Книга Рори Смита «Ожидаемые голы». Пролог: Бархатная революция
Вступление переводчика
Со мной такое впервые, чтобы две книги одного автора подряд — но, все-таки, после вчерашнего юбилея я считаю, что могу себе позволить чуть больше, чем обычно, правда ведь? На самом деле, это очень классная книга, которая не похожа на ту, которую я переводил некоторое время назад (Кристоф Бирманн. «Футбольные хакеры»), хотя и написана на схожую тематику. Это история нескольких людей, которые попытались добавить в футбол (а это уже само по себе подвиг, что добавить в такую устоявшуюся игру) данные, и не просто сколько ударов наносит каждая команда или сколько угловых она подает, но нечто более революционное, например, xG - Ожидаемые голы...
В первой и последней главе каждой книги я обычно говорю о той посильной помощи, которую вы можете оказать переводчику — подписывайтесь на мой бусти (клик), таким образом вы поддержите меня, а также будете получать по одной (двух или более, в зависимости от уровня подписки) электронной версии книг, которые будет удобно читать на любом электронном устройстве — и вам не особо затратно, и мне — очень приятно!
Теперь, как обычно, описание книги и вперед:
В футболе успех всегда определялся по количеству побед, но только в последние двадцать лет клубы начали задумываться о том, как побеждать. Сейчас данные проникли практически во все аспекты того, как играют, тренируют, разведывают и потребляют футбол. Но не алгоритмы или новые метрики привели к этим изменениям, а стоящие за ними люди.
Это история о великой революции данных в современном футболе и группе любопытных, предприимчивых личностей, которые рьяно верили в то, что они способны изменить игру. Центральное место в этой истории занимает Крис Андерсон, академик без опыта работы в футболе, который увидел в данных возможность кардинально изменить спорт, который не считал возможным изменить. Его цель — проникнуть в странный, замкнутый мир профессионального футбола и создать клуб, вся ДНК которого будет построена на данных.
Книга «Ожидаемые голы» рассказывает о его удивительном путешествии в самое сердце современной игры и о том, как клубы по всему миру, от «Ливерпуля» до «Лейпцига» и от «Брентфорда» до «Баварии», начали понимать, как данные могут помочь им найти новых игроков, определить радикальную тактику и проложить свой путь к славе.
¡Читайте на здоровье!
Эпилог: Возвышение аутсайдеров
ПРОЛОГ: БАРХАТНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
В большинстве случаев Эшли Флорес просыпается около 4 часов утра. Как можно тише он выскальзывает из квартиры, которую делит со своей девушкой, и спускается в небольшой спортзал в подвале здания. Небоскребы, обозначающие финансовое сердце Тагига — одного из 16 отдельных городов, расположенных бок о бок в бесконечной городской застройке столичной Манилы — стоят на страже в темноте.
Флорес остается там на пару часов. Он, прежде всего, футболист, нападающий «Мендиола 1991», одной из полудюжины команд, составляющих Филиппинскую футбольную лигу. Он тренируется, помня об этом, тщательно выстраивая тренировки, чтобы улучшить свою скорость, взрывную силу, качества, которые он считает своими основными достоинствами. Иногда он забредает на подземную парковку, чтобы пробежаться по пандусам. Каждую тренировку он старается заканчивать получасовым заплывом.
Когда он возвращается, уже светло. Футбол на Филиппинах оплачивается недостаточно хорошо, чтобы подавляющее большинство игроков могли посвятить себя ему всецело; кроме горстки суперзвезд, большинству приходится устраиваться на вторую работу, чтобы прокормить себя. Флорес завтракает, одевается и снова спускается вниз. Квартира дорогая для Манилы — £160 или около того в месяц, но Флорес готов платить больше за удобство: его офис находится неподалеку, поэтому он может ездить на работу на велосипеде, что является благословением в городе, где дороги постоянно забиты пробками.
Он мог бы, если бы захотел, работать из дома, но ему нравится смена обстановки, разделение, четкое разграничение между различными аспектами его жизни. Сам офис, арендованный в коворкинге, ничем не примечателен. Стены белые, столы деревянные. Украшения не простираются дальше дюжины компьютеров Lenovo и редкого растения в горшке. Два тонких окна обеспечивают приток естественного света. Снаружи есть кафетерий, общая зона и набор конференц-залов, оформленных в том же нейтральном, строгом стиле, что и офисы в Лондоне, Москве или Сан-Паулу — в том, который устраняет любой намек на время или место. Подсказки о его местонахождении в лучшем случае носят сезонный характер: на Филиппинах рождественские украшения вывешивают рано, почти сразу после окончания лета, а елку на ресепшене ставят с сентября.
Строго говоря, Флорес не обязан приходить в какое-то определенное время; по его словам, одна из вещей, которая ему больше всего нравится в его работе, — это «свобода» устанавливать свой собственный график. Тем не менее, он старается приходить к своему столу не сильно позже 9 утра. Особенно после пандемии коронавируса, когда многие из 127 его коллег решили, что не могут больше выносить мысли о поездках на работу; даже когда Филиппины постепенно выходили из режима самоизоляции, большинство предпочло работать удаленно. Сейчас он часто является одним из немногих людей, которым все еще нравится приходить на работу.
Готовый к новому дню, он садится и включает компьютер. Он занимается этой работой уже пару лет. Он вырос в Лагуне, городе в нескольких часах езды от Манилы, и мог посещать колледж только в столице, потому что выиграл футбольную стипендию. По словам Флореса, его родители не могли бы позволить себе дать ему образование: его отец на пенсии, и его дядя долгое время был тем, кто «удовлетворял повседневные потребности» большой семьи. Он чувствует себя обязанным внести свой вклад, чтобы отправить деньги обратно, и эта работа позволяет ему это делать. Она далеко не прибыльна, но зарплата хорошая, намного выше филиппинской минимальной заработной платы. От того, что он весь день смотрит на монитор, через некоторое время у него болят глаза, но это не такое уж большое страдание. Есть и худшие способы заработать на жизнь. Он получает удовольствие от работы. Он не обязательно рассматривает эту работу как долгосрочную перспективу — он еще и квалифицированный тренер и задается вопросом, не хочет ли он что-то с этим сделать — но он не торопится. Он чувствует себя в долгу перед компанией.
«Многие люди на Филиппинах потеряли работу во время пандемии, — сказал он. — Но мы не закрылись. Они позволили нам продолжать работать». Его менеджер, Лео Лахмут, общительный, свежий немец — Босс Лео, для своих сотрудников, — оставался в Маниле все это время. «Это говорит о самоотверженности», — сказал Флорес. Более того, Лахмут занялся поиском способов облегчить жизнь своих сотрудников, создав три региональных офиса за пределами Манилы, чтобы помочь людям продолжать работать.
Обустроившись, Флорес приступает к работе. По контракту он работает в качестве «оператора данных». Это, в частности, не дает представления о том, чем именно он занимается, и поэтому он и его коллеги придумали другой способ описать себя. Их работа заключается в том, чтобы смотреть футбольные матчи. Каждый раз, когда что-то происходит, они нажимают на сочетание клавиш на клавиатуре. Они делают это снова и снова, по несколько матчей в неделю. Они делают это на протяжении сотен и тысяч часов футбола каждый год. Они называют себя «маркировщиками» и являются самым первым строительным блоком в разрастающейся, прибыльной индустрии данных, которая за последние два десятилетия стала доминировать в спорте.
Обучение в Packing Sports — манильском подразделении немецкой компании по анализу данных Impect, среди клиентов которой есть крупнейшие клубы Европы, включая «Баварию» и «Пари Сен-Жермен», — длится пару недель. В первый день Флоресу было поручено размечать ту же игру, что и все новички: разгром Германией сборной Бразилии на глазах у контуженной, скорбной «Мараканы» в полуфинале чемпионата мира 2014 года. По словам Лукаса Кепплера, управляющего директора Impect, этот выбор обусловлен не только триумфальной ностальгией. «Все потому, что это была первая игра, которая действительно подчеркнула разницу между нашими данными и тем, что вы обычно видите, — сказал он. — Если вы посмотрите тот матч, то увидите, что у Бразилии было больше ударов, больше передач, больше угловых. Но Германия выиграла со счетом 7:1. Это говорило о том, что эта статистика не отражает истинную историю игры».
Подход Impect отличается. Основополагающая метрика компании — часть информации, которую она ищет в игре, — известна по немного неудобному англицизму слова «упаковка» [packing]. По сути, это показатель того, сколько игроков соперника будут обойдены в результате одного действия на поле. Неважно, в какой форме это происходит: быстрый, короткий пас, который проходит дальше двух игроков соперника, имеет такой же вес, как и вялый, ленивый дриблинг, делающий то же самое. Другими словами, это способ оценить, насколько эффективно игрок и команда маневрируют мячом на поле, уклоняются от соперников, создают опасность. В той игре с Бразилией сборная Германии значительно превосходила своего соперника. Команда Йоахима Лева победила, по крайней мере, по мнению Impect, потому что она вывела из игры больше игроков и делала это более эффективно, чем ее соперник.
Начинающим маркировщикам не нужно сразу это оценивать. Когда Флорес впервые сел за экран, ему сказали кропотливо просмотреть всю игру, обращая внимание только на две вещи. Каждый раз, когда игрок касался мяча, он должен был посчитать, сколько соперников находится между мячом и воротами, и вводить это в систему. Затем он должен был оценить, под каким давлением находился игрок с мячом, насколько близко находился ближайший соперник, когда мяч к нему прилетел, и ввести эти данные. Давление, признает Лахмут, немного «субъективно», и маркировщик может научиться этому только со временем и опытом. У Impect есть «шкала» давления, но компания не претендует на абсолютность, объективность. «Есть определенные границы», — сказал Лахмут. Тем не менее, этого достаточно, чтобы дать представление о том, насколько сложным могло быть то, что игрок делал после того, как овладел мячом.
По словам Лахмута, этот первый опыт маркировки может занять часы и даже дни. После завершения работы, ее результат проходит контроль качества, проверяются ошибки, оценивается. Ни у кого не получается с первого раза. Они возвращаются снова и снова, пока не доведут дело до стандарта, требуемого Impect. Только после этого они могут перейти ко второму этапу обучения: выбрать любую игру из архива компании и промаркировать ее. Большинство маркировщиков — футбольные фанаты; большинство выбирает игру с участием команды, за которую они болеют.
Однако на этот раз задача сложнее. Теперь они маркируют четыре различных показателя: помимо количества защитников и давления на мяч, они должны обозначать высоту, с которой мяч прилетел к игроку — выбирая из четырех вариантов, начиная от паса низом, полученного по земле, до поднятого мяча, направленного в голову или грудь — и положение на поле игрока, делающего передачу, и товарища по команде, которые ее получает. «Вся практика занимает пару недель, — говорит Лахмут. — Мы говорим им, чтобы они не торопились. Они будут это делать быстрее, но мы не хотим, чтобы они усваивали неправильные вещи». Это может только повредить данные, а данные — это все.
По прошествии двух лет Флорес хорошо справляется с маркировкой. Он может сделать игру за несколько часов; он ставит перед собой цель делать хотя бы один полный матч каждый день. Часто из крупнейших лиг мира: Impect уделяет первоочередное внимание анализу игр Премьер-лиги, Бундеслиги и Лиги чемпионов; она гордится тем, что матчи Бундеслиги на выходных промаркированы, пронормированы и готовы к публикации примерно через 18 часов после окончания последней игры. Однако игры могут быть откуда угодно: если клиент запросил анализ игр в Греции или Уругвае или региональных юношеских соревнований, при условии, что отснятый материал доступен и понятен, Impect сделает это. «Однажды мы взяли матч из Бундеслиге U-17, — говорит Кепплер. — Его снимал всего один оператор. В середине кадра был большой фонарный столб. Поэтому в определенные моменты игры было довольно сложно судить о том, что именно там происходило».
После того, как Флорес закончил работу, его работа проверяется — процесс контроля качества занимает до часа, так как коллега проверяет точность своих маркеров — а затем, почти сразу, она автоматически загружается в системы Impect, различные аналитические продукты, которые компания продает своим клиентам. Они содержат гораздо больше, чем просто метрику упаковки, которую основатели Impect, два бывших игрока, убежденные в том, что более традиционная статистика не совсем соответствует сложностям игры. В настоящее время Impect предоставляет своим клиентам более 1200 различных способов оценки игрока.
То, как они используются, конечно, не зависит ни от Флореса, ни от Лахмута, ни от Кепплера. Данные проникли практически во все сферы футбола: как играют в футбол, как тренируют, как проводят скаутинг, как его потребляют. Для некоторых клубов они стали краеугольным камнем процесса рекрутинга, их изучают скауты в надежде найти игрока, который сможет изменить судьбу команды. Для других, и все чаще, это способ определить, как должна играть команда, или определить сильные и слабые стороны соперника, или выяснить, заслуживает ли неэффективный тренер немного больше времени, немного больше терпения. Тренеры используют их для подбора своих составов. Руководители используют их, чтобы тратить свои деньги. Вещатели и журналисты используют их, чтобы понять, что они увидели. Специалисты по обработке и анализу данных и аналитики используют их для выявления закономерностей и тенденций, а также для создания метрик в надежде получить немного объективных знаний среди оглушительной суматохи самого популярного вида спорта в мире. И болельщики больше, чем когда-либо прежде, полагаются на них как на способ оценить игру своей команды, защитить честь своих любимых игроков, уменьшить легитимность своих соперников.
Но все эти цифры и метрики, все показатели, которые попадают под громоздкий зонтик, называемый аналитикой, с чего-то начинаются. Они с кого-то начинаются. Данные, которые влияют на многие решения в футболе, создаются не алгоритмом или программой, а людьми, сидящими за компьютерами в офисах по всему миру. Футбольные данные сейчас — это по-настоящему глобальный бизнес. Impect по-прежнему считает себя стартапом, но сейчас в нем работает более ста человек на Филиппинах. Его коллеги и конкуренты в индустрии футбольных данных имеют тысячи сотрудников, причем не только в финансовом движке футбола в Западной Европе, но и в России, и в Индии, и в Лаосе, в мире, далеком от ярких огней и многомиллионных трансферных сделок Премьер-лиги и Лиги чемпионов. Именно там данные впервые черпаются из эфира, сначала добываются в чистом виде, прежде чем они начинают путешествие, которое может закончиться командной беседой «Баварии» или использоваться тренером мадридского «Реала», или сияющим игроком, представленным как новый новобранец «Челси». Все это начинается здесь, или где-то здесь, по щелчку пальцев.
Существует история, которая вошла в фольклор в аналитических кругах, которая, как принято считать, связана с Майклом Эдвардсом, спортивным директором, который обрел некоторую известность, помогая вернуть «Ливерпуль» на вершину английского и европейского футбола. Она относится к периоду в начале его карьеры, когда он работал аналитиком в компании ProZone.
Эдвардс был прикомандирован к «Портсмуту». Его работа заключалась в том, чтобы каждые выходные собирать и интерпретировать информацию, предоставляемую программным обеспечением фирмы. Это были первые дни работы с данными, когда такой человек, как Эдвардс, с его университетским образованием и отсутствием игровой карьеры на высоком уровне, мог восприниматься игроками и тренерским штабом как аутсайдер. Но это было не так: Эдвардс, не совсем размазня, и в шумной обстановке тренировочной площадки чувствовал себя как дома. Менеджеру, Харри Реднаппу, нравились его сообразительность и озорная жилка; игроки оценили тот факт, что он не путал их дружелюбие с принятием. Они ласково называли его «Эдди».
Часть его роли заключалась в том, чтобы взять данные ProZone и подготовить предматчевый анализ для Реднаппа, указав на сильные и слабые стороны предстоящих соперников. У него это хорошо получалось, и он сопоставлял их с видеонарезками, также взятыми из системы ProZone, чтобы проиллюстрировать озвучиваемые им тезисы. Время от времени, однако, ему напоминали, что работа, которую он выполнял, по-прежнему считалась неуместной, подозрительной или нечто среднее. Перед одним из матчей Премьер-лиги он подготовил свой обычный отчет. Реднапп, не желая вникать в подробности, прямо спросил его: компьютер сказал, что «Портсмут» выиграет? Эдвардс, немного взволнованный, ответил, что да. Через несколько часов «Портсмут» проиграл. Когда команда собралась уезжать, Реднапп повернулся к Эдвардсу с блеском в глазах и сказал: «Вот что я тебе скажу. На следующей неделе, почему бы нам не заставить наш компьютер сыграть против их компьютера, и мы посмотрим, кто победит?»
Эта виньетка красноречиво говорит о том, как футбол в течение многих лет относился к тому, что со временем станет известно как аналитика. В начале 2000-х годов, когда данные изменили способ ведения и игры в бейсбол в Соединенных Штатах (как это отражено в книге Майкла Льюиса «Moneyball» [У нас эта книга известна, как и фильм, снятый по ней впоследствии, под названием «Человек, который изменил всё», но я, с вашего позволения, буду продолжать ее называть в книге именно Moneyball, прим.пер.], в которой подробно описывается замечательный сезон 2002 года «Окленд Эйс»), футбол оставался гордо неприкосновенным. Бейсбол, согласно теории, представлял собой серию стандартных сражений: питчер против бэттера, бэттер против питчера. Он был по своей сути статичным. Футбол — нет. Вместо этого он попал в категорию «видов спорта вторжения». Он был слишком изменчивым, слишком неумолимым, слишком хаотичным, чтобы его можно было подвергнуть полезному анализу; он был слишком красивым, чтобы его можно было разбить на простые цифры, сродни обсуждению Боттичелли, говоря о том, какой кистью он пользовался. Это была игра интенсивности, трудолюбия и, прежде всего, страсти, определяемая не только тактикой и техникой, но и рядом великих, почитаемых неосязаемых вещей: голодом, желанием и огнем в животе. Для многих вещи, которые имели значение в футболе, были вещами, которые нельзя было измерить. Как сказал один тренер Премьер-лиги: «Невозможно измерить сердце игрока».
То, что произошло за последние двадцать лет или около того, в корне фатально подорвало этот миф. Футбол заигрывал с данными еще в 1950-х годах, но только в конце 1990-х — за несколько лет до того, как Билл Джеймс и его приспешники и апостолы начали проникать в бейсбол, а затем влиять на него — он начал набирать обороты. То, что за этим последовало, было не чем иным, как бумом: большим расцветом идей и инноваций как внутри, так и за пределами спорта, который изменил не только то, как работают многие из крупнейших клубов на планете, но и то, как играют игроки, как тренеры тренируют и как болельщики смотрят мировую игру.
Существует множество факторов, объясняющих, почему это произошло и почему это произошло именно в тот исторический момент. Футбол на рубеже веков быстро менялся. С одной стороны, он стал богаче, что сделало награду даже за малейшее преимущество еще более ценной, где бы оно ни находилось; преимущества стимулировались. Но в то же время, отчасти благодаря растущей глобализации, он стал более профессиональным. Передовой опыт быстрее распространялся между лигами и клубами. В Англии, в частности, культура употребления алкоголя, которая пропитывала игру на протяжении десятилетий, начала угасать, уступая место зацикленности на питании и высокой производительности.
Стремясь получить максимальную отдачу от дорогостоящих активов, находящихся в их распоряжении, клубы начали нанимать спортивных ученых, многие из которых были выпущены университетами Лафборо и Ливерпуля имени Джона Мурса, а также специализированных тренеров по фитнесу и физической подготовке. Они привыкли иметь дело с физическими данными, глядя на скорость, нагрузку и сердечно-сосудистую систему. Они стали бесценным мостом к идее использования цифр для оценки производительности, связав ранее различные миры элитного спорта и академических кругов.
Футбол, однако, не совсем тот пузырь, которым он себя считает. Он неумолимо формируется окружающим миром. К концу 1990-х годов ситуация тоже начала меняться. Ранние эксперименты с данными в спорте всегда сдерживались технологиями или их отсутствием. Сбор и сопоставление данных, в основном вручную, на определенном уровне был по своей сути ненадежным, смутно субъективным и не поддавался практическому анализу. Быстрое совершенствование оборудования, необходимого для сбора, хранения и последующей оценки данных, устранило это препятствие. Камеры стали дешевле, качественнее. DVD-диски позволяли записывать и хранить информацию. Позже, на заре цифровой эпохи, это означало, что его можно было препарировать и распространять с молниеносной скоростью. Раньше футбол не мог на практическом уровне позволить себе данные. Эта эпоха могла наступить только тогда, когда мир будет к ней готов.
К тому времени, когда это произошло, аудитория игры тоже была восприимчива. 1990-е годы изменили представление болельщиков о футболе. Это своего рода клише — и не всегда положительное — связывать джентрификацию спорта с Кубком мира 1990 года, слезами Пола Гаскойна и «Nessun Dorma», но в нем есть доля правды: именно этот турнир превратил футбол в такое увлечение среднего класса в Англии, что к моменту Евро-1996 стереотип непонимающего болельщика-приезжего был достаточно устоявшимся, чтобы его высмеивали в The Fast Show [Любимое скетч-шоу, изображающее различные аспекты жизни британского общества середины 1990-х годов, прим.пер.].
Эта более широкая демографическая группа нашла свое отражение в средствах массовой информации: в печатных изданиях, где спортивные страницы широкополосных газет внезапно расцвели футбольными репортажами, и на экране, где о футболе говорили больше, чем когда-либо прежде. То же самое можно найти на книжных полках, которые могут внезапно пополниться цветущим каноном футбольной литературы: не только мемуарами Ника Хорнби и Пита Дэвиса, но и творчеством Джонатана Уилсона, Саймона Купера и остальных. Футбол, в некоторой степени нехотя, интеллектуализировался, лепился и формировался в соответствии с предполагаемыми требованиями новой породы болельщиков. Благодаря растущей популярности фэнтези-футбола, который познакомил нас с идеей о том, что игроки могут быть оценены, цифры заполнили эту пустоту. Отчасти это был снобизм: способ освещать игру таким образом, чтобы она могла понравиться профессиональным классам, которые оказались такими ненасытными потребителями. Отчасти, однако, она была далеко не такой идеологической. Газетам было чем заполнить пространство, а телекомпаниям — эфирное время. Поводом для обсуждения стали цифры. Они помогли конкретизировать контент.
Сдвиг был обусловлен не только тем, кто приходил на игру в тот момент, но и тем, как они туда добирались. Неслучайно популярность аналитики неуклонно растет в то время, когда все больше болельщиков знакомятся с футболом, не только наблюдая за ним и играя в него, но и моделируя его. С начала 1990-х годов целые поколения болельщиков выросли, играя в видеоигры FIFA и Pro Evolution Soccer и Football Manager. Во всех них способности игрока разбиваются на ряд атрибутов: скорость, креативность и их желание. В ранних версиях Football Manager, в частности, игроки могли следить за своими играми только через текстовый комментарий на экране; чтобы получить представление о том, как выступила твоя команда, необходимо было изучить послематчевые факты, количество нанесенных ударов, процент владения мячом и количество поданных угловых. Влияние этого нельзя недооценивать. Миллионы людей, которые играют и играли в них, были воспитаны в убеждении, что сюжет игры можно разложить на статистические данные и что, что бы ни говорили традиционалисты, очень даже можно измерить сердце игрока, в рейтинге из 20 или из 100, причем с высокой степенью точности. Для них идея о том, что футбол может быть выражен через данные, не была чуждой. Зачастую именно так они понимали игру.
И все же, несмотря на то, что изменения, которые произошли в футболе за последние двадцать лет, были сейсмическими, великим тектоническим сдвигом в игре, они произошли почти в полной тишине. В то время как метаморфоза бейсбола из старомодного бастиона американской культуры в спорт, в который набирают игроков не из младших лиг, а из Кремниевой долины и Уолл-стрит, происходила на публике, в борьбе между командами, которые приняли данные, и теми, кто яростно сопротивлялся, революция в футболе прошла без слов. За редким исключением клубы хранят строгую тайну о том, как они используют данные при принятии решений, боясь не только выдать секреты своим соперникам и коллегам, но и нарушить врожденный консерватизм футбола, его бережное отношение к старому, почитание традиций, скептицизм и подозрительность, с которыми он относится ко всему новомодному, интеллектуальному или, что самое большое, американскому.
Это привело к расцвету некоторого недоразумения. Данные — это не следующий рубеж футбола, по крайней мере, на концептуальном уровне. Эта битва уже давно выиграна. Теперь это основная часть игры. Почти в каждом клубе, который может себе это позволить, есть аналитик данных в штате. У самых богатых есть целые команды таких специалистов, ученых с докторскими степенями и знаниями в области математики, машинного обучения и астрофизики, нанятых из Гарварда и Кембриджа и Большого адронного коллайдера в ЦЕРНе в Швейцарии, где частицы сталкиваются друг с другом в состоянии чистой, хаотичной энергии, что не совсем похоже на просмотр игры середняков Премьер-лиги.
Отдел подбора персонала каждой команды использует данные для проведения комплексной проверки, по крайней мере, игроков, которых они могут подписать, проверяя, что их базовые цифры имеют какое-то отношение к тому, что решили скауты клуба. Они будут использовать одну из множества видео- и аналитических платформ, появившихся за последние два десятилетия, среди которых Wyscout, Scout7 и InStat, чтобы следить за лигами по всему миру. Их боссы могут привлечь консалтинговую компанию, основанную на данных, такую как 21st Group, чтобы понять, на какие рынки им следует ориентироваться в летнее трансферное окно, или оценить, заслуживает ли менеджер больше времени. Этот тренер, если он достаточно прогрессивен, будет использовать данные, чтобы решить, как настроить свою команду на предстоящую игру, или как гарантировать, что игроки не будут подвергаться чрезмерному риску выгорания, или как наиболее эффективно использовать стандарты в течение сезона.
Это не значит, что футбольная революция данных завершена. Игра только начинает исследовать спектр возможностей, предоставляемых новейшим оружием в своем арсенале. Очень немногие клубы, если таковые вообще имеются, смогли использовать данные, чтобы полностью преодолеть племенные, эмоциональные инстинкты, глубоко вплетенные в саму их ткань; даже те, кого считают «мальчиками с плаката» новой волны, время от времени склонны принимать опрометчивые, необдуманные решения. Большинство, если не все, элитные команды в настоящее время в той или иной степени используют данные; вопрос о том, сколько из них используют их хорошо, остается открытым.
Тем не менее, ранняя трансформация замечательна. Скорость, с которой футбол превратил ересь в нечто близкое к ортодоксии, была слишком быстрой даже для тех, кто находится в самом центре истории; часто, только когда они находят время для размышлений, чтобы сделать шаг назад, они могут увидеть, как далеко они и игра продвинулись. За четверть века, не больше, футбол прошел путь от уверенности в том, что его нельзя выгодно анализировать, до появления прибыльной, охватывающей весь мир индустрии аналитики, обслуживающей постоянно растущий спрос. Эта книга — попытка наметить этот сдвиг, объяснить, как мы дошли до этого, добавить звука в невысказанную революцию.
Были времена, в первые годы современной эры футбольных данных, когда Билли Бин чувствовал себя так, как будто его взяли на роль Крысолова. Бин был центральным персонажем книги «Moneyball», рассказывающей о том, как бейсбольная команда «Окленд Эйс», в которой он занимал пост генерального менеджера, использовала подход, основанный на данных, и ее судьба изменилась; несмотря на многочисленные и разнообразные недостатки, команда, состоявшая из выброшенных на обочину игроков и явных бездарей, в течение сезона 2002 года выдала рекордную серию побед. В том году команда ничего не выиграла — они вылетели в первом же раунде плей-офф — но их достижения изменили то, как работает спорт, и они сделали Бина звездой.
Несмотря на то, что это не особенно литературная культура, и хотя последующий выход фильма в 2011 году, возможно, оказал более широкое влияние, книга Льюиса вызвала определенный ажиотаж в футбольном мире. Когда она была опубликована в Великобритании в 2004 году, Рам Милваганам купил 20 экземпляров и отправил по одному председателю каждой команды Премьер-лиги. Он сделал это не по доброте душевной: он был основателем ProZone, одного из двух новаторских поставщиков данных в этом виде спорта, и он был лично заинтересован в том, чтобы доказать своим покупателям и клиентам силу информации, которую собирала и генерировала его компания. И он был не одинок. Руководители Opta, другого спортивного сервиса данных, сделали то же самое.
По мере того, как слухи распространялись, это дало толчок навязчивым поискам футбольного Moneyball-момента. Непрерывный поток просителей и поклонников прокладывал путь к двери Бина, надеясь поглотить крупицы мудрости с колена хозяина. Они хотели, как и он, найти волшебную формулу, которая навсегда изменит футбол, а также, и это действительно просто счастливое совпадение, помочь своей команде победить. Успех Бина был достигнут благодаря тому, что он уделял пристальное внимание недооцененной статистике, тем немногим цифрам в спорте, насыщенном цифрами, которые никого не интересовали. Предполагалось, что футбол должен иметь свой эквивалент.
Это было не совсем то послание, которое получили паломники в районе залива Сан-Франциско. Бин, по его собственному признанию, не из тех, кого бейсболисты называют «квантом». Он не является квалифицированным статистиком. Застенчивый и скромный, он не особенно склонен к анализу своей «гениальности», но если у него и есть дар, сказал он, то он заключается в том, чтобы дать другим людям возможность быть настолько гениальными, насколько они могут. В этом и заключался его секрет. «Умный подход применим к любому бизнесу», — сказал он. Он назначил людей без опыта в спорте — людей с «теми же навыками, которые требуют Google и Goldman Sachs» — и позволил им делать свое дело, пускай он и сам не понимал, не до конца, механизмы, с помощью которых они это делали. Для Бина важно было найти правильных людей. Именно они двигали революцию. Он просто открыл ворота.
Это не техническая книга, и она не предназначена для этого. Здесь нет никаких уравнений. Ни графиков, ни диаграмм, ни таблиц. Нет подробных объяснений того, как работают алгоритмы, которые обеспечивают большую часть работы в области футбольной аналитики. Конечно, есть описания того, что именно делают некоторые из самых важных метрик, разработанных в игре за последние 20 лет, но они предназначены для чайников. Это не та книга, которая будет сравнивать и противопоставлять относительные достоинства различных моделей xG.
Это книга о людях. Точно так же, как каждый фрагмент данных, которыми наполнен современный элитный футбол, исходит по клику пальцев Эшли Флореса или кого-то вроде него, так и все идеи, которые так много сделали для того, чтобы изменить то, как мы играем, тренируемся, бегаем и смотрим игру, были сгенерированы кем-то и где-то. Возможно, потом они возьмут эту идею и заложат ее в программу, способную прочесать миллионы единиц информации, или выстроят алгоритмическое уравнение, чтобы найти смысл в хаосе, но все начинается с человека. Искусственный интеллект имеет человеческие корни.
Бин очень гордится тем, как данные позволили бейсболу диверсифицировать свой рынок идей. «Сейчас это одна из самых умных отраслей в мире, — сказал он. — Мы открыли наш бизнес для лучших и самых ярких». Он регулярно конкурирует с технологическими стартапами и гигантами Уолл-стрит за найм выпускников, несмотря на то, что не может соответствовать зарплатам, которые они могут предложить; в конце концов, люди тянутся к работе в спорте из-за страсти, которую они, вероятно, не испытывают к фирмам в других сферах. Никто не вырастает с прикрепленным к стене плакатом JP Morgan Chase [Американский транснациональный финансовый конгломерат, один из крупнейших банков мира, прим.пер.].
Люди, которых привлекла футбольная революция данных, следуют той же схеме. Хотя, к сожалению, они не разнообразны в социальном смысле — по большей части аналитика на профессиональном уровне остается прерогативой белых мужчин, хотя горстка женщин-первопроходцев сыграла значительную роль в развитии этой области — они, по футбольным стандартам, являются интеллектуальными. Некоторые пришли прямо из академических кругов, переключив свое внимание с моделирования миграционных маршрутов бизонов или отслеживания потребительских привычек на понимание того, что происходит на футбольном поле. Другие оказались привлечены технологическими фирмами, крупными букмекерскими синдикатами или крупными финансовыми компаниями просто потому, что у них был дар находить смысл в цифрах, или потому, что они думали об игре по-новому. Это, пожалуй, самое большое изменение, которое футбол пережил за последние два десятилетия. Впервые за свою долгую историю он начал признавать легитимность целого ряда точек зрения.
Часто это происходило сквозь стиснутые зубы. Многие из персонажей, которые привели к изменениям в футболе, имеют только несколько общих черт: они не играли в футбол профессионально; у них был момент прозрения, когда они читали «Moneyball»; и они столкнулись с ожесточенным идеологическим сопротивлением идеям, которые они отстаивали и пропагандировали. Футбол не всегда хорошо реагировал на внешнюю обратную связь. Идея о том, что игра не может быть сведена к какому-то бинарному уравнению, носилась как знак почета как болельщиками, так и теми, кто был внутри нее. То, что революция в области данных была тихой, ни в коем случае не означает, что она была легкой.
Но упрямство было не единственным препятствием. Не существует единой мотивирующей силы, которая объединяла бы всех людей, которые помогли вступить в век футбольных данных. Кто-то был фанатом этого вида спорта, а кто-то нет. Кто-то втянулся специально, а кто-то случайно. Некоторые хотели найти более эффективный метод игры. У некоторых была глубоко укоренившаяся, искренняя вера в силу чисел; некоторые увидели в этом способ выровнять игровое поле, которое безнадежно и все больше размывается огромными суммами денег, хлынувшими в спорт с начала современной эры в 1992 году, чтобы получить конкурентное преимущество. Некоторые увидели в данных шанс понять игру, которую они любят, так же, как они понимали мир. Некоторые понимали это просто как способ заработать деньги, превзойти ожидания. Они приходят из всех слоев общества: розничные аналитики, профессиональные игроки в азартные игры, физики-теоретики, продавцы кресел и всевозможные ученые.
Крис Андерсон и Дэвид Салли относятся ко второй группе. Трудно представить себе более явных аутсайдеров в футболе. Оба были выдающимися учеными, эмиссарами Лиги Плюща [Ассоциация восьми частных американских университетов, расположенных в семи штатах на северо-востоке США, прим.пер.]: Андерсон — профессор государственного управления и трудовых отношений в Корнельском университете, Салли — профессор Школы бизнеса Така в Дартмуте. Ни один из них не мог себе представить, что их жизнь будет связана с футболом, вплоть до того момента, когда они решили попытаться изменить ее.
Их влияние, в конечном счете, оказалось не столь существенным. Они стали соавторами книги «Игра чисел», в которой объяснялось, как футбол можно улучшить, приняв подход, в большей степени основанный на данных. Многие люди внутри игры читали ее; некоторые из них, возможно, даже черпали из нее вдохновение. Но в истории данных в футболе это относительно пороговые цифры; есть много других, которые имели более прямой, более последовательный эффект.
Однако то, что они являются центральными персонажами этой книги, в большей степени обязано их опыту, чем их влиянию. Через несколько лет после публикации «Игры чисел» Андерсон и Салли решили проверить, смогут ли их теории работать в реальной жизни; они потратили большую часть десятилетия на поиски возможности управлять клубом, в котором данные были бы в центре всего, что они делают. Андерсон знает, как нелепо это звучит, но, как и многие из тех, кто прошел тот же путь, он мечтал стать футбольным эквивалентом Билли Бина.
Все вышло не совсем так, но то, что они с Салли увидели, услышали и пережили во время долгого и болезненного процесса попыток закрепиться в спорте, во многом объясняет не только то, почему футбол так долго сопротивлялся данным, но и то, почему революция, которую их книга надеялась посеять и захватить, была столь жизненно важной. Футбол никогда не был индустрией, которая функционирует в соответствии с логикой. Это нелегко понять тем, кто находится снаружи. У него есть свои ритмы и обоснования. Андерсон, в частности, был свидетелем того, что часто в нем нет никакого смысла. Он с самого начала знал, что понятия не имеет, как управлять футбольным клубом. Через некоторое время стало ясно, что это не обязательно было проблемой, потому что почти никто другой тоже этого не знал.
История данных и аналитики в футболе — это не совсем история о цифрах; это история об Андерсоне и таких людях, как он, тех, кто решил изменить спорт, который не думал, что его можно изменить. Это история их идей и вдохновения, их неудач и борьбы. Это история революции, которая уже давно победила, но в каком-то смысле только началась, которая затронула каждый уголок земного шара, от Манилы до Манчестера и все точки между ними.
В свои выходные дни Эшли Флорес, маркировщик из Тагига на Филиппинах, по-прежнему поглощен футболом. Два блестящих гвоздика в ушах выдают его: он похож на футболиста. Сейчас он квалифицированный тренер, но у него еще есть несколько лет, чтобы не вешать бутсы на гвоздь. Он по-прежнему регулярно играет на правом фланге в команде «Мендиола 1991», которую он представляет. С тех пор, как он начал работать в Packing Sports, в тесном офисе, арендованном рядом с коворкингом с белыми стенами и деревянными столами, он чувствует, что изменил свой стиль игры. «Я стараюсь использовать в своей игре то, что вижу», — говорит он. Наблюдая за всем этим футболом, отмечая каждое действие в мельчайших деталях, это натолкнуло его на несколько идей о том, как стать лучше: как получить пас, как его разыграть, как вывести игроков из игры.
И в этом он не одинок. Отнюдь. Данные изменили то, как все играют в футбол; цифры помогли переписать код этого вида спорта. Это история людей, благодаря которым это произошло.
Приглашаю вас в свой телеграм-канал, где только переводы книг о футболе и спорте.
Если хотите поддержать проект донатом — это можно сделать в секции комментариев!
