Интервью Юрия Гаврилова: 9 сезонов в «Спартаке», работа с Мукунку в ДР Конго и жизнь после инсульта
Денис Романцов поговорил с легендой.
Перед турниром памяти Нетто в фойе спартаковского манежа шумно и многолюдно: дети, родители, ветераны девяти клубов... Появление 71-летнего Юрия Гаврилова – великого дирижера бесковского «Спартака» – усиливает гомон. Все Гаврилова знают, все ему рады.
Поговорить лучший бомбардир страны-1983 предлагает на балконе, но там закрыто – снимают детский матч. Идем в раздевалку. Еще один полузащитник «Спартака» восьмидесятых Олег Кужлев протягивает майку для автографа, но расписаться правой рукой Гаврилов пока не может – последствия инсульта.
– Рука, которой телефон держал, сразу отказала и повисла, – вспоминает Юрий Васильевич конец мая 2023-го, устраиваясь на лавочке у входной двери раздевалки. – Повезло, что ходить мог. Если б нога отказала, и упал – тогда как, ползти? А так я чуть-чуть постоял и стал передвигаться по стеночке.
Хорошо, что соседка оказалась дома, вышла навстречу. Хорошо, что скорая вовремя приехала и вовремя прооперировали, убрали тромб в сонной артерии (повезло, что не в голове). При инсульте главное – время. Если затянуть – клетки начинают отмирать.
– Что сейчас напоминает об инсульте?
– Речь отнималась, но потихоньку вернулась. А вот правая рука до конца не восстановилась. Не могу держать ручку и другие мелкие предметы. Руль кручу левой, правой – только придерживаю. Лечусь сейчас: таблетки пачками, капельницы, уколы. Веселого мало, но главное – хожу.
– Двадцать лет назад вы перенесли операцию по замене тазобедренного сустава. Из футбольного мира кто-то помог деньгами?
– Да, мне и сейчас помогают. Без этого тяжело. Есть бесплатные поликлиники, но в больнице, где операцию делали, за все плати – любой анализ, УЗИ, МРТ. И с каждым днем все дорожает.
Хорошо, что «Спартак» сейчас сильно помогает – таблетки, госпитализации, операции. Раньше такого не было. Есть и болельщики, которые узнают реквизиты и присылают деньги на карточку. Кто 15 тысяч, кто 50.
«Андрей Старостин говорил мне: «Пей что хочешь и никого не слушай»
В раздевалку подтягиваются ветераны «Спартака» разных эпох – от Шмарова до Ковтуна – и, начиная разминку, в шутку пасуют нам. Я не знаю, что делать с мячом, и отдаю Гаврилову.
Гаврилов улыбается и принимает пас.
– Это Бесков придумал на разборе игры. Остановил видео и говорит Сочнову:
– Что ты мнешься. Надо быстрее играть.
– Ну некому отдать, Константин Иванович!
А на мониторе видно, что в центре поля стою я. Бесков говорит:
– Как некому? Вон же Гаврилов. Не знаешь, что делать с мячом, – отдай ему. Он знает.
– С раздевалкой, в которой сейчас сидим, что связано?
– Как раз здесь Старостин сказал, что похоронят меня под забором, а я добавил: «Под кремлевским!» Ой, сколько у нас с Николаем Петровичем было диалогов.
После турнира в Испании остались у меня песеты. Везти назад глупо, я и зашел в дути-фри: взял – втайне от начальства – шесть-семь здоровых бутылок «Чинзано», чай и жвачку для детей.
На таможне бутылки зазвенели, а позади как назло Бесков со Старостиным. Слышу из-за спины голос Николая Петровича: «Гаврилов!» Думаю, ну все, конец. А он – в шутку: «Смотри, вымпелы не побей».
Потом подходит: «Чего взял-то?» – «Да я в подарок…» Открываю сумку, а на бутылке «Чинзано» написано: вермут. Самое хреновое вино, по меркам Николая Петровича. Он мне это припомнил.
– Когда?
– На следующем же выезде, в Одессу. Селимся на окраине, в гостинице «Межрейсовая база моряков». Мне надо позвонить, а телефон только в люксе, где Бесков и братья Старостины.
Захожу, набираю раз, второй, третий – не берут. Говорю: «Попозже зайду». Николай Петрович не отпускает – мол, чего бегать туда-сюда, сейчас снова позвонишь. А Андрей Петрович складывает газету и идет ко мне: «Как смычки?» – спрашивает.
– Какие смычки?
– Задаю тот же вопрос и слышу (матом!): «## твою мать, как ноги? У скрипача смычок всегда в чехле, чтобы не испортился. Ноги тоже беречь надо».
Я не понимаю, к чему он ведет, и молча киваю. Рядом Бесков сидит, ТТД изучает. Андрей Петрович говорит о правильной подготовке к матчу, а брат перебивает:
– Да какая подготовка? Он пьянчуга!
– Да? – удивляется Андрей Петрович. – Это любопытно. И что же он пьет?
– Ты не поверишь? Самое хреновое вино.
– Вермут, что ли? Ладно, тренируйся хорошо, играй, пей что хочешь и никого не слушай.
– Что ты мелешь? – говорит Николай Петрович. – Чему парня учишь?
Дальше братья начинают громко меня обсуждать, и я понимаю: если сейчас и Бесков влезет в разговор – мне ######. Говорю: «Я все же попозже зайду». И пулей вылетаю из номера.
«На войне отца отправили в штрафную роту, к осужденным и дезертирам»
– Отец посещал ваши игры?
– Один раз – когда я за «Динамо» играл. Сказал потом: «Больше не пойду?» – «А что не понравилось?» – «Шумно».
Но у телевизора болел страстно. Однажды кто-то упустил момент, и он схватил стоявший у кровати протез: «Куда бьешь? Я бы даже этой деревяшкой забил?»
– Что отец рассказывал о войне?
– Говорил, что не успел закончить военное училище – отправили в штрафную роту, к осужденным и дезертирам. И на фронт. Там роту послали на минное поле – повсюду взрывы, рядом кто-то подорвался, и отца посекло осколками.
Он не помнил, сколько пролежал на поле. Его подобрали и отправили в палату смертников, где и очнулся. Убитых привозили туда с поля боя перед захоронением.
Брали умерших за руки, за ноги и уносили. Подошли к отцу, а он дышит. Врач говорит: «Этот солдат вроде еще жив». Отца спасли, но началась гангрена. Ноги отрезали и комиссовали. А жить-то дальше надо.
– Как?
– Передвигался на доске с колесиками. Дали сидячую работу на заводе – машинистом насосной станции. Позже сделали деревянные протезы на сыромятных ремнях.
Сначала отец передвигался на протезах с костылями. Потом потихонечку отбросил костыли и ходил с палочкой, как Мересьев в фильме [о потерявшем ноги летчике Маресьеве «Повесть о настоящем человеке»].
На том же заводе и я поработал. Слесарем по контрольно-измерительным приборам. Проверял их: если на какой-то печи прибор выходил из строя, я писал об этом, и его ремонтировали.
«Дошел до молодежки «Крыльев» и настраивался на хоккейную карьеру»
– Вы со Стрельцовым начинали в скромных командах («Фрезер» и «Искра»), но у одного детского тренера.
– У Марка Семеновича Левина. Каждое утро он проходил мимо поля, где я гонял мяч, и пригласил в клуб на Сетуни. Левин, правда, скорее не тренер, а организатор, руководитель. Я поначалу и младшего брата с собой таскал, но у него косоглазие, с детства очки носил. К футболу не прикипел.
Кстати, на Сетуни меня одно время тренировал Игорь Тузик [будущий генменеджер хоккейной сборной и вице-президент ФХР]. Я занимался двумя видами спорта, дошел до молодежки «Крыльев» и настраивался на хоккейную карьеру.
– Почему передумали?
– Борис Кулагин взял в «Крылья» Лебедева, Анисина и Бодунова. Друзей моих. В ЦСКА на лавке сидели, а «Крыльям» пригодились, и места мне не осталось. Я тогда как раз школу закончил, работал на заводе, играл где придется, и меня порекомендовали Бескову в «Динамо». Так и выбрал футбол.
Бесков следил за мной и после ухода из «Динамо». В 1975-м я наиграл на бронзовую медаль, но потом больше за дубль выходил: в основу Севидов набрал новых ребят. А Бесков тем временем омолаживал «Спартак», чтобы выбраться из Первой лиги, и позвал меня.
– Почему перешли только в середине сезона-1977?
– «Динамо» не отпускало, и вопрос застопорился. Тогда придумали вариант с обменом на Сашку Минаева, который еще не служил. А иначе я бы и не попал в «Спартак». Кстати, в год, когда мы вернулись в Высшую лигу, у меня родился первый ребенок.
– Как с первой женой познакомились?
– На заводе. После школы она приехала по лимиту из Смоленской области – примерно из той же деревни, где бабушка моя жила. Я туда часто ездил.
На заводе жена работала в бюро пропусков, и мы часто виделись. Прожили с ней лет двадцать.
«Узнав, что сыграли по моей установке, Бесков обиделся и месяц со мной не разговаривал»
В спартаковскую раздевалку стекается все больше легенд. В коридоре еще многолюднее, и мы переносим интервью на пару дней. Гаврилов снова подъезжает к спартаковскому манежу, и, чтобы не тратить время на поиски помещения, говорим в машине.
– Чемпионский 1979-й чем памятен?
– В сентябре обыграли «Динамо» в Киеве 2:0, забили мы с Ярцевым. После матча автобус нас прямо на перрон завез, вплотную к вагону – чтобы не побили.
Бесков вышел поприветствовать спартаковских болельщиков, но среди наших оказались местные – и закидали Константина Ивановича помидорами.
– С Черенковым быстро сыгрались?
– А чего нам сыгрываться? С одного района, родители на одном заводе работали. Мы и до «Спартака» играли вместе, у тренера Дементьева. Мыслили на поле одинаково, созидательно. С другими полузащитниками (Гессом, Шавло) какое-то время уходило на притирку, а с Федором мне было легко.
У Бескова мы привыкли играть в одно-два касания, но Лобановский в сборной стеночки запрещал – рискованно, дескать. Когда он говорил, киевляне молчали как мыши. Боялись слово сказать. А я спорил: «Это риск для тех, кто не умеет так играть. А я умею».
Блохину стеночки нравились, и в сборной мы часто их использовали. Олег подавал, я ногу подставлял, и он на скорости проскакивал мимо защитников.
– До и после Лобановского сборную тренировал Малофеев.
– И с ним спорил. Не молчал, если был не согласен с тренером.
Малофеев увлекся подсчетом ТТД и говорил мне: «Часто мяч теряешь». – «И что? Мне не пасовать нападающим из-за боязни ошибки? Из десяти пасов восемь отдам неточно, а два станут голевыми. По вашей версии, у меня 80% брака, и я никакой игрок. А мне по херу, главное, команда выиграла, и мне хорошо».
– Самая памятная дискуссия с Бесковым?
– Кубок УЕФА-1984/85. Конец ноября. Играем в Тбилиси с «Кельном» – и никак. Немцы отдали инициативу, сели в защиту и ловят на контратаках. Пространства и так мало, а они еще и персонально играют – против меня, Черенкова и Родионова.
Я-то на поле чувствую: что-то не то, надо играть по-другому. А Бесков пихает мне: играем, мол, правильно, но из-за меня не забиваем. Говорю Сочнову с Поздняковым, крайним защитникам: «Мы так не победим. Надо рисковать».
– Как?
– В том и дело. Защитники не знают, но я-то знаю. Объясняю: «Получаете мяч и выдергивайтесь вперед, а мы с Федором уводим за собой защитников и освобождаем пространство». И что ты думаешь? Поздняков выходит один на один и забивает Шумахеру победный мяч.
Бесков как узнал, что сыграли по моей установке, – обиделся и месяц со мной не разговаривал.
– И звал потом в гости?
– Ой, сколько раз я был у него на дне рождения и других праздниках, не сосчитать.
– Как вели себя за столом с тренером?
– Как на празднике. Он коньяк пил, я – шампанское. Но в стельку, конечно, не надирался.
«Семин сказал: «Помоги собрать «Локомотив» – по старой дружбе»
– Спорили вы с Бесковым и из-за Высоцкого.
– Бесков его не любил. Злился, когда я слушал Высоцкого в Тарасовке: «Тебе что, нравятся эти песни?» – «Вся страна слушает, – отвечаю. – «Кони привередливые» – что, плохая песня?»
Бесков: «Да ты знаешь, кто такой Высоцкий?» – «Как кто? Певец, поэт», – говорю. Бесков: «Он пьяница, наркоман, забулдыга! Ты такой же». И замахнулся ногой на мой магнитофон. Чуть не разбил.
– Видели живого Высоцкого?
– Он выступал перед футболистами, мы и познакомились. В общении не сказать, что простой. Видно, что творческий человек, погруженный в свои мысли. Подружиться не успели, ближе я сошелся с другими артистами – Ромашиным, Фатюшиным, Гвоздиковой, Гундаревой.
Бесков к тому же жил на Маяковке, и таскал нас в Театр Сатиры – на Миронова, Ширвиндта, Державина, Папанова. Сперва-то мне нравилось, но Бесков так часто водил на «Женитьбу Фигаро», что пьеса поперек горла встала. Наизусть выучил.
– Как вы ушли из «Спартака»?
– Бесков сказал, что поступило предложение отправить меня в «Рапид». А мне чуть за тридцать, я еще в порядке. Говорю: «Ну, не знаю. Решайте сами». Они и решили: «Спартак» перевел с края на мое место Федора, а меня не выпустили из страны.
– Почему?
– 1986 год, я бы стал одним из первых советских игроков за рубежом. Болельщики к такому не привыкли и вроде как написали в ЦК: «Зачем отпускаете Гаврилова? Он еще поможет «Спартаку».
Трансфер притормозили, но к тому времени взять меня из советских команд мог только «Днепр» – как новичкам еврокубков им разрешили дозаявку. В Днепропетровске мне не понравилось, и я вернулся в Москву.
– К молодому тренеру Семину.
– Познакомились еще в «Динамо», а тут он после Душанбе принял «Локомотив» и говорит: «Помоги собрать команду – по старой-то дружбе. Меня долго не было в Москве, а ты всех знаешь». – «Ладно, помогу».
Ходил я по командам и договаривался. Забрал бывшего торпедовца Дозморова. Из «Спартака» – Атауллина, Русяева. Из «Динамо» – Головню. Потом Семин мне говорит: «Давай и ты оставайся». – «Ладно, – говорю, – раз хочешь». Вернули «Локомотив» в Высшую лигу, и поехал я в финский Пори.
– А там что?
– Заскучал. Пошел на тренировку за час-два до начала, чтоб погулять по городу, развеяться. Иду, а мимо на велосипеде проезжает наш игрок – развозит почту. Поворачиваю: еще три игрока асфальт кладут. Думаю, куда попал.
Закончился сезон-1988, наступила зима, и отправляют меня домой – почти до следующего лета (там же весна-осень). В ожидании отъезда смотрю игру по хоккею с мячом и говорю переводчику: «Может, и я сыграю?» – «Ты что, умеешь?» – «Увидите».
– Увидели?
– Да, финнам понравилось. Предложили остаться – в хоккейной команде. Отвечаю: «В Москве засмеют. Поехал в футбол играть, а сам с клюшкой бегает». – «Да никто не узнает». – «Если так, пожалуйста».
«Говорил Бескову: В «Спартаке» был никем. В «Локомотив» пришел – сразу генерал»
– После возвращения в «Локомотив» вы ярко съездили на Сицилию. Как туда занесло?
– Позвали на карнавал и товарищеский турнир. Брали на продажу все подряд, и кто-то прознал: наш запасной нападающий Мишка Проничев – что в Германию потом уехал – женат на дочери генерала.
Говорим ему: «Возьми на Сицилию генеральский китель. Денег заработаешь – ######!» Он прихватил костюм, приезжаем, на второй-третий день идем на рынок.
– Там такой же висит?
– Откуда? Там таких костюмов со времен войны не видели. Погоны, золотые звезды, лампасы – в таком кителе только на парад ходить. Находим на рынке какого-то мафиозника. Он смотрел-смотрел: «Ладно, возьму за 80 долларов».
Проничев уже достает китель из пакета, но в нашей компании кто-то говорит: «Мишка, ты офигел? Продешевишь! Мы его не за 80, а за 180 продадим». Через пару дней снова премся на рынок с костюмом – и никто не берет! Находим мужика, который 80 давал, а он: «Не продали тогда – ну и идите на ###».
– Что дальше?
– Турнир закончился, мне дали лучшего игрока, пригласили нас в ресторан, а он непростой: нужны пиджак, брюки. А откуда у меня? С собой трусы да шлепанцы. Говорю местной девушке: «Не поеду. Не в чем». – «Юрий Васильевич, без вас никак нельзя. Вам должны вручить подарок».
Отвечаю: «Ладно, ждите». Беру на ресепшене ключ от номера Проничева. Надеваю генеральский китель, а он как по мне сшит – я тогда еще худой был. Фуражка, белая рубашка, галстук-селедочка – оделся по всей форме. Только ботинок не было, и я дополнил образ кроссовками. Не в шлепанцах же идти.
– Логично.
– Спускаюсь в вестибюль. Женщина, что на банкет звала, в шоке: «Юрий Васильевич, как так? Откуда это у вас?» – «Потом расскажу. Поехали». У входа в ресторан договорились: в темноте она меня незаметно проведет за столик, чтоб лишнее внимание не привлекать – команда-то раньше приехала.
Заходим, а под потолком светящийся шарик висит, и от моих звезд и лампасов – лучи в разные стороны. Сажусь, кладу фуражку на стол. Помощник Семина говорит: «Гаврила, я от тебя всего ожидал – только не этого».
Фоторепортеры налетели, и в Москве я показал свой снимок в кителе Бескову, который в «Динамо» до полковника дослужился: «Вот видите. В «Спартаке» был никем. В «Локомотив» пришел – сразу генерал». У Бескова желваки заходили – чуть не убил меня.
«В Молдавии вместо зарплаты пытались всучить консервы»
Двухчасовое интервью в машине прерывается только раз, когда Гаврилову звонят якобы с почты и спрашивают об утилизации посылки.
– Ничего не знаю, – говорит Юрий Васильевич и отключает обтянутый резинкой кнопочный телефон. – Мошенники.
– Перейдем, кстати, к девяностым. Каким был Бесков в «Асмарале»?
– Поспокойнее, мы же в Первой лиге играли. Но ему было важно доказать, что в больших клубах его списали рано, и, когда мы прошли в Высшую лигу и вничью сыграли со «Спартаком», он снова чувствовал себя на коне.
Сделал меня играющим тренером, и я от лица команды спорил с владельцем Аль-Халиди. Тот щедро доплачивал за победы, за голы, но потом придумал: за победу – $50, за вторую подряд победу – $100, а если следом поражение – штраф 200$!
Мы возмутились:
– Как это?
– А как вы хотели – только получать?
– Лучше платите поменьше, но не штрафуйте так жестко.
– Из «Асмарала» вы ушли в «Интеррос». Как премировали там?
– Это команда совхоза Московский. Что выращивали, то нам и давали: помидоры, огурцы, шампиньоны. Скромно, но приятно. Хотя играли во Второй лиге, купили нам крутой – для 1993-го – автобус Volvo: сиденья раскладывались как нары. Ездили даже в Саратов и Тольятти. Если подальше – на поезде.
– В следующем сезоне, тренируя «Сатурн», вы вышли на товарищеский матч, и Бесков позвал вас, 40-летнего, в «Динамо». Бывали в те годы более удивительные приглашения?
– В Германию! Из «Сатурна» поехал в Молдавию – тренером «Агро», но снова кто-то приболел, и я вернулся на поле. Играли с немецкой командой Геры Андреева, и я им приглянулся, позвали к себе. Говорю: «Вы чего? Мне 42, я уже тренер. Сыграл вынужденно». Немцы очумели: не поверили, что в таком возрасте можно так играть.
– Какой нашли Молдавию середины девяностых?
– Жили там нищенски. Человек с сотней долларов считался миллионером. Вместо зарплаты нам пытались всучить консервы. Поднял я «Агро» на четвертое место и собрался домой. Но обратился владелец третьей команды страны – «Конструкторул» – Валерий Ротарь. Криминальный человек, в душе спортсмен.
Говорит:
– Останься, помоги. Хочу чемпионом стать.
– А как ты станешь, если впереди «Зимбру» и «Тилигул»?
– Усилимся.
Взяли мы Олега Шишкина, что в ЦСКА потом попал, собрали командочку и правда выиграли чемпионат. А через несколько лет Ротаря застрелили.
«Вывел ДР Конго на Кубок Африки и сказал: «Езжайте хоть в Мали, хоть на Бали, а я домой»
– Как вы стали селекционером «Спартака» при Червиченко?
– Я и не был селекционером. Просто они захотели привезти Мукунку, но, как я потом понял, все боялись ехать в ДР Конго. Боялись подцепить малярию или оспу, там в этом плане гиблое место.
– А вы почему не боялись?
– И я боялся, но мало знал о болезнях и думал: прилечу, возьму Мукунку и вернусь, ничего со мной не случится.
– Полетели один?
– Да. Приехал на матч сборной. Гляжу: Мукунку – здоровый, быстрый, прыгучий. Остальные-то в сборной – дрова, а он выделяется. Как и я на стадионе – в окружении черных.
Стали выяснять, кто я такой. Узнали, что за Мукунку прилетел известный русский футболист и через посольство предложили мне возглавить сборную ДР Конго. Ей оставалось четыре матча – в отборах Кубка Африки и ЧМ-2002. То, что я еще ВШТ не окончил, их не смутило. Дали мне переводчика из Питера, и я остался в Киншасе.
– Где поселились?
– С нашими ребятами, что алмазы добывали. Жили втроем в закрытом доме. Безопасно, но все равно малоприятно. Два раз так отравился (рыбой, кажется), что думал: помру.
Воздух горячий, затхлый, не спасали и кондиционер с вентилятором. Причем в жару я ходил в спортивном костюме, закрывая большую часть тела от малярийных комаров. Играли вечерами в жуткой духоте.
Сколько раз на тренировках игроки бились в конвульсиях. Переводчик объяснял: «Малярия. Надо переливание крови делать».
– Мукунку, став спартаковцем, в сборную приезжал?
– А как же. Он был лучшим в команде: мощный центральный защитник, мускулистый как Аполлон. Остальные как дети: куда мяч летит, туда и бегут. Проиграли дома Тунису, и с трибун полетели кирпичи. Там всегда кидаются, когда злятся. Спасли меня металлические ограждения.
Я столько труда вложил, чтобы научить ребят играть по позициям. После ничьей с Лесото мы обыграли Зимбабве и пробились на Кубок африканских наций в Мали. Начинался турнир через полгода, но я сказал: «Не, ребят, езжайте хоть в Мали, хоть на Бали, а я домой».
– Сколько прожили в ДР Конго?
– Полгода. Мне хватило.
– Заплатили-то хорошо?
– Да нет. «Спартак», когда я вернулся, дал чуть-чуть денег – и все.
– На рубеже веков вы тренировали не только Мукунку, но и Акинфеева. Как это вышло?
– Ринат Дасаев вернулся из Испании. Надо было его куда-то пристроить. Я связался с Олегом Юзвинским, что возглавлял юношескую сборную Москвы. Он сказал: «У меня перспективный вратарь [Акинфеев]. Хорошо бы Ринату с ним поработать».
Мы приехали, и Юзвинский предложил: «Юр, давай Дасаев будет с вратарями, а ты с полевыми». А я безработный – отвечаю: «Конечно, давай. Тем более с Ринатом». Наша сборная Москвы выиграла юношеский Кубок Содружества, победив в финале сборную России.
«Сын в такси работает. Надо же как-то выживать»
– Почему не остались в юношеском футболе?
– В Мытищах потом пару лет тренировал. Один из воспитанников – Никита Бакалюк – даже поиграл у Тедеско в «Спартаке». Но я понял, что работа с детьми – не мое.
– Что пошло не так в «Торпедо-Металлурге», где тренировали в 2003-м?
– Алейников вернулся из Италии и взял нас с Шавло помощниками. Но селекцию завалили. Помнишь, шведа привезли?
– Валлерстедта.
– Алейникова убрали, поставили Иванова, и тот пытался шведу что-то объяснить, а переводчик сказал: «Чего вы от него хотите? Он всю жизнь в хоккей с мячом играл, а его в футбольную команду взяли».
– Как вы стали агентом?
– Из-за Зинченко. Ему было 15-16 лет. Когда еще были нормальные отношения [с Украиной], я ездил туда, смотрел его в «Шахтере». Убедился, что мальчик перспективный.
Когда на Донбассе все это началось, попросили найти ему команду в России. Без агентской лицензии никуда – я и получил. Предлагал его «Спартаку», «Динамо», «Локомотиву», но к нему относились как к коту в мешке. Хорошо, Игорь Колыванов и Витя Лосев помогли – взяли в «Уфу».
– Заметил позавчера, что спартаковские друзья приветствуют вас не только объятиями и рукопожатием. Еще и поцелуем.
– Нас же мало осталось. Ценим друг друга. Жизнь такая, что любая встреча может стать последней. Помнишь, как с Жорой Ярцевым получилось? Поехал с Олегом [Романцевым] на ветеранский матч в Питер, вернулся, через день присел дома кофе попить – и все.
– Чем сейчас занимаются ваши дети?
– Старшая дочь в юридическом отделе. Сын окончил институт физкультуры, но никуда не устроился. Пока в такси работает. Надо же как-то выживать.
Дети от второй жены: Юра прошел школу «Спартака» и в Беларуси играет [защитник «Немана»], дочка – в парикмахерской. Хотелось бы, конечно, чего-то получше, но сейчас, сам понимаешь, большие сложности.
– Где встретили вторую жену?
– В Сбербанке. Работала она там, а я за квартиру платил. Слово за слово, потом опять увиделись – и закрутилось. Родилось четверо детей, это мотивировало постоянно искать работу, играть на пятом десятке, ездить по ветеранам.
– Сколько у вас внуков?
– Пятеро. От детей из первого брака. Младшие внуков пока не подарили.
PS. В конце разговора Гаврилов предлагает подвезти до метро «Сокольники». И уже нельзя не спросить про легендарный диалог с Пьером Нарциссом.
– Ваша установка про «Сокольники» и «Красносельскую» – импровизация?
– Да, импровизация. Нашло на меня что-то. Бывает такое состояние. Говорю ему, как играть, а он молчит.
– Ты по-русски понимаешь?
– Понимаю.
– Последний раз объясняю, – говорю. – Беги хоть куда-нибудь. А я решу, как тебе дать – верхом или обводящим. Тебя это не должно волновать. От меня мяч даже из-под земли придет.
– Как это?
Думаю, как объяснить, и сразу метро в голову приходит. Говорю:
– Метро «Сокольники», знаешь?
– Знаю.
– Заходишь туда. Спускаешься под землю и едешь одну остановку. Следующая станция – «Красносельская». Знаешь?
– Да, знаю, конечно.
– Выходишь на «Красносельской» из вагона, поднимаешься наверх – и мяч у тебя в ногах.
– Как это? Разве так может быть?
– У меня может.
Продолжаем играть, получаю мяч и кричу ему:
– Ну беги! Куда-нибудь беги!
– Куда? В метро?
А какое там метро? Играли-то в городе Мезень Архангельской области, где алмазы добывают. Ребята от смеха и попадали. Играть больше не могли.
Фото: РИА Новости/А. Басенко, Сергей Гунеев, Виталий Карпов, Василий Малышев, Дмитрий Донской, Юрий Сомов, Владимир Федоренко, Юрий Тутов; Gettyimages.ru/Mark Renders, личный архив Юрия Гаврилова.
Воспитанник команд «Кентю» и «Эстриа Ламбохов» из Линчёпинга. В 1995 году перешёл в клуб «Норрчёпинг», за который провёл 133 игры, забил 31 мяч. Первые четыре года играл на позиции атакующего полузащитника, затем переквалифицировался в нападающего. В 2002 году клуб вылетел из высшего дивизиона. В Валлерстеде были заинтересованы норвежский «Брюне» и польская «Висла» Краков, однако он перешёл в российский клуб «Торпедо-Металлург».