Роберто Фирмино. «SÍ SEÑOR. Мои годы в «Ливерпуле»» Глава 5: Через океан
***
Когда я впервые приехал в Европу, меня депортировали. Мне было 17 лет, я никогда не покидал Бразилию и в одиночку пролетел полмира, чтобы попасть на просмотр в «Олимпик Марсель», но я не и ногой не ступил в эту страну, не говоря уже о том, чтобы пнуть в ней мяч. Я даже не вышел из аэропорта. У меня отняли телефон, и я не мог ни с кем поговорить. Меня заперли в комнате на пять или шесть часов, испуганного и плачущего, а затем посадили в самолет и отправили обратно через Атлантику в другом направлении, и все эти надежды рухнули.
Это был 2009 год, мой второй год в «Фигейренсе», где я был юниором, участвовавшим в Кубке Сан-Паулу, самом известном, уважаемом и популярном юношеском турнире в стране — признак того, что я хорошо играю. Я не был полноценным профессионалом, у меня не было представителя, и я не собирался ехать в Европу — моей мечтой было переехать в крупный город и играть за один из больших клубов Бразилии — но агент по имени Маэда, связанный с «Фигейренсе», сумел организовать для меня просмотр во Франции.
Я был еще несовершеннолетним, мне еще не исполнилось 18 лет, и я помню, что моя мама отчаянно не хотела, чтобы я ехал. Но доктор Марселлус, дантист из Масейо, который все еще присматривал за мной, каким-то образом убедил ее, что это возможность, от которой мы не можем отказаться. Билу собрал все необходимые документы и бланки разрешений, а я собрал чемоданы. В одиночку я сел на рейс Iberia, направлявшийся в Испанию, где мне предстояло сесть на стыковочный рейс до Марселя. В то время — и я, конечно, ничего этого не знал — иммиграция в Испанию была в самом разгаре. Под давлением остальной Европы она ужесточала пограничный контроль. Они депортировали множество людей, прибывающих в Мадрид рейсами из Южной Америки. А это значит — и меня.
Меня остановили по дороге, и я понятия не имею, почему. Когда прибыл сотрудник иммиграционной службы, быстро заговоривший по-испански, я не мог понять, что происходит. У меня было пригласительное письмо от марсельского «Олимпика», доказательство того, что у меня есть причина находиться там. Офицер разговаривал со мной и задавал вопросы, но я нервничал, ничего не понимал и ужасно общался. Я просто показывал на свой паспорт и на письмо: «Паспорт и письмо, сеньор. Паспорт и письмо. Посмотрите, пожалуйста, паспорт и письмо». Этого оказалось недостаточно, чтобы убедить испанскую полицию. Через две минуты они отвели меня в комнату с кучей других людей, оказавшихся в такой же ситуации, и сообщили, что в тот же день меня отправят обратно в Бразилию. Там была только вода и несколько бананов на десятки человек. Со мной никто не разговаривал и не предлагал помощи. Нас просто бросили в невероятно беспомощном положении за тысячи километров от наших домов. Я не знал, арестован я или нет, останусь ли я под арестом или нет. Я чувствовал себя как в фильме ужасов. Сегодня я думаю о том, как много людей, не имевших намерения причинить какой-либо вред, разрушили свои мечты в такие моменты.
Я взял с собой мобильный телефон, но полиция его конфисковала. Мне разрешили позвонить. Я знал наизусть только один номер: Доктора Марселлуса. Я не знаю, был ли где-то записан какой-то другой номер, от клуба или от агента, но я слишком нервничал, чтобы думать о вариантах. Я уже был застенчивым ребенком, который мало разговаривал. Напряженный и отчаявшийся, я ничего не мог объяснить, не мог убедить. Я просто плакал, плакал и плакал.
Мама тоже плакала. Доктор Марселлус помчался к ней домой по моему звонку. Я на одном конце провода, она на другом, разговаривая по мобильному телефону доктора Марселлуса. Я по одну сторону Атлантики, она по другую. Представьте себе чувство, когда матери звонит ее ребенок из другой страны, сообщает, что его задержали, и она не знает, что происходит. Может быть, было безответственно отправлять такого мальчика, как я, несовершеннолетнего, одного, в другую страну. Не менее безответственными были и сотрудники иммиграционной службы, проигнорировавшие письмо-приглашение; Не проверив его подлинность, никому не позвонив и ничего не объяснив. Страшно подумать, что я не был первым и не последним мечтающим играть в футбол мальчишкой, попавшим в такую беду.
Я чувствовал себя так, как будто попал в тюрьму. Часы пролетали, как дни. Я сидел на полу в этой комнате без окон и без еды, не знаю уж сколько. В какой-то момент, может быть, часов через пять-шесть, мне позвонил полицейский. Меня посадили в самолет. Меня депортировали обратно в Бразилию. Не лучший способ начать профессиональную карьеру.
Через несколько месяцев я вернулся, но это не значит, что мои проблемы закончились. Несмотря на то, что случилось в аэропорту Мадрида, я, не колеблясь, снова сел в самолет и сделал вторую попытку, настолько я был полон решимости. На этот раз «Фигейренсе», которые отчаянно нуждались в деньгах, лучше все организовали, и Маэда поддержал меня и избежал риска повторной депортации. На этот раз мы все-таки добрались до Марселя, где я провел месяц, тренируясь с командой до 20 лет. Я остановился в номере «Олимпика» и делил комнату с другим игроком, которого я не могу честно сказать, что помню. У меня был с собой словарь, и я изучил самые основы французского языка, например, как считать до десяти. Я также узнал свое новое имя: Robertô, с акцентом («Роберт-о»).
Несмотря на то, что я не мог хорошо общаться, воспоминания о том времени у меня остались очень приятные. Я исследовал город, и Маэда время от времени встречался со мной, чтобы пригласить меня на ужин. Французам, похоже, я понравился, и мне даже довелось несколько раз тренироваться с первой командой. В первой команде «Олимпика» был бразилец Брандау, который добился определенных успехов в Европе и играл на позиции нападающего, но у нас так и не было возможности поговорить. Что еще более важно, у меня вообще не было возможности остаться. Я не совсем уверен в том, что произошло. Мне сказали, что французский клуб не может заплатить ту сумму, которую хотел «Фигейренсе». В любом случае, пришло время начать все сначала, вернувшись в Бразилию.
В конце концов, с первой командой «Фигейренсе» открылись возможности, и моя жизнь полностью изменилась. Футбол полон таких моментов, и я часто думаю о том, сколько талантливых ребят сходят на обочину. Я также думаю о том, что некоторым людям повезло, что что-то происходит с ними в нужное время, с помощью правильных людей. Как я всегда говорю, Бог сводит нас вместе не просто так. Если бы я остался в Марселе, как бы развивалась моя карьера? Возможно, я не встретил бы многих людей, которые были важны в моей жизни. Возможно, я никогда бы не надел футболку «Ливерпуля». Может быть, все так и должно было произойти.
И, по правде говоря, возвращение не было для меня такой уж большой проблемой. Там я стал счастлив. Флорипа — красивое место: остров с прекрасными пляжами из конца в конец, лагунами, песчаными дюнами и оживленной туристической сценой. Однако штаб-квартира клуба находилась по другую сторону моста Эрсилиу Лус, на материковой, наиболее густонаселенной части города. Я приехал после неудачной попытки сыграть за «Сан-Паулу» и произвел отличное первое впечатление. После моего просмотра в «Фигейренсе» футбольный директор Жоао Батиста Абелья связался с Билу и сказал, что меня утвердили, и они хотят, чтобы я остался. Мы подписали мой первый любительский контракт, по которому я получал пособие в размере около 250 или 300 бразильских реалов в месяц, что в то время составляло около £100. Я жил в общежитии клуба, которое находилось буквально под трибунами стадиона «Орландо Скарпелли». Это был длинный коридор, в котором бок о бок располагались комнаты. В моей комнате стояли четыре двухъярусные кровати. Я жил с кучей незнакомых ребят и поначалу ни с кем не общался. Там у нас было трехразовое питание, и каждое утро автобус отвозил нас на тренировочную базу, которая находилась в 30 минутах езды.
Структура, которую обеспечивал клуб, была более комфортной, чем жизнь, которая у меня была в Масейо, но, во-первых, это был не дом. Ты чужой, ты никого не знаешь. На эти деньги я купил несколько предметов личной гигиены, а потом потратил остальное на телефонные звонки и интернет, чтобы поговорить с мамой. Я открыл счет в банке в первый раз и отправил ей оставшиеся деньги, чтобы помочь с оплатой счетов. Иногда она просила меня вернуться, но я не возвращался. Я даже задержался на Новый 2008 год, потому что предстоял важное соревнование. Я был настолько полон решимости сделать это, что не отступал. Когда я выходил на поле, мне не нужно было думать ни о каких трудностей. Кроме того, помогала моя улыбка: мало-помалу лед тронулся, и мальчики приняли меня и стали моей семьей. Они смеялись над моим акцентом, типичным для северо-восточной Бразилии, но меня это не беспокоило. Ситуация становилась все лучше. На юге Бразилии холод гораздо более распространенный, чем в Масейо, моем родном городе, где я ходил в майке и шлепанцах. Но все должно было измениться. Я был настолько застенчивым, что даже не решался заговорить с продавцами, поэтому мальчики подзывали их и помогали мне выбрать одежду для примерки. Ребята любили меня, и мне нравилось все, что я испытывал, особенно на поле, где я летал. Была причина, по которой «Олимпик» был заинтересован во мне, даже если в конечном итоге переход так и не состоялся. Мне даже дали футболку с номером, который я всегда хотел. Больше никакого №5, как в начале в КРБ, не сейчас. Мне вручили №10.
/i.s3.glbimg.com/v1/AUTH_bc8228b6673f488aa253bbcb03c80ec5/internal_photos/bs/2018/p/n/qQ8EhWSe2uBmSh7wIXjQ/whatsapp-image-2018-05-16-at-17.57.45.jpeg?f=webp&q=90&s=2x&w=730)
Прямо как Роналдиньо.
Не то чтобы следовать за своим кумиром всегда было лучшей идеей. К этому моменту тренер Хемерсон Мария знал, что меня зовут Роберто, а не Альберто. Мои отношения с ним в «Фигейренсе» начались с двух голов через себя, которые я забил в том самом первом матче, прошли через эту путаницу с именами и закончились большой дружбой. Он был моим наставником; Я был его учеником. Именно он выдал мне футболку молодежной команды с №10. Когда он давал мне советы, я слушал. Он сыграл ключевую роль в моем становлении как игрока, предложив тактическое и позиционное руководство, которое осталось со мной на всю жизнь. Ему никогда не нужно было тратить со мной ни минуты, чтобы требовать пунктуальности, самоотверженности или преданности делу. Но однажды он поговорил со мной о том, что я слишком выпендриваюсь, что послужило предупреждением, к которому я прислушался. Я до сих пор слышу, как он говорит: «В конце концов тебя выследят, и они разрушат твою карьеру, парень».
Я, конечно, был большим поклонником Роналдиньо Гаушо и хотел подражать всему, что он делал, включая розыгрыши не глядя, что было на постоянной основе в моей игре, даже во время тренировок. Хемерсон отозвал меня в сторонку и сказал, что я переусердствую, что мне это не нужно, не всегда. «У тебя будут неприятности с соперниками, это будет их раздражать, и ты станешь мишенью, — предупредил он. — Это навык, который нужно использовать экономно, время от времени обманывать соперника, действительно делать разницу, а не то, что можно использовать везде». Я послушал его, как всегда, и начал использовать свой навык более разумно. Например, только когда забиваешь голы за «Ливерпуль», «Хоффенхайм» или за сборную...
Хемерсон был впечатлен, когда в конце первого года обучения я решил не возвращаться домой, чтобы повидаться с семьей в Масейо. На тот момент у меня не было денег. И я положил глаз на Кубок Сан-Паулу де Жуниорес, престижный юношеский турнир в Бразилии, который проходит каждый январь. Многие легенды бразильского футбола вышли оттуда. Я забил два гола в Кубке Сан-Паулу в 2009 году и еще один в 2010 году. Я усердно работал и начал по-настоящему выделяться. Несмотря на то, что мне было всего 17 лет, я играл за команду до 20 лет — именно тогда случились неудачные попытки попасть в «Олимпик Марсель» — и прогрессировал настолько хорошо, что 24 октября 2009 года главный тренер «Фигейренсе» Марсио Араужу вызвал меня в команду. Ему не хватало игроков для матча против «Понте-Прета» в Серии B чемпионата Бразилии, и он обратился за помощью к Хемерсону Марии. Хермерсон порекомендовал меня, сказав, что я уже обладаю телосложением и атрибутами, необходимыми для игры в первой команде. Я вышел на свои первые минуты в качестве профессионального игрока в перерыве матча на стадионе «Орландо Скарпелли». Я нервничал, но, несмотря на то, что мы проиграли, я был вовлечен в несколько хороших комбинаций и думаю, что играл хорошо.
В январе 2010 года, когда я отказался от каникул, чтобы остаться во Флорипе и продолжить работу, новый главный тренер Рене Вебер решил включить меня в состав старшей команды, но только в марте, при третьем тренере, Марсио Гояно, я начал получать минуты игры в старшей команде — сначала в чемпионате штата Санта-Катарина, затем в Серии В.
Мой первый гол на профессиональном уровне состоялся 3 марта 2010 г.: в матче с «Бруски» (5:3), ударом из-за пределов штрафной поразив ворота соперника. Ровно 13 лет спустя, 3 марта, я отправлюсь в офис Юргена Клоппа, чтобы прочитать свое прощальное послание «Ливерпулю». Жизнь полна совпадений.
Я забил четыре гола в чемпионате штата Санта-Катарина и еще восемь в Серии В, помогая «Фигейренсе» вернуться в высший дивизион бразильского футбола, в том числе забил и несколько голов из-за пределов штрафной, а другие головой. Мой репертуар уже был обширным, несмотря на мой юный возраст.
Один из самых особенных голов был забит в ворота «Португезы» в мае 2010 года. Я не видел маму больше года. С тех пор, как я приехал во Флорианополис, я приезжал в Масейо лишь раз, в начале 2009 года, но в тот день она приехала навестить меня и посмотреть матч на стадионе. Именно тогда ее осенило, что ее сын действительно стал профессиональным футболистом.
Игра была равной, и я забил победный гол во втором тайме. Неудачный пас от защитника «Португезы» дал мне легкий шанс. Я перехватил мяч и пробил, обыграв вратаря. После игры я пошел на трибуны, чтобы подарить свою футболку Доне Сисе. Первое, что она сказала, это то, что футболка была очень мокрой и холодной, и она беспокоилась, что я могу заболеть. Мама всегда остается мамой.
К этому времени я получал чуть более высокое пособие от «Фигейренсе» и мог жить в квартире, а не в общежитии клуба под трибунами. Теперь жизнь была другой. Вместе с голами и вниманием пришли ожидания. В команде я конкурировал с Фернандешем, который был кумиром «Фигейренсе» и любимцем части болельщиков. Иногда кто-то из толпы набрасывался на меня, когда я делал ошибку, особенно если это происходило, когда я пытался выпендрится.
Я внимательно слушал Хемерсона Марию еще с первых дней, забрал этот урок с собой и старался выбирать правильные моменты для эффектных движений, дриблинга или сложных передач. Но это не означало полного прекращения чего-то подобного. С юных лет некоторые болельщики «Фигейренсе» критиковали меня каждый раз, когда я совершал ошибку. Но меня это вообще не пугало. Я продолжал пробовать и пытаться.
Хемерсон Мария рассказал мне о матче, на котором он сидел на трибунах, где болельщик постоянно проклинал меня. Я не допустил ни одной ошибки. Хемерсон встал, обернулся и крикнул парню: «Поддержи этого парня, черт возьми! Скоро ты больше никогда не увидишь его здесь, ты увидишь его только по ESPN!» В конце концов, он оказался прав, так как немецкая и английская лиги долгое время были эксклюзивом кабельного телевидения в Бразилии. В Бразилии такое случается часто: некоторые болельщики более требовательны к игрокам молодежной академии, чем к тем, кто приезжает извне.
Несмотря на неудавшуюся миссию в «Марселе», к 2010 году распространились новости о том, что на сцене появился талантливый паренек. Многие игроки клуба были представлены Эдуардо Урамом и Нене Зини, активными и влиятельными футбольными агентами на бразильском рынке. Некоторые игроки, в том числе опытный защитник Роже Карвалью, который был моим другом, говорили мне, что в футболе важно иметь хорошего агента. Они говорили, что это откроет для меня двери; что только тогда я смогу играть за большой клуб. Я ничего не понимал в этом вопросе — это никогда не было моим делом — но они убедили меня прислушаться к предложению Урама и Зини.
Однажды вечером я ужинал с Нене Зини в модном японском ресторане в одном из отелей города. Он представил их предложение по управлению финансами и карьерой. Эти ребята были настоящими профессионалами, и мне понравилось то, что я увидел. Я всегда планировал играть за большую команду в Бразилии, но они верили, что мой потенциал может поднять меня еще выше. Я убедился в этом и подписал контракт с Нене и Урамом. Они отправили DVD с моими лучшими моментами и голами в агентство Rogon, и Кристиан Рэпп быстро влюбился в мою игру. Была возможность перевести меня на немецкий рынок в середине года, но сделка с «Хоффенхаймом» состоялась только в конце бразильского сезона — во время европейского зимнего трансферного окна. Как только сделка была заключена, я получил денежную сумму, которая позволила мне купить новый дом для моих родителей и перевезти их из Трапише в лучший район в Масейо.
После того, как мы заняли второе место в Серии В и наша миссия по выходу в первый дивизион была выполнена, пришло время паковать чемоданы и отправляться в Германию. Сначала на медосмотр, потом на рестарт Бундеслиги после зимнего перерыва. Когда я приехал в Германию, все, что произошло в Мадриде, нахлынуло на меня. Переход в «Хоффенхайм» был согласован, и в ноябре 2010 года я отправился на медицинское обследование. Когда я приземлился в аэропорту Франкфурта, сотрудники иммиграционной службы взглянули на мой паспорт и угадайте, что? Там был огромный штамп «Депортированный», который я получил в подарок от испанцев. Muchas gracias [С исп.: Большое спасибо].
Немцы заподозрили неладное. Меня выгнали при попытке въехать в Испанию, а теперь я пытаюсь въехать в Европу через Германию? Так что там была за история? Повторится ли драма?
На этот раз я не боялся; Я был уверен в себе. На этот раз сотрудники иммиграционной службы серьезно отнеслись к письму, которое я вез с собой, к письму из «Хоффенхайма». Там все было хорошо объяснено. К счастью, Rogon поручили человеку по имени Хендрик Мейер позаботиться обо мне, и он ждал меня по прибытии. Мейер родился в Бразилии, его родители были немцами, и он прекрасно говорил на этом языке. Он был моим спасательным кругом, парнем, который в течение многих лет помогал мне, начиная с самого первого дня. Когда ему позвонили из полиции, он снял трубку и подтвердил, что письмо и его содержание были правдивыми. Иммиграционная служба разрешила мне въезд, и я отправился в снег.
Это был небольшой шок. Я никогда в жизни не видел снега. Я приехал в «Хоффенхайм» в ноябре 2010 года, сразу после того, как мне исполнилось 19 лет, и приземлился в самый разгар немецкой зимы. Иногда люди забывают, насколько молоды футболисты, когда отправляются в такие путешествия. Мне страшно подумать, насколько сложнее было бы без Майера. Как бы мне было холодно. Как бы мне было еще более холодно.
До того, как мы встретились лично, мы общались через Blackberry Messenger, и Мейер предупредил меня, что когда я приеду в Германию, будет холодно. Не то чтобы я ему не верил. Да, но я был с северо-востока Бразилии; Я понятия не имел, что такое настоящий холод. Единственная кофта с длинным рукавом, которую я взял с собой, была тонкой, а температура, когда я приехал, была, я не знаю, может быть, -15°C. Мейер зашел в офис Rogon и взял для меня пальто, но даже этого было недостаточно. В тот первый вечер мы пошли на матч «Хоффенхайма», и я замерз. Хотя я не сказал ни слова, Мейер заметил это и отправился за одной из тех курток «Хоффенхайма», которые носят менеджеры. В неё могли бы забраться три Роберто, но, по крайней мере, теперь я был защищен.
Я не знаю, что было бы со мной в «Хоффенхайме» без поддержки Майера и без Сесара Тьера, бывшего бразильского вратаря, который также обосновался в Германии и работал тренером вратарей в клубе. Он был моим переводчиком и стал для меня чем-то вроде старшего брата, который помог мне познакомиться с клубом и немецкой рабочей культурой. Он также пытался вытащить меня из проблем, которые я сам создавал.
Мне не нужно было долго оставаться в отеле, как это делают многие игроки. Я приехал, и у меня уже был дом, в котором я обосновался, дом, где раньше жил полузащитник Луис Густаво до его перехода в мюнхенскую «Баварию». Там даже были установлены все бразильские телеканалы. Это было здорово, но из-за разницы во времени и моей привычки смотреть бразильские футбольные матчи, в дополнение к долгим разговорам с друзьями, я часто ложился спать очень поздно. Мне всегда было трудно вставать с постели по утрам; Я могу спать даже с работающим на максимальной громкости будильником. Поэтому Сезар приезжал ко мне домой, буквально будил меня и отвозил в клуб. Я получил несколько штрафов за опоздание.
По крайней мере, я мог их оплатить. Сомнений в том, что я стану профессиональным футболистом, уже не было. У меня была такая безопасность, о которой раньше я мог только мечтать: мои проблемы больше не были связаны с финансами. «Хоффенхайм» купил меня за несколько миллионов евро. У меня была хорошая зарплата, больше денег, чем я когда-либо видел в своей жизни. Я мог бы пройтись по магазинам и купить машину.
Однако старт там был тяжелым. Первые полгода я тренировался, но почти не играл. Я не знал почему, и, честно говоря, это меня завело. Я все больше злился и расстраивался. Мы, бразильцы, не приемлем сидеть на скамейке запасных, но я был упрям и не собирался упускать еще одну европейскую возможность, поэтому я ждал, работал и держал рот на замке. Некоторые игроки тонут в подобных ситуациях, другие спешат домой. Я не собирался позволять такому случиться со мной.
Задача состояла в том, чтобы доказать, что я могу пережить этот масштабный переход в своей жизни. Холод был сильным, а играть в футбол неприятно, когда мяч ощущается как глыба льда. Несмотря на высокий рост и телосложение, которые помогли мне выделиться в молодости, я был слишком худым и хрупким для этой новой реальности в Германии. Во время тренировок я притягивал скептические взгляды. «Кто этот парень? Какого бразильца они привезли?» Никто не слышал обо мне, и, давайте посмотрим правде в глаза, я приехал из второго дивизиона Бразилии; Я был далек от того, чтобы быть звездой. Уровень игры был намного выше, и физически он был совершенно иным. Меня толкали и пинали со всех сторон. Мне было сложно просто удержаться на ногах во время тренировки. Выход был только один: самоотверженность. Я показывал им, кто я такой: Я делал это раньше и сделаю это снова.
«Хоффенхайм» был со мной терпелив. Они сделали ставку на мой талант и поняли, что, несмотря на некоторые задержки то тут, то там, я был очень целеустремленным парнем. Тренировки были очень тяжелыми, и физический аспект сильно изменился. Не обошлось и без разочарования от того, что я не сразу стал игроком основного состава, что характерно для бразильских игроков. Мы всегда думаем, что мы лучшие, и что мы должны играть, и это тем более верно, если принять во внимание драйв 19-летнего парня. Здесь есть тонкий баланс: такое отношение может быть воспринято либо как уверенность, которая нужна каждому ребенку, либо как высокомерие, которое ему не нужно. Ты должен быть уверен, что тебя не воспринимают как второго. Также нужно осознавать свои недостатки.
Я сразу понял, что мне нужно стать сильнее, чтобы выдержать интенсивные физические тренировки. До тех пор, пока я не улучшусь в этом аспекте, я не буду играть, каким бы талантливым я ни был. Я всегда покидал клуб последним, используя все объекты и сооружения, предоставляемые «Хоффенхаймом» — тренажерный зал, ледяные ванны, все остальное — всегда с широкой улыбкой на лице. Я делал все, что мог, чтобы выучить язык, брал пять частных уроков в неделю. В кратчайшие сроки у меня появились основы, необходимые для общения на поле: «Пас... вернись... атака... вперёд... назад...» Все это произошло быстро; Язык поля, мяча — это первое, что ты изучаешь. Что застало меня врасплох, так это скорость и интенсивность игры: мяч буквально несся по короткой траве в Германии; арбитры допускают борьбу, а не дают свисток каждый раз, как в Серии Б в Бразилии.
Я дебютировал 26 февраля 2011 года в матче против «Майнца». К концу сезона я забил свой первый гол в ворота франкфуртского «Айнтрахта» и впервые вышел в стартовом составе. Клуб вознаградил мои усилия, признав, что я готов играть, и спланировал следующий сезон, где я был ключевым игроком.
Однако была одна неудача. В середине 2011 года меня вызвали в сборную Бразилии на чемпионат мира до 20 лет, но «Хоффенхайм» не отпустил меня. Я был в ярости; Играть за сборную Бразилии было моей детской мечтой, и я не хотел упускать эту возможность. Но от этого никуда не деться. Руководство клуба считало, что я важная часть команды, и не могло позволить себе потерять меня на всю предсезонку и первые туры Бундеслиги.
Надо набраться терпения. Прошло еще три года, прежде чем я попал в сборную, а потом уже во взрослую команду. Я понимал — с точки зрения клуба, это, несомненно, было лучшим решением — и я готовился как можно лучше к своему первому полноценному сезону в Европе 2011/12. Они тоже внесли свою лепту, помогая моему развитию.
Помимо Мейера и Сезара, еще одной важной фигурой в это время был Жуниор, или Джей Джей, друг из Масейо, который жил со мной в Эстрингене, маленьком городке недалеко от Хоффенхайма (я переехал из одного маленького городка, Зинсхайма, в другой). Был также голландский вингер Райан Бабел, который очень помог мне в первые дни в Германии — он приехал в «Хоффенхайм» той же зимой, что и я, из «Ливерпуля». Он много со мной разговаривал, давал советы — очень хороший парень. Еще был Нене Зини, который был связующим звеном между мной и Бразилией, и который часто приезжал, чтобы узнать, как идут дела. Я говорил очень мало, почти никогда, но поддержка одного из моих агентов была важна; Это дало мне уверенность в себе, и у нас сложились хорошие личные отношения. Я ясно дал понять Нене, что не собираюсь возвращаться в Бразилию. Теперь мое место было в Европе, и я хотел продолжать бороться за будущее там.
Жизнь вот-вот должна была измениться, и не только на поле. В конце 2012 года, когда я уже провел два года в Германии, я вернулся в Бразилию, чтобы отпраздновать окончание года и провести короткий отпуск. Я поехал во Флорианополис. Мои друзья по юности и футболу жили на юге Бразилии; там были самые красивые женщины; туда я любил ездить на каникулы. Меня пригласили на вечеринку, чтобы попрощаться с Бруну Алвешем, который покидал «Фигейренсе» на правах аренды в конце того сезона.
И вот тут-то я и влюбился. Именно там я впервые увидел Ларису. Она по сей день говорит, что наша любовь была чем-то, что нужно было строить годами. Я гарантирую, что для меня это была любовь с первого взгляда. Я смотрел на нее и не мог оторвать от нее глаз. Она избегала моего взгляда, не уделяла мне много внимания. До тех пор, пока я не набрался смелости и не заговорил с ней. Признаюсь, смелость я нашел благодаря алкоголю. Только с небольшим количеством алкоголя в организме я мог подойти к кому-то, чтобы попросить потанцевать со мной. Я подошел к Ларисе с самыми благими намерениями, но она тут же оборвала меня: «Послушай, не трать на меня время. Я не собираюсь быть с тобой. Ты можешь пригласить на танец кого-нибудь другого». Это было тяжко. Я не хотел никого приглашать танцевать; Мне хотелось потанцевать с ней. Я немного поупорствовал, и она дала мне небольшую лазейку. Она спросила, какими духами я пользуюсь, от них приятно пахло. Надежда была! Это был Ив Сен-Лоран; Я до сих пор помню это. Однако, к моему разочарованию, между нами ничего не произошло.
Я поехал в Масейо на два-три дня, чтобы встретить Рождество с семьей, и все, о чем я думал — это о той девушке, которую я встретил.
Флорианополис — родной город Ларисы, где она жила с родителями и братом. Она была зрелой девушкой для своего возраста и отвечала за управление финансами ресторана своего отца. Лариса вышла из четырех с половиной лет отношений с другим парнем, которые, по ее словам, были абьюзивными. Когда она, наконец, вышла из них, то решила наслаждаться жизнью.
Отец Ларисы, Маурино по прозвищу Кута, до сих пор владеет рестораном, в котором она раньше работала. Он находится недалеко от «Рессакады», стадиона, на котором играют главные соперники «Фигейренсе» — «Аваи». Ресторан является местом встречи болельщиков и даже игроков и руководителей, поэтому вполне естественно, что мой тесть является болельщиком «Аваи». Но одна из подруг Ларисы начала встречаться с игроком «Фигейренсе», и так она влилась в публику из моего бывшего клуба, посещая барбекю и вечеринки, и так мы впервые встретились.
Я вернулся во Флорипу после Рождества, и наши общие друзья организовали еще одну встречу, за которой последовало ночное барбекю. Я не мог упустить шанс снова увидеть Ларису. Это была одна из тех ситуаций, когда друзья пытались создать пару. Мы все поехали в супермаркет, чтобы купить мясо для шашлыка, и я остался один в машине с Ларисой. Вот тогда и случился наш первый поцелуй. Для нее немного неожиданно, ну а что касается меня — то это было полностью спланировано.
Все было очень насыщенно. В последующие дни было еще больше вечеринок и встреч, пока однажды мы не оказались на пляже Журере, одном из самых популярных во Флорианополисе, но Лариса решила уйти, потому что ее отец был расстроен тем, что его дочь была на вечеринке с каким-то футболистом, которого он даже не знал — он хотел, чтобы она вернулась домой. Я попытался блефовать: «Слушай, ты собираешься оставить меня здесь наедине со всеми этими женщинами?» Меня не интересовали другие женщины, только она. Это была просто глупое высказывание, и оно имело неприятные последствия. Лариса ответила: «Делай, что хочешь. Ты проиграешь, а не я». Она повернулась и ушла. Мне не повезло. Что мне было там делать? Я вернулся домой. Эта девушка была суровой; Она не была похожа на многих других, которые легко бросались на футболистов. Она была особенной.
Мы провели вместе несколько дней, и все, чего я хотел, это увидеть ее. Но мне пора было возвращаться в Германию. В то время я много пил — утром, днем и вечером. Во время отпуска я не сдерживался. Ранним утром перед вылетом я пошел на последнюю вечеринку, снова выпил и позвонил Ларисе, попросив ее встретиться со мной в аэропорту. «Я не улечу отсюда, не увидев тебя еще раз!»
Она приехала в аэропорт, чтобы повидаться. Время прошло незаметно, и я опоздал на рейс.
И что теперь? Куда мне ехать? Мы приняли рискованное решение. Мы отправились в дом Ларисы, который находился недалеко от аэропорта, и это означало встречу с моими будущими родственниками: ее отцом Кутой, который не очень любил этого играющего в футбол паренька; и ее матерью, Марилет. И вот он я: слегка пьяненький и невыспавшийся. Спустя годы Кута сказал мне, что единственное, что он запомнил по поводу того утра, это то, что я не переставал улыбаться. Эта широкая ухмылка, демонстрирующая все мои зубы — старые, конечно.
Каким-то образом мы убедили родителей Ларисы отпустить ее со мной в дом, который я снял в Журере, и остаться там на ночь, что было невероятно, незабываемо. На следующий день я сел на рейс обратно в Германию. Пришлось заплатить штраф за опоздание в команду, но оно того стоило.
Все, о чем я мог думать в январе 2013 года, это Лариса. Все, чего я хотел, это увидеть ее снова. Поэтому я предложил ей приехать ко мне в гости. Она беспокоилась о том, как это сделать, как заплатить. И я сказал: «Забудь об этом; Я пришлю тебе билет». Так, в феврале Лариса и одна из ее подруг приехали в гости. Впервые в жизни она села в самолет и покинула Флорианополис. Должен сказать, что это было очень интересное приключение.
Когда она приехала ко мне домой в Эстринген, это произвело невероятное впечатление. Кладовая была пуста. Как мы с Джей Джеем, живя вместе, выживали без еды? Хороший вопрос. Я не знаю, как Джей Джей это делал. Но в основном я питался в клубе. В первые месяцы пребывания в Германии мои пищевые привычки были полной катастрофой. Много ночной пиццы, ресторанов и нездоровой пищи. Когда тебе 20 или 21 год, ты не слишком беспокоишься об этом, и твой организм может справиться с этим, но в Германии я быстро понял, что питание — это один из ключевых моментов, который поможет мне добиться успеха в соревновательном футболе и сделать долгую карьеру. Мы начали программу по набору мышечной массы, силы и устойчивости, поэтому я много ел в клубе: завтракал и обедал. И я даже приносил еду домой на ужин. Я начала уделять пристальное внимание своему питанию, избегая нездоровой пищи и сахара. Я также узнал о важности сна для профессионального спортсмена — хотя мне потребовалось некоторое время, чтобы применить этот урок на практике, моя одержимость правильным питанием и последующим приемом необходимых добавок осталась со мной на протяжении всей моей карьеры.
Так вот, когда приехала Лариса, дома ничего не было. В буфетах было буквально пусто. К тому времени, когда я вернулся с тренировки в тот день, Лариса побывала в супермаркете, пополнила запасы в доме и даже приготовила для всех нас прекрасное пенне болоньезе. На следующий день это было филе с пармезаном. Ни с того ни с сего у нас дома появилась хорошая еда. Не думаю, что ел домашнюю еду с тех пор, как жил с мамой. Это были замечательные дни, полные связи, партнерства и любви.
Лариса вернулась в Бразилию, а затем снова прилетела в Германию, чтобы опять навестить меня в мае, но эмоционально все было запутанно. Я начал интересоваться и другими девушками. Моя голова повернулась, мой мир быстро менялся, и во мне не было зрелости для серьезных отношений.
Может быть, не помогло и то, что тем временем сезон «Хоффенхайма» был ужасным, и нам пришлось играть в плей-офф, чтобы избежать вылета из Бундеслиги. К счастью, мы выиграли оба матча против «Кайзерслаутерна», а я забил два гола в первом матче на выезде, предотвратив катастрофу.
Вздохнув с облегчением, в конце сезона я вернулся во Флорианополис, чтобы провести еще один отпуск. В моем сознании я был одинок и не имел никаких обязательств перед Ларисой. Я совершил ошибку, которую я ясно вижу сейчас, преследуя и даже встречаясь с девушками, которые были частью ее круга друзей. Однажды вечером мы были в одном клубе, и я взял Ларису за руку и сказал: «Сегодня вечером ты уходишь со мной». Она убрала мою руку и решительно сказала: «Нет».
Это было то, что мы могли бы назвать дилеммой. Я хотел быть с ней, но не только с ней. Мне был 21 год, я был незрелым. Я был не единственным парнем в мире, который оказался в такой ситуации, но в те бурные дни в Бразилии я действительно хотел, чтобы она полетела со мной в Германию. В конце концов, она полетела. Я думаю, что в голове у Ларисы тоже что-то путалось. Она тоже хотела быть со мной, но боялась сделать неверный шаг с футболистом, который не знал, чего хочет в жизни.
Я сделал все, что мог, чтобы угодить ей, и убедил ее остаться со мной в другой стране, вдали от ее дома, вдали от ее родителей и ее работы в Бразилии. Тестю это совсем не понравилось. Он попросил Ларису вернуться, чтобы хотя бы как следует передать свои обязанности в ресторане. Поэтому она вернулась во Флорипу, помогла отцу с организацией всего, собрала чемоданы и переехала жить ко мне в Германию. Мы официально начали встречаться. Мы были двумя детьми, полными страсти и желания узнать друг друга.
Новый сезон 2013/14 ознаменовал мой прорыв в европейский футбол. Я забил 22 гола и отдал 16 результативных передач, был назван лучшим новичком сезона по версии ESPN, который транслировал Бундеслигу в Бразилии и вручил мне трофей. Все чаще я привлекал внимание больших клубов в Европе, а также бразильских СМИ. Это был особенный год. В середине 2014 года в Бразилии впервые за 64 года пройдет чемпионат мира по футболу. Seleção [С порт.: Сборная, в данном случае, сборная Бразилии] всегда остается Seleção, но это был наш чемпионат мира, который сильно отличался от других. В апреле Луис Фелипе Сколари, тогдашний тренер сборной Бразилии, совершил поездку в Европу, чтобы посмотреть матчи, и проехал через «Хоффенхайм», чтобы посмотреть тренировочную базу клуба, но мы все знали, что он приехал, чтобы посмотреть на меня. Мы выпили кофе, он коротко поговорил со мной, ничего такого. «Вау, он знает, что я существую», — подумал я. Более того, он присматривал за мной. Это вселило в меня надежду, заставив задуматься о том, что мой первый вызов в сборную может стать реальностью, что я даже могу быть неожиданно включен в состав сборной на чемпионат мира. В конце концов, я был в огне, играя за «Хоффенхайм». Я играл «десятку», а не на фланге, и это очень помогло моей игре.
В конце концов, Сколари не захотел рисковать. Мой первый вызов в сборную пришел только после чемпионата мира, когда новый тренер Дунга выбрал меня в октябре.
Но в моей жизни происходило кое-что еще. На рубеже 2013/14 годов я решил, что у нас с Ларисой должен быть ребенок. Не прошло и шести месяцев с тех пор, как мы были вместе, и мы были всего лишь двумя детьми, но я чувствовал, что нам нужен ребенок, который наполнил бы наш дом. Мне всегда нравились дети, и я нравлюсь им; Этого было достаточно.
Я не думал об ответственности, о реальности. У других игроков были маленькие дети, и это было нормально. Я думал, что найдутся люди, которые помогут, и моей жизни не нужно будет сильно меняться. Мне не хватило зрелости, чтобы понять жертвы; Все это было желанием, идеей, которую я не продумал. Лариса сначала была немного шокирована, но в конце концов согласилась на эту авантюру, и в апреле мы узнали, что она беременна. В июне я сделал ей предложение. Валентина, наша первая дочь, родилась 27 ноября 2014 года, всего через несколько дней после того, как я сыграл свои первые два матча за сборную Бразилии. Валентина — одна из самых любимых в моей жизни. И если бы не она, само ее существование, возможно, мои отношения с Ларисой тоже не пошли бы дальше 2014 года.
Я знал, что хочу иметь детей и жениться на Ларисе, с того момента, как впервые увидел ее во Флорианополисе. Но жизнь полна искушений, которые становятся препятствиями, которые могут быть непреодолимыми — или нет. Для футболиста, особенно известного, найти женщину, заинтересованную в каких-то отношениях, не самое сложное в мире. В моем случае все, что мне понадобилось, это немного выпить, чтобы избавиться от застенчивости и наделать глупости.
Я был очень счастлив стать отцом. Но дело в том, что мальчик из Масейо, который почти не говорил и просто хотел играть в футбол, уже жил настоящей мечтой своей жизни. Суровая правда заключается в том, что в то время, когда я играл за сборную Бразилии вместе с другими великими футбольными звездами, мои кумиры очаровывали меня больше, трогали меня больше, чем быть отцом или жениться.
***
Если хотите поддержать проект донатом — это можно сделать в секции комментариев!
Приглашаю вас в свой телеграм-канал, где только переводы книг о футболе и спорте.
Спасибо и автору книги и Антону, сохранившему эту легкость в переводе!