41 мин.

«Крутой комментатор – тот, с кем тебе нормально». Роман Трушечкин – разговор о профессии, русской школе и хейте

27

Общался Терентьев.

Комментаторы против всех – один из главных сюжетов нашего футбола в последний год.

Пока падает уровень РПЛ и количество интриг без еврокубков, их обсуждают не меньше прежнего: на всю страну и весь телеграм критикует Алена Долецкая за финал Евро, главный тренер сборной Валерий Карпин – за оценки в эфире, а постоянный поток едких комментариев на Спортсе’’ удивительно стабилен.

Возможно, столько хейта не прилетает даже российским судьям. И это повод разобраться в происходящем. 

Спортс” осмысляет: что такое российская школа и чем она отличается от зарубежных, что такое быть комментатором в России и почему в профессии стало так много ненависти к человеку у микрофона.

Первая часть – разговор с комментатором «Матч ТВ» Романом Трушечкиным. 

Почему в российском футболе не приживается наррадорство? Как менял профессию Карпин, когда был шефом на «Матч ТВ»? Почему Слуцкий больше не комментирует?

– Что, на твой взгляд, отличает российскую школу комментаторов?

– Сольность. У нас были и прекрасные дуэты в разных видах спорта: Анна Дмитриева и Александр Метревели в теннисе, в хоккее много классных – и ныне действующих, и в прежние годы, особенно когда Сергей Наильевич Гимаев был жив. 

Но в целом наша школа формировалась как профессия, где один человек сидит у микрофона – и отвечает за все, он должен быть хорош во всем. И в футболе разбираться, и что-то представлять собой как личность, и богато владеть языком, и уметь развлечь, делать умозаключения, давать этические оценки. 

Последнее очень важно – особенно в советские годы. Недаром же запомнилась озеровская фраза «такой хоккей нам не нужен». Это была как бы позиция общества, которое смотрит: хорошо или нехорошо то, что происходит на площадке. Взгляд людей на игру выразился фразой Озерова.

В общем, нужен такой человек-оркестр или швейцарский нож. Сто в одном. 

Второе вытекает из сольности репортажа: комментатор у нас – человек, который многим известен. В Союзе и России образ формировался действительно как фигура. Голос, который можно даже не подписывать; о котором все знают – кто он, что выиграл, где играл, какое у него образование. 

Потому что в Союзе – в той монопольной системе СМИ и системе контроля за происходящим в эфире, – человек из ниоткуда, чьи мысли, взгляды на жизнь неизвестны, просто не был бы допущен к микрофону. Допускали только абсолютно благонадежного, точно образованного, проверенного многократно всеми инстанциями, начальниками. Мне кажется, это отношение у зрителя сохраняется: мол, с улицы у микрофона не посадят. И когда люди слышат в репортаже то, что им режет слух, у них возникает инстинкт – а кто этой такой? 

Может, самозванец, недоучка, недоразумение? Кто там всплыл – ведь это такой важный пост. Практически трибуна верховного совета с высоким микрофоном.

Такое слишком пристально серьезное отношение к тому, что говорит человек в спортивном репортаже, сохраняется до сих пор. Поэтому, когда комментатор пытается развлечь, пошутить (кто-то удачнее, кто-то – нет), это не всегда воспринимается адекватно. Ведь кажется, что из высокого микрофона должны звучать исключительно правильные, выверенные, всех устраивающие вещи, а слишком выпяченная индивидуальность здесь не нужна, не приветствуется. 

Для этого нужно быть кем-то. 

Вот ты – кто, например? Стал 28-кратным чемпионом Советского Союза по теннису? Если да, можешь себе что-то позволить у микрофона. А если ты даже не мастер спорта, извини – лучше помалкивай или делай скромнее. 

– Комментарий человека с именем в спорте – например, Леонида Слуцкого – аудитория воспринимает снисходительнее и мягче?

– В случае с репортажами Леонида Викторовича работает несколько другое. Их и было-то по пальцам одной руки, я вообще помню только один – с Нобелем. Сам репортаж был классным: Слуцкий действительно выдавал очень интересные наблюдения, анализ, говорил о футболе с новой стороны, непривычной для нас. 

И Нобель с его природным тактом – человеческим и профессиональным – почувствовал это. Он давал возможность Слуцкому побольше таких любопытных вещей произносить в эфире – чаще помалкивал, давал передачи, мячик бросал через сетку, а Слуцкий вовсю резвился. 

Но другое дело, что это не стало системой. Слуцкий – и тогда, и впоследствии – не воспринял репортаж у микрофона как свою работу. Дал спектакль и ушел. Но если у тебя получается здорово, если ты классный эксперт, вопрос еще и в том, сможешь ли ты, переступив через себя, сказать: «Это будет моей работы, ежедневной рутиной. Буду каждый уикенд приходить на телевидение по расписанию, в которое меня поставят, и комментировать так же интересно каждую неделю несколько месяцев, лет». 

Вот в чем фишка. 

Устроить один яркий перфоманс и запомниться на годы вперед – прекрасно. Пришел, классно отработал, к тому же еще и тренер отличный. Круто! Но продолжать комментировать изо дня в день, из месяца в месяц – совершенно другая история. Тут уже регалии не будут иметь значения. Если ты стал комментатором, тебя будут воспринимать по твоей постоянной рутинной работе. 

Сейчас люди могут только проецировать: а что было бы дальше? Был бы Слуцкий так крут в каждом репортаже? Но этого уже никто не знает – следующих репортажей-то не было. 

– Почему у нас не создаются пары комментатор плюс тренер?

– Видимо, им это не очень интересно – в том числе по деньгам. 

Видим же, что тренеры, которые получили лицензию, все равно держатся, чтобы остаться в своей работе. Отклоняют скучные предложения, ждут интересные. Могут себе позволить. 

А сделать комментирование работой – значит попрощаться с профессией тренера, по сути. «Ребят, это в прошлом я тренировал, теперь буду посвящать всего себя комментарию». Мне кажется, бывшему футболисту это сделать проще – есть ведь те, кто и не тренирует, и ничем регулярно в футболе не занимаются.

Но даже они не идут в профессию – те, у кого больше свободного времени, чем у тренера, кому не надо ждать звонка от клубов. Они не говорят: «Ребят, можно я к вам приду комментировать – на постоянку?» Куда поставите, туда и пойду – буду экспертом с человеком, который гоняет мяч. 

Таких нет. Хотя никто их не прогоняет, не закрывает двери. 

Может быть, потому что, когда они приходят на телевидение и примерно узнают, сколько здесь люди получают, удивляются: «Мы думали раз в пять-десять больше». Знаю много таких историй.

– Получается, финансовый вопрос рубит на корню идею создания стиля «наррадор», о котором говорил Карпин? Где один – эксперт, другой – гоняет мячик. 

– По сути, да. 

У меня, кстати, вопрос: сам-то Карпин, который такую систему продвигает, работал шефом комментаторов [на «Матч ТВ»], но ни одну такую пару не создал. Пользуясь своим авторитетом, ни одного коллегу – тренера или бывшего футболиста – не привлек к этой работе на постоянной основе. Хотя у него был карт-бланш. 

Как теперь выясняется спустя несколько лет, у него есть свой взгляд на то, как должны складываться пары комментаторов. Но он при этом ничего не сделал, чтобы это воплотить в Останкино.

Почему? 

– А идейно – на планерках – он продвигал идею комментатора-наррадора? 

– Такого не помню – вообще слово «наррадор» я впервые услышал в 2024-м. Когда Карпин был нашим начальником, он его никогда не произносил, и об этой схеме не рассказывал – что так должно быть и что это нормально.

Самое смешное, что помню одно собрание, на котором он собрал нас всех и спросил: «А почему вы так хотите комментировать подвое?» Я недавно вспомнил об этом, когда Карпин на подкасте у Смолова рассказал, что комментировать нужно парой. 

А нам говорил: «Вы что, по-одному не можете?» Удивительная вещь.

Вообще эту систему – комментирования в паре или тройке – внедрял Таш (Саркисян, главный редактор спортивных трансляций «Матч ТВ» с 2015-го по 2017-й – Спортс”). До этого на «НТВ-Плюс», «России 2» в пары мы садились только на больших турнирах. Приглашали экспертов: например, работали с Дмитрием Градиленко, с Андреем Талалаевым. 

Но на постоянной основе – сольно. 

Может быть, Карпин так спрашивал тогда, потому что мы хоть и работали подвое, но это были пары не наррадор/эксперт, а комментатора и комментатор. Экспертов тогда постоянных никаких не было – даже в студиях. Только нарабатывали круг бывших тренеров, кто сейчас активно к нам ходит. За что им, кстати, огромное спасибо!

Поэтому вопрос Карпина звучал удивительно. Не понимаю, что им двигало тогда и почему сейчас все так поменялось.

– Что еще запомнилось из разборов/советов Карпина-начальника?

– Он пытался научить нас более правильно – с точки зрения футболистов и тренеров – понимать эпизоды. Все время говорил: «Если вы не очень разбираетесь в том, что происходит, если не уверены, лучше не лепите лишнего, не лезьте в глубокий анализ. А если все же говорите, добавляйте «на мой взгляд», «с моей точки зрения», «я считаю, что». 

Чтобы подчеркнуть субъективность оценки. 

Видимо, уже тогда проскакивало, что он не считал нас в массе глубоко разбирающимися в футболе. И поэтому пытался как-то смягчить ситуацию, смикшировать.

– А как Таш аргументировал идею внедрение парного комментария? 

– Это же американский стиль. Тогда запускать «Матч ТВ» помогал Чарльз Коплин (который более 20 лет отвечал за трансляции НФЛ в США, брал премию «Эмми» – Спортс”) – как понимаю, мы тогда пытались сделать некий русский ESPN. Ориентировались на те образцы. Плюс Таш был и остается фанатом американского футбола, трансляции НФЛ он приводил как пример: как там люди раскладывали роли, какой есть набор комментаторов и функций. 

Там даже не двое работали на матчах, а иногда – и пять-шесть человек. Один смотрит за действиями в защите, другой в атаке, третий – за стандартами. И так далее. Не понимаю, как бы это звучало у нас. Помню, как пробовали втроем комментировать – и по-большему счету четкого разделения функций не получалось. Для нас это было слишком в диковинку, двойки-тройки составлялись из людей, которые привыкли отвечать за весь репортаж. Где-то дать эмоцию, «гол» покричать, а где-то включить анализ. 

Мы привыкли так работать изначально – и сузить участок, за который отвечаем, не получилось, было очень тяжело. Это был первый пример – еще до Карпина и его испанской стилистики – когда нам пытались придать иностранные рамки. 

Но мне кажется, что прежде чем во все это пытаться играть, мы должны проанализировать свою собственную историю, стиль – что в нем хорошего, а что не очень. Надо ли нам отбрасывать наши стандарты и переходить на международные. Свойственно ли это нам, насколько мы готовы сами, насколько готов зритель. 

Для начала хотя бы: из кого составить экспертное сообщество комментаторов? Где все эти люди? Очередей в профессию пока не стоит. 

Как язык влияет на комментарий? Почему перфоманс Уткина на ЧМ-2006 невозможно повторить? Нужен ли юмор в репортаже?

– Русская музыка во многом текстоцентрична: только у нас главным певцом XX века мог стать поэт Владимир Высоцкий. Наше комментирование – текстоцентрично, слова важнее эмоций? 

– В бардовской песне или творчестве Высоцкого тоже очень много экспрессии, а не только действительно хорошей поэзии. Хотя с посылом, что текст и язык – в центре, согласен. Но в комментировании язык и текст не могут вытеснять эмоцию. Иначе это будет не спортивный комментарий. 

Я бы здесь сказал о другом: русский язык звучит иначе. 

Было такое исследование, которое проводили, по-моему, американцы перед Второй мировой войной – об экономичности средств, требующихся для выражения мысли. Сравнивали идентичные военные команды, цепочки распоряжений в разных языках: оказалось, что на английском те же самые команды, что и в японском, например, звучат чуть ли не в два раза быстрее. Русский тоже проигрывал в скорости. 

Не знаю, насколько история – байка, но мне кажется, что это действительно так. 

Мы же прекрасно понимаем, особенно в футбольном контексте, что на английском что-то можно сказать быстрее. Слова более короткие, четкие, больше слов в один-два слога. Есть в этом особая энергия – в том числе с ней связано, что многое мы из английского заимствуем. Не только в футбольном лексиконе. 

Тут прямая связь с комментированием футбола – очень динамичной игры. Грубо говоря, работать в таком телеграфном стиле на английском – просто перечисляя события на поле и действия игроков – чисто физически проще для комментатора, чем то же самое проговаривать на русском. С нашими словами, которые иногда состоят из трех-четырех слогов; с нашим синтаксисом, оборотами. 

Специфическая лексика, которая связана со спортом, с передачей энергичных событий, на русском другая – даже если просто посчитать слоги часто употребляемых слов в репортажах. Наша лексика – более длинная. Поэтому наш репортаж не может звучать точно так же, как их. 

– «Текст не может вытеснить эмоцию». Как найти грань, когда крики и эмоции не станут перебором в репортаже? Не выдавят собственно текст. 

– Это зависит от стиля комментатора. И от самого матча. Потому что в репортаже с матча главное – это сам матч. 

С коллегами в Останкино недавно зашел разговор на эту тему – и кто-то сказал: «Иногда люди включают телевизор, чтобы послушать определенного комментатора». Я возразил: «Люди включают телевизор, чтобы посмотреть матч». Кто там будет звучать для них – вторичная, третичная или десятеричная история. 

Преувеличивать значимость наших голосов, наши личностей для зрителя я бы не стал. 

Но матчи бывают разными – иногда они настолько эмоциональны, что, погружаясь в них, становишься точно таким же эмоциональным. Некогда взять передышку. А бывают матчи, которые даже тебя самого не могут увлечь. Особенно если ты находишься не на стадионе, где доступен весь спектр эмоциональных рецепторов, чтобы вовлечься, а у монитора в студии. 

Перед тобой, по сути, та же картинка, что и перед зрителями. 

Сидишь у экрана, футболисты медленно пытаются что-то сделать, другие сидят глубоко в обороне. Классический тяжеловатый матч в плохую погоду, который по эмоциональности будет отличаться от игр типа «Краснодар» – «Спартак» или «Локомотив» – «Спартак». 

В тяжеловатых матчах больше пауз, возможностей или даже необходимости чем-то еще расцвечивать игру – помимо простой эмоциональной гонки за событиями. 

– Нужно ли в скучных матчах искусственно создавать ощущение, что интересное все-таки происходит? 

– Моя позиция: надо быть честным и откровенным. Всегда был против идеи, что комментатор способен сделать скучный матч конфеткой. Нифига. По мне, это одно из главных заблуждений – зрителя нельзя обмануть. Если будешь слишком натягивать сову на глобус – это еще хуже, чем если совсем умирать, засыпать вместе со всеми. 

Всем мы понимаем, какой матч смотрим. 

В таких ситуациях, на мой взгляд, комментатор должен уходить в анализ происходящего. Почему так? Почему не получается играть быстрее, забить? Почему эти боятся или не боятся идти вперед? Репортаж становится внутридиалоговой игрой с самим собой (если комментируешь один), анализом хода или отсутствия событий. 

– Вспоминается матч Уткина: Англия – Тринидад и Тобаго на ЧМ-2006, когда Василий иронизировал над усталыми попытками английских игроков. Тот перфоманс можно повторить?

– Именно так – конечно, нет. Всегда трудно копировать такую яркую эмоциональную и индивидуальную манеру работы, какая вообще была у Васи. 

Но помнишь, как ту игру восприняли в 2006-м? Это сейчас она осталась в истории следом шуток и прибауток, а сразу после – были разные мнения. В том числе и комментарии Васе: «Ты не имеешь права издеваться. Так или иначе – это игра чемпионата мира». Да, она может складываться тяжело, там была страшная жара – там Бекхэм блевал, всем было очень тяжко. И превратить это просто в фарс, в такие хи-хи/ха-ха? 

Тогда не все поняли перфоманс. 

Я помню это прекрасно, потому что Вася комментировал для ВГТРК, а я работал там же – из Москвы. Сидел на подстраховке, слушал репортаж – в полной готовности на случай, если связь прервется. Если бы пришлось подхватывать этот матч, я бы точно не работал так же. Я бы не стал шутить. Это было бы просто невозможно. 

Это был Васин спектакль – отдельный совершенно. 

Он потому и запомнился, что Вася больше нигде по большому счету не применял этот прием. Это бы точно уже воспринималось неадекватно – и, мне кажется, люди бы активно возмущались. 

– А вообще юмор – важен, нужен для российского комментатора? 

– Очень сложный вопрос. 

С одной стороны, мы сейчас живем в стране, которая постоянно шутит. И у нас вместо двух программ под названием «Аншлаг» и «Кривое зеркало» появилось миллион проектов, подкастов, стримов, бесчисленное количество стендап-комиков. Обо всем постоянно шутят – и вроде как мы такая очень веселая шутящая страна. 

Но с другой стороны, если ты начнешь это делать частью своего репортажа, жди многочисленных клоунов, которых нарисуют в комментариях. И советов, что ты занимаешься не своим делом. 

Юмор – очень взрывоопасная штука. Не будучи профессионалом в нем, было бы очень опрометчиво слишком много шутить в футбольном репортаже. 

«Уткин, Розанов и Маслаченко – пример раскрепощенности перед микрофоном». Как мэтры повлияли на современных комментаторов

– Есть устойчивое выражение: «Василий Уткин принес в комментирование литературу». Как ты это понимаешь?

– Вася был не только очень начитанный человек, умеющий применить метафоры, аллюзии – то есть чисто литературные, беллетристические вещи, но он еще и всегда старался быть тем, кто очень чутко слушает эпоху. Окружающий его фон: какие песни играют, какими словами разговаривает молодежь, что и какие люди на слуху, какие события вне спорта в тренде. 

Все это так или иначе переплавлялось в его репортаж. Поэтому он всегда звучал очень свежо, современно и актуально. 

Хотя словесную игру очень даже лихо вел еще раньше и Владимир Иванович Перетурин. А Костя Выборнов, когда активно работал, вообще был королем каламбуров. Думаю, он в этом даже превосходил Васю – очень здорово чувствовал слова. Поэтому не сказать, что Вася открыл ногой эту дверь и пошел, куда раньше никто не ходил. 

Нет, он был крупной фигурой, пробил бóльшую брешь в профессию для таких же неигравших в футбол, но при этом влюбленных в него и занимавшихся филологией. Но и Вася сам шел уже за кем-то – как и все мы, наверное. Совсем первым на этой поляне он не был. 

– В чем влияние Уткина на современных комментаторов?

– И он, и Юра Розанов, и Никитич [Маслаченко] – примеры раскрепощенности перед микрофоном. Все они очень разные, но богатые личности, которые имели что сказать – и говорили. Это пример для всех последующих – уметь максимально широко и полно раскрыть свою личность в репортаже. 

С другой стороны, это предъявляет серьезные требования к самой личности. 

Допустим, ты полностью распахнешься перед зрителем – а что именно ты распахнешь? Что за личность предъявишь слушателю? Ты должен быть начитанным, эрудированным, обладать уникальным опытом, быть не только богатой, но и сложной личностью, чтобы разрешить себе так широко проявиться у микрофона. 

Одновременно и возможность, и высочайшая требовательность к себе. Чтобы король не был голым. 

– Современные комментаторы пытаются быть такими же – не просто диктором, а личностью у микрофона? Шоуменом и блогером, презентовать себя через репортаж. 

– Даже если человек не будет к этому стремиться, он так или иначе все равно проявит личность. Все же разные: с разным темпераментом, набором слов и взглядами. Личность не спрячешь. 

И с одной стороны стремление есть – оно естественно: все мы хотим, чтобы нас узнали, отличали от других, чтобы ты звучал хорошо. С другой стороны – теперь это стремление тормозится современной реальностью. 

Вася ее зацепил, конечно, но активно комментировал он, еще когда средства обратной связи – те же соцсети – не были слишком развиты. Реакции на твою работу было гораздо меньше. Комментаторы прежних эпох вообще не знали, что такое обратная связь, хейт, что тебе может прямо во время репортажа (если забыл выключить телефон) прийти сообщение от разгневанного болельщика. 

У Никитича, наверное, и мобильного не было, когда он вел репортажи. 

Все меняется – и хейта сейчас действительно много. А его все по-разному воспринимают: кто-то более толстокожий, кто-то – менее. Конечно, это влияет на проявление личности в репортаже, в чем-то сдерживает, заставляет выбрать более спокойную формулировку,  лишний раз не пошутить, не спеть песню. Хотя поет у нас хорошо только Мишка Меламед, а мы все так – безголосые на его фоне. 

Получается, и возможностей больше – много разного футбола, с разной аудиторией. Например, если работаешь в четыре часа утра на чемпионате Бразилии – понимаешь, что телевизор включили подготовленные люди. Они любят это, им нравится. В такой ситуации комментатор, наверное, может позволить чуть больше. 

Но…

– … в других ситуациях спроса больше. 

– Да. 

Кстати, здорово, что ты употребил слово «диктор». Потому что, на мой взгляд, в этой истории с Валерием Георгиевичем получился не очень правильный перевод испанского термина «наррадор». Лучший русский синоним – не комментатор как раз, а диктор. 

В нашей традиции комментатор – тот, кто дает оценку. Толкователь. Неслучайно в журналистике есть такое: «Как вы прокомментируете эту новость?» Это же значит не проговорить факты и новость слово в слово, а дать оценку: объяснить значение происходящего, хорошо это или плохо. 

Карпин же сказал, что «наррадор» – это комментатор. И здесь произошел быстрый сдвиг понятий, и вся дискуссия сразу пошла в другую сторону. Чуть-чуть вкривь и вкось. Но термин – очень важная штука, важно понимать их правильно и единообразно.

Комментаторы и хейт: почему его стало так много? Как обсуждение «наррадорства» повлияло на общение с Карпиным? Комментатор должен оценивать?

– Одна из самых частых претензий к комментатором от читателей Спортса” – слишком много историй и околофутбола. 

– Ну а что считать околофутбольными историями? Если истории про футболистов – и что-то действительно любопытное, они только украшают репортаж. Потому что мы живем в мире историй про людей. Людям интересно узнать, что бегающие по полю — тоже люди: у них свои чувства, свои нелепые, забавные, интересные истории. Накопать такие – большой труд. Особенно учитывая всеобщую осведомленность аудитории и открытость источников. 

Тут, наверное, надо учитывать два момента. 

Не стоит навязчиво рассказывать общеизвестные факты. Зачем это слушать еще раз в эфире? И второе – все рассказы должны быть к месту. Бывают игры, в которых никакие истории не втиснешь. Матч настолько огненный, что не позволяет отвлечься ни на секунду. Дима Шнякин об этом много раз говорил – он готовит огромную шпаргалку (а Дима реально готовится очень глубоко), но использует зачастую не больше 10-15 процентов. 

Кстати, одна из рекомендаций Карпина (когда он работал шефом) – это сворачивать посторонние разговоры, когда атака приближается к штрафной. Это абсолютно общее правило, и оно действительно хорошо работает. Но бывают внезапные атаки – кажется, что ничего не должно произойти, а потом бац, пас на 30 метров, и все меняется. 

Такое случается в живом репортаже.

Поэтому Юра Розанов советовал: «Первые 20 минут просто комментируй игру». Погоняй мячик, присмотрись, что происходит. Дяденька считал, что за это время ты более-менее можешь понять, что за игра пойдет, в каком темпе. И когда уже освоишься, как бы сравняешься с матчем, можешь уже что-то добавлять от себя, порассказывать. 

– Но ты согласен с претензией – есть ли перебор с историями у российских комментаторов?

– Честно, не припомню, чтобы кто-то сел и стал рассказывать отвлеченное, не глядя на происходящее. Даже если спросить болельщиков с такими претензиями – о конкретных случаях, в массе своей они не смогут четко изложить, чем они недовольны, какой историей и почему она была не к месту. 

Не знаю, почему истории не нравятся людям. Да, сейчас многие лиги изучены, все про всех знают, но тем ценнее редкий факт, который удалось найти. 

– Хейт-сообщение после матча, которое тебя особенно удивило?

– Хейт от болельщиков команды, которая победила. Совершенно особенный типаж. До сих пор бьюсь над загадкой: как это происходит? Какие психологические механизмы тут работают?

Может, людей настолько распирает радость, что она иногда принимает форму какой-то русской удали: «Давайте разобьем окно, просто что-нибудь проорем». Твоя команда победила, все хорошо, но ты все равно пишешь комментатору, какой же он плохой. Не радуешься победе, а начинаешь искать того, на ком душу отвести.

Наверное, эмоция так сильна, что в радость не помещается. И нужно что-то оставить для небольшой ненависти.

Но, думаю, желание написать комментатору после матча – хорошее или плохое – возникает у очень небольшого процента зрителей. Обычные люди выключили трансляцию и переключились на свои дела. Забыв, кто там и как комментировал.

– Почему сейчас вообще началась дискуссия о комментаторах – о том, как работать и оценивать? И среди болельщиков, и среди профессионального сообщества – игроков, тренеров. 

– Мы с ребятами разговаривали об этом недавно – и один коллега сказал, что процесс запустился от того, что Вася умер. Это случилось в марте – только-только возобновлялся чемпионат России, только-только все снова начали смотреть футбол. И у людей возникло ощущение, что из жизни ушел последний большой комментатор. А с этими – оставшимися – надо уже разбираться, кто они такие и что вообще несут. 

Мысль интересная на самом деле, надо ее поглубже обдумать. 

А почему для профессионального сообщества тема так заострилась? Как они считают, мы – комментаторы, реагируя на критику, обижаемся. Но пока никто не задался вопросом: «А почему сами люди из футбола поднимают эту тему?» Может, первичны как раз их обиды? 

Или, может, влияет годами продолжающаяся герметичность нашего футбола (без еврокубков – Спортс”), когда мы бесконечно обсуждаем чемпионат России. Одни и те же команды, которые еще и в новом формате Кубка часто пересекаются. Теперь три-четыре матча между – норма. И создается ощущение, что нам становится слишком тесно: все про всех знают, накапливается раздражение, которое выплескивается по привычным магистральным линиям. 

У нас в футболе две антистрессовые группы, на которых можно выплескивать эмоции: судьи и комментаторы. Они и попадают под недовольство человека, который, возможно, и сам не может сформулировать причину недовольства. 

Вот я недавно прокатился в Ростов – и примерно понял 10 процентов того, с чем команда вынуждена жить несколько лет. 15 часов в поезде до Москвы, 15 – обратно. Это реально тяжело. Может, у Георгича [Карпина] еще эта тема сказывается. Хотя он дико выносливый и хорошо держащий удар человек. Прекрасно справлялся, не ныл и говорил о логистике, только когда спрашивали. 

Но это объективные факторы, накапливающие негатив, который люди не могут отрефлексировать. Понять, как с ним справиться. Вот и выплескивают по привычным каналам: плохие судьи и ужасные комментаторы. 

– Что в непубличных разговорах комментаторам говорят тренеры и игроки? 

– С Тимуром Журавелем недавно обсуждали это – и он сказал: «Все считают, что мы на Карпина обиделись. Но я с ним после этого уже два раза прекрасно общался – на любые темы и не было никакой даже тени недовольства». То есть общение каким было, таким и остается. От того и страннее – почему все выплеснулось в эфире? 

При личных встречах никто ничего особо не предъявляет. Никогда такого не было. 

– Твое мнение: комментатор должен оценивать?

– Конечно. 

– Почему? 

– Меня на журфаке учили: есть информация, а есть комментарий. В идеале информационная заметка и комментарий – разные жанры, но на практике так никогда не было. Ни за границей, ни у нас. 

Потому что оценка происходящего присутствует даже в подборе слов и в том, как они располагаются в информационном выпуске. Есть ведь верстка – где определяется, в каком порядке идут новости, какая информация и с какой будет соседствовать. Даже сам подбор новостей – уже проявление субъективного отношения к информации. 

Комментарий – как оценка происходящего, выражение мыслей – просто неотделим от информации. Это все едино. Поэтому, комментируя матч нормально, а не как искусственный интеллект, говорящий телеграф, ты не можешь избежать хотя бы минимальных комментариев и оценок. Это просто физически невозможно. 

Я попробовал так поработать – на матче «Ростова» и «Ахмата» (26 октября 2024 года — Спортс”). Кому-то зашло, кому-то – нет. Такая история может быть разовой акцией, как с тем самым матчем, где блевал Бекхэм, но не может использоваться постоянно. Только как творческий эксперимент. Люди сами скажут: порезвился – и заканчивай с этим.

Еще удивила одна реакция: «Меньше оценивайте, а говорите, что происходит на поле, – подумайте о людях, которые сидят на работе и параллельно смотрят разные матчи с разных телефонов». То есть комментатор должен учесть интересы и тех, для кого матч – на третьем, четвертом месте. После работы и двух других трансляций. И от тебя требуют, чтобы такой человек из репортажа все понимал. 

Представляешь, каков уровень требований?

Какие тут оценки? Только успевай говорить, куда мяч ушел, какой ногой сыграл футболист, на какой скорости и куда его отправил. Очень разные у нас зрители. 

– А что ты сам чувствовал, отработав матч в таком стиле – телеграфном?

– Некую взвинченность, новизну, потому что впервые этим занимался. Было интересно: выдержу или нет. Сначала думал, что эксперимент продлится пять минут, а потом как-то увлекло. На 75-й минуте понял, что уже очень тяжело, но бросать было поздно, надо догрести до финального свистка. 

К счастью, матч оказался содержательным, пять голов. Было, о чем говорить. 

Мне было это интересно еще с точки зрения жанра тифлокомментария, который используется для слабовидящих людей. Не доводилось так работать, хотел изнутри понять, как это происходит. Получил опыт. 

– Последнее про критику. Чего не хватает нашему комментированию? Какого стиля, явления или формы. 

– В свете последних разговоров нужно все же создать несколько дуэтов комментатор/эксперт именно на футболе. Эксперт, который бы глубоко и небанально говорил об игре, и соответствующий ему по складу темперамента комментатор, делающий свою часть работы. 

Раз это направление существует в разных странах, почему бы и нам, сохраняя свой стиль, не создать и такой вариант? Пускай будет. 

Только это должно быть очень хорошо сделано. Нужны реально заинтересованные эксперты, которые будут делать такую работу, будут к этому стремиться. Чтобы такому человеку это было интересно. 

Если мы создадим такие дуэты, буду только рад. Это обогатит палитру российского спортивного репортажа. 

Как Трушечкин менял стиль комментария с годами: зачем сознательно снижает уровень эмоций?

– Как за годы менялся твой комментарий? 

– Стараюсь постепенно вести репортаж более сдержанно.

Да, у хейта, о котором мы говорим, есть эмоциональная составляющая, но, если спокойно подумать, понимаешь: за этим что-то стоит. Значит у людей есть пожелание, как комментарий должен звучать. Просто иногда они не могут сформулировать аргументированно – и доносят через выкрики, недовольство, грубые выражения. 

Твоя задача – пытаться пропустить недовольство в себя, проанализировать и найти рациональное зерно. Как можно поменять свою работу, чтобы людей не раздражать. По крайней мере, чтобы они воспринимали твою работу просто как работу. 

Так у меня появилось стремление к более сдержанной манере. Считаю, работать спокойно и не выбрасывать трюков в репортажах – это мое. Иду к такому стилю. Для кого-то он покажется сдержанным, для кого-то скучным. Но как есть. 

– Ты себя этим не ограничиваешь как комментатор? Уменьшая амплитуду высказывания, уходишь не только от раздражения, но и от попаданий в резонанс со счастьем или болью огромного числа людей. Будто и не проигрываешь, но и не выигрываешь. 

– Может быть. 

Вижу так: если сделаешь что-то яркое, можешь срезонировать с относительно небольшой группой слушателей, которые чувствуют момент так же. А другим – не зайдет. Для третьих крики – маркер, что происходит что-то интересное, и надо повернуться к экрану. 

Мне кажется, здесь нужно ловить середину. 

Быть на одной волне не с теми, кто очень широко катается на эмоциональных качелях, а с теми, кто смотрит на происходящее спокойнее, взвешеннее. 

– Сейчас время ультракоротких форматов – смыслы ужимают до минутных видеороликов, коротких телеграм-постов. Влияет ли это на образность и слог комментария?

– Футбол-то все равно остается зоной консервативности. Большие начальники жалуются, что молодежная аудитория не может удерживать внимание на матче целиком, но по-прежнему играют 90 минут. Иногда и 120. 

Честно, не знаю, смог бы я работать в коротком жанре или нет – все же у футбола свой темп, ритм, своя энергетика. Иногда динамичнее, иногда более спокойная, но это все еще 90 плюс добавленное. И ты не можешь, как в тиктоке, за минуту загрузить человека кучей эмоциональных впечатлений. 

Да и что дальше? 90 раз за репортаж такое исполнить? Ну это будет сильно. У кого первым получится – возьмет ТЭФИ, наверное. 

Все равно футбол диктует – он остается игрой XIX века. У него свой тип привлекательности: ты можешь попасть на полтора часа скуки, а можешь – на боевик, где – в кавычках – трупы валятся каждую минуту. Только успевай смотреть по сторонам. 

Бороться за молодежную аудиторию должен сам футбол, и он пытается это делать, а комментатор здесь – вторичен. Он должен не отстать от футбола. Вот, например, ВАР – он ведь совершенно поменял часть нашей работы. Появилась новая и отдельная сюжетная линия в репортаже – взаимоотношения главного судьи и судей в [ВАР] будке, как главный идет к монитору, что ему подсказали, поменяет ли он решение. Вместе со зрителем ты начинаешь всматриваться. 

Раньше в футбольном репортаже этого не было. 

И ты должен не отставать с эмоциональным отыгрышем того, что в футболе появляется. Комментаторы все равно только приложение к игре, саундтрек, а не те, кто на фоне футбола должны самовыражаться, использовать площадку, чтобы из репортажа потом нарезали рилсов. 

– Менялась ли твоя подготовка к матчу – теперь, когда насмотренность зрителя колоссально выросла? 

– Алгоритмы – те же самые. Но в моем случается сокращается количество фактов, которые заранее готовишь. Потому что всегда очень велик риск, что расскажешь историю, которую уже много раз рассказывали, которую все знают. 

Считаю, правильнее все-таки концентрироваться на том, что конкретно все эти довольно известные люди делают в конкретном матче. Как они себя проявляют и в чем уникальность каждого такого матча. 

Сейчас живем в реальности, когда садишься комментировать, и точно знаешь, что часть зрителей знает о командах больше, чем ты. Их подготовка лучше, погруженность – глубже. Но ни они, ни ты на момент начала игры не знают, что будет происходить на поле. И нужны ли будут все эти знания, никто не понимает. 

Поэтому главное – концентрация на происходящем после стартового свистка. 

– А что комментатор дает современному болельщику? Зачем он?

– Комментатор, конечно, уже не информационный источник. Это зеркало, в том числе звуковое, эхо собственных мыслей, эмоций, переживаний зрителя. Собеседник. Тот, кто может раздражать, с кем можно соглашаться или нет.

Это нормально. Ты ведь можешь и с другом спорить, но после не бьешь ему морду и не перестаешь общаться. 

Но если ты чаще попадаешь в мысли и настроение большого количества людей, то это удачный репортаж. Если помнишь, была такая игра «Сто к одному» – где есть общенародные ответы и интуитивные, от участников. В комментарии надо давать вот эти эмоционально-интуитивные и правильные для большинства людей ответы.

Чтоб было ближе к сотне. 

Молодые комментаторы: почему не появляются новые звезды и как Уткин учил неопытных Трушечкина и Журавеля на кассетах бразильского пляжного футбола

– Молодые комментаторы – например, ребята с Okko – они другие? И в чем? 

– Мне кажется, они гораздо больше делают ставку на подчеркивание своей индивидуальности. Было бы очень интересно посмотреть, как они с их стилем, на котором очень силен Васин отпечаток, со своей яркостью и выразительностью впряглись бы в нашу любимую российскую Премьер-лигу. Работая регулярно. 

Как бы это звучало, выглядело, менялся бы их стиль или нет, корректировали бы работу или смогли бы сохранить себя, как на это реагировали бы зрители. Интересно, потому что вот ребята с Okko как раз совершенно смело идут по пути яркой выразительности собственного я, эрудированности, интересов рядом с футболом.

В остальном – как говорят в футболе, давно все изобретено. Типажи комментаторов, наверное, тоже. Если взять любое новое лицо, при небольшим усилии можно понять, на кого он похож, чем берет. У нас богатая палитра примеров – и нынешних комментаторов, и прошлых лет. Это здорово. И круто, что молодые ребята все еще идут в эту профессию. Что она их привлекает. 

Я читал текст, написанный нейросетью вместо Глебчика [Чернявского, автора Спортс”]. Складно, но все равно почувствовал – что-то в этом тексте неживое. С другой стороны, искусственный интеллект – он же зараза будет развиваться, и когда-нибудь настолько прокачается, что и тексты будут хорошие, и комментировать футбол будет вместо людей. 

Наверное, и сами зрители будут к такому готовы – доставляют ведь сейчас роботы-курьеры еду, искусственный интеллект формирует твою ленту новостей. Так появится и искусственный голос, который ты под себя подстроишь. Любимый личный комментатор на матчах твоей любимой команды. И не нужно никого искать. 

Мне кажется, грустное время тогда наступит. Надеюсь не дожить.

– Думаешь, такое правда произойдет?

– Да. Все же создать роботизированные структуры проще в тех сферах, где не нужен физический прототип. Симулятор человеческого голоса, который будет пробовать рассуждать, обучаться, наверняка появится раньше, чем правдоподобный андроид, неотличимый от человека. 

– Кто для тебя открытие за последний год — среди молодых комментаторов? 

– Все мы молодые. Для меня даже Генич – молодой. 

Ну чтоб прям открытие – затрудняюсь ответить. Все равно нашу работу очень здорово корректирует матч, который тебе выпал. Большое счастье, если попадается матчей пять подряд классных. Тогда – хочешь, не хочешь – твоя работа прозвучит. Если с матчами не особенно повезет – как ни пытайся, выше не прыгнуть. 

Поэтому сравнение комментаторов никогда не может быть чистым химически. Это как сравнивать футбольные команды, которые выступают в разных лигах. Кто круче — «Бавария» или «Манчестер Сити»? Но у них хотя бы есть Лига чемпионов, где они могут пересечься, тогда и выяснится. 

А как сравнить работу двух комментаторов? 

Только если посадить их работать параллельно, но все равно одного послушаешь раньше. Это повлияет на восприятие следующего репортажа. Поэтому скептически отношусь к разным рейтингам. У каждого своя колода – вроде все за одним столом, но одному раздадут карты под дурака, а другому для покера. Несравнимые вещи. 

– Но есть ощущение, что перестали появляться комментаторы-звезды. Почему?

– Ну если рассуждать в полном соответствии с этой метафорой: когда ты смотришь на небо, видишь звезду, которая была несколько сотен миллионов лет назад. Точно так же – и сейчас. 

Когда речь о звездах-комментаторах, говорят обычно о тех, кто работал. У тех, кто работает сейчас, и недоброжелателей больше. Поэтому оценивать надо на расстоянии – вот пройдет какое-то время, лет 10, и окажется, что в нашем 2025-м на самом деле есть звезда.

Только сейчас она такой не представляется. А потом скажут: «Неплохо работал, хорош! А те, что сейчас, – Иванов, Петров, Сидоров, они уже не Генич, Шнякин и Нагучев. Да, вот тогда были мастера». 

– Про молодых комментаторов Юрий Розанов говорил как-то: «Будь моя воля, до 25 лет к комментированию никого не подпускал».

– На самом деле это и Васина была мысль. Неоднократно говорил – и нам, и в интервью, что комментирование – работа для взрослого человека. Может быть, как раз поэтому, когда мы в 90-е – молодыми – приходили на «НТВ-Плюс», нас прежде всего отправляли таскать кассеты, снимать репортажи, делать интервью, монтировать сюжеты. А потом – спустя годы – потихонечку разрешали садиться комментировать. Что-то малозначащее – и под запись, а не в прямом эфире. 

Помню, как нам с Тимуром [Журавелем] – после нескольких лет работы – Вася разрешил прокомментировать бразильский пляжный мини-футбол. В записи. Дал несколько кассет и сказал: «Тренируйтесь. В эфир вам еще, естественно, рановато».

Поэтому как я могу относиться к этому [возрастному цензу]? Поскольку оба моих старших товарища – Вася и Юра – так считали, это становится частью и моих убеждений. Если бы меня посадили комментировать большие российские матчи в 20-22 года, это было бы позорище. Я бы плыл, делал нелепое, взвизгивал. Работа, которую бы сам не решился переслушивать. 

Наверное, сбалансированность, глубина и выверенность оценок, которую все равно зрителям хочется слышать, не может прийти к юному человеку. Это надо быть сумрачным гением, Есениным, Пушкиным, Лермонтовым, чтоб в 20 с небольшим лет писать глубочайшие стихи как будто ты уже 50-летний, проживший жизнь. 

Тем более сейчас возраст взросления сдвинулся вправо – люди в 30-35 ведут себя как мальчики. Мало тех, кто стремится поскорее взять на себя ответственность, создать семью. Все немного по-другому – и взросление наступает позже. 

– Вы не подходили к Уткину со словами: «Дайте нам матч, мы готовы»? 

– Мы и так получали удовольствие от работы – были рады, что попали в этот мир. Что мы в футболе, вместе с таким глыбами, как Вася. Счастье и сказка, что это мое дело. 

Не считал дни и часы, когда пустят комментировать. Не бубнил: «Я же комментатор, что вы держите в учениках, пустите скорее в эфир». Честно говоря, даже не стремился к этому никогда. Работая в «Футбольном клубе», мы чувствовали, что делаем классную программу. Других амбиций и не было. 

Поэтому никто не приставал к Васе: «Дайте шанс». Просто он смотрел на нас – и по каким-то только ему одному понятным алгоритмам понимал: «Давай-ка попробуем тебя еще и вот этим нагрузить. Или – вот этим». Смотрел как детский тренер на команду, как учитель на класс. 

– Долго комментировали странные матчи в записи?

– Я нет. В отличие от Тимура: он как в 96-м пришел по конкурсу, так в Останкино и работает без перерывов, а у меня в 2001-м вообще все поменялось. Ушел с телевидения и стал работать газетным репортером. Опять же под руководством Василия Уткина, который был редактором [в издании «Газета»]. 

Комментатором как таковым стал уже независимо от «НТВ-Плюс». Это был канал 7ТВ, а потом уже «Россия».

Как сделать комментаторство рутиной, но не утонуть в ней

– Говоря про Слуцкого в комментаторстве, ты произнес: «Чтобы полноценно прийти в профессию, нужно принять – это станет твоей рутиной». Как в этой рутине не потухнуть и вдохновляться каждую неделю у микрофона?

– Очень просто. Для этого комментарий должен быть единственным в жизни делом. По крайней мере, на данный момент и в обозримом будущем. 

Если для тебя это не больше, чем забава или эксперимент, действительно раз или два может получиться, на кураже и вдохновении. Но потом ты все равно поймешь – не твое. И все вокруг это поймут. 

А если только этим делом занимаешься, постоянно думаешь, анализируешь. Знаешь, как у журналистов – с одной стороны, графика нет (ну с 8 до 17, например, и обеденным перерывом), а с другой – значит твоя работа никогда не заканчивается. Ложишься спать и вдруг осознаешь как что-то можно было иначе сформулировать. Иначе спросить в интервью, иначе написать текст.

Для тебя работа – часть жизни. А как жизнь может надоесть? Значит ты впал в страшнейший грех – уныние. Этого никому нельзя пожелать. 

– А в бытовом плане – как держать себя в тонусе? 

– У каждого свой набор обязательных условий. Думаю, многие скажут – надо быть выспавшимся. Плюс я чувствую, что репортаж получается лучше, когда есть хорошая физическая нагрузка. Побегал, позанимался или просто активно походил, побыв на свежем воздухе, голова работает четче. 

Раньше, когда писал о разных видах, наталкивался на тексты о шахматистах. Например, когда Крамника спрашивали, как он готовится к матчу за звание чемпиона мира, он рассказывал, что плавает в бассейне, работает на тренажерах. Я удивился, что шахматистам это нужно. Казалось, главное, чтобы голова варила, комбинации просчитывались. Потом понимаешь, что все взаимосвязано. У здорового тела – здоровый язык. Так можно сказать. 

– Как ты понимаешь, что не в форме?

– Иногда ни с того, ни с сего не проговариваются какие-то фразы, слова от зубов не отлетают. Почему так происходит? Честно, непонятно. Ты мог все правильно делать, готовиться как обычно, но чисто физиологически, видимо, что-то происходит. 

Не успеваешь за игрой, не соответствуешь ей, не резонируешь. 

Что с этим делать? Мой ответ, опирающийся на практику, – ничего не надо делать. Просто пережить. Понять, что такой матч, к сожалению, пришел. Надо постараться профессионально доработать до конца – следующий матч наверняка будет лучше. 

– Ты был когда-либо близок к выгоранию?

– Как ни странно, такое бывает на больших турнирах. Например, приближается последний твой матч на чемпионате мира, на высокой стадии, а ты чисто эмоционально перегружен. Сил нет, и докатываешь на морально-волевых. 

Это пугает, конечно, но с другой стороны – банальный отдых, когда отключаешь голову от всего, помогает. Так что к фатальному ощущению, что выгорел и надо бросать, к счастью пока не приближался. 

Финал: крутой комментатор для Трушечкина – какой он

– Ты рассказывал, что во время учебы на журфаке МГУ к вам приходил один из авторов культовой передачи «Взгляд» – Александр Любимов. И тебе запомнились его слова о журналистике: «Если вы считаете себя творцами, снимите розовые очки. Вы пришли работать на завод». Комментирование – ремесло или творчество?

– Ремесло. Потом что освоить базовые приемы и нормально работать, по сути дела, может любой – у кого нет серьезных противопоказаний и присутствует желание. Довольно общедоступное дело. 

Конечно, творческая составляющая есть – мы все приходили в профессию через конкурс. Многоступенчатый. Ты не появляешься с улицы у микрофона – сначала работаешь репортером, журналистом. И что-то привносишь в то, что делаешь: свои интересы, личность, фильмы, которые увидел, книжки, которые прочитал. Как ты это применил к конкретному матчу – в этом есть элемент творчества. 

Но все равно оно находится внутри жестких ремесленных рамок. 

Есть расписание, на которое не влияешь, комментируешь матчи, которые выпадут. Ты должен оставаться в рамках жанра, а набор выразительных средств не такой большой. Петь в эфире или читать стихи – редкие приемы, не каждый использует. 

Основа все равно – сел и рассказываешь. Интонации, голос, эмоции.

– У тебя было хоть раз ощущение: «Комментирование – вообще не мое»?

– Долго время, кроме комментаторства, у меня параллельно была и пишущая работа – с 2001-го по 2023-й включительно. Поэтому постоянно было переключение, которое не позволяло уходить в рефлексию.

Не делил себя пополам – здесь я комментатор, а здесь – пишущий. Просто комментировал и писал тексты. Бывало, чувствовал – матч не особо важный, правильнее сосредоточиться на тексте, который нужен уже завтра. Или на интервью, которое требуется послезавтра. 

Может быть, это сглаживало то, что в комментаторской работе что-то не получается. Были ведь и тексты, которые явно не удались, которые – выпади еще возможность – сделал бы иначе. 

Ну что теперь? Было и было. 

Взгляд на работу как на ремесло помогает относиться к этому проще. Не надо воспринимать каждый эфир, каждую заметку как нетленку, которую дети потом будут на литературе изучать. Газета – бабочка-однодневка. Написал хорошо – молодец. Плоховато – забудь, завтра напишешь лучше. 

У меня вообще не было какого-то одного дня, когда вдруг понял: я комментатор. И это дело жизни. В моем случае ощущение выросло из журналистики, которой планировал заниматься еще в 15-16 лет. Твердо знал это, когда в 9-10-м классе ездил в Школу юного журналиста на Моховой – при журфаке МГУ. Понимал, должен обязательно сюда поступить.

– Роман Нагучев в интервью Спортсу” сказал: «Крутой комментатор тот, кто умеет вытаскивать скучные матчи». Кто для тебя крутой комментатор? 

– Я все-таки сомневаюсь, что комментатор обязан вытаскивать скучные матчи. Для меня хороший комментатор – тот, чей голос, тембр, интонации резонируют с тобой. 

Тебе с ним нормально. 

Он не делает над собой усилий, которые будут слышны, чтобы что-то вытащить, нарисоваться, красоваться. Он естественен. Адекватен матчу, когда нет разрыва между картинкой, которую видишь, и репортажем, который слышишь. 

Я всех ребят знаю лично – они все мои друзья, товарищи, коллеги. Поэтому их репортаж воспринимаю через то, что я знаю их лично, что у нас есть неформальное общение. Поэтому плохих комментаторов для меня нет. 

Все мои вообще братья. Все крутые.

Телеграм-канала Артема Терентьева — о людях и футболе

Фото: личный архив Романа Трушечкина; РИА Новости/Дмитрий Донской, Евгений Биятов, Александр Вильф; Gettyimages.ru/Frederick M. Brown

logoРоман Трушечкин
logoВалерий Карпин
Таш Саркисян
logoЮрий Розанов
logoЛеонид Слуцкий
logoВладимир Маслаченко