Всеволод Бобров – гений, царивший в футболе и хоккее. Вот как он жил, играл и тренировал
Сегодня 100 лет со дня его рождения.
«Новичок, попав в общество чемпионов, держался уверенно и спокойно, – описывал первые впечатления от Боброва тренер ЦДКА Борис Аркадьев. – Это был настоящий, волей божьей талант и мастер индивидуальной игры. Его скоростная обводка была потрясающей».
Бобров забил 80 мячей в 79 матчах за ЦДКА и пять мячей в трех матчах за сборную. А в 1945-м присоединился к московскому «Динамо» в турне по Великобритании и стал там лучшим бомбардиром – шесть голов в четырех играх.
Бобров посодействовал пяти чемпионствам ЦДКА – трем футбольным и двум хоккейным, а потом переметнулся в команду Василия Сталина ВВС и проспал ее вылет в Свердловск, где погибло 11 хоккеистов и два сотрудника военно-воздушной команды.
Работавший с Бобровым в ВВС и ЦСКА спортивный врач Олег Белаковский говорил мне весной 2013-го:
«В конце 30-х мы учились с Севой в одной школе и играли в русский хоккей на льду Финского залива в Сестрорецке, под Ленинградом. Выступали в одной команде: я в воротах, он в атаке.
Однажды команда нашей школы выиграла чемпионат Ленобласти, а Сева в финале из 22 наших голов забил 16. Хоккею Севу обучал отец, тоже отличный игрок, а мать за удачную игру премировала сладостями. Затем Севу позвали в ленинградское «Динамо», а я поступил в Военно-медицинскую академию.
В войну тушил «зажигалки», которые немцы сбрасывали на крыши домов. А однажды, патрулируя Финляндский вокзал, внезапно встретил Севу – мы не виделись несколько лет. Завод, на котором работала вся его семья, эвакуировали в Омск. Сева не признавался, но по его виду я понял, что он уже давно ничего не ел – голод тогда в Ленинграде был страшный. На прощание отдал Севе консервы и колбасу – весь свой паек.
Дружба с Севой Бобровым определила мою судьбу. После войны я служил на Дальнем Востоке и приехал как-то в Москву на курсы повышения мастерства – и встретился с Севой. Он сказал: «Тебе нужно работать спортивным врачом» и отрекомендовал меня Василию Сталину, возглавлявшему клуб ВВС.
Сталин любил Севу и все ему прощал. Когда я только приехал в Москву, Бобров поругался с тренером ВВС Джеджелавой и очередной матч смотрел со мной на трибуне.
После игры отмечаем в «Астории» мой приезд. Севе приглянулись две девушки. Говорит мне: «Пригласи любую из них на танец и скажи, что Бобров приглашает их в гости». Дамы оказались с молодыми людьми, но мы условились, что они попрощаются с ними и присоединятся к нам.
В ночи приехали к Севе, но вслед за нами туда нагрянул генерал Василькевич с двумя помощниками: «Василий Сталин требует вас к себе». Бобров послал генерала, тогда Севу схватили и увели. Вернулся он под утро: «Все нормально. Сталин дал по морде, я извинился, что пропустил матч. Вот и все».
Бобров 8 лет играл в футбол с травмой, а заканчивал в «Спартаке»
С футболом Бобров закончил раньше, чем с хоккеем, – из-за травмы, полученной в Киеве весной 1946-го.
«Мяч у Боброва отбирали втроем, – рассказал мне защитник ЦДКА Андрей Крушенок. – Играли против него очень жестко. Колени ему так ухайдакали, что мы поражались – как он вообще ходит».
«На его колени было страшно смотреть, – вспоминал тренер ЦДКА Борис Аркадьев в книге «Московский футбол». – Он все-таки еще играл (и забил больше всех в футбольном чемпионате-1947 – Sports.ru), его боялись, действовал гипноз авторитета. Но, конечно, после киевской травмы это был уже не тот Бобров».
Писатель Александр Нилин добавил: после Киева Бобров 8 лет отыграл в футбол инвалидом. А доломали его в игре за «Спартак».
Как он туда попал?
Все началось со смерти Сталина. Она привела в 1953-м к роспуску команды его сына ВВС, где после ЦДКА играл Бобров, и вызволению Николая Старостина из казахстанской ссылки. В Москве тот после визита к помощнику Хрущева махнул на футбол.
«Вернулся домой, а там новый сюрприз: сидит, ждет меня мужчина, – писал Старостин в книге «Футбол сквозь годы». – Я его не знал и никогда не видел.
– Здравствуйте! Я – Всеволод Бобров. Наслышался о вас, Николай Петрович, от ребят, пришел поприветствовать.
Такой визит для меня был необычайно приятен. С первого дня нашего знакомства я заметил у Севы любопытную особенность: когда он слегка выпивал, у него из правого глаза текла слеза.
Я его спрашиваю:
– Почему у тебя один глаз плачет?
– Потому что сделал ровно половину того, что мог.
Симонян учился у Боброва и помогал ему в атаке
«Много мне встречалось талантов, но Бобров даже среди них был выдающимся, – продолжал Старостин. – Обычно игрок, когда идет на противника, сбрасывает скорость, потому что снижение скорости позволяет легче управлять мячом.
Бобров же, наоборот, ускорялся до отказа и при этом сохранял господство над мячом. К тому же мчась к воротам по самой короткой прямой. Думаю, что и в жизни он стоял на таких же принципах. Всегда шел напрямик, никаких виражей перед начальством, всегда если не властно, то и не просительно выкладывал претензии».
Бобров и тогда пошел напрямик. ЦСКА еще не возродился после разгона 1952-го, и после закрытия ВВС он влился в «Спартак», который был действующим чемпионом страны. А тренер Василий Соколов совместил Боброва в атаке с его давним поклонником.
«Наблюдая за Бобровым, я старался понять, как же он все-таки открывается? – признался Никита Симонян. – Развертывается атака: один удар, второй – вдруг Бобров оказывается в выгодной позиции и забивает.
Он великолепно владел дриблингом, неповторимыми финтами, лез в гущу игроков, обыгрывал одного за другим, прекрасно управляя телом.
Не очень много двигался на футбольном поле, но неизменно шел вперед и открывался. А оборонительных функций не выполнял и не знал, что это такое.
Борис Аркадьев говорил о нем: «Если сравнивать Боброва с другими, то Бобров – это бифштекс, все остальные вокруг него – гарнир».
Боброву запретили играть в футбол, чтобы сберечь для хоккея
«В нем никогда не проклевывалось звездного высокомерия, – продолжает Симонян. – Поэтому и в «Спартаке» его прекрасно приняли. Он велик, недосягаем, и он – открытый, честный, порядочный парень.
Мы играли с ним в центре нападения. Я оттянулся немного назад, все внимание переключил на Боброва. Получая мяч, искал его. Моя психология перестроилась – не рваться к воротам, а передать мяч Боброву. Он открыт, он забьет.
Вспоминается матч в Киеве. Против Боброва играл Паша Лерман, центральный защитник киевского «Динамо». Жестокий игрок. Однажды он так принял Боброва, что тот вылетел на беговую дорожку. Сева, не успев сгруппироваться, упал, сильно ободрав плечо и лицо.
Вскочил, от обиды и боли оскорбил защитника и, разрядившись, снова бросился в бой».
Во втором тайме Бобров забил с передач Симоняна два мяча и упрочил лидерство «Спартака». Команда Василия Соколова второй год подряд финишировала первой, а Бобров после Киева сыграл еще два матча и сосредоточился на хоккее.
«Ему вообще в футбол играть запретили, – добавил другой форвард «Спартака» Анатолий Исаев. – Руководство так решило, чтобы сберечь его для хоккея. Ноги-то у него постоянно опухшие были, он их все время перебинтовывал».
Боброва уволили из ЦСКА за связь с женой маршала
С последней игры за футбольный «Спартак» до дебюта во главе хоккейного прошло почти 11 лет.
В это время Бобров выиграл с хоккейной сборной Олимпиаду в Кортина-д’Ампеццо, несколько лет проработал в штабе футбольного ЦСКА, а в конце 1960-го возглавил этот клуб после увольнения Григория Пинаичева – но ненадолго.
Бобров свозил ЦСКА в турне по Камбодже, Индонезии и Бирме, а после – уступил место Константину Бескову.
Предысторию рокировки мне обрисовал помощник Боброва Николай Маношин: «Сева рассказывал, что проводил время с женой командующего бронетанковых войск на даче в Архангельском. Домработница накапала. Командующий достал пистолет и рванул с работы на дачу. Михалыч вспоминал: «Я выскочил на улицу. Хорошо еще, что в трусах был».
По другой версии – произошло это в Серебряном Бору. Нет расхождений лишь в том, что история затронула маршала Василия Казакова, и Бобров на два года остался без серьезной работы.
В 1963-м он принял в первой лиге одесский «Черноморец» и увлек туда вратаря Бориса Разинского. Тот долго играл за ЦСКА, но возмутил Бескова страстью к исполнению пенальти и ушел в «Спартак», но не прижился и там.
Бобров же его не сковывал: напротив, в шести матчах чемпионата поставил нападающим, и вратарь Разинский забил три мяча. И еще 11 – в турне по Тунису, Эфиопии и Судану.
Бобров понравился Майорову и Старшинову близостью к игрокам
Бобров еще до Африки согласился возглавить хоккейный «Спартак» (там после бронзы 1963-го уволили тренера Новокрещенова). Но до конца турне бросить «Черноморец» не мог, поэтому «Спартак» временно тренировал бывший полузащитник футбольного ЦДКА и вратарь хоккейного Борис Афанасьев.
Лидер «Спартака» Борис Майоров признался в книге «Я смотрю хоккей», что его разочаровала долгожданная встреча с новым тренером в коридоре сокольнического катка. Бобров попросил не увлекаться выпивкой на правительственном приеме в честь золота Олимпиады в Инсбруке.
«Я тогда ничего не ответил, но обиделся, – вспоминал Майоров. – О том, как серьезно относимся мы к спортивному режиму, знали все. Что же он, не мог, прежде чем принимать команду, навести справки?».
Победитель следующей Олимпиады в Инсбруке Александр Якушев как раз при Боброве заиграл в «Спартаке» и воспринял его появление иначе: «По первым занятиям нельзя было представить, что он провел вне хоккея семь лет и впервые тренирует команду мастеров, – отметил нападающий, который познакомился с Бобровым в 17 лет. – Чувствовалось, что он в курсе хоккейных дел.
Он поощрял в нас желание обвести, перехитрить, запутать защитника. И сам не упускал шанса выйти на поле. Часто играл в зоне «три на три» и забивал нашему второму вратарю одну за другой».
Второй (после Бориса Майорова) снайпер «Спартака» в золотом сезоне-61/62 Вячеслав Старшинов в книге «Я центрфорвард» вспоминал, что с трепетом ждал прихода Боброва: «И вот он вошел – высокий, стройный. Сначала сказал обычные слова о том, что постарается и т.п. Мы сидели молча, ожидая чего-то, сами не зная чего.
И вдруг он, словно подсмеиваясь над своим волнением, улыбнулся обаятельно – как близкий, давно знакомый человек. Ребята зашевелились, заулыбались. Заговорили. Понравился...
Вел он себя не как главнокомандующий, а как такой же член команды, как и другие, только постарше, и глядящий на игру со стороны».
«Бобров был с нами и во время кроссов, и на гимнастических снарядах, и на льду, – добавил Борис Майоров. – Играть с ним на тренировках было необычайно интересно. Бывало, я кричал ему точно как в матче Женьке Зимину: – Куда ж вы пас отдаете? Не видите, что ли? Смотреть надо. А то портите только. – Ну ничего, ничего, исправлюсь».
Оставаясь наравне с игроками, Бобров иногда напоминал, что кое в чем превосходит даже лидеров. Например, после победного чемпионата мира, с которого спартаковские звезды вернулись вялыми и самодовольными.
«Он принес откуда-то лист фанеры и поставил его вместо вратаря в ворота, отодвинув от стойки на толщину шайбы – не на ширину, а на толщину, то есть примерно на два пальца от стойки, – рассказывал Старшинов. – Потом медленно отъехал к синей линии и попросил: «Набрасывай!»
И с ходу бросал шайбы, которые, не коснувшись фанеры, влетали в ворота... Ребром!
Уложив все шайбы в сетку, он невзначай сказал:
– Ну, чемпионы, давайте, повторите.
Это не удалось никому».
При Боброве в «Спартаке» заиграли Якушев, Шадрин и Зингер
Журналист Александр Нилин считал, что Бобров относился к Майорову и Старшинову сдержаннее, чем Новокрещенов – и любого другого тренера они бы за это свергли.
«При нем же им пришлось соревноваться с выдвиженцами Боброва, и это продлило их век, закалило для борьбы за прочное место в сборной, – писал Нилин. – Бобров интуитивно пришел к тому же, к чему и Тарасов, развивший в себе вкус сталкивать между собой сильных людей.
Бобров выдвинул юного Александра Якушева, и тот первым после Майоровых и Старшинова заиграл в сборной. При Боброве появился в команде десятиклассник из физико-математической школы Владимир Шадрин. При Боброве разыгрались Александр Мартынюк, Дмитрий Китаев, Валерий Фоменков, стали кандидатами в сборную Алексей Макаров и Виктор Ярославцев.
У Тарасова не заиграл вратарь Виктор Зингер – сослан был чуть ли не в третью лигу: в куйбышевский СКА. Бобров вытащил его оттуда [по рекомендации Афанасьева, тренировавшего Зингера в ЦСКА], и в сборной кончилось время динамовских вратарей.
Он [по подсказке друга времен эвакуации Федора Марчука] поехал в Омск и вернулся оттуда с юным Виктором Блиновым – защитником невиданных данных. Бобров любил демонстрировать приближенным журналистам возможности гиганта Блинова. Однажды с конца площадки во Дворце в Лужниках спартаковский защитник швырнул шайбу с такой силой, что пробил ею на трибуне, под которой буфет, зрительское кресло. «Вот придется теперь за сломанный стул платить», – счастливо заворчал Бобров.
18-летний Евгений Зимин играл в «Локомотиве». Бобров, используя влияние в тренерском совете, рекомендовал его в экспериментальную сборную. За Женю немедленно ухватились Тарасов с Чернышевым – стали манить в свои команды. Он не шел – и его на игры сборной вовсе не ставили.
Бобров приехал в Новосибирск, где базировались «экспериментаторы», и, узнав, как относятся к любимцу Жене тренеры сборной, закричал при всех: «Почему не ставите Зимина?» И того включили в состав.
Так Зимин понял, что Бобров – главный тренер в его жизни, и пошел в «Спартак».
Бобров взял в «Спартак» 7 молодых хоккеистов и каждого обеспечил квартирой
Нилин утверждает, что Бобров стремился к не менее атакующему хоккею, чем его антагонист Тарасов в ЦСКА, и внушал игрокам: «Хватит нам отсиживаться».
«Бобров мог привлекать готовых игроков, соблазняя маркой «Спартака». Но он предпочитал искать и открывать. Он более всего доверял собственному мнению и оценке».
Борис Майоров подтвердил: «Бобров не гонялся за именами, его не интересовали звезды сегодняшние. Он оценивал, на что способен никому не известный мальчишка, и приглашал в команду. И ни разу не промахнулся. Поразительное чутье на таланты.
[В 1966-м] взял 18-летних Евгения Зимина, Владимира Мигунько и 20-летнего Александра Мартынюка. Если о первых двух много говорили как об интересных хоккеистах и тогда, когда они играли в «Локомотиве», то на нападающего «Крыльев Советов» Мартынюка никто не обращал внимания. Это настоящая находка Боброва».
– Я провел в «Крыльях» два сезона, – рассказал мне Мартынюк. – Меня взяли туда как молодого на полставки, а потом подошел Бобров: «Тебе нужно расти, повышать класс – «Спартак» борется за чемпионство. Решает более высокие задачи, чем «Крылья».
Бобров тогда как раз собирал «Спартак», который станет чемпионом в 1967-м: взял меня, Шадрина, Якушева, Мигунько, Зингера, Блинова. Потом почти все играли в сборной.
У Вити Блинова судьба сложилась трагически – к двадцати двум годам стал олимпийским чемпионом, но летом 68-го, когда мы начинали подготовку к сезону, вдруг упал на баскетбольной площадке. Прямо на моих глазах.
Приехала скорая, сделали укол в сердце – не помогло. На следующий день нам нужно было лететь в Алушту, поэтому на похороны остались только Майоров и Старшинов, а мы приехали на кладбище уже после сборов.
– Чем Бобров запомнился как тренер?
– Он придумал упражнение: ставил лавочку вдоль борта и заставлял перекидывать через нее шайбу – то с удобной, то с неудобной руки. Часто бывает, что отдаешь передачу по льду – а соперник то конек, то клюшку подставит и сорвет атаку, так что важно было уметь подбрасывать шайбу.
Еще Всеволод Михайлович здорово помогал в житейских вопросах. Позвал в команду семь молодых игроков и каждому выбил по отдельной квартире. Я тогда как раз женился и заселился на Проспект Вернадского – в квартиру Старшинова, который переехал на лучшие условия. Потом уже, в 1967-м, когда родился сын, мне дали двухкомнатную.
– И как вы выиграли чемпионат в 1967-м?
– С ЦСКА мы всегда бились на равных, но к 1967 году научились еще и не терять очки в выездных матчах – в Челябинске, Ленинграде, Горьком, где Коноваленко блестяще стоял. Выиграть чемпионат СССР тогда было сложнее, чем чемпионат мира.
Майоров считал бобровское чемпионство самым ярким успехом в истории «Спартака»
В первом матче чемпионского сезона «Спартак» уже на второй минуте пропустил от форварда минского «Торпедо» Сергея Шитковского, но все же добился волевой победы – 13:2.
Девятую шайбу «Спартака» забросил Владимир Мигунько, игравший в третьей паре защитников с 19-летним Игорем Лапиным.
«Мигунько – статный, смелый, самоотверженный, с хорошим броском от синей линии. До появления в «Спартаке» считался надежным защитником, не более того, – описывал его Александр Якушев. – А у Всеволода Михайловича стал резко прогрессировать, дошел до уровня игрока второй сборной».
Мигунько вспоминал, что в «Спартаке» его приняли жестко: «Но мы могли за себя постоять: и Женька Зимин, и я. Бобров набрал тогда молодежь, и все мы были равны, но внутренняя борьба шла постоянно. Особенно на тренировках – драки друг с другом были бесконечные: я и с Майоровыми дрался, и с Лешей Макаровым – у меня и вовсе есть отметки на теле от его клюшек, да и у него, думаю, остались от моих. Потом поутихли.
А с Зиминым мы однажды подрались в Швейцарии. Бобров тогда разделил так: наши защитники играют за швейцарцев, а их – за «Спартак». Я попал в другую команду, и вот мы с Зиминым набросились друг на друга. Нас моментально выгнали, но уже за обедом мы помирились».
Рассказал Мигунько и о том, что, выходя иногда в товарищеских матчах, главный тренер забивал больше всех. Например, в январе 1967-го, когда спартаковские сборники рубились в Канаде, 44-летний Бобров забросил пять шайб в ворота «Торино».
«Бобров любил вдохновлять личным примером, – писал Александр Нилин. – Если упрекал за слабую результативность, то тут же ставил в ворота Зингера и сам откатывался к синей линии. «Витя, ты готов?» – бросал по диагонали, и шайба влетала в ближний угол. Старшинов потом задерживался после тренировки на два часа: лупил с того же ракурса, но получалось много хуже. Зингеру надоедало – и он ставил вместо себя доску.
Установки Бобров предпочитал короткие, типа: Моисеев приклеится к Старшинову, а ты, Слава, его к Мишакову отвези. За тобою двое будут наблюдать, а Майоровы развернутся.
Не сказать, что он пришел в совсем разрушенный «Спартак». Его предшественник Александр Новокрещенов поднял команду за два года с семнадцатого места на первое и передал ее Боброву бронзовым призером.
Бобров, однако, шагнул на качественно новую ступень. Новокрещенов одолел ЦСКА в сезоне, когда армейская команда переживала спад, размагнитившись под нетвердой тренерской рукой.
Бобров же намеревался бить суперклуб, не знающий изъянов (разве что вратарь [Толмачев] не дотягивал до уровня сборной), и в 1967 году нашел козыри для победы в равной борьбе, выиграв, кстати, в трех из четырех очных встреч».
Борис Майоров вспоминал, что Бобров не уступал Новокрещенову в доброте: «Попроси у него взаймы любую сумму, и можешь не сомневаться – не откажет. И не напомнит о долге. Но он отличался от Новокрещенова.
В интересах команды Бобров безжалостно отчислил двух неплохих ребят и сильных защитников, двух старых спартаковцев: они не раз подводили команду после тайных попоек. Мы попали в критическое положение: осталось всего четыре защитника, но это не остановило Боброва. Так он создавал команду, которая неотступно шла вперед. 1964 год – третье место, 1965-й – второе, 1966-й – снова второе, наконец, 1967-й – первое. Причем это первое место – самый яркий успех «Спартака» за всю его историю: мы обеспечили золотые медали задолго до окончания чемпионата».
Бобров ушел из благополучного «Спартака» в тонущий ЦСКА
Старшинов считал, что второе чемпионство «Спартака» закономернее первого: «До Боброва наши успехи во встречах с ЦСКА были случайны. В тактической зрелости, технической оснащенности и физической подготовке мы, конечно, уступали армейцам. А он создал вторую команду экстра-класса в нашей стране. Поднял «Спартак» на уровень ЦСКА».
«Мы показывали классную игру, которая нравилась публике и от которой мы сами получали удовольствие. Это был самый красивый хоккей в исполнении «Спартака» за все [мои] 17 лет в родном клубе», – подчеркнул Александр Якушев.
«Спартак» не только выиграл чемпионат-66/67, но и установил новый рекорд результативности – 303 шайбы. Последнюю из них нападающий Геннадий Крылов забросил «Локомотиву» 7 мая.
Через неделю Всеволода Боброва представили футболистам ЦСКА как их нового главного тренера.
«Бобров не мог спокойно наблюдать, как разваливается футбольная команда, которой он отдал лучшие годы, – писал друг и один из биографов Боброва Владимир Пахомов. – Она в то время оказалась едва ли не последней в таблице чемпионата СССР. И Бобров пошел из благополучной команды в тонущую».
Вячеслав Старшинов: «Прощаясь со «Спартаком», Всеволод Михайлович сказал: «Мне тяжело уходить. Я вас очень полюбил». А дальше он говорить не мог. Заплакал».
Борис Майоров: «Я никогда не забуду, как дрожал его голос и как стояли слезы в глазах этого отнюдь не сентиментального человека. Да и многие из нас зашмыгали носами». Владимир Мигунько: «Что говорить, мы все плакали, когда он ушел» Евгений Зимин: «Этот «Спартак» создал Бобров, уникальный тренер. Кто-то на молодого смотрит – ничего в нем не видит. А Бобров кого ни возьмет – получается хоккеист! Если б он не ушел, лет пять мы точно никому чемпионство не отдавали бы».
Бобров реанимировал ЦСКА, но был уволен за год до чемпионства-1970
Александр Нилин утверждал, что Боброва армейским боссам посоветовал Анатолий Тарасов, который знал, что его конкурент по хоккейному чемпионату не откажется ни от возвращения в футбольный ЦСКА, ни от звания полковника.
«Там немножко не так было, – говорил мне Александр Мартынюк. – В «Спартаке» ему обещали вознаграждение за золотые медали, но обманули. Он обиделся. А у футбольного ЦСКА были плохие результаты, Боброва позвали исправлять положение, дали звание, и он ушел.
«Спартак» возглавил Карпов – он, конечно, уступал Боброву в тренерском мастерстве, но у нас уже сформировалась команда победителей и за счет этого победного духа мы через два года снова стали чемпионами».
Через полгода после ухода из хоккейного «Спартака» Бобров вывел футбольный ЦСКА в финал Кубка, где проиграл московскому «Динамо» 0:3.
«Когда Всеволод Бобров принял команду, в ЦСКА было плохо с обеспечением, – рассказал мне Николай Маношин, помогавший Боброву в ЦСКА. – Даже бутс не хватало. Бобров пришел со своими связями, знакомствами, и ЦСКА стали нормально экипировать. А вот с игроками по-прежнему было туго.
Пошли на прием к министру обороны Гречко. Бобров, Алик Шестернев и я. Сказали, что есть талантливые игроки в армейских командах других городов – в Украине, Прибалтике. Гречко: «Дайте список». На следующий день все эти люди были на тренировке».
«Перейдя в футбольный ЦСКА из хоккейного «Спартака», Бобров стал собирать игроков сборной – Вальку Афонина из ростовского СКА, меня, – говорил мне вратарь Юрий Пшеничников. – Когда он меня пригласил, я поставил одно условие – трехкомнатная квартира. Бобров пошел к замминистра обороны Павловскому.
Тот ему: «У нас генералы не имеют трехкомнатных квартир, а вы для какого-то из Ташкента просите». – «Не для какого-то, а для лучшего вратаря страны. Если хотим его в ЦСКА, должны сделать ему квартиру». И добился своего.
Бобров – артист. После одной из тренировок в Архангельском ожидалось появление делегации во главе с премьер-министром Косыгиным. Бобров сказал мне встать в ворота, мимо которых должен был пройти Косыгин, и стал мне бить. Бил, бил – все мимо или я отбивал за ворота. Надо бежать за мячами, а там – Косыгин. Говорит мне: «Смотрю, ни одного мяча в ваши ворота не попало». А Бобров злится: «Да у него дырки в сетке – поэтому столько мячей улетело».
А еще у нас был доктор Боднарук, который раньше работал в ВМФ. Бобров ему все время угрожал: «Если не будешь говорить, кто из игроков пьет – отправлю на подлодку».
В 1968-м Бобров поднял обновленный ЦСКА на четвертое место, но через год был снят – за откат на шестое. Несправедливым увольнение назвал даже его преемник (и партнер по ЦДКА 40-х) Валентин Николаев:
«Костяк той команды был укомплектован именно Бобровым, и за это я ему очень благодарен (в 1970-м Николаев выиграл с ЦСКА чемпионат – Sports.ru). Дважды ему доверяли руководство армейской командой и дважды беспардонно отстраняли.
Принял он команду во втором круге чемпионата 1967 года, работал с ней весь следующий сезон, а в 1969-м, когда коллектив стабилизировался и набирал силу, его заменили. То же самое произошло в 1978-м. Справедливо ли это? Ведь хорошо работал человек, дело свое знал и с людьми общий язык находил, а оказался в немилости у начальства.
Футбол от всей этой тренерской чехарды очень многое теряет».
Между двумя тренерскими заходами в ЦСКА Бобров возглавлял хоккейную сборную, которую после ухода Чернышева с Тарасовым повез на Суперсерию-1972.
«В первой игре одну пропускаем, потом – вторую, – вспоминал Борис Михайлов. – Но потом Женька Зимин забил, и в перерыве Всеволод Михайлович нас успокоил. Говорит, ребята, ни одной комбинации не проходит, не переживайте и просто играйте в свой хоккей. Мы пришли в себя, вышли на второй период, раз – и все пошло как надо.
Говорил очень мало, но все время по делу. У него был особый подход к тренировочному процессу. Бобров был намного доступнее, чем Тарасов и Тихонов. По доступности его можно сравнить с Аркадием Чернышевым. Но по-спортивному был очень требовательным. Мог посадить тебя в запас и ничего при этом тебе не объяснить. Уникальная личность».
Боброва не стало вскоре после ухода из ЦСКА, в 1979-м – оторвался тромб
В 1974-м Боброва убрали из хоккейной сборной после победного ЧМ в Финляндии. По настоянию посла, которого Бобров выгнал из раздевалки в перерыве игры с чехами. В футбольный ЦСКА, боровшийся за выживание, он вернулся в 1977-м, но проработал лишь полтора года.
«Бобров – великий спортсмен, но простой человек, – говорил мне один из лучших наших защитников 70-х Сергей Ольшанский. – Зимой иногда выпускал нас тренироваться в хоккейной коробке. Занимался вместе с нами, ногу мог поднять выше головы – даже мы, молодые, так не умели.
Но рассорился с военными и – хотя команда была за то, чтобы Боброва оставить – его уволили. Он очень тяжело переживал ту отставку».
«[После увольнения] Бобров приехал ко мне в редакцию, – вспоминал журналист Владимир Пахомов в книге «Гений прорыва». – Я никогда не видел его таким подавленным, чуть ли не слезы появлялись в его глазах.
Внимательно его рассказ слушал неожиданно заглянувший на огонек Сергей Сальников, который был на три года моложе Боброва и считал того своим кумиром. Кто-то сбегал за водкой. Кто-то принес сардельки, без которых не было тогда ни одного буфета. Водка в граненых стаканах казалась обоим мастерам, не избалованным судьбой, будто минеральной водой.
Боброва вскоре бросили тренировать мальчишек, хотя он никогда в жизни не занимался с юными футболистами. Но он редко выходил на работу, больше имея дело с кардиологами».
«Мы заняли пятое место, но на Боброва настучали и уволили, – сказал мне второй тренер того ЦСКА Владимир Агапов. – Он этого так и не пережил».
7:1 со шведами – последняя победа сборной СССР на Олимпиадах. Тихонов впервые радовался как ребенок
Фото: РИА Новости/В. Козлов, Дмитрий Донской, Юрий Сомов; pfc-cska.com; spartak.ru; cska-hockey.ru; en.wikipedia.org
– Бобров попал в ЦДКА как хоккеист. Я посмотрел на то, как он занимался в манеже, и пригласил его в футбольную команду. А вскоре понял, что встретился с великим футболистом. Ну и талантище это был! Если бы к спорту было применимо слово «гений», то к Всеволоду оно бы бесспорно подходило. Это был «спортивно-игровой гений». Ведь он был лучшим и в футболе, и в хоккее с мячом, и в хоккее с шайбой. У него был поразительный метод усваивать технику подражанием. Ему не надо было повторять упражнения по тысяче раз, он усваивал чужую технику, чужие приемы на глазок. Футбольный век его оказался очень коротким. Вы помните, в Киеве мы потеряли сразу и Федотова и Боброва. Их унесли тогда на носилках. После этого Бобров лег на операцию. На его колено было страшно смотреть. Он все-таки еще играл, его боялись – действовал гипноз авторитета.