«У него было имя в футболе»: к 85-летию со дня рождения Валерия Воронина
Валерий Воронин, легендарный игрок московского «Торпедо» и сборной СССР, родился в Москве 17 июля 1939 года. Первым его клубом стала детская команда завода «Каучук», стадион которого находился на Лужнецкой набережной: там сейчас спортивный городок «Лужники». В «Торпедо» же Воронин оказался по воле случая (сам он в детстве болел за «Динамо»): его отец служил в армии вместе с Константином Бесковым, который в 1956-м возглавил автозаводцев. К нему отец и привел Валеру. Посмотрев на парня в деле, Константин Иванович определил его в дубль команды.
С лета 1958 года Воронин играл за первую команду «Торпедо», которое тогда уже возглавлял Виктор Маслов – в прошлом, еще до Великой Отечественной войны, сам известный торпедовец (позже Воронин именно Бескова и Маслова называл своими любимыми тренерами). Сперва Воронин выходил на поле нечасто, лишь в 1960-м закрепившись в основном составе. Этот сезон стал лучшим для «Торпедо», превратившегося под руководством Маслова, пожалуй, в самую яркую команду страны. Она впервые выиграла чемпионат СССР, взяв в тот год и кубок страны, но дело не только в том, что торпедовцы победили, а в стиле и изяществе, с которыми они играли. Спортивный журналист Александр Нилин вспоминал сорок лет спустя:
Произошло это неожиданно для большинства – и зрителей, и самих футболистов. И от сезона шестидесятого осталось ощущение чуда, сотворенного в первую очередь тренером.
И добавлял:
… постоянно ловлю себя на том, что «Торпедо»-60 (да и 61 – тоже) мне не с чем сравнить. Энергии, облаченной в артистизм такого рода, я больше не встречал в футболе. Не ощущал такой веселой, пижонской по молодости, не знающей в себе сомнений легкости раскрепощенного труда на поле. «Торпедо» никого не громило, не подавляло, не терзало, а просто выглядело талантливее соперников во всем от первой и до последней секунды игры, а не матча.
Ему вторил историк футбола Аксель Вартанян, называвший «Торпедо» образца 1960 года командой «изысканной, рафинированной, интеллигентной, интеллектуальной, с каллиграфическим игровым почерком». Их впечатления дополнял Николай Маношин, напарник Воронина по полузащите «Торпедо». Он вспоминал, что и после самых ответственных матчей ни он, ни его товарищи по команде никогда не чувствовали себя измотанными, выжатыми: с удовольствием поиграли бы еще… И не испытывали никакого страха перед любым противником – напротив, только чувство уверенности в себе и в партнере.
На будущий год «Торпедо» стало вторым после киевского «Динамо», а финал кубка проиграло «Шахтеру». Руководство посчитало этот результат неудовлетворительным и уволило Маслова. Это «мудрое» решение не помогло: команда опустилась на седьмое место, еще через год – на десятое. Многие игроки ушли.
Воронин остался. К 1962–63 годам он стал одним из лучших игроков не только «Торпедо» (что было не так трудно, учитывая потери в составе), но и сборной СССР, за которую выступал с 1960 года. Безусловно, Воронин был очень талантлив; но его восхождение объяснялось не только талантом, но и огромным трудолюбием футболиста. Валентин Иванов, капитан «Торпедо» тех лет, вспоминал: «Воронин не знал, что такое усталость на тренировках. Он готов был совершенствовать любой прием до тех пор, пока не убеждался: лучше уже не получится».
Правда, на чемпионате мира 1962 года Воронин не блеснул. «Уже в третьем матче первенства почувствовал, что силы меня оставляют. Матч против сборной Чили доиграл с трудом. Форсирование формы привело к тому, что ее пик быстро прошел», – объяснял футболист. Но его лучшие годы были впереди: своего высшего уровня Воронин достиг к середине 60-х. Можно сказать что к тому моменту у него не осталось слабых мест: он был силен тактически, вынослив и отлично подготовлен технически. Его партнер Эдуард Стрельцов вспоминал: «Объем высококлассной работы, им производимой, просто удивлял. Диапазон действий был громадный. А головой он играл так, как ни мне, ни Кузьме (Валентину Иванову – А. Д.) не сыграть было…»
В 1964 году Воронин с большим отрывом взял приз лучшему футболисту СССР, только что учрежденный еженедельником «Футбол». Год спустя он снова забрал эту награду и заодно получил приз за самый красивый гол сезона – был в советские годы и такой. А в 67-м Воронин вошел в символическую сборную СССР за 50 лет, составленную к пятидесятилетию советской власти. Четырежды подряд, с 1964 по 1967 годы, Воронина номинировали на «Золотой мяч»: он не выигрывал, но по итогам голосования дважды занимал место в десятке лучших футболистов Европы. Так что практически нет сомнений: если бы в те годы нашим футболистам разрешалось уезжать в иностранные клубы – уровень Воронина позволил бы ему не затеряться, пожалуй, в любой зарубежной команде.
На чемпионате Европы 1964 года, проходившем в Испании, советская сборная заняла второе место: финал проиграли хозяевам турнира. Неплохо шли дела и в чемпионате СССР: в 1964-м автозаводцы под руководством Виктора Марьенко (тоже в прошлом известного торпедовского игрока) уступили первенство тбилисскому «Динамо» в золотом матче, а на будущий год во второй раз в своей истории стали чемпионами страны. На банкете в честь чемпионства Воронин поднял нетривиальный тост, обыграв ведомственную принадлежность команды: «Я предлагаю выпить за руки, которые собирают урожай и автомашины. За руки, одним словом, которые мы рекламируем своими ногами».
Воронин был нетипичным футболистом. Умный, интеллигентный, общительный, он водил дружбу со многими известными актерами, писателями, поэтами. Нередко его можно было встретить в ресторане Дома актера (ВТО) – культовом для богемы месте времен оттепели. Воронин изучал английский, благодаря чему свободно общался с иностранными футболистами; он нетривиально мыслил и был одним из немногих действующих игроков, способным давать для прессы содержательные комментарии и обзоры матчей: он даже входил в редколлегию еженедельника «Футбол».
Воронин был импозантен, со вкусом одевался, что гармонировало с его внешностью: футболиста вполне можно было принять за иностранного актера (правда, в конкретных оценках современники расходились – кто-то находил сходство со звездами Голливуда, а кто-то называл его «советским Аленом Делоном»). Рассказывают, что летом 65-го режиссер Марлен Хуциев, искавший актера на главную роль в фильм «Июльский дождь» и наткнувшийся на Воронина в пресс-баре Московского кинофестиваля, одновременно обрадовался – вот тот, кто ему нужен! – и огорчился: наверняка иностранец – значит, снимать его не дадут… Когда же Хуциеву, футболом не интересовавшемуся, объяснили, кто перед ним, он тут же попытался «завербовать» Воронина. Но тому предстояли сборы в Южной Америке, а на будущий год и чемпионат мира – и отрываться от футбола на год или полтора он совершенно не собирался. Но в ходе недолгого разговора успел поразить Хуциева своим умом.
Было ли такое на самом деле? С одной стороны, находятся те, кто видел эту сцену едва ли не собственными глазами. С другой, в серьезной киноведческой литературе, посвященной истории «Июльского дождя», упоминаний о подобном факте обнаружить не удалось. Так что, вероятно, приведенная история – все же красивая легенда. Но – обратите внимание – сочиненная именно про Воронина…
Летом 1965 года в Москву на товарищеский матч приехали чемпионы мира, бразильцы. Интерес к игре был колоссальный: в Лужниках собралось больше ста тысяч зрителей. А скольким болельщикам не хватило билетов… Воронин многое связывал с этой игрой: он собирался опекать не кого-нибудь, а самого Пеле. Отмечу, что тренер сборной Николай Морозов не поручал этого Воронину: Валерий был свободным полузащитником и должен был действовать по ситуации. Играть против Пеле он решил самостоятельно. Знакомым перед игрой он заявлял: «Матч будет неинтересным. Пеле там не будет, я его выключу из игры», – искренне веря, что сможет сделать это и тем самым встать выше лучшего футболиста мира. Но вышло совсем по-другому. Александр Нилин писал:
… ничего из задуманного им не получилось. Москва увидела Пеле – он, между прочим, провел едва ли не один из лучших в своей карьере матчей — и не заметила никого из противостоящих ему.
Пеле без труда справился с Ворониным и забил два гола (матч закончился со счетом 3:0). Сын Воронина вспоминал:
– Он очень переживал. Ведь как готовился! Смотрел какие-то кинозаписи, читал… А через годы сказал мне: «Миш, ну вот я готовился, готовился… А он вышел – и все…»
Приведу и еще одно воспоминание Нилина, в 60-е приятельствовавшего со многими знаменитыми торпедовцами, включая Воронина. Журналист вспоминал, как вскоре после той игры сидел с Валерием в ресторанчике-поплавке на Москве-реке:
Мы немножечко выпили под течение реки – и разговор естественно соскользнул на матч с бразильцами. Воронин не касался подробностей, не жаловался ни на что. Он сказал только, что до этого матча постоянно жил в счастливом состоянии от самой возможности играть в футбол, как он играет. А сейчас – чувствовалось по всему – он испытывает смятение, проявив несостоятельность в сравнении, о котором так мечтал…
Однако Воронин быстро пришел в себя. И на чемпионате мира в Англии сыграл отлично – несмотря на разногласия с Морозовым, взявшим Воронина на турнир, но изначально не собиравшимся ставить его на игры. «Плох ваш Воронин!» – раздраженно отмахнулся главный тренер сборной от наседавших с вопросами журналистов.
А Воронин был хорош. Он справился с опекой венгра Альберта и португальца Эйсебио и вошел в символическую сборную чемпионата по версии агентства Associated Press, а советская команда дошла до полуфинала – что и по сей день остается лучшим результатом нашей национальной сборной на мировых первенствах. Но после Англии с Ворониным начало происходить что-то неладное. Эдуард Стрельцов позже вспоминал в книге «Вижу поле…»:
После чемпионата мира он казался не то чтобы утомленным, но как бы потерявшим вкус к игре… Чувствовалось: что-то с ним творится. Нет в нем прежнего отношения к футболу, а я ведь говорил, что вообще-то такого, как у него, отношения к игре не припомню, у кого и встречал.
Правда, Стрельцов полагал, что ситуация выправится. «Мы понимали, однако, что спад у него временный», – оптимистично констатировал он. Надежда не оправдалась: Воронин продолжал терять интерес к игре. Он стал пропускать сборы, тренировки, порой поступая совсем уж безрассудно. В июне 67-го Воронин (капитан команды!) без всякой уважительной причины не явился на матч чемпионата страны «Торпедо» – «Нефтяник», а два месяца спустя «прогулял» матч Кубка СССР против «Динамо», умчавшись отдыхать в Сочи. «Торпедо» тем летом испытывало серьезные проблемы с составом: против «Нефтяника» пришлось выйти Владимиру Бредневу, не оправившемуся после травмы, против «Динамо» – Стрельцову, который также играл после травмы, с новокаиновой блокадой. Второй проступок Воронина имел еще одну неприятную подоплеку: меньше чем за месяц до игры с «Динамо» старшим тренером «Торпедо» стал Валентин Иванов, многолетний партнер Воронина. Поэтому своей неявкой Воронин подвел не только команду (матч «Торпедо» проиграло), но и – отдельно – своего товарища, у которого и так было полно забот: автозаводцы в том сезоне играли не слишком выразительно…
История приобрела резонанс. Поведение Воронина обсуждалось на заседании Президиума Федерации футбола СССР. Подключили и прессу: вратарь «Торпедо» и сборной Анзор Кавазашвили обратился к Валерию с открытым письмом со страниц «Комсомольской правды» (много позже Кавазашвили утверждал, что его имя использовали журналисты, не согласовав с ним публикацию и даже не поставив его в известность), а журналист Юрий Ваньят припечатал игрока в газете «Труд»:
Нет, Валерий, так не пойдет. За свои проступки надо уметь отвечать сполна. Перед заводом. Перед командой. Перед общественностью. Перед советским футболом.
Мне очень грустно и неприятно писать об этом. Но молчать больше невозможно. Вчера Воронин вторично нанес команде предательский удар в спину.
Сейчас подобные тексты смотрятся нелепо, но в защиту Ваньята – очень хорошего и авторитетного журналиста – скажу, что таков был стиль того времени. Воронина заставили извиниться, и в газете вышло дежурное покаянное письмо (сочиненное одним из журналистов), в котором футболист обещал «восстановить свое доброе имя». Но на этот раз справиться с ситуацией ему не удалось. В мае 68-го Воронин исчез из расположения сборной СССР накануне отборочного матча чемпионата Европы с венграми. Потом, правда, появился и сыграл за сборную две игры – и тут же снова сорвался на нарушение режима. Терпение тренера сборной Михаила Якушина лопнуло, и он отчислил игрока из команды. И это перед самым чемпионатом Европы!
Многие из тех, кто был близок с Ворониным, пытались, в том числе и задним числом, понять, что же с ним тогда происходило. Валентин Иванов в своих мемуарах «Центральный круг» объяснял ситуацию сравнительно просто: мол, Воронин понял, что достиг своего потолка, – и решил, что раз так, можно дать себе передышку и больше не изнурять себя режимом и тренировками. Ведь то, что он знает и умеет, в любом случае останется с ним. А даже если и растеряет немного форму, все равно будет полезнее команде, чем иной другой игрок.
Защитник Виктор Шустиков (рекордсмен «Торпедо» по числу проведенных за команду матчей) видел причину в факторах, лежавших за пределами футбольного поля: Воронин всегда любил компании и застолья. «Валерий долго и искренне сопротивлялся всевозможным соблазнам, но, увы, он не оказался тем железным человеком, который может без моральных потерь пройти сквозь медные трубы. И Воронин стал поддаваться натиску всевозможных искушений», – писал Шустиков в своих воспоминаниях.
Александру Нилину происходившее виделось несколько иначе. Причиной утраты Ворониным мотивации он видел недоступность для него (впрочем, как и для остальных наших спортсменов) западного футбола, невозможность сыграть в каком-нибудь европейском суперклубе. Быть может, нагоняли тоску и соображения материального характера. Воронин, любивший жить на широкую ногу, не мог не понимать: играй он, скажем, за «Интер», «Реал» или «Манчестер Юнайтед» – а, повторюсь, его уровень в лучшие годы вполне позволил бы такое – у него было бы все, о чем только можно мечтать: лимузин с личным водителем, роскошный загородный дом, миллионные контракты. А здесь… Правда, машину – черную 21-ю «Волгу» – он после английского чемпионата мира себе купил. А вот с остальным было сложнее. Как-то на заграничных сборах Воронин столкнулся со Шнеллингером – этот знаменитый немецкий футболист в 1963 году играл вместе со Львом Яшиным за сборную Мира в матче в честь столетия английского футбола. Разговорились.
Шнеллингер поинтересовался размерами суточных советских игроков – и, получив ответ, изумился: «Вы же за эти деньги и сувенира домой привезти не сможете». И на следующий день оставил Воронину с Яшиным пакеты с подарками и некоторой денежной суммой. Полагаю, такое внимание оказалось приятно нашим игрокам – но как же унизительна была сама ситуация…
Через несколько дней после отчисления из сборной Воронин попал в страшную аварию: задремав на рассвете за рулем, врезался во встречный автокран. Он чудом остался жив, перенес клиническую смерть, а его лицо оказалось навсегда изуродовано, лишившись своей красоты. Восстановление заняло почти год: катастрофа пришлась на май 68-го, и только в апреле 69-го Воронин сыграл за торпедовский дубль в матче против «Пахтакора» – в первой же игре забив гол. Он снова хотел играть и даже всерьез задумывался о чемпионате мира 1970 года. Но в сборную Воронин больше не попал. А вот за основной состав «Торпедо» провел летом и осенью 1969 года восемь матчей. Впервые он вышел на поле 10 июля против «Кайрата», но, видимо, сыграл не очень ярко: газетные отчеты о матче, упомянув возвращение игрока, не оставили подробностей его игры. Следующий раз Воронин вышел 7 сентября против ростовского СКА и на этот раз выглядел очень хорошо: поучаствовал в обоих голах торпедовцев и сам чуть не забил, угодив в крестовину.
Очередная игра была против московского «Динамо». Воронин рассказывал, что перед выходом на поле Яшин шепнул ему: «Валера, один я от тебя, так уж и быть, пропущу. Больше, извини, не могу». Сказано это было, разумеется, в шутку: невозможно представить, чтобы Яшин, пусть и из самых благих побуждений, поступился бы интересами своей команды. Да и Воронину такая подачка была не нужна. Тем не менее, как Яшин сказал, так все и получилось: на 11-й минуте Воронин со штрафного обвел стенку, открыв счет в матче. Во втором тайме он снова удачно пробил штрафной, но тут уж прославленный динамовский вратарь был на высоте.
Воронин доиграл сезон, почти не пропуская матчей, но в следующем сезоне на поле уже не появился. Пишут, что после аварии ему стала противопоказана игра головой, что нарушилась координация… Предположу и другое объяснение. Автокатастрофа, казалось бы, вернула Воронину утраченную было мотивацию, поставив перед ним четкую цель: он искренне хотел вернуться в футбол и заиграть на прежнем своем уровне. Но как только он возобновил выступления за «Торпедо», тут же очутился в ситуации образца 1966–67 года – со всеми вытекающими последствиями, то есть накрывшей его новой волной депрессии. «Кратковременный кураж обманчивого возвращения в футбол немедленно погнал Воронина в лабиринт давно отпразднованного», – как изящно выразился по этому поводу Нилин. Да и время работало против Воронина: если в 66-м ему было 27, то в 69-м уже 30 – возраст и по нынешним временам ветеранский.
Воронина пристроили на автозавод: сначала тренером футбольной команды одного из цехов, затем перевели на бумажную работу в заводской спортклуб… Работой он тяготился: не то чтобы считал ее ниже своего достоинства – просто она ему была неинтересна. Воронин стал совсем уж злоупотреблять алкоголем, нередко одалживаясь у товарищей (в том числе и бывших) и не всегда имея возможность вернуть занятое: после завершения карьеры его доходы стали куда скромнее. Число приятелей резко поубавилось: дружить со спивающейся экс-звездой оказалось куда менее интересным, чем с респектабельным красавцем-футболистом в расцвете сил. Впрочем, были и те, кто оставались небезразличны к трудностям Валерия до конца его жизни.
Воронина оставила жена. Он женился во второй раз: новая супруга, работница ЗИЛа, как могла, заботилась о нем – что при новом образе жизни Воронина требовало немалых с ее стороны усилий. Воронин было воспрял, но вскоре жена скоропостижно скончалась. После ее смерти он совсем сник.
Валерий Воронин не дожил двух месяцев до 45 лет. Утром 9 мая 1984 года его нашли рядом с Варшавскими банями с разбитой головой. Он был без сознания и спустя полторы недели умер в больнице. Обстоятельства его смерти остались невыясненными. В некрологе, опубликованном в еженедельнике «Футбол-Хоккей», говорилось:
У него было имя не просто в команде, даже не в сборной.
У него было имя в футболе.
На пляжах Копакабаны бразильские мальчишки играли в Воронина.
С тех пор прошло сорок лет. Едва ли нынешнему поколению юных бразильских футболистов известно, кто такой Валерий Воронин. Но хочется, чтоб хотя бы в нашей стране болельщики всех возрастов знали и помнили этого замечательного футболиста.
Роль таких тренеров велико в развитие команд.