Саймон Купер. «Барса: Взлет и падение клуба... » ЧАСТЬ 1: ВНУТРИ СОБОРА. Введение: Знакомство с Барсой
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ: ВНУТРИ СОБОРА
ЧАСТЬ ВТОРАЯ: АРХИТЕКТОР
II. Человек, который разговаривал с мячом
...
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ: ВНУТРИ СОБОРА
Введение: Знакомство с Барсой
Теперь я понимаю, что начал проводить исследования для этой книги в 1992 году, когда 22-летним парнем в рваной куртке пришел на «Камп Ноу». Я путешествовал по миру на £5 тыс., с пишущей машинкой в рюкзаке, и писал свою первую книгу «Футбол против врага». Я остановился в хостеле «Кабул» на богатой грабителями площади Рейял, выкраивал деньги, не обедая, и каждый вечер ужинал фалафелем из ларька. Барселона, долгое время считавшаяся дряхлым провинциальным захолустьем, была заново отремонтирована к Олимпийским играм того лета. Я и не подозревал, что это такой красивый город. Я плохо играл в шахматы на солнце в баре «Каспаро» и решил, что однажды захочу сюда вернуться.
Я приехал, потому что был очарован местным футбольным клубом. Я вырос в Нидерландах (это может проявиться в этой книге), поэтому моим героем детства был Кройфф, голландец, который впервые перешел в «Барселону» в качестве игрока в 1973 году. К 1992 году он стал главным тренером и духовным лидером клуба. Кройфф был одновременно великим футболистом и великим мыслителем о футболе, как будто он был лампочкой и Эдисоном в одном лице. Он — отец стиля «Барселоны», который представляет собой захватывающую игру в одно касание и постоянный прессинг. В этой книге я утверждаю, что он также является отцом современного футбола как такового.
Однажды в 1992 году я поехал на метро на «Камп Ноу», чтобы узнать, смогу ли я взять у него интервью для «Футбола против врага». Любезная сотрудница пресс-службы Ана приняла мои сомнительные журналистские данные и рваный пиджак и предложила взять интервью у пожилого первого вице-президента Барсы Николау Касауса. Оглядываясь назад, можно сказать, что его нужно было чем-то занять. Ана сказала мне, что он не знает английского, но, ожидая у его кабинета, я услышал, как он несколько раз повторил с американским акцентом слово «siddown» [Садитесь (искаж.англ.)]. Казалось, он репетировал для меня. Когда я вошел, он курил большую сигару. Я спросил, не является ли девиз клуба — «més que un club», «больше, чем клуб» — отсылкой к политическому значению Барселоны в Испании. Касаус ответил по-испански, что это не так. Он сказал, что Барсу поддерживают люди разных партий и вероисповеданий. Так к чему этот девиз? «Барселонизм — это большая страсть», — неопределенно ответил он. Политика казалась ему слишком чувствительной темой. Тогда я еще не знал, что во времена диктатуры Франко он провел пять лет в тюрьме как каталонский активист, после того как первоначально был приговорен к смерти.
Я настойчиво просил Ану предоставить Кройффа, но она отмахнулась от меня, предложив его помощника Тонни Брюинса Слота. Втайне я испытывал облегчение: мысль о встрече с моим героем не давала мне покоя.
Футбол в 1992 году был более интимным делом. В те дни Барса тренировалась на поле рядом с «Камп Ноу». Однажды утром, перед началом тренировки, мне выделили место у двери раздевалки, чтобы я подождал Брюинса Слота. К этому моменту я думаю, что за всю свою жизнь я встретил только одного профессионального футболиста. Микаэль Лаудруп вышел из раздевалки и посмотрел на меня. Затем вышел Кройфф, с футбольным мячом в руках, идущий на максимальной скорости («Если они обычно пытаются поспеть за мной, они всегда просто опаздывают»). Он одновременно перебрасывался парой слов со служащим раздевалки и колумбийским журналистом, надеющимся на аудиенцию. Это было прекрасное утро, он собирался тренировать чемпионов Европы, и ему хотелось, чтобы паренек в рваной куртке разделил с ним его счастье. Я уверен, что он смотрел на меня с расстояния в два метра, но когда я успел сказать «Привет» на голландском, он уже ушел. Брюинс Слот вышел и спросил, сколько времени мне нужно. Он торопился на тренировку. Я ответил: 20 минут.
Брюинс Слот, как и Кройфф, был безошибочно похож на амстердамца из рабочего класса. Он отвел меня в лаунж, нашел мне черный кофе в бумажном стаканчике, побродил в поисках пепельницы, использовал вместо нее другой бумажный стаканчик, а затем втянул меня в двухчасовой спор о футболе. В тот день он так и не попал на тренировку. «У нас есть авторское право, патент, — сказал он. — Вы можете подражать любому патенту, но есть штрих, которым обладает лишь один человек».
Кройфф создал великую Барсу. По словам его главного ученика Пепа Гвардиолы, он построил собор. Более того, Кройфф, пожалуй, создал сам современный футбол. Он — Фрейд или Гауди в игре, самый интересный, оригинальный и раздражающий человек в истории футбола. Впоследствии собор Барсы был обновлен Гвардиолой и усовершенствован Лионелем Месси, после чего пришел в упадок.
Месси — еще один человек, который побудил меня написать эту книгу. Я всегда хотел понять, как он делает то, что делает на поле. Когда я начал принюхиваться к Барсе, меня заинтересовало другое: его сила. Тихий аргентинец может показаться полярной противоположностью Кройффа, но на самом деле он унаследовал от голландца роль самого влиятельного персонажа в клубе. Долгие годы посторонние люди принимали его пустой взгляд и публичную немоту за отсутствие индивидуальности. Люди из «Барселоны» давно знали его как властную и пугающую фигуру. Со временем футбольный клуб «Барселона» превратился в футбольный клуб «Месси».
Хорошим это не закончилось. Получилось так, что я изучал Барсу по мере ее распада. Я впервые пришел сюда в начале эпохи славы, в 1992 году, и закончил, когда казалось, что она подходит к концу, в 2021 году, с уходом Месси. Это немного напоминает написание книги о Риме в 400 году нашей эры, когда варвары уже входили в ворота. Я начал свое исследование, думая, что буду объяснять взлет Барсы к величию, и так оно и было, но в итоге я также составил схему упадка и падения.
•
В годы после 1992 года я познакомился с «Барселоной» как журналист, приехавший сюда за материалами. Когда ты достигаешь среднего возраста, то отсыпаешься после обеда, но есть и плюсы: у тебя накапливается книга контактов, есть понимание того, как все меняется, и бэк-каталог. В моем парижском офисе, где я пишу, стоит книжный шкаф, в котором хранится 200 с лишним блокнотов, заполненных всеми моими исследованиями с 1998 года. Здесь есть интервью с игроками и тренерами Барсы прошлого и настоящего, такими как Ривалдо, Лилиан Тюрам, Неймар и Жерар Пике, а также моя единственная встреча с Кройффом — приятный вечер в гостиной его особняка в 2000 году (после чего мы травматично расстались).
В 2008 году мне даже удалось сыграть на «Камп Ноу». После того как в 2007 году я выиграл ежегодную премию футбольного клуба «Барселона» в области спортивной журналистики, съемочная группа клубного телеканала захотела снять, как я в уличной одежде пинаю мяч на поле. Когда я выбежал на траву, она была такой густой, короткой и идеальной, что я даже рассмеялся. Поле имеет максимально разрешенные для футбольного поля размеры, чтобы создать пространство для атак Барсы, и мне казалось, что я играю на огромной лужайке. Здесь даже было немноголюдно: несколько десятков туристов, совершавших Барса-экскурсию.
Я приплясывал, пытаясь представить, каково это — играть здесь в настоящем матче. Глядя на трибуны самого большого стадиона Европы, я подумал: это странно знакомо. Отбросить причудливую упаковку — и это просто футбольное поле, как и все остальные, на которых ты когда-либо играл. На протяжении десятилетий эта мысль, должно быть, успокаивала некоторых дебютантов.
Вблизи центрального круга можно было почти забыть о том, что за нами кто-то наблюдает, но когда я пускался в дриблинг по флангу, я мучительно осознавал, что за мной наблюдают туристы. Зрители смотрят прямо на тебя. На фланге игрок находится ближе к ним, чем к действиям у ворот. Я мог различать отдельные лица. Можно было на мгновение почувствовать родство с тем или иным человеком на трибунах.
Я сделал несколько ударов по пустым воротам, и каждый раз, когда мяч попадал в них, туристы иронично улыбались. Господь знает, что они себе думали.
Когда я подавал угловой и смотрел на ворота, мой взгляд окинул весь стадион. Это был театральный момент: на секунду-другую игра оказалась у моих ног, и я почувствовал себя выступающим перед публикой актером. Позже я узнал от психолога Барсы, что футболисты высшего класса отгораживаются от этих впечатлений. Во время игры они слышат крики товарищей по команде, но не крики болельщиков.
Последним толчком к началу написания книги стала поездка в Барселону в 2019 году. Я приехал, чтобы написать статью для своей газеты, Financial Times, и так получилось, что я приехал в день, когда клуб вручал приз за спортивную журналистику. Представители клуба настояли, чтобы я пришел на церемонию награждения и на обед после нее. В итоге я часами сидел за столиком в одном из уголков «Камп Ноу», пил вино и болтал с президентом Жозепом Марией Бартомеу и различными клубными directius (буквально «директорами», но на самом деле это скорее советники президента). Тогда я понял, что Барса считает меня своим выпускником. Медиа-отдел с радостью организовал для меня интервью с Бартомеу, с тогдашним главным тренером Эрнесто Вальверде и со многими рядовыми сотрудниками Барсы: врачами, аналитиками и бренд-менеджерами.
Доступ — самое сложное в написании футбольных текстов. Примерно в то же время, когда я начал писать эту книгу, я обратился в клуб низшего дивизиона с просьбой об интервью с тренером молодежного состава, не получил ответа, несколько недель звонил и писал по электронной почте, чтобы добиться своего, и в конце концов получил отказ. Большинство больших клубов сейчас предлагают журналистам не более чем место на пресс-конференции, чтобы услышать самооправдания менеджера, несколько «брифингов» без протокола и, раз в несколько месяцев, пятнадцатиминутную «посиделку» с игроком, решившим ничего особо не рассказывать.
Я опубликовал свою статью в газете, но подумал: есть еще много чего сказать. Я хотел понять Кройффа и Месси как людей, а не как полубогов. И я хотел изучать Барсу не как театр мечты, а как место работы. Это клуб, созданный неидеальными людьми, которые каждый день ходили на работу и ссорились друг с другом, пробовали и ошибались, а в итоге создали нечто каталонское и международное, блестящее и несовершенное, свое время и вечность. Какова повседневная офисная жизнь в Барсе? Кто те люди, которые управляют клубом? Насколько велика их власть над игроками? Как Барса управляет талантами? Как живут игроки? Что они должны есть, и может ли кто-нибудь убедить их есть это?
Я спросил своих знакомых в клубе, готовы ли они открыть для меня двери ради книги. Они были готовы. Никто в Барсе ни тогда, ни потом не пытался вмешиваться в то, что я писал. При создании этой книги не было оказано никаких услуг.
С весны 2019 года и до последнего урывчатого визита во время пандемии в сентябре 2020 года я регулярно посещал Барселону для проведения исследований. Я подтянул свой шаткий испанский, стал частью городской проблемы Airbnb и научился обедать в три часа дня. (На этот раз никаких пропусков приемов пищи). Моя основная работа в Financial Times — написание общественно-политической колонки. Было очень приятно переключиться с коронавируса, изменения климата, Трампа и Brexit на написание статьи о величайших достижениях человечества. Раньше я беспокоился, что футбол — это более низкий предмет, чем политика. Больше нет.
Мне нравится моя жизнь в Париже, но я бы переехал в Барселону, если бы позволила семья. Район Борн, или Грасия, или буржуазные улочки на нижних склонах горы Тибидабо, или близлежащие пляжные города, такие как Гава-Мар и Ситжес, являются примером европейской мечты: идеальное сочетание еды, красоты, хорошей погоды, богатства, приемлемого темпа жизни, дружелюбия, гор и моря.
Перед каждым визитом я отправлял представителям прессы список запросов на интервью. Сложнее всего было организовать интервью с игроками первой команды. Иногда клуб сам пытается связаться с ними напрямую, и его блокирует агент игрока, представитель прессы или какой-нибудь случайный член его окружения. Я взял интервью у трех президентов клуба (один из них только что вышел из тюрьмы) и у полузащитника Френки де Йонга, но больше всего я узнал из бесед с десятками сотрудников клуба среднего звена: от диетологов до видеоаналитиков и экспертов по социальным сетям. Многие из них, казалось, были рады возможности рассказать о том, чем они занимаются всю свою жизнь, будь то тренировка детей, создание новой профессиональной женской команды или управление офисом клуба в какой-нибудь далекой метрополии. Клуб не разрешил цитировать большинство этих сотрудников с указанием фамилии. Книга написана моим голосом, но она передает то, что они мне рассказали. Короче говоря, хотя у меня и был некоторый доступ к игрокам, я имел больше доступа к людям, которые каждый день управляют клубом.
Все это время я изо всех сил старался понять это приходское каталонское место работы с глобальным охватом. Как клуб «Барселона» вписывается в рамки города? Как за 30 лет Барса превратилась из каталонского клуба в европейский и глобальный? Что было приобретено и потеряно на этом пути? Как «Барселона» создала, возможно, лучшую молодежную академию и лучшую футбольную команду в истории, и почему они угасли? Почему в последнюю версию кройффианского футбола играют не в Барселоне, а в Манчестере и Мюнхене?
Я узнал, что Barça Innovation Hub [Инновационный хаб Барсы], своего рода внутренний мозговой центр, тихо запущенный в 2017 году, задавался именно этими вопросами. Задача хаба — переосмыслить профессиональный футбол. Его сотрудники думают обо всем на свете, начиная от виртуальной реальности и заканчивая свекольным соком. Они признались мне, что не знают, как устроен футбол (никто не знает), но они хотя бы начали понимать, какие вопросы задавать. Срочные попытки Барсы понять, как именно она делает то, что делает — то, что в хорошие времена воспринималось почти как должное — сделали мои поиски еще более интересными, по крайней мере для меня.
Несколько интервью закончились объятиями до коронавируса. Жозе Моуриньо, сам выпускник «Барселоны», однажды сказал: «»Барселона» заманивает тебя в ловушку, заставляя думать, что все они — приятные, милые, дружелюбные люди из идеального мира». Это правда, что улыбки в «Барселоне» могут скрывать океаны, но (надеюсь, я не наивен) мой опыт показывает, что люди здесь действительно приятные, или, по крайней мере, дружелюбные. На протяжении почти 30 лет они всегда относились ко мне хорошо, а мое правило для футбольных людей таково: если они хорошо относятся к журналистам, то, скорее всего, они хорошо относятся ко всем.
Футбол в Барселоне оказался восхитительно переплетен с едой. Люди из Барсы действительно используют винные бокалы и пакетики с сахаром для объяснения расстановки на поле. За четырехчасовым обедом из паэльи и белой риохи Альберт Капельяс, бывший координатор молодежной академии «Барселоны» Масия, а ныне тренер сборной Дании до 21 года, использовал перечницу, солонки и бутылку оливкового масла сначала для настройки полузащиты, а затем, чтобы научить меня готовить pa amb tomàquet, классический каталонский деликатес из хлеба, намазанного помидорами. Капельяс стал одним из моих лучших информаторов, причем не только по вопросам еды.
Я всегда знал, что до меня в клубе были многие замечательные писатели и режиссеры-документалисты со всего мира. Я провел большую часть парижских каникул весной и осенью 2020 года, поглощая их работы.
Всегда есть риск соблазниться гламурным заведением, но я старался держать себя в руках. Эта книга не является официальным отчетом. Это мой взгляд на Барсу: в целом восхищенный, часто критический, всегда любопытный и, надеюсь, без иллюзий.
Большая его часть посвящена «Барселоне» как обычному месту работы. Многое другое, однако, связано с необыкновенным талантом: Кройфф, Месси и молодой вингер, который уволил четырех частных поваров подряд. Напряжение между обыденным и исключительным — вот что отличает Барсу.
Приглашаю вас в свой телеграм-канал, где переводы книг о футболе, спорте и не только...
