Возможно, Рип что-то задумал. Как бы ни сопротивлялись пуристы этой идее, с его результатами трудно было поспорить. Из «Брентфорда» Рип перешел в стан Волков, где за четыре года выиграл три титула чемпиона.

В 1955 году он ушел в отставку из ВВС и получил приглашение прийти в «Шеффилд Уэнсдей» в качестве консультанта на полставки с зарплатой £750 в год. В конце его первого сезона «Уэнсдей» вышли из Второго дивизиона в Первый. Но вскоре прогресс «Уэнсдей» застопорился, и виной тому стал Рип со своими странными теориями. Он, в свою очередь, обвинил клуб в том, что тот не прислушивался к его советам.

Изгнанный и дискредитированный, он снова оказался в глуши. Никто из менеджеров не хотел иметь с ним дела, а ФА с трудом заставляла себя упоминать его имя. Ему предстояло остаться не у дел на следующие двадцать лет — одинокая фигура в шахтерской каске, пишущая на трибунах.

К тому времени, когда Рип написал Грэму, он составил толстое досье, в котором изложил свои выводы, сделанные на основе более чем 600 000 кропотливо проанализированных комбинаций. Грэм бегло прочитал письмо и положил досье в ящик своего стола, где оно несколько месяцев и пролежало.

Однажды вечером он решил лечь спать пораньше и взял с собой досье. Опираясь на подушки и листая плоды исследований Рипа, Грэм все больше и больше погружался. В некоторых отношениях он уже применял выводы Рипа на практике, понял он. Он также верил в то, что мяч нужно как можно быстрее доставлять дальше в поле — отсюда и важность того, что игроки защиты «Уотфорда» отдают длинные пасы на своих нападающих.

Как и Рип, Грэм начал анализировать игры гораздо тщательнее, чем большинство других менеджеров: за несколько месяцев до этого он начал записывать матчи «Уотфорда» на видео, чтобы потом вместе с игроками их просматривать. Но клуб мог позволить себе только одну видеокамеру — она была установлена на гофрированной железной крыше одной из трибун — и часто изображение было настолько нечетким, что невозможно было разобрать, что происходит.

Грэм написал Рипу ответное письмо, в котором выразил свою заинтересованность. Через несколько дней он поехал к нему домой в Плимут. Как и другие до него, Рип оказался непростым клиентом. Внешне дружелюбный, он мог быть как упрямым, так и одержимым. Однако в его энтузиазме сомневаться не приходилось. Рип с нетерпением разворачивал рулоны обоев на полу в гостиной, чтобы проиллюстрировать свои мысли.

Ознакомившись с ними, Грэм спросил Рипа, не мог бы он приехать в Уотфорд, чтобы встретиться с игроками. Так он смог бы лично объяснить свои теории. Но Рип и слышать об этом не хотел. Насколько Грэм понимал, его нежеланию можно было найти только одно объяснение. «Я пришел к выводу, что он не хочет, чтобы игроки бросали ему вызов». Тем не менее он уехал, как никогда убежденный в том, что статистика — это ключ к победе в играх: именно так можно было выявить и использовать слабые стороны команды соперника. Именно это давало вам жизненно важное преимущество.

Если Рип не готов встретиться с игроками, то, возможно, он готов высказать Грэму свои мысли о том, как они играли? Эта идея упала на более благодатную почву. По словам Рипа, сам он не поедет, но организует приезд вместо себя своего бывшего ученика по имени Саймон Хартли. И так каждую неделю Хартли наблюдал за игрой «Уотфорда», а затем составлял для Рипа отчет. Как только он это сделает, то отправит свой анализ Грэму.

Примерно в это время один из друзей Хартли решил, что ради развлечения он воспользуется исследованиями Рипа, чтобы сделать несколько скромных ставок на футбольные матчи. Как и многие другие до него, он скептически относился к выводам Рипа и не слишком надеялся, что его ставки окажутся весомыми. Но в итоге у него получилось даже лучше, чем он ожидал. В течение следующего года друг Хартли выиграл более £100 тыс. — более полумиллиона фунтов стерлингов в пересчете на сегодняшние деньги.

Из газеты «Уотфорд Обсервер»

СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ДОМ ТОРГОВЦЕВ НАЙДЕН НА ЦЕНТРАЛЬНОЙ УОТФОРД-ХАЙ-СТРИТ

На протяжении нескольких поколений скромный современный фасад здания на Уотфорд-Хай-стрит, являвшегося частью шинного склада Стэплтона, скрывал удивительную тайну. За ним находилось нетронутое здание, которое, как считается, принадлежало средневековому купцу и было построено примерно в 1450 году. В то же время археологи обнаружили еще одно средневековое здание, спрятанное за зданием, где сейчас находится DER Rental Televisions.

Как Уотфорд мог так долго не знать о возрасте этих старинных зданий? Эксперт по древним сооружениям увидел вагончик у здания DER и понял, что может быть спрятано внутри. Должно быть, это был волнующий момент, когда он забрался на темный и грязный чердак, включил фонарик и увидел великолепную крышу с венчающими столбами. Конечно же, возникает интригующий вопрос: какие еще драгоценности могут быть спрятаны в Уотфорде и ждать, когда их откроют заново?

Есть надежда, что теперь оба здания можно будет восстановить в виде музея под открытым небом. Но, как ни странно, когда защитники природы обратились в Совет Хартфордшира с вопросом о том, могут ли они предложить место для музея под открытым небом, те ответили, что предпочли бы не видеть такой проект в Хартфордшире. Помогать они не станут.

34.

На первый взгляд, ничего особенного не изменилось. Граф Арран не видел причин менять свой вердикт о том, что Уотфорд — «сущий ад». Немногочисленные исторические здания в центре города, которые не были сровнены с землей, теперь соседствовали с более современными и живописными постройками, которые описывались в рекламных проспектах.

Безработица продолжала расти, а инвестиции — падать. Агенты по продаже недвижимости, отчаянно пытаясь убедить людей переехать в Уотфорд, больше не пытались превозносить физические достопримечательности города, предпочитая концентрироваться на его практически безграничных возможностях парковки.

Стремясь показать жителям Уотфорда, какие грандиозные планы они вынашивают относительно строительства новых дорог и застройки города — планы, которые «перенесут Уотфорд в 1980-е годы», — совет района организовал четыре различные выставки. За месяц они привлекли всего 200 человек. Дальнейшие попытки пробудить гражданский энтузиазм встретили примерно такой же отклик. Не растерявшись, совет разослал 12 000 анкет с просьбой высказать свои замечания по поводу очередных изменений в центре города.

На них было получено всего 300 ответов.

Среди них было письмо от мистера Роджера Хиллера с Глэдстон-роуд, который был уверен, что знает причину столь распространенной апатии. «Так называемые улучшения последних двадцати лет стали катастрофой такого масштаба, что люди едва ли знали, с чего начать, когда их спрашивали об этом, — писал он. — Уотфорд стал таким посмешищем, что его избегают все, кроме ненасытных покупателей, которые регулярно проносятся по городу, как стая саранчи».

Но в то время как совет по-прежнему стремился втянуть Уотфорд в невеселое бетонное будущее, одна часть города их не интересовала. Попытки Элтона и Грэма переехать с «Викаридж Роуд» на новую, специально построенную площадку встретили полное отсутствие энтузиазма.

Члены совета дали понять, что не намерены одобрять такой план. Более того, они явно не считали, что ФК «Уотфорд» может предложить городу что-то стоящее. Хотя совет признал, что клуб уже не является таким позором, как раньше, это не значит, что им можно гордиться. Они решили, что лучше оставить стадион там, где он был, — вдали от посторонних глаз за разросшимися салонами подержанных автомобилей и складами шин.

По мнению Элтона, «они не испытывали к нам ничего, кроме презрения. Они не хотели знать меня, не хотели знать Грэма и просто потратили впустую столько нашего времени. Это было все равно что биться головой о кирпичную стену».

* * * *

Ничего не изменилось, и все же что-то изменилось. Преподобный Бойерс понял это, когда занялся своим служением. В этом не было ничего конкретного, ничего, что можно было бы определить; просто что-то витало в воздухе. «Было ощущение, что люди стали счастливее, спокойнее. Наконец-то у них появился повод для радости».

Игроки тоже почувствовали это. Полузащитник «Уотфорда» Деннис Бут, еще один ветеран «Линкольн Сити», которого Тейлор привез с собой на юг, имел привычку ходить на «Викаридж Роуд» в дни матчей и выкуривать по дороге сигарету, дабы успокоить нервы. Раньше никто не обращал на него внимания. Но вот он обернулся и увидел длинную вереницу идущих по его следам школьников.

К тому времени уже не было ничего странного в том, что игроки «Уотфорда», даже сам Элтон, прогуливались по центру города, появлялись на школьных праздниках или ходили по палатам городских больниц, общаясь с пациентами. Для Иана Болтона, как и для других, это был чрезвычайно полезный опыт. «Представьте себе, что вы приходите в больницу и видите реакцию детей, которым вы дарите рождественские подарки. Это давало понять, насколько ты почитаем фанатами, но в то же время помогало нам стоять на ногах и совершенствовало нас как людей».

Летом игроки раздавали призы за игру в лотерею и соревновались в забегах на трех ногах на пешеходной территории. В то же время Грэм продолжал общаться с болельщиками «Уотфорда» при любой возможности. Он настаивал на том, чтобы отвечать на каждое присланное ему письмо. Один человек, возмутившийся тактикой «Уотфорда», был удивлен, получив не только письмо с обратной почтой, но и последующий телефонный звонок с приглашением выпить. Они так хорошо поладили, что через несколько месяцев Грэм стал шафером на его свадьбе.

Помимо ответов на письма, Грэм решил, что должен быть более доступен для сторонников, которые хотели расспросить его поподробнее. Объявление в газете «Уотфорд Обсервер» под заголовком «Менеджер хочет с вами познакомиться» призывало болельщиков не стесняться, а прийти и «высказать менеджеру все, что думаете». Пришло несколько сотен человек. Встреча, которая должна была продлиться два часа, затянулась на четыре с четвертью часа. Когда она наконец закончилась, люди высыпали наружу, ошеломленные и измученные. Осталась только одна фигура — не только все еще стоящая, но и в приподнятом настроении, как и в начале вечера.

«Я мог бы продолжать всю ночь», — сказал потом Грэм.

Из программки футбольного клуба «Уотфорд», август 1979 года

Послание председателя

Похоже, это будет самый захватывающий сезон за всю историю клуба. И все же мне придется пропустить некоторые игры. Я должен снова отправиться в турне, потому что я просто не могу игнорировать свою карьеру. Например, прошло три года с тех пор, как я в последний раз играл в Лос-Анджелесе. Так что я решил покончить с гастролями одной большой порцией, но мое возвращение в дорогу не означает потерю интереса к футбольному клубу «Уотфорд».

Многое было сказано о том, что я председатель совета директоров и что я потратил много собственных денег. Это неправда. Деньги и правда выделялись, но в последнее время ими занимался Грэм. Ему была предоставлена свобода в составлении планов. Он, безусловно, открыл мне глаза, ведь я не понимал, сколько тяжелой работы нужно было проделать за кулисами, чтобы поставить клуб на достойную основу.

Мы идем напролом — это уж точно. Это единственный подход, который я знаю. Мы должны стремиться к вершине, к самой вершине. Я не готов просто плыть по течению на волне прошлых успехов, и, если бы это было так, я бы быстро растерял персонал, который мы собрали в клубе.

Надеюсь, мы сможем привнести в футбол глоток свежего воздуха. Так много людей в игре боятся рискнуть. Апатия пугает меня, и заставить их признать необходимость и реальность перемен сложнее, чем заставить королеву Викторию снять корсет!

Я думаю, что такое отношение, такая безынициативность присущи многим аспектам британского спорта. Безусловно, в футболе многое можно улучшить. У некоторых клубов есть директора, которые не поддерживают связь со своими болельщиками. Мы можем совершать ошибки, но мы не боимся и не будем бояться прокладывать новые пути в своем стремлении к вершине.

Люди говорят, что теперь на нас нет давления и что никто не ожидает от нас больших успехов во Втором дивизионе в первый же год. Лично я думаю, что мы добьемся гораздо большего, чем ожидают люди, но в конечном итоге наша цель — повышение в классе, а после этого — место на верхушке.

Я не успокоюсь, пока не добьюсь этого, и я знаю, что меня окружает совет директоров и сотрудники, преследующие те же цели.

Люди говорят, что мы никогда не станем еще одним «Ливерпулем». Несколько лет назад я и подумать не мог, что стану Элтоном Джоном.

Осенью 1979 года вышел тринадцатый альбом Элтона, «Victim of Love». Задуманный как дань уважения «Студии 54» в Нью-Йорке, где он провел много счастливых часов, альбом длился всего тридцать шесть минут и не содержал оригинальных композиций. В Америке он занял 35-е место в американских чартах. В Великобритании дела обстояли еще хуже — пик пришелся на 41 место.

Отзывы были повсеместно плохими. «Этот альбом нельзя даже беспечно отнести к разряду скучных, — писал Колин Ирвин в «Мелоди Мейкер». — Есть моменты, когда он вызывает серьезные возражения».

В газете «Виллидж Войс» Лестер Бэнгс высказался столь же пренебрежительно, но проницательно предположил, что в этом могут быть виноваты другие факторы. «От этого никуда не деться, — написал он. — У Элтона проблемы».