Петер Шмейхель «№1. Моя автобиография» 3. Наконец-то «Олд Траффорд»
***
У двух футбольных клубов в моей крови были фигуры отцов, и можно сказать, что оба были из тех родителей, которым нравится все контролировать.
У них были разные характеры и способы добиться того, чего они хотели, но то, что они создали, было похоже: клубы, которые ощущались как семьи, во главе которых они сами и стояли. Они были успешными людьми, которые писали новую историю; иногда они также могли быть немного безжалостными. Это были сэр Алекс Фергюсон и Пер Бьеррегор.
История моего перехода в «Манчестер Юнайтед» в 1991 году свела их вместе. Бьеррегор был моим председателем в «Брондбю», квалифицированным врачом и бывшим игроком, который превратил «Брондбю» в пионеров, первый полностью профессиональный клуб в Дании и его доминирующая команда. Он привел в клуб Лаудрупов — Финна, отца, Микаэла и Бриана, сыновей, и подписал таких игроков, как я, Ларс Ольсен, Кент Нильсен и Ким Вильфорт, одновременно назначив таких успешных менеджеров, как Мортен Ольсен и Эббе Сковдаль. Ферги? Вы, наверное, слышали о нем.
Впервые я встретил Ферги в гостиной обычного дома на окраине Копенгагена. Дом принадлежал Финну Вилли Соренсену. Финн Вилли был бывшим игроком и тренером, который жил недалеко от тренировочной базы «Брондбю», и однажды рано утром в сентябре 1990 года, перед тем как я вышел из дома на тренировку, он позвонил мне. Он сказал, могу ли я после тренировки заглянуть к нему? Я потренировался, а потом поехал туда, и в доме Финна Вилли был Алекс Фергюсон.
Ферги представился и сказал: «Петер, как и ты, я разочарован, что мы еще не смогли подписать с тобой контракт, но я увидел достаточно, чтобы понять, что ты тот парень, который мне нужен. Я буду ждать тебя. Так что усердно работай, хорошо играй, продолжай прогрессировать, и я увидимся следующим летом». Он встал, пожал мне руку и ушел, чтобы вернуться в аэропорт. Я был ошарашен. Я едва слово смог вымолвить. Я повернулся к Финну Вилли: вот это да, что, черт возьми, там произошло?
Этот неожиданный визит стал для меня толчком, в котором я нуждался, потому что к тому времени у меня была долгая борьба с Бьеррегором из-за моего желания осуществить свою мечту о переходе на «Олд Траффорд». «Манчестер Юнайтед» сделал свое первое предложение подписать меня четырьмя месяцами ранее, в мае, но в то время мне казалось, что Бьеррегор играет в свою игру. Как будто я, мое будущее, мои амбиции и мой контракт были для него просто еще одним набором фигур, чтобы оставаться в игре.
История начинается в середине 1989 года. Я провел свой третий сезон в «Брондбю», был на пути к третьему подряд титулу чемпиона Дании и закрепился №1 в национальной сборной. Мне было двадцать пять, и мой прогресс из игравшего в датском третьем дивизионе «Гладсаксе-Хиро» шел довольно успешно. Как гром среди ясного неба, Финн Вилли связался со мной.
Он знал моего тогдашнего тестя, Свенда Ааге Хансена, который был моим тренером в «Гладсаксе-Хиро». Финн Вилли сказал, что он работает с футбольным агентом по имени Руне Хауге, и Руне хотел бы поговорить со мной. В те дни агенты у игроков были редкостью. Был один парень, который обнюхивал любого игрока, оказавшегося в центре внимания в «Брондбю», и говорил: «Эй, у меня есть для тебя клуб», но он у это всегда было не так. Что касается настоящих агентов, агентов в современном смысле этого слова — представителей, с которыми ты подписывал контракты и тесно сотрудничал — ни у кого на небольшой сцене в Дании не было ничего подобного.
Но мы с Руне договорились о встрече. Руне родом из Восса в Норвегии и говорит на бергенском диалекте, что сделало наш разговор... интересным. В наших языках достаточно сходства, чтобы датчанин понимал 90% того, что говорит норвежец, когда говорит на своем родном языке, и наоборот. Во всяком случае, при нормальных обстоятельствах. Исключение составляют люди, говорящие по-бергенски. Мы в принципе плохо их понимаем. Разговаривая с Руне, мое понимание снизилось примерно до 60%. Я понимал одно из его предложений, а следующее приводило меня в замешательство, но суть была ясна: он присматривал за мной и думал, что может помочь моей карьере.
По его словам, он уже работал с Бьеррегором, чтобы помочь «Брондбю» подписать игроков, но затем задал вопрос: хочу ли я остаться в «Брондбю» навсегда? Нет. Тогда чего ты хочешь? спросил Руне. Я сказал играть хорошо, развивать свою карьеру и перейти в более крупный клуб. В какой конкретно клуб? Я сказал в «Манчестер Юнайтед». До этого момента в глубине души я думал, что, возможно, передо мной еще один проходимец, еще один расточитель времени, просто еще один парень, надеющийся выманить немного денег у игроков. Но Руне посмотрел мне в глаза и сказал: «Я могу с этим поработать».
Это были времена, когда мобильных телефонов еще не было, поэтому каждую пятницу вечером он звонил мне на домашний телефон. Мы разговаривали о моей ситуации. Я очень мало понимал из того, что он говорил, но понимал самое важное послание, которое он передавал каждый раз, а именно, что мы движемся в правильном направлении. У него начали завязываться отношения с Алексом Фергюсоном. Будь терпелив, говорил Руне, продолжай хорошо играть.
Оказалось, что я уже привлек внимание «Манчестер Юнайтед». Позже Алан Ходжкинсон, который стал моим тренером на утренних занятиях вратарей по понедельникам на старой тренировочной базе клуба «Клифф», рассказал, что Ферги раз тринадцать или четырнадцать посылал его просматривать меня. Алан любил с гордостью говорить: «Мне достаточно было посмотреть на тебя всего один раз, чтобы позвонить Ферги и сказать, что он должен подписать контракт с этим парнем». В первый раз, когда Ферги увидел меня сам, он вглядывался сквозь листья.
Это было в Марбелье, где в преддверии кампании 1990 года в Дании «Брондбю» проводил тренировочный сбор. Мортен Ольсен, наш новый менеджер, был одержим идеей улучшения физической формы, и нас будили рано, мы встречались в 8 утра и отправлялись на получасовую пробежку вокруг поля для гольфа, чтобы расслабиться, затем возвращались в отель, переодевались, завтракали и отправлялись на тренировку в 10:30, которая могла длиться два часа, после чего мы обедали, отдыхали и затем отправлялись обратно на очередное занятие. Каждый день. Зимнее солнце на Коста-дель-Соль дало Ольсену гораздо больше возможностей поработать с нами, чем дождь и снег дома.
Это было в конце января и в период, когда давление на Ферги было на пике. Это был сезон 1989/90, когда для него все могло сложиться в любую сторону. Он не побеждал в лиге с середины ноября, а «Манчестер Юнайтед» занимал семнадцатое место в старом английском Первом дивизионе, да тут еще и непростое противостояние в четвертом раунде Кубка Англии на выезде против «Херефорд Юнайтед». На трибуне «Стретфорд Энд» на «Олд Траффорд» висел этот дурацкий баннер, который стал печально известным: «пока ферги!» Английские газеты были полны предположений о том, что Ферги могут уволить.
Чтобы подготовиться к кубковой игре, «Манчестер Юнайтед» прилетел на пару тренировочных дней в теплую погоду, используя тот же комплекс, что и мы в Марбелье. Они даже остановились в одном с нами отеле. Для меня это было как Диснейленд — Вау, вот Стив Брюс, смотри, вот Брайан Робсон, о, это Марк Хьюз. Я робко поздоровался с некоторыми из них, но я был слишком измотан всей этой беготней, которую Мортен заставил нас совершать, чтобы реально пойти и посмотреть, как они тренируются.
Будучи «Манчестер Юнайтед», их подготовка имела первостепенное значение. В комплексе было только одно поле, поэтому нам пришлось позволить «Юнайтед» сначала провести тренировку, после чего уже мы могли выйти на траву. Поле находилось примерно в 200 метрах от отеля, и, чтобы добраться до него, нужно было пройти по тропинке через небольшой лес. Однажды, после тренировки «Юнайтед», Ферги остался в сторонке и спрятался за деревьями, чтобы понаблюдать за мной. По его словам, он смотрел на этого сумасшедшего парня, летающего влево, вправо и в центр, отбивающего все, контролирующего все, орущего как сумасшедший, и думал, что это то, чего он никогда раньше не видел. Он решил приглядывать за мной.
Перспективное планирование, когда дело касалось командообразования, было одной из самых сильных сторон Ферги, и, оглядываясь назад, мне нравится тот факт, что даже в трудные времена, когда на кону стояло его собственное будущее, он пытался спланировать будущее «Манчестер Юнайтед», найдя нового молодого вратаря. И он обыграл «Херефорд», выжил и прошел весь путь до финала Кубка Англии. «Уэмбли» — это место действия следующей части моей истории.
15 мая 1990 года сборная Дании играла с Англией под знаменитыми старыми башнями-близнецами. У нас были Лаудрупы, Вильфорт, Йон Сивебек и Флемминг Поульсен, но сборная Англии тоже была неплоха с такими игроками, как Гари Линекер, Пол Гаскойн, Терри Бутчер и Крис Уоддл, который играл свой пятидесятый матч за сборную. Я не мог дождаться начала игры. Впервые я собирался играть на, как по мне, самом важном стадионе в мире. Однако, когда мы тренировались на «Уэмбли» накануне матча, я обнаружил, что стадион (это было до его реконструкции) представлял собой старую кучу хлама. Однако это все еще был «Уэмбли», все еще лучше, чем любой из стадионов, которые я когда-либо видел. Поле было прям «мое почтение».
Я ушел взволнованный, пообещав себе, что завтра сыграю лучше, чем когда-либо играл, потому что это был матч моей мечты. И была еще одна мотивация. От Руне я знал, что слухи об интересе со стороны английских клубов становятся все сильнее. В день игры, после обеда и как раз когда я был настроен на послеобеденный перерыв, он позвонил мне в мой номер в отеле «Роял Гарден» в Кенсингтоне.
— Ладно, — начал Руне, — это официально: у нас есть три предложения для тебя. От «Вест Хэма»...
Я подумал: Хм, Вест Хэм».
— От «Ливерпуля».
Хорошо... «Ливерпуль».
— И еще одно от... «Манчестер Юнайтед».
Что?
— Да, они сделали официальное предложение.
Ух ты!
Руне спросил, чего я хочу, и я сказал ему, что он очень хорошо знает ответ. «Есть только одна вещь, которую нужно сделать, и это выбрать "Юнайтед". Вот чего я хочу».
— Хорошо, — сказал Руне. — Играй хорошо.
Я действительно играл хорошо. Я летал. Англия выиграла со счетом 1:0, но заголовки газет на следующий день были обо мне. Я почти чувствовал себя отделенным от реального мира. Мечта всей моей жизни сбывалась. Я не рассказывал никому из своих партнеров по команде о «Манчестер Юнайтед». Я не хотел ничего сглазить.
На следующий день, как только я вернулся в свой дом в Копенгагене, позвонил Бьеррегор. Он сказал, что у него было несколько интересных звонков, и подтвердил то, что я уже знал. Он спросил, чего я хочу. Я сказал — «Манчестер Юнайтед».
Именно здесь я столкнулся со своим первым разочарованием по поводу Бьеррегора — и оно не было последним. Я присоединился к «Брондбю» из «Видовре» в 1987 году на двухлетний контракт, но быстро стало ясно, что я ценный игрок, и Бьеррегор хотел связать меня более длительными обязательствами. Прошел всего год с тех пор, как «Брондбю» стал полностью профессиональным клубом, и все игроки в клубе получали одинаковую зарплату. Однако он предложил мне новый контракт, по которому, благодаря дополнительному спонсорству, мне могли бы платить немного больше. Официально это был бы четырехлетний контракт, но мне разрешили бы уйти через два года: «Брондбю» просто нужно было объявить о четырехлетнем контракте, потому что в коммерческом плане это помогло бы клубу. Мы с Бьеррегором пожали друг другу руки по этому поводу — джентльменское соглашение.
И вот прошло два года, и я четко сформулировал свои желания. «Позвольте мне перейти в "Манчестер Юнайтед"», — сказал я, и «Ладно», — ответил Пер. Я думал, что вот и все.
И я больше ничего не слышал от него по этому поводу. Ни слова. Мы закончили сезон, сделали небольшой перерыв и вернулись готовыми к осенней кампании в Кубке УЕФА, а от Бьеррегора по-прежнему ничего не было, абсолютно ничего. Чего он не знал, так это того, что благодаря Руне я знал, что происходило за кулисами, а именно, что он запросил слишком много денег — плату за трансфер в размере £1,2 млн., что было безумием, потому что мировой рекорд трансферной суммы за вратаря был лишь немногим больше — £1,7 млн. Но Бьеррегор был непреклонен. Руне делал все, что мог, но, казалось, не было даже возможности для переговоров.
Оглядываясь назад, Мортен Ольсен, возможно, имел к этому какое-то отношение. Он был новым тренером, только что выиграл лигу и готовился биться в Европе. Он строил и совершенствовал новый «Брондбю», и я был не тем игроком, которого он хотел бы потерять. Это было достаточно справедливо, но поведение Бьеррегора было странным. Обычно такой представительный и обаятельный, он внезапно стал очень холодным. Ладно, подумал я, если ты хочешь играть жестко, я могу играть жестко, и, возможно, это было мелочно, но мы начали полностью игнорировать друг друга в клубе.
Примерно в это же время Ферги, словно по волшебству, появился в гостиной Финна Вилли Серенсена. После его визита я спросил Финна Вилли, что мне следует делать. Финн Вилли сказал: «Что ж, Петер, он все еще следит за тобой, он знает, чего хочет, и теперь ты знаешь, что "Манчестер Юнайтед" придет за тобой. Итак, что тебе нужно сделать, так это не опускать руки, очень усердно работать, играть по-настоящему хорошо и не подвергать этот переход сомнению. Твоей целью на этот сезон должно быть звание Игрока года. Вот насколько хорошим тебе нужно быть».
Хорошо, подумал я. Я могу это сделать. И я принялся вкалывать. Работал очень усердно. Играл очень хорошо. Стал Игроком года — я был игроком года по версии ПФА Дании, Игроком года в «Брондбю», Игроком года во всех газетах. Я чувствовал, что хочу показать себя миру, быть настолько хорошим, чтобы за мной обратилось так много клубов, что Бьеррегор не сможет избежать моей продажи. Я был в невероятной форме во время розыгрыша Кубка УЕФА, в котором «Брондбю» стал первой датской командой, вышедшей в европейский полуфинал.
В мае 1991 года, когда до конца сезона Датской суперлиги оставалось семь туров, мы вылетели в Ютландию, чтобы сыграть с «Икастом», командой, которая позже объединилась в ФК «Мидтьюлланд». В аэропорту был выставочный стенд, демонстрирующий сверкающую новую машину; кажется, БМВ. Бьеррегор бочком подобрался ко мне сзади. «Тебе нравится эта машина? Я могу дать тебе такую», — сказал он.
До этого момента я игнорировал его, стараясь не иметь с ним ничего общего. Я даже изо всех сил старался избегать его на рождественской вечеринке в «Брондбю». Я чувствовал себя обманутым, манипулируемым; что я не могу доверять ему или чему-либо, что он скажет. Больше всего мне не хотелось больше играть в его игры — но теперь он был здесь, используя свое обаяние.
Я могу дать тебе одну из тех блестящих машин...
Я уставился на него. Он сказал: «Петер, есть кое-что, о чем я хотел бы с тобой поговорить. Я думаю, у меня есть предложение, от которого ты не сможешь отказаться». В заключение он спросил, можем ли мы провести встречу. Я согласился. Чего он не знал, так это того, что я работал с адвокатом, чтобы выяснить, как выйти из моей ситуации, парнем, которого Руне использовал раньше, который был датским эквивалентом королевского адвоката в Британии. Его звали Ян Гронлунд, и он выглядел соответственно роли. Его усы были навощены и завиты по краям, у него была окладистая борода, он всегда был элегантно одет. Он выглядел так, словно мог бы представлять королевскую семью. Увидев его, ты чувствовал легкий трепет.
Мы обыграли «Икаст» и вернулись в Копенгаген, где Пер снова подошел ко мне на тренировке. Он сказал, что действительно хочет этой встречи, и я предложил встретиться в пятницу после тренировки — именно так, как посоветовал мне Ян. Бьеррегор был в невыгодном положении. Он явно хотел, чтобы встреча состоялась немедленно. С ним все было игрой, пьесой. Примером может служить то, что, когда он основал профессиональный отдел «Брондбю», он пошел к самому известному агенту в Европе и предложил платить ему полную дневную ставку, если тот научит его всем самым важным трюкам в футбольной профессии. И все-таки он согласился на пятницу, но я видел, что его разум лихорадочно работает.
Мы договорились на час. Потом я спросил, не могли бы мы перенести ее на два, просто чтобы повесить неловкость и держать его в напряжении. В пятницу Ян опаздывал, поэтому я позвонил Перу и сказал: «Мы не сможем прийти раньше половины третьего». На другом конце линии воцарилась тишина.
— Мы?
— Да, — ответил я, — я и мой адвокат.
— О, о, ээээ, — сказал Пер, — мы можем назначить другую дату.
Я сказал «нет» и настоял на половине третьего. Ян предсказывал, что такое произойдет, что если Бьеррегор узнает, что я приведу помощь, он захочет подготовиться иначе, ему понадобится время, чтобы что-то придумать. Что ж, мы не собирались давать ему время.
Мы приехали в половине третьего и отправились в офис генерального директора «Брондбю» Финна Андерсена. Славного парня. Славного, приятного парня. Того, кто никогда бы не обманул. Это был еще один преднамеренный шаг, чтобы вывести Пера из его кабинета на нейтральную территорию. Он и Андерсен сидели по одну сторону стола, я и Ян — по другую.
На Яне был костюм в тонкую полоску. Белая рубашка, закрученные усы, очки в золотой оправе. Он пожал руки двум другим и достал свои визитные карточки, положив по одной перед каждым. Он сказал: «Меня зовут Ян Гронлунд, и я уполномочен высшим судом страны. Итак, сколько стоит то, чтобы Петер ушел летом?»
Это полностью сбило их с толку, ударило аккурат между глаз. Они были запутаны. И Ян стал неумолим: бах, бах, бах, поражая их вопросами и заявлениями о наших намерениях. Мы дошли до того, что они не знали, за какую позицию зацепиться и было решено – меня могут отпустить.
— Хорошо, — сказал Ян. — Итак, все ясно. Петер уедет этим летом, и на этот раз сомнений нет. Или есть? Хорошо, хорошо... Так о чем вы хотели поговорить?
Бьеррегор пробормотал что-то о придуманном им плане, который позволил бы «Брондбю» платить мне больше денег, не нарушая их структуру заработной платы, и убедить меня остаться.
— Нет, — сказал Ян, — мы на это не пойдем.
И он встал, чтобы уйти.
Мне пришлось отвезти его обратно в его офис в центре Копенгагена, это была та еще поездка. Некоторое время я сидел в тишине. Я думал, что моя жизнь кончена, что эта встреча была абсолютной катастрофой, что она будет меня преследовать. В конце концов, у этих парней был мой контракт, и я просто позволил этому усатому тяжеловесу разнести их бульдозером. Я был уверен, что за это придется заплатить определенную цену. Ян повернулся ко мне.
— Все прошло фантастически, — сказал он, сияя, — все было хорошо. Теперь тебя отпустят. Приятно, а?
И я такой, Господи, что там произошло? Но он был так счастлив и сказал: «Эй, этот парень, Бьеррегор — кем он себя возомнил? У него ничего не выйдет».
Он сидел там, абсолютно высмеивая человека, который привык держать каждого игрока «Брондбю» в своих руках. Ян, конечно, знал свое дело: через Руне он был осведомлен о сумме, которую «Манчестер Юнайтед» был готов заплатить, и он лучше меня понимал, что теперь сделка должна состояться.
Я где-то читал, что требуется три секунды, чтобы составить мнение о ком-то, кого ты впервые видишь, и три года, чтобы изменить это первое впечатление. Я человек, который руководствуется внутренним чутьем, и я думаю, что в 95% случаев был прав насчет людей.
Мартину Эдвардсу можно было доверять. Я обнаружил, что если он давал тебе свое слово о чем-то, то он его держал. Он доведет дело до конца. Моя самая первая встреча с ним дала мне это ощущение — именно так я пришел к тому, чтобы «подписать контракт» с «Манчестер Юнайтед» и в то же время не подписывать контракт с ними. Не сразу. Видите ли, мои первые четыре игры за клуб были сыграны без контракта.
Мой трансфер, сумма в размере £505 тыс. была согласован в последние недели сезона Суперлиги. 9 июня 1991 года, в воскресенье, «Брондбю» выиграл копенгагенское дерби на выезде против «БК Фрем», поднялся выше «Люнгбю» и занял первое место, до конца соревнования оставалось два тура. Три дня спустя сборная Дании должна была встретиться с Италией в Мальме, и я воспользовался коротким перерывом перед моей международной игрой, чтобы вылететь в Англию, чтобы согласовать условия с «Юнайтед», в сопровождении Руне. Нас встретили в аэропорту Манчестера, отвезли на «Олд Траффорд» и доставили прямо в офис Эдвардса.
Мое предположение состояло в том, что он захочет все оформить и подписать контракт как можно быстрее. Вместо этого Мартин поприветствовал нас с улыбкой, посмотрел на меня и сказал: «Пойдем». Он провел меня по стадиону к музею «Манчестер Юнайтед», и по дороге мы прошли мимо мюнхенских мемориальных часов, на которых время остановилось в четыре минуты четвертого 6 февраля 1958 года, в момент мюнхенской авиакатастрофы.
Мартин начал рассказывать о Мюнхене и «Малышах Басби», а во время экскурсии по музею продолжил рассказывать мне клубную историю. Он хотел убедиться, что я точно понимаю, какую ответственность несет игра за «Манчестер Юнайтед»; что в этом футбольном клубе дорожат своим собственным прошлым и всегда будут хранить его в своих сердцах. Из этой экскурсии я понял все о Мартине и его приоритетах. Мы вернулись в его офис и легко договорились об условиях. Затем последовал подвох. Не было никакого контракта, который я должен был подписать. «Манчестер Юнайтед» собирался выйти на фондовый рынок и из-за этого не мог подписывать игроков до 1 августа. Объяснив это, Мартин предложил мне свою руку. Это то же самое, что и контракт, сказал он. Я поверил ему и пожал его руку.
Вернувшись в Копенгаген, я отправился в паромный порт, чтобы сесть на пароход до Мальме, и обнаружил, что меня ждут представители прессы. Я был застигнут врасплох. Как просочились новости о моей поездке в Манчестер? Не то чтобы меня это особенно волновало, потому что я чувствовал себя невероятно. В матче с Италией я парил. Я как будто бы бы вышел из своего тела. Я был на седьмом небе от счастья. Я мечтал о «Манчестер Юнайтед» с восьми или девяти лет, и в детстве у меня был маленький ночной ритуал, когда в последнюю очередь перед сном я представлял, как играю в воротах «Манчестер Юнайтед» с моим лучшим другом в роли правого защитника, и в моем маленьком сценарии мы были героями. Теперь, через месяц, я по-настоящему надену форму вратаря «Юнайтед». Я почти был там.
Эти несколько недель были напряженными. Я вернулся из сборной, чтобы помочь «Брондбю» выиграть Суперлигу. Моя последняя игра была выездом против «Люнгбю», где ничья 1:1 обеспечила нам титул. Потом я связал себя узами брака. Касперу было четыре года, а моя дочь Сесилия была еще младенцем, и я подумал, что нам было бы легче переезжать в новую страну всей семьей, если бы мы с Бенте были женаты.
Я начал предсезонную подготовку в «Манчестер Юнайтед», по-прежнему без каких-либо официальных документов. Однако мне платили и за мной присматривали. Оказалось, что я был прав насчет Мартина Эдвардса — рукопожатие настолько же серьезно, как и контракт с ним. За все время существования «Манчестер Юнайтед» Мартин, возможно, был человеком, которому пришлось работать в худших условиях. Болельщики считают его злодеем, но, хотя временами он их расстраивал и заработал много денег, продав свой пакет акций, я думаю, что он также был одним из самых важных людей в истории клуба. Он всегда хотел для него самого лучшего и принял несколько трудных решений в пользу «Юнайтед». Выход на фондовый рынок с клубом было одним из таких решений. Несмотря на непопулярность, это позволило «Юнайтед» лучше, чем соперники, подготовиться к коммерческим возможностям Премьер-лиги. Мартин также был человеком, который назначил Ферги, а затем держался за него, веря в его проект, несмотря на плохие результаты в первые несколько лет. И, самое главное, он был одним из носителей культуры клуба, как он показал на нашей первой встрече.
Предсезонная подготовка началась на Литтлтон-роуд. Затем мы отправились в Норвегию, чтобы сыграть четыре товарищеских матча, первый из которых против японской команды «Мазда». Впервые Ферги увидел, как я играю во плоти. Все могло бы пройти лучше. Один из их игроков забил примерно с 45 метров, просто пробил, и мяч влетел в верхний угол, совершенно нелепо, просто один из чудо-ударов. Все смеялись, но в хорошем смысле, потому что на тренировках я все отбивал. И вот, я стою, переигранный почти с середины поля в моей первой игре за «Юнайтед». Был ли гол моей виной? Не. Ни в жизни...
Другие товарищеские матчи прошли намного лучше. Мы выиграли их все, и я особенно хорошо сыграл в победе над «Викинг Ставангер». После этого в автобусе легендарный Дэвид Мик из Manchester Evening News сел рядом со мной и спросил: «Напомни, откуда ты взялся?» На моем счету было сорок два матча за сборную Дании, я сыграл в полуфинале еврокубка и к тому времени выиграл четыре датских титула, но я старался не обижаться.
2 августа мы вернулись в Англию. Выпуск акций через биржу был завершен, и теперь клуб мог подписывать игроков, но команда сразу же отправлялась в короткое турне по Шотландии, прежде чем снова вылететь в Вену на товарищеский матч с «Аустрия Мемфис». Мы не должны были провести ни одного полного дня в Манчестере до 9 августа — но это было после того, как закрылось окно для международной регистрации. Единственный способ подписать мой контракт состоял в том, что я должен был отправиться прямо на «Олд Траффорд» с Руне после возвращения из Норвегии, и у нас было всего несколько часов на это, потому что команда уезжала в Шотландию во второй половине дня.
Еще одна загвоздка. Когда мы сели в кабинете Мартина Эдвардса, мы обнаружили, что он снова извиняется. Размещение акций изменило бухгалтерскую практику «Манчестер Юнайтед», и теперь возникла проблема. Но слово Мартина есть слово Мартина, и он сказал, что способ все исправить — это подписать со мной контракт на дополнительный год, позволив ему распределить бонусы при подписании, на которые он согласился, сохраняя при этом мою структуру заработной платы. Еще один год в «Манчестер Юнайтед»? Внутри я думал... да. Я чувствовал себя так, словно выиграл в лотерею. Но ради переговоров мы сказали: «О, это разочаровывает, очень жаль». Я упомянул, что приглядываю себе дом. Мартин улыбнулся. Никаких проблем. Он даст денег, чтобы я его купил. Я выскочил из той комнаты.
Моя первая игра на «Олд Траффорд» состоялась 11 августа, в матче «Манчестер Юнайтед» против сборной Ирландии, матч в честь сэра Мэтта Басби. Сэр Мэтт все еще работал в клубной системе, и было невероятно участвовать в матче в честь него. Мой дебют в чемпионате состоялся дома против «Ноттс Каунти» на следующей неделе. Мы выиграли со счетом 2:0, и мои первые четыре соревновательные игры принесли четыре сухих матча. Я допустил ошибку в матче с «Лидсом», пропустив свой первый гол, но в своих первых одиннадцати матчах восемь раз сыграл на ноль. Я должен поднять этот вопрос, потому что знаете, что меня раздражает? Когда Давид де Хеа испытывал трудности в начале своей карьеры в «Манчестер Юнайтед», появилось сообщение о том, что «О, у Петера Шмейхеля тоже было трудное начало». Нет, это было не так. Я просто парил в воротах. Это все пропаганда: маленькая ложь во спасение, чтобы помочь Де Хеа, которая, возможно, исходила из кабинета менеджера.
Однако в мой первый тренировочный день меня возникло несколько проблем, логистических и комичных. Это было как раз перед нашим отъездом в Норвегию. Норман Дэвис, администратор по экипировке, забрал меня из аэропорта Манчестера на машине менеджера и отвез прямо на тренировочную базу «Клифф». У меня было с собой шесть или семь чемоданов и мешков для мусора, набитых всевозможным снаряжением, поскольку я воображал, что перед тренировкой смогу забросить их в отель, где остановился.
Наша поездка в «Клифф» была довольно неловкой, потому что Норман не знал, кто я, а я не знал, кто он, и когда мы добрались до тренировочной площадки, сумки пришлось выгрузить, потому что это была машина Ферги. Итак, Норман, милый, обаятельный мужчина, услужливо отнес их все в раздевалку, сложив стопкой там, где я должен был переодеваться. Раздевалка была крошечной, и эти сумки занимали половину пространства. Я пришел рано, наверное, на полчаса раньше всех остальных, и совершенно не представлял, что делать.
Вам знакомо это чувство, которое ты испытываешь, когда оказываешься в новом месте, офисе, школе, где угодно, и ты просто не знаешь норм этой среды? Неловко. И, позвольте мне сказать вам, это очень неловко, когда это место — футбольная раздевалка, и ты сидишь один, ожидая, когда все придут, твои вещи свалены в кучу, как у какого-нибудь туриста, опоздавшего на свой поезд.
Я чувствовал себя стесненно и странно, но потом, один за другим, вошли игроки — и, возможно, это был мой первый настоящий вкус того, каким теплым рабочим местом окажется «Манчестер Юнайтед». Когда я приехал из Дании в июле, клуб поселил меня в отеле «Эмблхерст» в Сейле, популярном среди игроков, персонала и их семей, и я пил в баре, когда заметил, что один из парней смотрит на меня. Я откуда-то его знал. Полчаса спустя он подошел. «Ты тот вратарь, которого подписывает "Манчестер Юнайтед"?» — спросил он. Он протянул мне руку. Это был Клейтон Блэкмор. Мы поболтали, и его дружелюбие сразило меня наповал.
К счастью, в тот первый день тренировки, когда я сидел среди своих башен из сумок, Клейтон пришел одним из первых, что было классно, так как его-то я знал. Затем вошел Марк Хьюз. Марк Хьюз! Он был для меня героем. Но он подошел и скромно пожал мне руку. Они все сделали это, один за другим, и последним прибыл Брайан Робсон. Для меня Брайан Робсон был Богом; как и для любого болельщика «Манчестер Юнайтед». И Брайан подошел, сел рядом со мной и протянул руку. «Привет, Пит», — сказал он.
Знаете, что у Роббо такой безошибочно узнаваемый глубокий голос? «ПРИВЕТ, ПИИТ. — улыбнулся он. — Мы о тебе позаботимся», — сказал он. Чувствуя себя менее странно, я начал с нетерпением ждать тренировок. В тот день, как и было заведено, мы отправились на другие поля клуба на Литтлтон-роуд на первую тренировку, и, хотя для остальных это была предсезонная подготовка, я только что закончил сезон в Дании и чувствовал себя в лучшей форме в своей жизни. Да пребудет беготня. Брайан Кидд только что занял пост помощника Ферги и был за главного. «Ладно, начнем помаленьку, — сказал он. — Давайте квадраты. Петер, ты можешь пойти с Уолши [Гэри Уолшем] и Джимом [Лейтоном] и отработать ловлю ударов с полулета».
— Нет, — ответил я, — я тоже в квадратах.
Все начали смеяться. Но я повторил. «Я в квадратах. Мне нужно проходить те же тренировки, что и всем остальным». Я следовал принципу, привитому моим наставником вратарей со времен моего пребывания в «Видовре» Йоргеном Хенриксеном, который шел вразрез с обычными правилами и заключался в том, что вратарь должен тренироваться с полевыми игроками и оставлять специальные тренировки вратарей для дополнительных индивидуальных занятий. Очевидно, что в «Манчестер Юнайтед» никогда раньше о таком не слышали. Люди все еще смеялись, когда я повторил это снова: «Я участвую в квадратах».
Киддо разделил полевых игроков на две группы, старшую и младшую. Не сказав больше ни слова, я просто подошел и встал в старшей группе. Все по-прежнему смотрели на меня. Киддо наконец сказал: «Ладно, Петер». И вот такой была моя первая тренировка.
Я был рад, что смог постоять за себя. Помните, чтобы составить мнение о людях, требуется три секунды, и было важно, чтобы первое впечатление, которое я произвел на группу, включало тот факт, что у меня был характер. Я был новичком со всеми этими мешками для мусора, над которым они смеялись до того, как я коснулся мяча, но также и тем, кто явно делал все по-своему.
Довольно быстро они поняли, что я еще и неплохой вратарь.
***
В комментариях теперь есть возможность отправлять донаты — автору будет это и полезно и приятно.)
***
Приглашаю вас в свой телеграм-канал, где только переводы книг о футболе и спорте.
