25 мин.

«Вся жизнь у меня строилась по футбольному календарю». Интервью с солистом группы «Бивни» Александром Махначем

1

Что такое «Зенит» в нулевых?

Это ещё не чемпионская команда, в которой играют свои воспитанники и много странных легионеров, которых привёз в Питер Властимил Петржела (из них настоящими легендами, пожалуй, стали только Шкртел, Крижанац и Ширл).

Это покупка клуба Газпромом в декабре 2005-го, приход Дика Адвоката, первое российское чемпионство в 2007-м, а затем победа в Кубке и Суперкубке УЕФА в 2008-м.

А ещё это был период группы «Бивни», которая выпустила множество песен про «Зенит». Болельщики клуба со стажем наверняка помнят такие хиты как «Золотые слёзы», «12-й игрок», «Форварды», «Сине-бело-голубые» и другие. Эти песни ассоциируются как раз с тем золотым периодом «Зенита» во второй половине нулевых.

Солист группы Александр Махнач родом из Томской области, но после службы в армии переехал в Ленинград, где сначала играл в группе «Юго-Запад», после распада коллектива работал строителем. А в 2003 году родилась группа «Бивни».

Сейчас Махнач профессионально уже не занимается музыкой, и работает журналистом на радио.

Я съездил к Александру в Сосновый Бор, где он сейчас проживает (небольшой город в Ленобласти, примерно в 80 километрах от Питера) чтобы поговорить о его творческом пути, «Зените», футболе, музыке и прочем.

«Армейские годы были лучшими в моей жизни». Махнач о том, как служил на флоте и начинал заниматься музыкой

— Сейчас вы работаете на областном радио «Балтийский берег». Расскажите, чем вы там конкретно занимаетесь?

— Я редактор, репортёр и бегунок. Мне очень интересно добывать материалы с полей.

Была очень забавная история: когда мы в 2006 году впервые приехали с концертом в Сосновый Бор, у нас состоялось первое интервью здесь в студии на радио, тогда записывал Миша Лядов, Царствие ему небесное. Мы выступали в арт-карусели, и потом частенько в Сосновый Бор заглядывали. Я сразу понял, что на местном радио нас будут постоянно крутить, и написал песню «Балтийский берег и городок Сосновый Бор» — это песня чисто про радио.

Потом так судьба сложилась, что в 2011-м я переехал из Санкт-Петербурга в Сосновый Бор, и с декабря 2014-го я работаю на ББ. Я прекрасно всех знал здесь — это такая шайка в хорошем смысле этого слова, добрая семейка. Сейчас, конечно, многое изменилось, но мне по-прежнему интересна журналистика.

В своей жизни я очень многое менял, и вообще людям советую выбирать различные амплуа. Я работал строителем, в рок-н-ролле и ещё попробовал кучу всего интересного.

«Балтийский берег» ценен тем, что здесь есть весь спектр журналистики, мы муниципальное радио. Здесь все городские события, выходят четыре новостных блока, четыре репортажа — то есть, каждый день нужно куда-то бежать. Утренние два часа тоже заполнены маленькими репортажами, постоянное движение, вся городская жизнь. Ты знаешь всех и тебя все знают.

Сосновый Бор — территориально небольшой город, но официально здесь живёт больше 70 тысяч. То есть, по населению город, наоборот, очень большой, учитывая, что у нас атомная станция и куча других крупных предприятий. Поначалу у меня складывалось ощущение, что я вернулся в Советский Союз — очень много спортивных секций для детей, спортивных школ, художественная и музыкальная школы. Много разных объединений, артистов и просто хороших людей. Работники атомной станции и других предприятий вовлечены во всё это.

— Как вы начали заниматься музыкой?

— Началось всё с того, что в детском саду поставили на сцену, помню пели «Пусть бегут неуклюже». Я всю жизнь любил петь.

Я родился и вырос в глухой сибирской деревне, у меня была мечта стоять на большой сцене и лабать рок-н-ролл — очень трепетно относился к этому жанру. Я к этой цели шёл, шёл и спокойно пришёл.

Закончив школу в Томской области, я полгода отучился в культпросвет училище, в 1984-м приезжал в Ленинград. Потом я понял, что культпросвет училище мне немножко мешает, потому что надо в армию идти. После этого осуществилась ещё одна моя мечта — я попал на флот, отслужил там три года, и после армии в 1988-м я приехал в Ленинград.

— Расскажите какой-нибудь самый интересный случай из вашей армейской жизни

— Там сплошные интересные случаи. Я служил в отличных войсках: морчасти погранвойск. Отмечаю я и день ВМФ, и день пограничника.

Случаев там было очень много, поэтому мне сложно что-то вычленить. Меня покоробило, когда Сокуров снимал фильм про моряков, которые приходят первый день на корабль — это всё так уныло, хмуро. Для меня служба была в кайф, это были лучшие годы в моей жизни. Конечно, первые полгода было трудно, потому что ты молодой. А потом ты становишься постарше, и приходят новые молодые, потом потихоньку становишься дембелем.

Корабль у нас был небольшой — всего 40 человек экипажа, и это была, по сути, семья. Ты молод и здоров, постоянно в море. Кроме того, пограничная служба — довольно специфичная, потому что мы либо охраняли 12 миль наших территориальных вод, либо 200 миль экономической зоны. В Японском море мы как раз шерстили японцев.

У нас на корабле были разные забавные случаи, поэтому из части я вышел только 23 декабря 1987-го. Я был не самым дисциплинированным, закончил старшим матросом. Лычки летели туда-сюда.

— Вы родились в Томской области, но после службы в армии переехали в Ленинград. Почему именно сюда?

— Просто так сложилось, меня всегда ментальность Ленинграда привлекала больше московской. Плюс мой школьный друг Юрка Баландин, который служил два года, устроился здесь по лимиту, работал и меня подтянул. Когда я пришёл из армии, я пробыл дома только 10 дней, встретил там Новый год и уехал.

— Какие ваши любимые места в Томске?

— Я родился в Томской области, в посёлке Ягодное. До сих пор вспоминаю этот маленький посёлок, где кругом тайга, дальше уже идёт Белый Яр, река Кеть и тупик до Северного Ледовитого океана. А если смотреть на восток, то до Красноярского края 1500 км и тоже нет никакого жилья.

Эта маленькая деревенька представляла для меня большой, огромный мир. Я там находил озёра, читал Тура Хейердала, у меня там были свои завороты: меня тянуло то в море, то ещё куда-то. И я находил это всё в одном небольшом пространстве.

Ну а старинный Томск – сам по себе достаточно красивый город, хотя в те времена был не очень ухоженным.

И сейчас Сосновый Бор для меня просто откровение: море рядом, работа прекрасная, всё в пешей доступности. Я удивляюсь, как наши ребята здесь умудряются ездить на такси. В Петербурге я прожил больше 20 лет, и ходил до работы у метро «Нарвская» гораздо дольше, а сейчас я могу Сосновый Бор пробежать насквозь.

«Когда пошёл жесткач, я просто превратился в «Сантёра». О группе «Юго-Запад»

— Расскажите, как создавалась группа «Юго-Запад»?

— Буквально через несколько недель после возвращения из армии мой друг, с которым мы вместе служили, свёл меня с ребятами — Игорем Фроловым и Лёшей Савиновым. Поначалу группа называлась «Третий мир».

В феврале 1988-го мы собрались в подвале, а в декабре того года мы уже вступили в Ленинградский рок-клуб. Потом у нас был быстрый всплеск популярности из-за достаточно откровенного поведения и таких же откровенных песен, а в декабре 1990-го мы уже собрали ДС «Юбилейный» сольным концертом.

— Что означает ваше прозвище «Сантёр» и когда оно появилось?

— Оно производное от имени. Сначала, пока мы играли более мягкую музыку, я был Санька, а потом, когда пошёл жесткач, я просто превратился в Сантёра. Эта кликуха осталась в «Юго-Западе».

— В 1991 году вы провели несколько концертов в Амстердаме. Что вам больше всего запомнилось из этих гастролей?

— Тогда был ещё Советский Союз, не выпускали почти никого. Мы отыграли там три концерта, и когда мы вернулись, Ленинград уже переименовали в Санкт-Петербург. С тех пор «Юго-Запад» не дал ни одного концерта.

Что может запоминаться по молодости? Хорошо выпивали, гуляли, у нас были голландские друзья. Из Советского Союза мы вырвались, по сути, в хорошую красивую часть Европы. Кроме того, у нас до этих гастролей были хорошие друзья из группы «Мой новый борт», они приезжали на «Next stop rock-n-roll», это было осенью 1990 года. Мы познакомились с Ральфом и Манфредом из этой группы. А ещё к нам на репетиционную точку привели паренька по имени Пьер ван Бёркель — мы его звали Петей Берёзкиным. Потом он поступил в Московский университет, поскольку по-русски говорил неплохо.

— Почему в итоге группа распалась?

— Да наигрались просто, у нас всё было как у животных — «хочу-не хочу». Играли, играли, а потом Игорь уехал в Финляндию, и мы как-то особо и не грустили по поводу распада группы. Была достаточно бурная концертная деятельность, но на тот момент мы даже не записали ни одного альбома — были просто репетиционные и концертные записи. Просто разбежались как будто бы на время.

Потом уже в 1999-м Игорь с Лёхой сподвигли нас на то, чтобы снова собраться. Мы собрались, порепетировали, не дали ни одного концерта, но слава Богу, благодаря Саше Шкурко, Царствие ему небесное, мы записали альбом «Дружок» — он настоял на этом. Писались у Юры Соболева — это один из старых лидеров группы «Бригадный подряд», автор всех их старых хитов. Поэтому получился такой хороший рок-н-ролльный альбом.

На этой почве я сдружился с Юрой, он меня подсадил на горный велосипед, и мы с ним достаточно успешно катались. Ещё с нами был Игорь Мотовилов по прозвищу «Мотя», у нас была такая полумузыкальная тусовка.

— После окончательного распада «Юго-Запада» вы долгое время не занимались музыкой и работали строителем. Почему решили пойти именно в эту отрасль?

— Когда я приехал в Ленинград, сразу устроился на стройку — это было самое простое и понятное для меня дело. А после распада «Юго-Запада» Юрка Баландин сподвиг меня, и я быстренько, почти экстерном, закончил ПТУ на углу Обводного и Московского проспекта — сейчас его уже нет. Учился я на каменщика-печника, все начали в сентябре, а я пришёл где-то в марте, и уже в мае получил диплом, поскольку к тому моменту уже поработал на стройке.

В этом деле я тоже находил творчество — красиво класть кирпичики. А потом, когда уже ушёл на вольные хлеба, у нас была своя бригада, и мы построили коттеджи с рустами, арочными окнами. Так что там тоже творчества хватало.

«Буду ездить, пока выигрывать не начнёте». О группе «Бивни», «Зените» и фанатах

— Как пришла идея создать «Бивни» и почему решили именно так назвать группу?

— Тут история такая: футболом я интересовался с самого детства, да и вообще я прирождённый болельщик не только футбола, но и хоккея, и других разных спортивных игр. Это всё культивировалось с советских времён.

Я приехал в Ленинград в 1988-м, и уже весной побывал на стадионе имени Кирова — это был матч «Зенит» — «Жальгирис». Практически сразу я себя ощутил ленинградцем, и поэтому «Зенит» сразу запал мне в сердце. Тогда были достаточно непростые времена для команды — в следующем году она скатилась в Первую лигу. Но интерес у меня всё равно был большой.

В 1998-м я первый раз бросил пить — подшился на год. И после этого стало нечего делать, я достаточно плотно занялся творчеством. Когда появился альбом «Дружок», на меня вышел Саша Карин — бизнесмен и очень творческий человек. Он говорит мне: «Сань, давай я тебе дам денег сколько надо, и мы что-нибудь будем делать».

Сначала мы записали альбом моих флотских песен у Юры Соболева, потом Саша принёс дембельские песни. Но эти альбомы официально не издавались, они были любительские. Потом Саша говорит: «Давай сделаем что-нибудь серьёзное». Я говорю: «Давай про «Зенит». Это было начало 2003 года.

После этого Саша сказал, чтобы я думал над названием группы. Дал ему штук 20 разных вариантов: среди них были, например, «Электрик» или «Вольфрам». Браковали, браковали, а потом я вспомнил про мамонтов и решил назвать группу «Бивни», тем более в энциклопедии буква Б стоит второй. Особого значения я в это не вкладывал, просто я не любил длинные названия — оно должно быть понятным и достаточно жёстким.

— Как вам удалось проникнуться духом фанатской культуры?

— Да просто я в эту среду сразу погрузился, и когда мы писали альбом «Двенадцатый игрок», у меня это всё было в задумках. Практически все песни я написал уже тогда, за исключением «Детства нашего футбол», которая была написана до альбома, и «Памяти тренера» — её я написал, когда умер Павел Фёдорович Садырин. Все остальные песни я писал с колёс.

Для наполнения я стал общаться с нашими ведущими фанатами, ветеранами фанатского цеха – Валерой «Сабонисом», Андрюхой «Рыбаком», Юркой Бондарем, ещё были «Освальд», «Боец». Мы на студии записывали кричалки, которые в «Двенадцатом игроке» присутствуют постоянно. С «Сабонисом» я тут же здорово подружился, и мой первый выезд в 2004 году был весной в Пермь.

После этого я стал достаточно много бывать на выездах, и вся жизнь у меня строилась по футбольному календарю. Мне было всё по барабану, главное, чтобы я поехал, у меня было лет пять достаточно активной фанатской деятельности. Мои песни находят такой отклик, потому что они не столько о «Зените», сколько про этих ребят и девчонок, которые ездили со мной и составляют большую часть нашего питерского футбола.

Сейчас с введением фан-айди всё поменялось. Я никак не отношусь к этим тёркам, потому что это другое время, и на стадион я практически не хожу. На мой взгляд, тогда футбол был на любительском уровне, а сейчас он профессиональный, и это, по сути, большое достойное шоу.

Я не совсем понимаю многие виды спорта, которые присутствуют на Олимпиадах. Игровые виды спорта, конечно, зрелищные, но, например, метание молота и диска я не понимаю. Даже в беге я не понимаю, в чём кайф. А футбол и хоккей – это топовое спортивное шоу, в которые вкладываются деньги и которые будут востребованы всегда.

Поэтому, когда я пришёл в фанатскую среду, мне было там интересно, я этим жил. Потом песни группы «Бивни» кончились – я вышел из этой грядки, потому что уже обо всём написал. У меня была идея трилогии, и она состоялась – «Двенадцатый игрок», «Золотые слёзы» и «Рождённый чемпионом».

Плюс были фанатские альбомы – по сути, в России именно мы сделали первыми с Валерой «Сабонисом» и ребятами. Один из них назывался «Моё сердце с тобой», он вышел весной 2005-го. Потом мы написали с «Поющим ядром» альбом «Это стольный град», дальше «Ядро» уже сами писали альбомы на той же студии. По сути, мы дали этому толчок.

Я не знаю, есть ли ещё в России чисто фанатские альбомы, но на Западе они были. Поэтому с «Сабонисом» мы эту тему раскручивали, потому что это важно. Работать было сложно, потому что запевки и кричалки на известные песни нужно было уложить.

А в 2008-м мы съездили на гастроли в Донецк, и родилась идея сделать что-то для местного «Шахтёра» - эти ребята духовно были мне близки. В итоге, я там прожил полгода, и с группой записали альбом «Мы – «Шахтёр» Донецк» - он тоже чисто фанатский.

— Вы очень много бывали с командой на выездных матчах. Какой из них для вас был самым памятным?

— Они, в принципе, все памятные. Особенно мне запомнился выезд в Томск, кажется, в 2006-м, но точно не помню. Мы сначала сыграли в Раме [Раменское – прим.], потом Москва, Томск, в Екатеринбург заехал к знакомым, Самара. То есть, у меня получился «тройник», и во всех трёх играх мы проиграли. В Томске вообще нелепо влетели 2:0, и я сижу и думаю: «Буду ездить, пока выигрывать не начнёте».

Тогда был весёлый и непредсказуемый футбол Петржелы. Сейчас, конечно, сердце радуется, что мы столько раз стали чемпионами, а тогда кроме 1984 года у нас не было золота. К 2007-му, когда мы первый раз стали чемпионами в российской истории, я уже наездился.

— Помимо «Зенита» болеете ли вы за какую-то европейскую команду?

— Сейчас я уже вообще ни за кого не болею, просто как кузьмич смотрю матчи «Зенита» по телевизору, когда нет концертов на фан-променаде или на стадионе. Раньше симпатизировал «Блэкберн Роверс», когда они стали чемпионами Англии. Ещё болел за «Милан», и мне из Италии даже привезли майку команды, розу и фотографию игроков.

— Я прочитал, что у вас на одном из концертов случилась драка во время исполнения песни «Мешки». Что там конкретно произошло и в чём смысл этой песни?

— Да не было там ничего серьёзного, просто шла какая-то смена лидерства фан-движа. Я не знаю, что там было, но мне пришлось отмахиваться после концерта.

На сцену вылез «Макасин», хотя с ним мы потом были в прекрасных отношениях. Эта песня была как повод зацепиться, потому что «мешки» – это историческое название. Просто молодняк лез наверх, вот и всё. Сейчас всё уже меняется, эпохи сменились, уже давным-давно это всё забыто. Фан-движение – это достаточно экстремальная среда.

— В своё время вы очень много путешествовали и даже записали лирический альбом об этом – «Роса». Расскажите про ваше самое запоминающееся путешествие в жизни

— «Роса» – это просто альбом лирических песен. После «Золотых слёз» был период, когда я поменял директора, и он сказал: «Давай ты станешь звездой русского шансона». Он тогда тяготел к этому направлению.

Никита Брылёв хороший парень, мы с ним тогда поработали целый год. Я не считаю этот альбом своим, потому что тогда песни аранжировали Паша Ключерев и Олег Пожидаев. Во многих местах я спел отвратительно, и я не очень люблю этот альбом, потому что он не совсем мой, хотя песни красивые.

Про путешествия был альбом «Тепло походного костра» - он чисто про горные походы. Олег Мельников, которому я желаю долгих лет жизни, водил походы. Папа его, Фёдор Михайлович, почётный житель Соснового Бора и основатель Дома детско-юношеского туризма и экскурсий «Ювента», заманил меня в поход в Крым. Я тогда как раз записывал с донецким «Шахтёром» альбом, побывал на матче с «Таврией», а утром они приехали, и я заказал машину, чтобы нас довезли до какой-то деревни. Прошёл с ними четыре дня, плюнул, говорю: «Идите вы нафиг». Нас тогда ещё накрыло снегопадом.

А осенью я опять захотел в поход, и там уже прошёл почти до конца. Ну а потом ежегодно у меня было один-два похода, плюс байдарочные летом иногда. И дальше лет 10 очень плотно по горам шарился, это романтика и красота безумная. То есть, это уже, грубо говоря, болезнь.

— Какие горы вам удалось покорить?

— У горняков нет понятия «покорить», горы тебя сами покорят… Мы ходили на Кавказ, а в Крыму я был только пару раз. Олег Мельников чемпион СССР по ориентированию, он такие маршруты пробивал! Было жёстко, тяжеловато, но очень душевно и весело, перевалы были 3400 метров.

Свои вершины я не любил. У меня есть песня «На 2 тысячах, но на своих», как раз на 2000 м я забрался на горку. Одно время я вообще был король перевалов.

— Были ли у вас какие-то разногласия и конфликты в группе?

— Как раз в «Бивнях» у нас конфликтов и разногласий не было. Если только с нашим директором Андрюхой «Бойцом» Бойченко иногда цапались либо из-за денег, либо из-за непонимания, либо из-за моего желания немножко порезвиться с алкоголем.

А так, по большому счёту, в «Бивнях» было просто, потому что я был, по сути, руководителем этого проекта. На записях часто играли сессионные музыканты, а на концертах у нас был свой костяк, поэтому я как Карабас-Барабас руководил этим оркестром.

Нам нечего было делить, концертик отыграли, денег было немного из-за сволочуг-пиратов. Когда вышел альбом «Двенадцатый игрок» у меня был просчитанный бизнес-план, потому что фанатская тема была вообще неохваченная. Буквально тут же у нас вышел CD альбом, были свои фирменные кассеты, и тут я смотрю: по всем ларькам лежат пиратские кассеты, которые назывались по первой песне «Невский фронт».

«Золотые слёзы» вообще один из самых крутых наших альбомов, потому что только по моим данным одна пиратская контора издала 50 000 копий. Учитывая, что навар с CD-шкой у нас был 1$ за диск, мы потеряли много денег, тиражи у нас были проданы небольшие. Поэтому я зол на них до сих пор, готов судиться и кого-нибудь прибить за это дело.

С другой стороны, раскрутка шла через это, потому что мне часто на подпись приносили те же «Золотые слёзы», они были полностью слизаны кроме яблока пластинки. У нас в оригинале была картинка, как Пашу Садырина качают, а эти были просто «группа «Бивни» «Золотые слёзы».

— Вы сами какую музыку любите?

— Разную. В последние годы я стал изучать музыку, поскольку делать нечего вечерами. То есть, я беру дискографию какого-то определённого направления, какой-то группы, отслушиваю, читаю Википедию, и потом эти чуваки мне становятся родными. Я прошёл практически весь progressive rock, потом плавно перешёл в хард-рок, но он мне менее интересен, потому что это направление достаточно прямолинейное.

Для меня открытием стал треш-металл, как по мне это самая спокойная музыка в жизни. Они там что-то лупят, и я прям расслабляюсь и засыпаю. Фьюжн, джаз-рок – это направления, где есть мысль и неожиданность. Если брать какие-то раскрученные имена, то многие из них мне вообще не вкатывают – всё достаточно прямолинейно, квадратно, обычный вокал. Если говорить о немецких группах Sodom и Destruction, то у них реально чувствуется харизма.

Или Sepultura взять. Там был просто уникальный случай, когда Макс Кавалера ушёл из группы – он создал свою группу Soulfly, но и Sepultura осталась. Появилось два таких горластых коллектива.

Классический американский рок я тоже слушаю, например, Steppenwolf или Three Dog Night. Когда ты слушаешь по дискографии, понимаешь, как чуваки меняются, какие музыканты приходят и уходят. Тех же Smokie или Sweet когда переслушиваешь, понимаешь развитие. Это просто интересно для журналиста.

— В песне «Форварды» упоминается Александр Панов. При этом он уже долгое время болеет за «Спартак» и ходит в атрибутике этого клуба. Как вы к этому относитесь?

— А как к этому относиться? Песня была написана ещё до этих мясных вывертов, хотя это его тараканы. Когда «Зенит» только вышел в Высшую лигу, мы на Сашу Панова молились. А как он французам заколотил победный гол! Свой колпинский парнишка.

В песне, кстати, упоминается Гена Попович – это вообще легендарный человек, очень душевный, хороший. Жаль, что он так рано ушёл из жизни.

Ну а Саша Кержаков – тут вообще вопросов никаких нет.

— А что вы думаете про Артёма Дзюбу, который в «Зените» много забивал и приносил пользу клубу, но Вираж всё равно его не принял?

— К тому времени я из этой темы уже вышел. Ну Дзюбиньо и Дзюбиньо, ну приносил пользу команде. Я уже старый человек, и мне больше нравятся люди, которые сохраняют честь и адекватное поведение в течение всей своей спортивной карьеры. Мой идеал в этом смысле – Гена Попович.

У нас было много улыбчивых ребят: тот же Валера Цветков, Саша Горшков. Есть куда равняться, чем этого Дзюбу обсуждать. Он пусть теперь в салонах сотовой связи свои рекламки снимает, хотя все понимают, на чём там хохма построена.

«При Семаке игра есть, и она интересная». О современном «Зените», второй команде в Питере и фан-айди

— Кто из современных футболистов вам больше всего нравится?

— Вообще не скажу, потому что европейский футбол у меня сейчас вызывает отторжение. Если говорить про «Зенит», то Караваев хороший игрок, Андрюха Мостовой, ну а бразильцы они и в Африке бразильцы. Моя звезда – это Миша Кержаков: свой, старый, с хорошим именем.

Сейчас мне сложно говорить на спортивную тему, потому что я из этого вышел, и теперь у меня журналистская работа на радио.

— Что вы можете сказать про «Зенит» периода Сергея Семака?

— Богданычу, конечно, низкий поклон, хотя на европейском уровне он ничего особо не показывал. Но это тренер, который приводит к чемпионству постоянно, не считая тот ресурс, который есть у «Зенита» в виде Газпрома. Но всё равно игра есть, и она интересная.

Это конечно не Петржела, который мне безумно нравился вместе с Владимиром Боровичкой. Они выпускали молодняк, было просто весело и непредсказуемо.

— Как вы считаете, нужны ли «Зениту» свои воспитанники в современных реалиях? Как вы вообще относитесь к тому, что Газпром делает огромные вливания в клуб?

— Скажу – отрицательно. Если смотреть по результату, то, конечно, это нужно – без легионеров никак не обойтись. Я помню те времена, когда у нас их практически не было, и чехи уже считались большим приобретением.

Не знаю, как сейчас к этому относиться. Учитывая, что мы в Европе не играем, и сборная тоже нигде не играет, может быть действительно упор надо сделать на наших пацанов. Говорят, что они там как-то циклично появляются, но они есть и их очень много, они играют в свой самобытный русский футбол. Пусть легионеры будут, но не так много, как сейчас. Я просто себя убедил, что это шоу: бразильцы красиво играют, бегают или не бегают.

Если говорить о спорте, то у нас в Сосновом Бору тоже много ребятишек занимаются футболом, проводятся детские турниры. В нашей стране огромный потенциал по спорту. Яркий пример – хоккей, где мы тоже были в изоляции, а потом хорошо с канадцами разобрались.

— Сейчас в Ленобласти есть своя команда – «Ленинградец», а до этого был «Тосно», который выигрывал Кубок России. Как вы считаете, нужна ли Питеру вторая команда или вам ближе лозунг «один город-одна команда»?

— Сложно сказать. У нас вряд ли появится второй клуб, который будет наравне с «Зенитом» устраивать дерби. Это уже исторически сложилось, тут нет смысла строить предположения, потому что это большие деньги. Город привык к тому, что у нас есть «Зенит», и в этом плане мы не Москва. Поэтому пусть остаётся одна любовь.

Ну, а областную команду надо поддерживать, с ними тоже какие-то непонятные пертрубации идут. Тут главное красота, футбол, чтобы он был интересен, а ребята и девчонки ходили на эти игры, потому что без фанатов это ничего.

Например, в нашем городе созданная волевым решением губернатора волейбольная команда «Динамо-ЛО» играет в вышке, и команда считается сосновоборской. И посещаемость есть, присутствует современный волейбольный центр.

Я бы большую часть денег вливал в детские команды, потому что смотришь на пацанов и видишь, что они энтузиасты. Зарплаты у тренеров минимальные, но сколько времени они на ребятишек тратят – и те, в общем-то, благодарны. У нас есть тренер Сергей Белокуров, который с Аршавиным в «Смене» занимался, но получил травму и ушёл в тренерство. Он мне как-то рассказывал в интервью, что преемственность той «Смены» он перенёс сюда в Сосновый Бор, и в прошлом году его ребятишки стали чемпионами Ленинградской области. Он ведёт несколько возрастов.

А крытого футбольного манежа у нас до сих пор нет, и об этом говорят все наши тренеры, потому что зимой приходится в школьных спортзалах заниматься. Есть футбольное поле с искусственным покрытием, но на нём играют только летом, а футболом занимается очень много мальчишек.

— Многие фанаты «Зенита» более старшего поколения с ностальгией вспоминают стадион «Петровский» и не принимают «Газпром Арену», хотя она более современная. А вам какой стадион ближе?

— Ну, конечно, «Петрович», я там всю свою фанатскую жизнь провёл. Пока существовал клуб болельщиков, мы с Андрюхой «Рыбаком» были на 10 секторе, а потом перебрался на 13-й, и там провёл все свои годы активного фанатства.

«Петрович», конечно, неухоженный: дождь, снег, холод. Вспоминаю эти весенние и осенние матчи, и как мы там стоим все впритирку друг к другу. Там уже своё сообщество, своя грядка: ты всех знаешь и тебя все знают. И моя музыкальная карьера так сложилась, что я практически всех знаю лично, на выездах вместе были. У меня не было такой «звёздочки», типа я недосягаем. Но это имело свои последствия: как говорил мой знакомый монах «у тебя одна беда – очень много друзей».

— Вы очень много ходили на фанатский Вираж, который сейчас бойкотирует матчи РПЛ и финал Кубка из-за фан-айди. Как вы считаете, есть ли смысл в этой карте болельщика?

— Я думаю, что это вообще какая-то несусветная глупость, за которую ухватились. При современных технологиях выявлять нарушителей можно при помощи видеонаблюдения, которое есть везде. Вот почему на балет не вводят условный балет-айди? Это какой-то бред полный.

Это культурно-спортивное мероприятие, но захотел с ребёнком сходить – фиг. Это всё государственные деньги, которые были влиты в глупость.

«Мне есть что спеть». О планах на будущее

— Планируете ли вы ещё писать песни?

— Я сейчас очень плотно завис в журналистике, в декабре уже будет 10 лет как я этим занимаюсь, и сейчас просто нет времени. Но почему бы и нет, ни от чего нельзя отказываться. Когда я закончу с журналистикой и стану немножко посвободнее, у меня в планах выпустить на виниле альбомы «Бивней» - хотя бы самые значимые. Плюс поигрывать концерты, хотя составы опять у нас меняются. И ещё, возможно, старая невоплощённая идея – альбом «Футбол-хоккей». Про СКА у меня тоже есть несколько песен, но для этого придётся создавать новый проект, где не я буду вокалистом. Потому что есть тёрки из-за принадлежностей к клубу – тут армейцы, а тут «Зенит». Я останусь на зенитовской стороне.

Возможно, половина песен будет про хоккей с другим вокалистом, другими музыкантами. Плюс футбольная тема, потому что у меня есть несколько песен – какие-то в идеях, какие-то почти написаны. Хорошие песни, которые можно ещё записать и издать.

Я уже не зарекаюсь, наверное, мне есть что спеть и бабок на этом заработать.

Фото: личный архив Александра Махнача

ТЕЛЕГРАМ-КАНАЛ АВТОРА

интервью
logoЗенит
болельщики
музыка