Дэвид Конн. «Падение дома ФИФА» Глава 19: «А хозяином ЧМ-2022 станет... Катар!» (2)
Библиография/Благодарности/Об авторе
***
В июле 2011 года, через семь месяцев после шокирующего выигрыша заявки Катара на проведение чемпионата мира по футболу в 2022 году, официальный заявочный комитет пригласил меня взять интервью у его исполнительного директора Хасана Аль-Тавади для The Guardian в штаб-квартире операции в Дохе. В стране, в которую бароны ФИФА случайно отправили чемпионат мира летом, было удушающе жарко, и, как и в Абу-Даби, единственными людьми без кондиционеров и в пыльных проходах между улицами были рабочие-иммигранты, выполняющие тяжелую и грязную строительную работу.
Группы кампаний Amnesty International, Human Rights Watch и Международный конгресс профсоюзов будут яростно нападать на систему кефалы, использующую рабочих-иммигрантов под контролем одной компании, на угнетающие условия труда в Катаре и неадекватное размещение в «трудовых лагерях». Аль-Тавади и его команда ответили серией реформ и пообещали улучшение условий на своих объектах, а также утверждали, что проведение чемпионата мира стало катализатором перемен, поскольку оно подвергло Катар жесткому глобальному контролю. Amnesty приветствовала некоторые реформы, но упорно утверждает, что они не распространили их достаточно далеко или широко. МКП утверждал, что отправка ФИФА огромного строительного проекта в Катар означала, что на строительных площадках будет гибнуть больше рабочих, хотя заявочный комитет, переименованный в «высший комитет» по организации чемпионата мира, оспаривал цифры МКП.
Для Аль-Тавади, молодого, целеустремленного юриста с английским и американским университетским образованием, которому его эмир доверил рекламировать заслуги страны перед ФИФА и возглавлять заявку, Зепп Блаттер, вытаскивающий Катар из этого конверта — при этом, казалось, почти зажимая нос, — был самым экстатическим моментом в его жизни. Аль-Тавади рассказывал мне, что накануне он очень расчувствовался, когда они провели блестящую финальную презентацию перед двадцатью двумя членами исполнительного комитета с правом решающего голоса, чтобы отправить чемпионат мира летом в крошечное государство Персидского залива.
«После нее я не выдержал и заплакал, — вспоминал он в своем удивительно спартанском офисе на двадцать шестом этаже стандартного офисного здания в Дохе. — Мы ездили по всему миру, мы приняли заявку, по поводу которой никто не думал, что у нас было много шансов победить на новом уровне. 1 декабря я сказал своей команде: выиграете вы или проиграете, вы должны очень гордиться».
Аль-Тавади все еще не мог осмелиться поверить, что они победят, несмотря на огромные деньги, вложенные в его маркетинговый бюджет, участие катарца ибн Хаммама, все еще находящегося в центре исполнительного комитета, и огромное, желанное богатство его страны в мировой экономике, испытывающей дефицит кредитов. Чемпионат мира в Катаре будет проводиться на запланированных двенадцати стадионах, построив девять и реконструировав три, по сути, в одном городе, Дохе, столице ранее довольно малоизвестного эмирата с коренным населением около 278 000 человек, в условиях летней пустыни с гнетущей влажностью и температурой. Затем они действительно выиграли голосование, и делегация Катара радостно вскочила и обняла друг друга в этом ошеломленном и застенчивом зале.
Во время моей поездки глава отдела коммуникаций заявки Насер аль-Хатер, который также учился в университете в США, объяснил элементы национального строительства, «бренда Катара», которые чемпионат мира и другие спортивные, культурные и инвестиционные усилия страны были призваны продвигать:
«Теплота, гостеприимство, экономическое развитие за пределами нефти и газа, открытость миру и позитивное взаимодействие между арабским и остальным миром».
Но восторг от победы этих молодых катарских профессионалов, получивших западное образование, был немедленно поглощен репутационной перепалкой. Обвинения в том, что Катар, должно быть, коррумпированно «купил» чемпионат мира с помощью подкупа, были мгновенными, и это было до того, как Блейзер, Уорнер, Тейшейра, Грондона, ибн Хаммам и Леос, все из которых голосовали, были обвинены или было доказано, что они были коррумпированы, а другие участники голосования были наказаны комитетом по этике за нарушения собственного кодекса поведения ФИФА.
Находясь там, в их офисах в Дохе, я видел и слышал, насколько они были взволнованы и обижены. Продолжалась работа над монументальным строительным проектом, за который они взялись, который должен был быть объединен с новой системой метро и другой огромной инфраструктурой, которая к 2022 году должна была преобразить Доху, все еще тогда депрессивный город с пыльными, пустыми пространствами между небоскребами. Они показали мне инженеров, работающих над технологией воздушного охлаждения, которая, как они обещали, могла бы сделать возможным проведение летнего турнира — в заявке был построен прототип стадиона всего на 500 мест за $27 млн., — но они казались частично парализованными, застрявшими на сдерживании бури обвинений.
Они пригласили меня и тогдашнего спортивного редактора BBC Дэвида Бонда, чтобы Аль-Тавади дал интервью для прессы и трансляции, в котором он планировал вести себя вызывающе, опровергать все претензии и утверждать, что их заявка была чистой. Однако, когда мы наконец сели за интервью, он пошел дальше: он пожаловался, что в постоянно подозрительном внимании к Катару присутствует элемент расизма, предположение, что арабы с такими большими деньгами, должно быть, золотили ручки.
«Я действительно считаю, что существует стереотип и предубеждение против того факта, что мы богатая арабская нация, — сказал он. — Невежество подпитывало предрассудки и делало их более плодородной почвой для того, чтобы эти слухи пустили семена и проросли. Может быть, мы — легкая мишень. Если бы Англия, Австралия или США выиграли тендер, произошло бы что-нибудь из этого безобразия?»
Уже тогда ходили серьезные слухи, впоследствии значительно окрепшие, о честности кампании Германии по проведению чемпионата мира 2006 года и Южной Африки по проведению турнира 2010 года, однако протестов такого масштаба не было. Аль-Тавади упомянул заявку Англии на 2018 год, в частности, что они организовывали товарищеский матч с Таиландом, который затем был отменен Футбольной федерацией после того, как Ворави Макуди за них не проголосовал. К тому времени также возникли вопросы по поводу заявки Австралии и найма консультантов, в частности Радманна, который, как было известно, был очень близок к Беккенбауэру. Аль-Тавади яростно спрашивал, почему все внимание приковано к Катару. Отвечая на призывы к расследованию, он сказал, что, по его мнению, это очистит их, и им нечего скрывать, но, вспылив, он парировал:
«Почему я должен предпринимать десять шагов, чтобы доказать свою невиновность, когда нет ни малейших доказательств? Зачем нам проводить расследование, если ни в одной другой стране его нет, даже в России, которая выиграла его в тот же день?»
Каждый раз, когда поступали обвинения, в том числе от парламентского комитета Джона Уиттингдейла после того, как они опубликовали заявления «осведомителя» в The Sunday Times, Аль-Тавади отвечал решительно и подробно, обычно с письмами адвокатов. Когда в конце концов Гарсия начал расследование комитета ФИФА по этике, официальная заявка Катара предоставила ему доступ ко всей его переписке, компьютерам, электронным письмам, а также предоставила себя лично для обсуждения и вопросов. Россия, которая, как сказал Аль-Тавади, получила большинство голосов от того же исполнительного комитета, включая его коррумпированных членов, в тот же день, рассказала об арендованных, уничтоженных компьютерах, что было принято Эккертом без комментариев в его резюме доклада Гарсии в ноябре 2014 года. Тем не менее, заявка России, лично выдвинутая Владимиром Путиным при всей необходимой государственной поддержке, всегда ускользала от безжалостных подозрений, в которые был погружен Катар.
Пока мы с Дэвидом Бондом были там, пытаясь понять это место, куда ФИФА отправляла свой чемпионат мира, нам пришло сообщение о том, что «осведомитель» согласился отказаться от своих претензий. Это была Федра Альмаджид, женщина, которая работала над международными связями со СМИ для заявки, ушла в марте 2010 года, недовольная как с ней обращались, и уехала жить в США. Она рассказала историю, в которой утверждалось, что на конгрессе АКФ в Анголе членам африканского исполнительного комитета предложили по $1,5 млн. каждому за голос, что они и Аль-Тавади отвергали. Теперь, как нам сказали, она хотела отозвать ее. Она даже подписала письменные показания под присягой, забирая назад эту и другую информацию, которую она предоставила против заявки Катара, заявив, что история с Анголой была «сфабрикована и не соответствует действительности».
Для нас то положение, в котором мы оказались было принципиально неловкое и неудовлетворительное. Об этом нам сообщила сама заявка Катара, которая вызвала явное подозрение, что Альмаджид либо угрожали, либо заплатили. Заявка отрицала это, и Альмаджид тоже, в разговорах с нами. На самом деле, поскольку она настаивала на том, что отказывается по собственной воле, не было никакого способа еще больше быть нам полезной. Кроме того, мы были в Дохе, а она была в США.
Вопрос о том, стоит ли вообще рассказывать эту историю, учитывая очевидные вопросы по этому поводу, потребовал долгих телефонных звонков ей и моему редактору в Лондоне. Дома, по привычке, я часто раскаживаю, говоря по мобильному телефону, и я обнаружил, что делаю это и в Дохе, выходя из офиса заявки или своего отеля и бродя по улице. Было до невероятного жарко и исключительно влажно. Помню, как однажды поздним утром я полчаса обсуждал со своим редактором все тонкости этого дела и сразу же вспотел, буквально истекая потом, моя рубашка промокла за считанные минуты. Отправляя чемпионат мира в такие условия, я мог бы почти согласиться с тем, что чрезвычайно дорогие системы воздушного охлаждения могут работать на стадионах, чтобы поддерживать идеальную температуру игроков и даже людей на трибунах. Но мысль о фан-зонах и десятках тысяч людей, желающих насладиться чемпионатом мира, при таких температурах казалась нелепой. Как и в Абу-Даби, никто на самом деле не выходил на улицу днем, если только они не направлялись к своим машинам и обратно, за исключением рабочих-иммигрантов в ботинках, комбинезонах и шлемах.
Альмаджид неоднократно утверждала, что заявка не оказывала на нее давления и не заставляла ее отказываться от своих рассказов; фактически она поклялась в этом в своих показаниях под присягой. В них она сказала, что ей было горько из-за обстоятельств, при которых она ушла, она чувствовала, что заявка несправедливо поставила под сомнение ее способность «контролировать» международные СМИ, и ей сказали, что ее заменят. Она сказала, что выдумала историю с Анголой, «чтобы навредить заявке, как они навредили мне». Но затем, по ее словам, это зашло слишком далеко после того, как статьи были напечатаны и оказали такое огромное влияние, и когда Блаттер сказал, что осведомитель приедет в Цюрих и на основе ее истории может быть проведено повторное голосование. Она сказала, что затем связалась с членом заявочной команды и добровольно предложила дать заднюю.
«Я хочу четко заявить, что заявочный комитет Катара-2022 года никогда не занимался тем, в чем я их обвинила», — заключила она под присягой.
В конечном счете, мы решили сообщить об этом с описанием обстоятельств, при которых это произошло. Аль-Хатер, который наиболее тесно сотрудничал с Альмаджид и дружил с ней, отправился в США, чтобы завершить подписание ею аффидевита [прим.пер.: письменное показание под присягой], как раз перед тем, как они пригласили Дэвида Бонда и меня в Доху. Мы сообщили об этом опровержении, когда она и заявка его представляли, и ясно дали понять, что заявка сама доставила его нам.
Аль-Хатер и Аль-Тавади были удовлетворены тем, что опровержение Альмаджид устранило единственные веские обвинения в вихре подозрений против Катара после голосования. Аль-Тавади подчеркнул, что его страна добивалась проведения чемпионата мира, чтобы создать здоровый, дружелюбный имидж в мире, и это было бы под угрозой, если бы они добивались голосов коррумпированным путем:
«Даже если бы мы хотели сделать что-то неподобающее, чего мы не сделали, мы не могли рисковать, потому что, если бы это когда-нибудь выплыло наружу, репутация всей нашей страны была бы разорвана в клочья, что является абсолютной противоположностью тому, чего мы пытаемся достичь», — сказал он.
Поэтому я был удивлен, когда три года спустя, в ноябре 2014 года, было опубликовано краткое изложение доклада Гарсии судьей Эккертом, в котором цитировался «осведомитель», который повторил Гарсии истории о заявке Катара. Эккерт сказал, что у Гарсии были «серьезные опасения по поводу достоверности личности», потому что «он/она» — попытка сохранить анонимность осведомителя, не раскрывая его пол — ранее отказался(ась) от обвинений в заявлении под присягой. Эккерт сказал, что Гарсия не полагался на какую-либо информацию от нее, потому что ее дневники не могли подтвердить ее историю, и что результаты «демонстрируют трудность установления надежных доказательств, независимых от общественного мнения [sic]».
Скромное неиспользование ее имени и пола точно ни на кого не подействовало, и в средствах массовой информации все знали, что этим разоблачителем была Альмаджид, как она сама и подтвердила. Она была в ярости на Эккерта за то, что он сослался на нее, и на Гарсию за то, что он позволил этому случиться, когда, по ее словам, ее конфиденциальность была гарантирована. Эккерт сделал то же самое с Бонитой Мерсиадес в отношении ее информации о заявке Австралии, над которой она работала, сослался на «осведомителя», а затем усомнился в ее достоверности. Остается необъяснимым, почему он изо всех сил старался это сделать; как сказала сама Альмаджид в бурной жалобе в ФИФА, Гарсия, как говорили, анонимно беседовал с более чем семьюдесятью свидетелями, но только она и Мерсиадес были выделены и уволены. Комитет ФИФА по этике заявил, что не будет проводить расследование по этому поводу, и не было никаких объяснений относительно того, почему эти две женщины, которые помогали Гарсии, были публично разоблачены и подкошены таким образом.
Тем не менее, для меня было удивительно, что Альмаджид, настаивавшая в 2011 году на том, что ее первоначальная история была ложной, и на нее не оказывалось никакого давления, чтобы она отказалась, пошла к Гарсии и, предположительно, повторила первоначальные обвинения. Поэтому я снова поговорил с ней, чтобы выяснить, что произошло. Теперь Альмаджид говорит, что в 2011 году, после того как Блаттер сказал, что она приедет в Цюрих, чтобы рассказать свою историю ФИФА, заявка действительно угрожала ей судебным иском, что это приведет к нарушению пункта о конфиденциальности в ее контракте, который предусматривал потенциальный штраф в размере $1 млн. за нарушение. Она сказала мне, что, во-первых, никогда не собиралась выступать в роли публичного осведомителя, что она разговаривала с The Sunday Times неофициально и не знала, что они затем напишут в комитет Уиттингдейла или что он опубликует претензии. Она говорит, что даже не знала о существовании парламентских привилегий, пока не увидела, что комитет может свободно опубликовать эту ее историю.
Альмаджид сказала мне, что она испугалась ситуации, в которой оказалась, и почувствовала себя уязвимой, поэтому согласилась подписать опровержение и обнародовать его. Она также утверждает, что, вопреки тому, что она сказала в то время, заявка Катара на 2022 год обещала ей кое-что взамен: дать ей обязательство, что они не будут подавать на нее в суд в будущем.
«Я почувствовала ужас, — сказала она мне. — У меня двое детей, один из которых инвалид; мне грозил судебный иск и еще потеря моего дохода. Я согласилась подписать это показание под присягой, и они пообещали освободить меня от судебного иска. Но они так и не выполнили свою часть сделки».
Аль-Хатер сказал мне в ответ, что заявка Катара, ныне верховный комитет, не угрожала подать на нее в суд. Он сказал, что они проверили свои записи, и в их трудовых договорах нет положений о конфиденциальности, которые предусматривают штраф в размере $1 млн. за нарушение. Аль-Хатер всегда говорил, что Альмаджид сама связалась с заявочным комитетом, чувствуя, что она по уши вляпалась. Он также отрицал, что обещал ей, что, если она откажется, они предоставят твердое обязательство освободить ее от судебного иска. Тем не менее, он признал, что она просила об этом, и что это обсуждалось, но тогда они так и не предоставили его ей.
«Хотя мы изначально обсуждали возможность предоставления ей гарантий того, что мы не будем предпринимать против нее юридических действий, мы так и не согласились на это», — сказал Аль-Хатер.
Альмаджид настаивает на том, что это было обещано, и говорит, что она почувствовала себя преданной сразу после того, как дала показания под присягой, когда затем не получила взамен письменного обязательства. На протяжении всего этого процесса она говорит, что, хотя у катарцев были высококлассные и дорогие лондонские адвокаты, ей никто не давал советов. Альмаджид начала требовать от них письменного обязательства и яростно жаловаться, когда они его не предоставили. Наконец, 21 октября 2011 года ей было отправлено официальное письмо, но в нем угрожалось принять меры против нее, если она продолжит с ними контактировать.
В письме адвокатов говорилось, что заявочный комитет никогда «официально не соглашался» предоставить ей гарантии отсутствия будущих судебных исков против нее, и обвинял ее в «угрозах и беспокойстве» в ее общении с Аль-Тавади и Аль-Хатером, когда она неоднократно просила об обязательстве. Адвокаты заявили, что у них нет «желания» предъявлять ей иск из-за «абсолютно ложных» обвинений, которые она выдвинула, но что если бы она сделала какие-либо дальнейшие заявления средствам массовой информации или другой третьей стороне или попыталась напрямую связаться с кем-либо из участников заявки, все было бы иначе.
«В любом из таких случаев весьма вероятен судебный иск в отношении вашего прошлого поведения, а также в отношении любого дальнейшего поведения, которое вы, возможно, предприняли, вызывающего озабоченность Заявочного комитета и Высшего комитета [по организации чемпионата мира]», — говорилось в нем.
Когда Гарсия начал свое расследование, у Альмаджид все еще не было обязательств со стороны заявки освободить ее от судебного иска; фактически она столкнулась с этой угрозой. Через несколько недель после получения этого письма, в декабре 2011 года, она решила поговорить с Гарсией по секрету, чтобы сказать ему, что на самом деле эта история была правдой, и она придерживалась ее.
«Шансов было пятьдесят на пятьдесят поверит он мне или нет; я принимаю это, мое слово против слов других людей, — говорит она. — Но мне обещали полную анонимность, и я ее не получила».
Однако, несмотря на то, что она неохотный осведомитель, она утверждает, что история правдива, за исключением того, что то, что произошло в Анголе, было более тонким, чем история о прямом подкупе, о чем сложилось впечатление в парламенте. Альмаджид говорит, что мнение о том, что трем избирателям АКФ были предложены денежные взятки, неверно. На самом деле, по ее словам, была дискуссия о развитии футбола в странах-участницах с правом решающего голоса, заверение в том, что Катар хотел бы внести свой вклад, и не было никакой явной связи между такими взносами и просьбой проголосовать за Катар.
Все они были в Анголе на конгрессе АКФ в январе 2010 года, который заявка Катара на 2022 год спонсировала за $1,81 млн. в обмен на эксклюзивный доступ к АКФ, представителям ее исполнительного комитета и пятидесяти четырем федерациям на время проведения мероприятия. Заявочная группа полностью отрицает, что какие-либо подобные встречи с представителями исполнительного комитета вообще имели место, и что они делали какие-либо предложения о голосовании, будь то связанные с событием или иным образом. Они говорят, что использовали это время, чтобы профессионально подготовить поле для чемпионата мира в Катаре, особо подчеркивая, что это была возможность впервые провести турнир на Ближнем Востоке, в арабской стране. Сама Альмаджид признает, что люди в Анголе очень поддержали эту идею:
«Очень многие африканские журналисты, с которыми я разговаривала, говорили, что они согласны с тем, что в 2010 году у них был чемпионат мира в Африке, и пришло время провести его на Ближнем Востоке», — вспоминает она.
По ее словам, одна из ее ролей там заключалась в том, чтобы заверить, что Катар не наносит ущерба африканскому футболу с помощью своей программы академии Aspire, которую обвинили в том, что она ищет талантливых африканских игроков и забирает их в Катар.
В ФИФА — на протяжении многих лет, десятилетий — существовала культура, когда футбольные ассоциации в Африке и других более бедных частях мира просили средства на развитие, часто законно, поскольку им всегда не хватало ничего похожего на ресурсы более богатых стран. Тем не менее, позиция заявки Катара на 2022 год такова, что они заплатили $1,8 млн. за обеспечение дней эксклюзивного доступа, когда им нужны были голоса представителей исполнительного комитета АКФ, и они никогда не обсуждали, что их чемпионат мира может сделать для развития.
Летом 2014 года, незадолго до начала чемпионата мира в Бразилии, газета The Sunday Times произвела настоящий фурор, опубликовав еще несколько статей, в которых, как она утверждала, было показано, «как Катар купил чемпионат мира». Они были почти полностью основаны на электронных письмах Мохаммеда ибн Хаммама, когда он был президентом Азиатской футбольной конфедерации до и во время подачи заявки; газете был предоставлен просочившийся доступ ко всей базе данных АФК. Электронные письма и другая внутренняя информация АФК фактически уже были в значительной степени обнародованы; именно к ним PWC получила доступ и о чем сообщила в 2012 году. The Sunday Times опубликовала более подробную информацию о режиме щедрости ибн Хаммама — в основном он платил и принимал в Дохе президентов и высокопоставленных чиновников, в основном небольших африканских ФА, которые обычно просили помощи с футбольными сооружениями или ресурсами. Ни один из тех людей, которым он заплатил, не голосовал в исполнительном комитете за проведение чемпионата мира, и, несмотря на огромное влияние, которое оказало освещение в The Sunday Times, в футболе был общий скептицизм, действительно ли это свидетельствует о кампании по покупке голосов на чемпионате мира. Скорее, считалось, что это разоблачает культуру благотворительности и покупки влияния, с помощью которой ибн Хаммам укрепил свой личный авторитет в футболе и заложил основы для своей попытки стать президентом.
Однако было установлено, что ибн Хаммам заплатил двум членам исполнительного комитета, у которых действительно были голоса. Одним из них был Уорнер, но это было в июле 2011 года, через семь месяцев после голосования, и, по-видимому, имело отношение к приостановленной президентской гонке ибн Хаммама и усилиям пары спасти свою карьеру и репутацию после скандалов в Тринидаде. Другой прямой платеж составил $262 500 на покрытие судебных издержек Рейнальда Темари, чтобы он мог обжаловать свое отстранение от исполнительного комитета после публикации The Sunday Times 2010 года, сделанных под прикрытием. Это напрямую помогло Катару с голосованием за проведение чемпионата мира 2022 года; возможность Темари подать апелляцию означала, что он не был заменен своим заместителем Дэвидом Чангом, которому было поручено голосовать за Австралию.
Аль-Тавади и заявка Катара всегда утверждали перед лицом этого очередного натиска, что наивно полагать, что вся деятельность ибн Хаммама связана с заявкой на чемпионат мира, от которой, по их словам, он на самом деле долгое время был отстранен. У него явно были свои большие амбиции, и он неуклонно наращивал свои перспективы для президентской кампании. Когда Катар только решил подать заявку на проведение чемпионата мира, ибн Хаммам, по словам не только Аль-Тавади, был настроен скептически, даже беспокоился, что это может повредить его собственным усилиям и лоббированию в титулованном мире ФИФА. Аль-Тавади сказал, что им пришлось немало потрудиться, чтобы убедить ибн Хаммама, и что он пришел к тому, чтобы должным образом поддержать заявку Катара, только в 2010 году, когда увидел, что она набирает обороты.
«У него были обязанности в АФК; было еще три заявки от его конфедерации [Австралии, Японии и Южной Кореи], и его президентская кампания все еще продолжается, — сказал Аль Тавади. — Не думайте, что из-за того, что у нас был президент АФК, мы не сталкивались с трудностями. Мохаммед ибн Хаммам приложил значительные усилия, чтобы показать отсутствие фаворитизма в отношении Катара».
Упорные слухи о соглашении о голосовании между членами исполкома и членами исполкома Латинской Америки о голосовании за Катар и представителями Азии о голосовании в обмен на заявку Испании были опровергнуты расследованием ФИФА, но были вновь подогреты Рикардо Тейшейрой в июне 2015 года. Об этом он сообщил бразильскому сайту Terra:
«Испании нужны были голоса [на 2018 год]. У них было три из Южной Америки, свои и, возможно, еще один из Европы, но этого было недостаточно. И вот мы собрались. Я, Вилья [президент Федерации футбола Испании, Анхель Мария Вильяр Льона] и [Хулио] Грондона [из Федерации футбола Аргентины] получили несколько голосов из Азии благодаря Катару. И на чем же мы договорились? Катар проголосовал бы за нас в 2018 году и взамен получил бы нашу поддержку в 2022 году».
Хотя этот предполагаемый договор, по-видимому, не фигурировал ни в одном из электронных писем во всей базе данных АФК, к которой имела доступ The Sunday Times, кажется невероятным, что если он действительно имел место быть, то ибн Хаммам не был к нему причастен. По-видимому, это противоречит правилам ФИФА, запрещающим сговор между претендентами, но возмущение по поводу любого предполагаемого сговора, возможно, следует умерить осознанием того, что это делали и другие. Футбольная ассоциация Англии, которая под более поздним председательством Грега Дайка безжалостно критиковала заявку Катара, тем не менее признала, что ее собственный член исполнительного комитета Джефф Томпсон считал, что у него был договор с Чон Монджуном из Кореи. Заявка Англии на 2018 год на самом деле довольно громко заявляла о том, что была расстроена, когда обнаружила, что Чон не выполнил их договоренность.
Краткое изложение доклада Гарсии, опубликованное Эккертом в ноябре 2014 года, сокрушило тех, кто надеялся на то, что Катар будет «лишен» чемпионата мира и на повторное голосование после обвинений. Эккерт, публично отвергая доверие к Альмаджид, не поддержал ее рассказ о том, что в Анголе предлагались средства на развитие. Хотя он сказал, что спонсорство Катаром конгресса АКФ в 2010 году «создало негативное впечатление», поскольку общая стоимость была неясна, такие эксклюзивные договоренности, что примечательно, не противоречили правилам. Он сказал, что в отчете Гарсии говорится, что заявка Катара «существенным образом втянула [Академию Aspire] в орбиту заявки», но не считает, что это повлияло на «целостность» процесса заявок. Он также сказал, что в отчете Гарсии было подчеркнуто поведение двух человек, выступавших в качестве советников заявки Катара, за «сомнительное поведение», и что отношения между ними и заявкой «характеризовались значительным отсутствием прозрачности». Однако, поскольку они не занимали официальных должностей, Эккерт сказал, что было трудно привязать их к правилам и взыскать с них, и, не вдаваясь в подробности, он отклонил это как проблему.
Эккерт также высказался по поводу товарищеского матча между Бразилией и Аргентиной в Дохе 17 ноября 2010 года, за две недели до голосования в Цюрихе, который, по некоторым предположениям, стало подсластителем для Грондоны и Тейшейры. Эккерт, однако, обнаружил, что деньги, выплаченные ФА каждой страны за привлечение команд к участию в матче, не были чрезмерными, но «сопоставимы с гонорарами, выплаченными за другие матчи с участием таких же элитных команд». Были опасения по поводу денег, но они были сосредоточены не на самой заявке Катара, а на том, что случилось с $2 млн., законно выплаченными Аргентине, и все ли они достались аргентинской ФА. Генеральный прокурор Швейцарии, после того как ФИФА обратилась к нему с вопросами, поднятыми Гарсией, действительно провел расследование, сосредоточив внимание не на Катаре, а на двух неназванных компаниях в Буэнос-Айресе.
Что касается ибн Хаммама, Эккерт обнаружил, что выплата Уорнеру была связана не с голосованием за право принять чемпионат мира, а со скандалом в Тринидаде. По его словам, это было сделано «в связи с решением мистера Уорнера уйти из ФИФА и отказаться сотрудничать в разбирательстве против мистера ибн Хаммама».
Эккерт согласился с мнением, что выплаты небольшим африканским ФА и президентам, как утверждала The Sunday Times, не свидетельствуют о заговоре с целью покупки чемпионата мира для Катара, поскольку эти получатели не имели права голоса при выборе хозяев чемпионата мира. Эккерт отметил, что выплаты были «ненадлежащими», заявив, что, скорее всего, они покупали голоса за президентство, и были рассмотрены во время предыдущего расследования в отношении ибн Хаммама, после чего катарцу пожизненно запретили заниматься футболом.
«Доказательства, представленные [подразделением Гарсии в комитете по этике], убедительно свидетельствуют о том, что мистер ибн Хаммам заплатил должностным лицам АКФ, чтобы повлиять на их голоса на выборах президента ФИФА в июне 2011 года, где он был кандидатом», — заключил Экерт.
Эккерт действительно обнаружил, что оплата судебных издержек Темари на самом деле повлияла на голосование, но решил, что, поскольку это было только один голос, он не имел «существенного» значения для заявочного процесса.
Немецкий судья без критики принял объяснение России по поводу ее уничтоженных компьютеров, без сохранившихся электронных писем или документов, и он пришел к выводу, что, исходя из «имеющихся доказательств», не было ничего «достаточного, чтобы подтвердить какие-либо выводы о неправомерных действиях заявочной команды Россия-2018».
До сих пор неизвестно, были ли замечательные, откровенные возражения Гарсии против краткого изложения его доклада Эккертом связаны с выводами по Катару, или Гарсия выразил свои опасения по поводу какой-либо заявки более решительно. Дайк пожаловался, что отчет Эккерта был обелением Катара, подготовленным по политическим причинам, и преувеличил проблемы с заявкой Англии. Однако этот возмущенный ответ означал, что ФА никогда публично не выступала с искренней критикой. Опять же, как и в случае с Катаром, отчеты Гарсии и Эккерта были подготовлены после полного сотрудничества со стороны заявки Англии на 2018 год, официальные лица которой считали, что они не сделали ничего плохого. Это действительно высветило различные опасения, главным образом то, что заявка Англии увязывала предложения о развитии с голосами избирателей и что они стремились «выслужиться» перед Джеком Уорнером.
Гарсия, сообщил Экерт, пришел к выводу, что Уорнер «обладал значительным влиянием», что он «стремился использовать восприятие своей власти для контроля "блока голосов" в исполнительном комитете ФИФА», и что он:
«Неоднократно использовал эту власть для извлечения личной выгоды… Поведение мистера Уорнера продемонстрировало ожидание того, что команды, подающие заявки, отреагируют благосклонно и постараются выслужиться перед членом исполнительного комитета ФИФА с правом решающего голоса. Согласно отчету [Гарсии], реакция Англии на ЧМ-2018 снова и снова демонстрировала готовность оправдать такие ожидания, тем самым нанося ущерб имиджу ФИФА и заявочному процессу».
Англия, как сообщается в резюме Эккерта, спонсировала предложенный Уорнером праздничный ужин CFU на его конгрессе в Тринидаде в 2010 году, «в очередной раз в попытке выслужиться перед Джеком Уорнером», заплатив $55 тыс. Заявка Англии на 2018 год также оказала «существенную помощь» тренировочному лагерю для сборной Тринидада и Тобаго до 20 лет в Англии в 2009 году и «проявила готовность» удовлетворить требования Уорнера о «льготах» для клуба, которым он владел, «Общественный футбольный клуб Джо». Заявка Англии также помогла «человеку, представляющему интерес для Уорнера», предположительно сыну его друга, найти работу в английском футболе ; ФА, по-видимому, помогла ему пройти стажировку в высшем клубе профессиональной футбольной лиги.
Эккерт сказал, что Гарсия обнаружил, что заявка Англии на 2018 год также связала соглашение с Темари о проведении ФА работ по развитию в Океании с его потенциальным голосованием за проведение чемпионата мира в Англии. В отчете Эккерта говорилось, что предложенная английской футбольной федерацией сделка:
«Подняла вопрос о том, использует ли мистер Темари свое положение в ФИФА и предстоящее 2 декабря 2010 года голосование для достижения наиболее благоприятного результата для ОФК и Англии 2018, предоставив мистеру Темари (или ОФК, соответственно [sic]) значительно преференциальный режим с точки зрения выделения средств на развитие футбола».
Судья также сослался на отчет Дингеманса, который, как сказал нам Жером Вальке в 2011 году, показал, что весь исполнительный комитет был «абсолютно чист». Фактически, Эккерт сказал, что Гарсия обнаружил, что трое из четырех упомянутых членов исполнительного комитета «обратились с ненадлежащими запросами» к заявке Англии — и «в отношении по крайней мере двух из этих членов комитета Англия-2018 удовлетворила или, по крайней мере, попыталась удовлетворить ненадлежащие запросы».
Заявка Англии, похоже, не ограничилась подкупом, который остается недоказанным ни в отношении одной из заявок 2018 или 2022 годов. Однако, похоже, они оказались с бюджетом в £21 млн. и завышенными ожиданиями, в том числе от британского правительства, в плане проведения чемпионата мира в Англии, где в футболе есть чувство собственного достоинства. Система голосования исполнительного комитета была далека от объективной оценки, основанной на отчетах Мейн-Николлса или открыто заявленных соображениях. Вместо этого потребовалось, чтобы участвующие в заявках страны получили голоса двадцати четырех, затем двадцати двух человек с непредсказуемыми взглядами и желаниями, некоторые из которых, как теперь известно, были коррумпированы. Заявка Англии на 2018 год действительно хотела получить голоса Уорнера и Темари и сделала все возможное, чтобы заполучить их. Источники в заявке Англии говорят, что они всегда старались делать это в рамках серых правил, особенно когда речь шла о проектах развития, и что они заранее сверяли идеи с Жеромом Вальке. В целом, по словам Эккерта о заявке Англии, имелись «определенные признаки потенциально проблемного поведения конкретных лиц». На момент написания книги ни против кого-либо из них не было возбуждено никакого комитета по этике или другого судебного разбирательства.
Заявки Испании и Португалии на 2018 год, обвиняемые в сговоре с Катаром в пакте о голосовании, похоже, вообще не сотрудничали с Гарсией. Их заявка не была включена в резюме Эккерта, и президент Футбольной ассоциации Испании Анхель Мария Вильяр Льона позже получил предупреждение и был оштрафован на 25 тыс. швейцарских франков, очевидно, за отказ сотрудничать. Комитет по этике заявил, что он не вел себя «в соответствии с общими правилами поведения, применимыми к футбольным чиновникам в контексте расследований».
Заявку Кореи возглавлял член исполнительного комитета ФИФА Чон Монджун, очень богатый член семьи, которая владела автомобильной и промышленной компанией Hyundai, и политик в своей родной стране. Эккерт сказал, что расследование Гарсии показало, что Чон написал членам исполнительного комитета ФИФА в конце 2010 года о предложении создать фонд развития футбола в размере $777 млн. для конфедераций и футбольных ассоциаций, который будет действовать с 2011 года до чемпионата мира в 2022 году. В отчете говорится, что предложенный «глобальный футбольный фонд» был напрямую связан с заявкой на проведение чемпионата мира по футболу в Корее в 2022 году, и поэтому он «создал, по крайней мере, видимость конфликта или предложения льгот членам исполнительного комитета ФИФА в попытке повлиять на их голоса».
После расследования комитетом по этике вопросов, поднятых в отчете Гарсии, Чон Монджун был отстранен от футбола на шесть лет после того, как, согласно объявлению, был признан виновным в нарушении нескольких правил кодекса поведения. По апелляции этот срок был сокращен до пяти лет. Чон возмутился этим, называя политическим процессом, потому что он, как и Мэйн-Николлс, рассматривал возможность выставления своей кандидатуры на выборах президента. Но на момент написания книги запрет все еще действует. Я связался с Чоном, чтобы попросить об интервью в рамках подготовки к этой книге, но после первоначального контакта его команда так и не ответила.
Еще была заявка Австралии на проведение чемпионата мира 2022 года, соперник Катара, с его консультантами-инсайдерами ФИФА, близкими к Францу Беккенбауэру. Бонита Мерсиадес, бывшая глава отдела коммуникаций, которая действительно стала осведомителем, публично высказав свои опасения, также откровенно критиковала выплату австралийской заявкой денег на развитие регионам с правом решающего голоса членам исполнительного комитета. Заявка FFA внесла вклад в Конфедерацию футбола Океании, когда президентом был Темари, заявленный в окончательном отчете заявки, в размере 500 тыс. австралийских долларов; в программу развития АФК «Ви́дение Азии», когда президентом был ибн Хаммам, 1,25 млн. австралийских долларов и выплатила 500 тыс. австралийских долларов Джеку Уорнеру в КОНКАКАФ. Это последнее пожертвование предназначалось для модернизации стадиона в уорнеровском Центре передового опыта доктора Жуана Авеланжа в Тринидаде. Уорнер запросил у FFA $4 млн., и они согласились первоначально заплатить $500 тыс. для финансирования технико-экономического обоснования. Участники тендера также передали компьютеры LapDesk в распоряжение ФА по всей Африке на сумму 90 тыс. австралийских долларов. Эти выплаты были частью гораздо более крупных взносов, сделанных в Океании и в «Ви́дении Азии», в том числе за счет средств австралийской зарубежной помощи.
В отчете комитета по неподкупности КОНКАКАФ за апрель 2013 года о деятельности Уорнера было установлено, что FFA выплатила 500 тыс. австралийских долларов ($462,5 тыс.) чеком, выписанным КОНКАКАФ, который был депонирован в Республиканском национальном банке в Тринидаде, в котором Уорнер также имел личные деньги. $462,5 тыс. нигде не фигурировали в бухгалтерских отчетах КОНКАКАФ, и комитет не смог обнаружить никаких следов этих денег. Суд пришел к выводу, что Уорнер обманул FFA и оставил пожертвование на стадион себе.
Мерсиадес, которая стала активисткой кампании за более широкую реформу ФИФА после ее опыта работы над заявкой Австралии, член-основатель группы #NewFIFANow [#НоваяФИФАСейчас], утверждает, что заявка FFA была неправомерной, поскольку она вносила свой вклад в те конфедерации, президенты которых имели голоса в исполнительном комитете.
«Культура ФИФА заключалась в том, что существовали ожидания от услуг, которых искали и которых добивались, — сказала она мне. — И хотя руководящие принципы предостерегали участников заявок от поиска "преимущества", также подразумевалось, что потенциальные принимающие страны должны активно участвовать в "развитии". Конечно, "развитие" было нацелено на избирателей и их интересы».
Краткое изложение Эккертом отчета Гарсии является самым откровенным из всех предложений, не о Катаре, а когда речь идет об этих выплатах в рамках заявки Австралии на 2022 год конфедерациям. Эккерт сказал, что Гарсия отметил «потенциально проблемные связи между финансовой и другой поддержкой "развития футбола и заявочного процесса"». Отметив просьбы Темари о финансовой поддержке, Экерт сказал: «Молчаливое согласие Австралии помогло создать видимость того, что выгоды были предоставлены в обмен на голосование, тем самым подорвав целостность заявочного процесса».
Эккерт также отметил выплату Уорнеру, а также сказал, что есть «признаки» того, что заявка FFA «пыталась направить средства, которые правительство Австралии выделило на существующие проекты развития в Африке, на инициативы в странах, имеющих связи с членами исполнительного комитета ФИФА, с намерением продвинуть свою заявку».
Эккерт сказал, что в отчете Гарсии было установлено, что FFA «хорошо осведомлена о последствиях, которые может повлечь за собой такая модель поведения». Но они все равно пошли дальше, чтобы оказать финансовую поддержку «под названием "проекты развития (футбола)", предпочтительно в районах проживания членов исполнительного комитета ФИФА».
Эккерт действительно сказал, что согласно отчету Гарсии по Австралии: «Имеются определенные указания на потенциально проблематичное поведение конкретных лиц в свете соответствующих правил этики ФИФА» и «потенциально проблематичные факты и обстоятельства». Он был близок к тому, чтобы призвать комитет по этике провести расследование этих вопросов, заявив, что он:
«Надеется, что Следственная палата предпримет соответствующие шаги, если сочтет такие меры целесообразными и выполнимыми… и подчеркивает, что Следственная палата обладает полной независимостью и дискреционными полномочиями в отношении возбуждения производства в отношении конкретных лиц».
Однако на момент написания книги не было объявлено о расследовании комитетом по этике заявки Австралии или каких-либо действий в связи с этим.
Фрэнк Лоуи утверждал, что деньги на развитие были правомерными, демонстрировали приверженность международному футболу и были тем же подходом, который использовался для победы в заявке Австралии на Олимпийские игры 2000 года и для того, чтобы Австралия получила место в Совете Безопасности ООН. Это, по его словам, «соответствовало тому, что делала любая другая страна-участник заявки». Что касается денег КОНКАКАФ, Лоуи сказал, что Уорнер «украл» их, и FFA потребовала их вернуть, а ФИФА посоветовала подождать, пока не будут завершены все расследования. Не вдаваясь в подробности, Лоуи заявил, что Австралия подала чистую заявку, но это не было «равными условиями игры, и поэтому мы ее не выиграли».
Следовательно, после получения этого разрешения через три года после того, как я встретился с ним в Дохе, Хасан Аль-Тавади почувствовал себя оправданным, и с тех пор он снова утверждал, что в постоянных обвинениях в том, что Катар не мог выиграть голосование чисто, без подобного внимания к какой-либо другой стране, были антиарабские предрассудки.
Сам Блаттер, после своего собственного отстранения за выплату 2 млн. швейцарских франков Мишелю Платини, начал раскрывать свои чувства по поводу голосов за Россию и Катар. В октябре 2015 года он сказал, что исполнительный комитет уже согласился до голосования разделить следующие два чемпионата мира с «двумя крупнейшими политическими державами мира», Россией, а затем с США. Он горько сожалел о том, что катарцы поставили США в тупик, отправив чемпионат мира летом в Персидский залив и вызвав фундаментальный кризис доверия к ФИФА. Но Блаттер не возлагал вину на все еще слабые и недоказанные обвинения в подкупе голосов. Вместо этого, указав на то, что Платини изменил свой голос с США на Катар после обеда с Саркози, Блаттер сказал, что голоса на чемпионате мира не были «куплены», реальное влияние было геополитическим, что чемпионаты мира проходили «там, где больше политического влияния». Он сказал, что четыре европейских голоса перешли от США к Катару после того, как передумал Платини. В противном случае, независимо от всех историй о том, как Катар получил другие голоса, в Африке, Южной Америке или где-либо еще, США имели бы большинство. Говоря о своем плане провести турнир в России в 2018 году, а затем в США в 2022 году, Блаттер сказал:
«Все было хорошо до того момента, когда Саркози приехал на встречу с наследным принцем Катара, который сейчас является правителем Катара. А потом на обеде с мистером Платини он сказал, что было бы хорошо съездить в Катар. И это изменило всю схему.
«Если бы те четыре голоса остались неизмененными, это было бы двенадцать против десяти [за США]». Снова утверждая, что это побудило власти США провести расследование в отношении ФИФА, он сказал: «Если бы чемпионат мира был отдан США, мы бы говорили только о замечательном чемпионате мира 2018 года в России, и мы бы не говорили ни о каких проблемах в ФИФА».
Один из членов Европейского исполнительного комитета, который, как полагают, голосовал за Катар, Мариос Лефкаритис из Кипра, председатель финансового комитета УЕФА и ключевой союзник Платини, как сообщалось впоследствии, продал часть земли Катарскому инвестиционному управлению за €32 млн. Он решительно опроверг любые предположения о том, что это имело какое-либо отношение к голосованию за право проведения чемпионата мира. Я действительно пытался взять у него интервью для этой книги через Кипрскую футбольную федерацию, как это было рекомендовано ФИФА, но ответа не получил.
Для полной оценки того, как Катар претендовал на проведение чемпионата мира необходимо оторвать взгляд от краткого изложения Эккертом усилий Гарсии по распутыванию вызывающей клаустрофобию мельницы слухов в коридорах ФИФА. Необходимо учитывать глобальные экономические и политические реалии, а также их влияние на футбол. Согласно Всемирному справочнику фактов ЦРУ, к 2007 году Катар имел самый высокий в мире доход на душу населения. В 2015 году эта цифра составляла $132,1 тыс., тогда как в общей сложности ВВП крошечной страны, богатой запасами природного газа и некоторыми запасами нефти, составлял $320 млрд. По оценкам, к концу декабря 2015 года Катар напрямую инвестировал за рубеж $49 млрд. Стратегия развития страны к 2030 году включает в себя, как и в Абу-Даби, участие в престижных культурных и спортивных мероприятиях, туризме и образовании. После того, как новый эмир сменил своего отца в 1995 году, и особенно в 2000-е годы, Катар начал серьезно инвестировать в спорт, включая проведение мероприятий. Выступая в Институте иностранных дел в Лондоне в мае 2016 года, когда он снова предположил, что в постоянных обвинениях в коррупции есть доля расизма, Аль-Тавади признал, что в решительной заявке его страны на проведение чемпионата мира был «элемент мягкой силы».
В то время как эмир вкладывал всю свою энергию в желание провести чемпионат мира для Катара, ради престижа, известности и власти, а также, возможно, ради удовольствия, которое это могло бы принести, сообщалось, что его страна заключила газовые и трубопроводные соглашения с Аргентиной, Парагваем и Таиландом. В Англии, в то время как Грег Дайк неоднократно ставил под подозрение заявку Катара на чемпионат мира по футболу, государство Персидского залива скупало некоторые из самых желанных объектов недвижимости в Лондоне, включая Shard и Harrods. Правительство и торговые представительства постоянно стремились заинтересовать катарцев в покупке большего количества британских активов и продуктов в стране, которая в настоящее время экономически зависит от инвестиций из-за рубежа.
В футболе в Европе существовала поразительная разница между постоянными обвинениями в коррупции в связи с тем, как Катар выиграл заявку на чемпионат мира, и принятием, даже голодом, денег Катара и стран Персидского залива для клубного футбола. «Барселона», чей легендарный бывший игрок и тренер Пеп Гвардиола был платным послом в заявке Катара, уступила более 100 лет без коммерческого спонсорства на своих футболках, чтобы продать их в 2013 году Qatar Airways, которая, как сообщается, заплатила клубу €96 млн. за три года. ПСЖ был одним из крупнейших клубов-транжир в мире, и всегда играл в групповом этапе Лиги чемпионов. BeIN покупали телевизионные права у десятков стран, помимо Франции, в том числе у английской футбольной ассоциации, на трансляцию матчей сборной Англии и Кубка Англии на Ближнем Востоке и в Северной Африке. ОАЭ, соперничающие с Катаром в политическом и религиозном плане, также вкладывают огромные суммы в европейский клубный футбол: Шейх Мансур из Абу-Даби владеет «Манчестер Сити», на который он потратил около £1,2 млрд., а государственная авиакомпания Дубая Emirates спонсирует «Реал Мадрид», «Арсенал», «Милан» и ПСЖ.
Европа, переживающая рецессию и экономика которой стоит на коленях перед экономикой, искала наличные деньги во всех областях, и у Катара они были. В то время как Аль-Тавади все еще предпринимал дипломатические усилия, чтобы смягчить обвинения в отношении этики его страны, западные строительные компании выстраивались в очередь за некоторыми из бюджетов в размере от $4 до $5 млрд., которые, как сообщалось, были направлены только на строительство стадионов, и $150 млрд. на общие инфраструктурные проекты Катара. В апреле 2015 года американские проектировщики AECOM, датские инженеры Ramboll и британские архитекторы Pattern были объявлены подрядчиками по строительству стадиона «Аль-Райян» на 40 000 мест. Главный стадион «Аль-Вакра» был спроектирован лондонской архитектурной компанией Zaha Hadid. Другие фирмы, работающие над проектами инфраструктуры чемпионата мира, включают британских архитекторов Foster + Partners; Populous, в основном базирующихся в США проектировщиков стадионов; Besix, крупную бельгийскую строительную компанию; и итальянских подрядчиков Salini Impregilo. Когда дело доходит до желания заработать на строительстве к чемпионату мира, кажется, что британцы или европейцы не проявляют особого пренебрежения к Катару.
На момент написания книги генеральный прокурор Швейцарии заявил, что он все еще расследует процесс заявок 2018 и 2022 годов. Это последовало за уголовной жалобой, поданной самой ФИФА после краткого изложения Эккертом доклада Гарсии, так что, похоже, Катар не попал в поле зрения. Власти США заявили, что они также проводят расследование, но пока не выдвигали никаких обвинений в неправомерных действиях со стороны какой-либо заявки.
После поразительного решения большинства от 2 декабря 2010 года семь членов исполнительного комитета ФИФА из двадцати двух человек были обвинены властями США в совершении уголовных правонарушений; еще один, Франц Беккенбауэр, находится под уголовным расследованием в Швейцарии и Германии в связи с обвинениями, касающимися заявки Германии на проведение чемпионата мира 2006 года. Еще шесть членов, включая Блаттера и Платини, были подвергнуты санкциям собственным комитетом ФИФА по этике. Таким образом, четырнадцать из этих двадцати двух, самых высокопоставленных администраторов в мировом футболе, с тех пор подверглись уголовной или этической процедуре в отношении них. Тем не менее, решения, принятые большинством из них, после их в основном ленивого и унылого подхода к ошибочному и расточительно дорогому процессу подачи заявок, отправить чемпионат мира 2018 года в путинскую Россию, а турнир 2022 года — в эмирский Катар, все еще остаются в силе. Никаких обвинений в подкупе голосов не было достаточно доказано для повторного голосования, контракты с ФИФА подписаны, западные компании кишат в поисках работы, набираются рабочие-иммигранты, и в Катаре формируется многомиллиардная сеть футбольных стадионов.
***
Приглашаю вас в свой телеграм-канал, где только переводы книг о футболе и спорте.
