Майкл Оуэн. «Перезагрузка» 12. Новая динамика
***
И все же я принял решение выкорчевать семью и уехать из Ливерпуля в Испанию. Магнетическое притяжение континента и, возможно, лучшего клуба в мире было слишком сильным.
И как только колеса пришли в движение, я просто принял все это — включая сидение на скамейке запасных в отборочном матче Лиги чемпионов «Ливерпуля» в Австрии против «ГАК», потому что к этому моменту представители «Реала» уже были в Ливерпуле для того, чтобы завершить сделку.
Часть этого дела неизбежно включала обязательство убедиться, что я не буду заигран в Лиге чемпионов старым клубом. Насколько это имело смысл для всех, это только делало реальность моего решения еще более реальной.
Даже по дороге в аэропорт, чтобы улететь в Мадрид, я все еще сомневался, принимаю ли я решение, о котором буду сожалеть всю оставшуюся жизнь. Одна часть меня была взволнована открывшейся возможностью. Другая была совершенно измучена жизнью, которую мы оставляли позади. Сколько бы я ни обсуждал все это с огромным количеством друзей и членов семьи и получал в основном поддержку, вся эта концепция все еще ощущалась как самая огромная и резкая перемена в жизни. Теперь действительность вступила в свои права. Пути назад не было. Я знаю, что проплакал большую часть пути до аэропорта.
Как ни странно, то, что действительно беспокоило меня в связи с прибытием в Мадрид в краткосрочной перспективе, было рутиной встречи, когда каждый новый игрок должен что-то делать в центральном круге на Бернабеу! Как будущий Галактико, ты должен исполнять, делать трюки, ослеплять.
Проблема была в том, что, хотя я знал, что в принципе могу удержать мяч в воздухе так же долго, как и любой другой, я никогда не делал никаких трюков! Я не был трюковых пони, мои годы становления были потрачены на совершенствование искусства класть мяч в верхний угол, а не балансировать его на затылке или делать фристайловые трюки. Я так нервничал из-за того выходя на поле, и может быть, часто ронял мяч, и все думали, что я дерьмо, что это почти поколебало мое мнение по поводу того, чтобы пройти через обязательство подписать контракт.
Когда до этого дошло дело, я вышел на поле и сделал все обычные фотографии. А потом, неизбежно, наступил тот момент, когда они бросили мне мяч — и тогда каждая камера в на стадионе нацелилась на то, что я собирался с ним сделать.
Запаниковав, я подумал: «Я просто сейчас с лета пульну его…»
Надеясь, что болельщики подумают, что я делаю доброе дело, подарив им сувенир, я изо всех сил запустил первый мяч в толпу!
Затем появился еще один мяч, и я запустил его на другую трибуну. Последовала череда мячей, и я просто пробил их все в толпу. Это казалось проще. Я не мог смириться с мыслью, что мне придется делать какие-то трюки. И я думаю, что это было убедительно; Мне никогда не приходилось по-настоящему удивлять фанатов. Что касается игроков — то это совсем другое дело…
Как футболист, идущий в новый клуб — особенно в такой, который был переполнен суперзвездами, как «Мадрид» в 2004 году — я знал, что очень рано должен завоевать уважение игроков.
В конце концов, я точно не был шелковистым номером 10 с отличным касанием, отличным взаимодействием с игроками и большим мастерством — таким игроком, над которым все пускают слюни. Я был быстрым центральным нападающим, который любил бежать вперед. Они знали, что я быстр, и знали, что я могу завершать атаки. Они знали, что я умею играть. Но мне нужно было, чтобы эти Галактикос знали, что я действительно могу играть.
Например, мне нужно было, чтобы эти лучшие парни знали, что в трудной ситуации они могут дать мне мяч, и я его сохраню. Где бы ты ни играл, терять мяч — это величайший грех. С первых дней моей жизни в «Ливерпуле» во мне укоренилось убеждение, что если ты теряешь мяч, то тем самым подводишь команду. «Реал» в этом плане ничем не отличался.
Имея это в виду, я сделал своим делом продемонстрировать на самой первой тренировке, где основное внимание было сосредоточено на розыгрышах с владением мячом, что я не потеряю мяч и не заставлю своих товарищей по команде тратить энергию, гоняясь за ним, чтобы вернуть его.
Я также хотел, чтобы они знали, что во мне было много мужества, когда игра становилась более трудной. На топ-уровне иногда игрок оказывается в западне возле углового флага своего собственного творения.
В таких ситуациях ты должен быть в состоянии предложить себя, сделать себя доступным, чтобы взять мяч — и потенциально поставить себя в еще большее пространство для команды. Это такая самоотверженная храбрость, которую другие хорошие игроки сразу распознают.
Эти менее осязаемые качества являются атрибутами игрока, которые, возможно, более очевидны для игроков, чем для болельщиков. С трибун они не видят того, что видят игроки.
Несмотря на все усилия произвести впечатление, скорости в «Мадриде» были гораздо более спокойными, чем те, к которым я привык.
По правде говоря, тренировки были очень слабыми. В конце концов, когда в команде есть пара бразильцев, атмосфера, как правило, довольно веселая. Это напомнило мне о том, каким был «Ливерпуль» до того, как в нем появился Жерар Улье, потому что там было так много громких имен, что тренер никогда по-настоящему не собирался никого ругать.
Не поймите меня неправильно – там не было атмосферы полного стеба. Там была игра на владение мячом; какие-то игры пять-на-пять. Формально, они будут дисциплинированы. Но если Роберто Карлосу вдруг захочется играть впереди по прихоти, или Роналду захочет пойти и сыграть на позиции правого защитника, потому что он выпил пару стаканчиков накануне вечером, они запросто сделают это. Это было почти насмешкой. В Испании тренер обладает гораздо меньшей властью, чем в других странах.
Результатом этой среды для меня лично было то, что было довольно легко блистать на этих ранних тренировках. Поскольку тренер был так снисходителен к этой группе суперзвезд, те, кто действительно прикладывали усилия реально выходили на первый план. А в Испании на это обращали внимание не только тренер и игроки.
Пресса и сопровождающая ее армия съемочных групп посещают каждую тренировку и во всех подробностях сообщают подробности в газете на следующий день.
Ты возьмешь газету и там будет написано: Вчера на тренировке ударов по воротам Майкл Оуэн произвел девяносто четыре удара, забил шестьдесят три, двадцать восемь — левой ногой, остальные — правой.
Одно дело — быть отмеченным за свои успехи в игре, и совсем другое — получить оценку своей подготовки в таких специфических терминах. Не хорошо, не плохо — это просто другой способ что-то делать.
Сам Бернабеу — это тоже странное место. Несмотря на то, что он огромный, строгий и культовый, в дни матчей он гораздо больше похож на театр — куда люди ходят развлекаться.
На Энфилде, хотя он вмещал в себя вдвое меньше людей, чем Бернабеу в то время, казалось, что толпа может физически тебя поднять. А еще мне казалось, что они могут изменить твое настроение. Если бы у тебя был мяч и ты услышал, как трибуна Коп ревет в твою сторону, ты бы дважды подумал, прежде чем отдавать мяч за пределы поля. Толпа чувствовала себя живой, и это делало тебя еще более живым.
В Испании, и в частности в Мадриде, отношения между болельщиками и игроками совсем другие.
Болельщики — за исключением небольшой группы ультрас за одними из ворот — на самом деле не скандируют и не реагируют на то, что происходит на поле. Как игрок, ты знаешь о подобном разобщении.
Хотя на стадионе может быть более 80 тыс. человек, ты никогда не узнаешь об этом, если не забьешь гол. Очевидно, что некоторые матчи являются исключениями. Эль Класико, например, раскален добела. Но в целом болельщики сидят тихо, едят свои закуски, ожидая, что их развлекут.
На поле в Мадриде я все еще чувствовал, что могу многое предложить. Хотя я был не так быстр, как когда-то, экспансивный стиль футбола, в который мы играли (и мы подолгу держали мяч), означал, что многие из моих качеств были применимы неделю за неделей.
И что это была за группа игроков.
Зинедин Зидан был молчаливым типом — и это не только потому, что его испанский и английский были просто средними, а мой французский — таким же. Мы ничего не могли сказать друг другу, кроме случайных «доброе утро» и странных одобрительных кивков.
Если отбросить языковые барьеры, я все равно не уверен, что болтовня была в стиле Зидана. Когда мы были в раздевалке, некоторые парни болтали друг с другом, иные — разговаривали по своим телефонам. Он был просто одним из тех людей, которому, казалось, удобнее сидеть, слушать и все воспринимать.
Оглядываясь назад, он и Райан Гиггз очень похожи в этом отношении. Они не всегда много говорят, но абсолютно ничего не проходит мимо них. Забавно, но если бы вы спросили меня тогда, не думаю ли я, что он позже станет тренером, я бы ответил, что нет. Но очевидно, что он сделал это — и очень даже недвусмысленно.
На поле нет никаких сомнений, что Зидан — лучший игрок, с которым я когда-либо играл. Он один из тех игроков, которые, когда ты смотришь на них, то просто знаешь, что они были рождены с мячом у ног. Он никогда не отпускал его слишком далеко вперед, и он всегда был под полным контролем. Его способность поворачиваться обеими ногами была точно такой же.
А еще он был большим парнем. Хотя у него не было быстрой скорости, у него была сила в том, что он мог взорваться, стоя рядом с тобой, и в мгновение ока он оказывался в пяти метрах от тебя. Технически у него было все — и единственный человек, который близок к нему в моих глазах, это Стивен Джеррард. Зидан более комфортно держал мяч, но Стивен был очень, очень близко к нему.
Роналдо был совсем другим — и, вероятно, моим любимым приятелем во время моего пребывания в Мадриде.
Он был дружелюбен, добр, мы довольно часто общались после тренировок. Он, без сомнения, был и душой раздевалки: всегда смеялся, всегда шутил — он не мог усидеть на месте и в этом отношении немного походил на Пола Скоулза. Он не мог просто надеть тренировочный комплект и спокойно сидеть. Он жонглировал мячом — устраивал мини-теннисный корт в центре раздевалки, независимо от того, играли мы дома или в гостях. Тогда он, Сантьяго Солари, Роберто Карлос и еще несколько человек играли в теннис головой, а я просто сидел и наблюдал за ними. Иерархия существовала даже в «Мадриде».
На поле я наблюдал за Роналдо со смесью любопытства и восхищения.
Первое, что поразило меня на одной из первых тренировок, это то, насколько он был негибким.
Когда мы делали растяжки квадрицепсов, я оглянулся и заметил, что он буквально едва мог поднять колено до девяноста градусов — на самом деле гораздо ниже. Он дважды перенес серьезную операцию на колене — один раз неудачно, другой раз, чтобы исправить первую — и это явно сказалось на его дальнейшей карьере. Раньше я думал: если он едва может согнуть колено, как, черт возьми, он бегает?
Но он все еще мог и бегать и играть — хотя ему и пришлось приспособиться. Если присмотреться, у него был шаркающий стиль бега.
Точно так же, когда ему нужна была сила удара, он часто тыкал мяч носком — просто потому, что не мог согнуть ногу достаточно далеко, чтобы произвести ей надлежащий удар.
Тем не менее, он все еще играл за «Реал» на высшем уровне — полностью скомпрометированный своим слабеющим телом. Я испытываю к нему огромное восхищение, он был потрясающим.
Популярное заблуждение состоит в том, что в «Мадриде» я в основном выходил со скамейки запасных. Это не правда. На самом деле, если посмотреть на статистику, я начал в старте больше игр, чем когда выходил со скамейки. Я так и не понял, почему этот миф был увековечен.
Я приступил к своему периоду в «Мадриде», определив, что такое соревнование с личной точки зрения. Как нападающий, ты должен это сделать. У нас были Рауль, Роналдо и Фернандо Морьентес — все трое были лучшими, топ-игроками в разных проявлениях.
Вместе со своим другом Икером Касильясом Рауль был бесспорным любимцем «Мадрида». Он не мог сделать ничего плохого, и его было бы трудно сместить. На бумаге, если бы мы играли с двумя нападающими, что мы в основном и делали, казалось, что он и Роналдо начинали бы в старте. Я подумал, что я, наверное, третий или четвертый в очереди.
На тренировках эта иерархия часто приводит к некоторым играм разума. Будучи нападающим, ты хочешь играть. А чтобы играть, нужно произвести впечатление на тренера. Никто не признает этого, но в такой ситуации ты также надеешься, что твои соперники тренируются и играют дерьмово — особенно если ты не в составе.
Как бы сильно ты ни хотел, чтобы команда побеждала, я думаю, что нападающий находится в уникальном положении в том, что у него больше возможностей для эгоизма. В первую очередь ты должен делать свою работу. Чтобы быть действительно лучшим нападающим, ты должен чувствовать себя именно так. Если бы мы проиграли со счетом 3:1, я был бы абсолютно опустошен тем, что мы проиграли. Однако какая-то часть меня всегда чувствовала, что даже при поражении со счетом 3:1, если я забью этот единственный гол, я все равно буду думать: ну, по крайней мере, я сделал свою работу.
Нелегко признаться в этом, но я бы солгал, если бы это было не так. Поразмыслив, куда бы я ни пошел, я был настолько эгоцентричен, насколько это вообще возможно для игрока — в то же время оставаясь командным игроком. Это было не потому, что я был эгоистом, а потому, что больше, чем большинство игроков, я стремился быть лучшим.
Однако в самом первом матче Ла Лиги в том сезоне, в гостях у «Реала Мальорки», я получил некоторое содействие, когда Рауль получил травму. Тренер подал мне знак готовиться, а Морьентес остался сидеть. Я подумал: да-да, похоже, я здесь третий в очереди.
А еще лучше то, что, дебютировав в мадридском «Реале», я отдал пас на победный гол Роналдо в матче, закончившимся со счетом 1:0. Немного несчастья для кого-то другого дало мне столь необходимый импульс — иногда именно это и есть футбол. И когда эти шансы приходят, ты хватаешься за них обеими руками.
Что я и сделал.
Сколько бы я ни играл, я также забивал чаще, чем об этом помнят люди. В какой-то момент я, кажется, вспомнил, что поставил под угрозу клубный рекорд по голам в матчах подряд. Я забил киевскому «Динамо» в Лиге чемпионов, а затем забил «Валенсии», «Хетафе», «Малаге» и «Альбасете» в Ла Лиге. Я добавил еще один против «Леганеса» в Кубке Испании. Я их просто заколачивал.
Мое непреходящее воспоминание о моем первом опыте Эль Класико, на выезде на Ноу Камп в ноябре — было о поездке на стадион. Никогда в жизни я не находился в такой враждебной атмосфере. Все, что происходит в Англии перед дерби, меркнет по сравнению с Испанией. Я быстро понял масштаб неприязни между двумя клубами.
Не будет преувеличением сказать, что по крайней мере последние три километра, пока мы не добрались до стадиона, в окна автобуса прилетело двадцать кирпичей и пятьдесят бутылок. Стекло неизбежно разбилось, и половина игроков оказалась в центральном проходе автобуса. Это были не просто неодобрение и свист — это были по-настоящему серьезные вещи.
На этом этапе «Барселона» под руководством Франка Райкарда стала доминировать. Среди прочих в их составе были такие игроки, как Роналдиньо и Самуэль Это'о. Был еще молодой парень по имени Лионель Месси. Конечно, в 2005 году нет никаких сомнений, что Лионель был не совсем готовым изделием, как сейчас. Без сомнения, он был маленьким и умелым, но в то время ни в коем случае команды соперника не были вынуждены составлять стратегию специально, чтобы свести его игру на нет. Он был всего лишь одним из нескольких очень хороших игроков в той барселонской команде.
Очевидно, все мы знаем, что со временем эта ситуация изменилась. У меня нет никаких сомнений в том, что он и Криштиану Роналду — два лучших игрока, которые когда-либо играли в эту игру — изменили футбол. Более того, поскольку они играли в одну и ту же эпоху, я думаю, что они каждую неделю подталкивали друг друга к чему-то большему.
Кто из них лучше? Люди постоянно задают мне этот вопрос, и ответить на него нелегко. Если бы меня подтолкнули к ответу, я бы, наверное, сказал, что, как бы ни был удивителен Месси, Криштиану Роналду, возможно, поставил несколько дополнительных галочек.
Во-первых, он явно имеет преимущество в физическом плане. Во-вторых, он завоевал большие награды на международном уровне, протащив среднюю команду через черту. И, наконец, он преуспел во многих странах, в то время как Месси доминировал только в Испании. Мог ли он поехать в Италию или Англию и сделать то же самое? Возможно, мы никогда этого не узнаем.
Как бы то ни было, мы придираемся. Это два абсолютно выдающихся игрока — и их достижения и статус только заставляют мой Золотой мяч вращаться немного медленнее в моей комнате трофеев. Для меня большая честь получить такую же награду, когда я думаю о том, что сделали эти двое.
Как бы то ни было, в тот вечер на Камп Ноу мы потерпели поражение со счетом 3:0. Я помню, как вышел со скамейки запасных, чтобы заменить Дэвида Бекхэма на пятьдесят пятой минуте матча, когда мы уже проигрывали со счетом 2:0. У меня был один момент, которым я поразил сетку ворот сверху, но это был мой единственный вклад в игру, в которой «Барселона» абсолютно доминировала.
Вторая игра в этом сезоне — несколько месяцев спустя на Бернабеу — была совсем другой. Подходя к этой игре наш тренер, в то время, Вандерлей Лушембурго принял решение изменить схему построения команды. Схема, в общем-то, не была тем, на что мы в «Реале» тратили много времени. Наша схема на самом деле не особо менялась от игры к игре.
Кроме того, было понятно, что ребята все равно знали эту схему наизусть, и в лучшем случае в команде обычно было всего одно-два изменения в неделю. У нас было восемь или девять Галактико-игроков, которых никогда не отцепят из состава.
Однако в начале недели тренер сообщил нам стартовый состав. И, к моему удивлению, я в нем оказался. Самое странное было то, что он поставил меня туда в качестве своего рода правого вингера/правого полузащитника. Сказать, что я был немного скептичен, было бы преуменьшением. Если не считать редких случаев в детстве, я никогда не играл на этой позиции и не особенно понимал ее.
«Выходи и дополняй центрального нападающего», - сказал мне тренер Лушембурго, «но начинай с правого фланга», - добавил он.
Насколько я понимал всю чудовищность ситуации и насколько я обычно не нервничаю, возможно, помогло то, что в начале игры большая часть моего пространства была занята размышлениями о позиции, на которой я играл, и о том, где я должен был быть на разных этапах игры.
Мне не стоило волноваться. Сама игра была просто сказочной. У нас было так много энергии, система работала. Мы сближались с соперником, и я смог сковывать свой правый фланг. В целом смена схемы была отличным ходом тренера, и мы комфортно победили в матче со счетом 4:2. Я забил четвертый после верховой подачи от Дэвида Бекхэма.
У меня был важный момент после игры, когда я после матча с семьей сидел в комнате отдыха для игроков. Несмотря на то, что забитый гол в такой игре, как Эль Класико, был изюминкой, изображение табло на стене с именами шести бомбардиров на нем было еще более удовлетворительным: Зидан, Рауль, Роналдо, Роналдиньо, Это'о и Оуэн.
Я никогда не испытывал благоговейного страха перед ситуацией, в которой оказался. Я никогда не чувствовал, что я не ровня ни одному из этих игроков. Какого бы уровня я ни достиг, я всегда был уверен, что должен быть там, и знал, как вести себя, как будто ожидал этого.
Когда я уезжал из Ливерпуля в Мадрид, у меня были сомнения — я никогда не был против признаться в этом. Но когда я увидел свое имя там, наверху, рядом с пятью величайшими мировыми игроками, я не мог не чувствовать себя очень довольным, даже поддержанным. Это не было головокружительным счастьем, которое я испытывал. Это было больше похоже на эмоцию «возьми немного этого!». Я сидел в комнате отдыха игроков на Бернабеу, только что забив гол в Эль Класико. Все, о чем я мог думать, это то, почему я пришел сюда...
Однако не все было идеально в Мадриде. На семейном фронте жизнь постоянно была очень тяжелой.
Как бы странно и, возможно, пораженчески это ни звучало, почти сразу по прибытии в Испанию я инстинктивно почувствовал, что мое пребывание там будет коротким. Иногда ты просто это знаешь — и я должен подчеркнуть, что все это никак не отражается на «Реале» как клубе или на народе Испании. Все с самого начала старались нам помочь.
Дело в том, что мы отправились в Испанию с заранее продуманными ожиданиями: пляжи, пальмы, бассейны и так далее.
Помню, я подумал: как мы можем не полюбить все это?
Это, конечно, была просто идеалистическая фантазия. Реальность была несколько иной. Наше существование в Мадриде было функциональным.
С середины августа клуб поселил нас в гостинице, пока мы пытались найти дом. Это был бизнес-отель, от которого, я не сомневаюсь, «Реал Мадрид» получил отличные расценки, и нам, очевидно, дали очень хороший номер.
Но жить вдвоем в одном номере с маленькой дочерью, которая была в том возрасте, когда ее нужно было развлекать, в течение целого месяца было достаточно трудно. Но один месяц превратился в два, а потом два — в четыре.
Обычно мы вставали в семь, спускались вниз позавтракать, а в восемь я отправлялся на тренировку в единственном автомобиле, который у нас был в Испании.
После этого Луиза застревала в этом отеле в деловом районе, в середине лета, с маленькой дочерью, не говоря по-испански, пока я не возвращался с тренировки около двух часов дня.
Я даже представить себе не могу, как это было тяжело, но десять пропущенных звонков и смс с вопросом «Ты едешь домой?» на моем телефоне, когда я заканчивал тренироваться каждый день, были достаточной подсказкой. Это быстро стало напрягать всех, включая меня.
В «Ливерпуле» я был полностью сосредоточен на футболе. Я жил и дышал им каждый день своей жизни. Самое важное решение, которое пришло мне в голову, было: как я буду играть завтра за «Ливерпуль»? Или через неделю. Или в следующем месяце...
В Мадриде динамика была совершенно иной. Я старался угодить всем. С одной стороны Роналдо говорил: «Давай после тренировки поиграем в гольф на девять лунок...»
Очевидно, для меня было важно иногда сказать «да» и сблизиться с ребятами. С другой стороны, я чувствовал бы себя ужасно виноватым, потому что знал, что, пока я строил отношения, Луиза и Джемма застревали без транспорта в отеле.
Чаще всего я отчаянно мчался назад, чтобы увидеть их, и, конечно же, они сидели на ступеньках отеля и ждали — «Папа вернулся!»
В те дни, когда я ничем не занимался с другими игроками, уже проведя полный день тренировок, я, возможно, хотел немного расслабиться. Но поскольку они были заперты в мое отсутствие, когда я заканчивал свою работу за «Реал» — мой день только начинался.
Поэтому мы гуляли, ходили в зоопарк, ездили в парки, ездили на карусели, в кафе-мороженое и все такое. Я был в этом зоопарке раз пятьдесят — и это только в августе!
Учитывая хорошо известный испанский менталитет маньяны, или кормления завтраками, к тому времени, когда мы нашли дом и переехали в него, перед носом маячило Рождество. Проблема была в том, что, так долго терпя тошнотворную обыденность гостиничной жизни, Луиза была готова бросить все это и вернуться в Англию еще до того, как мы начали жить в Испании как нормальная семья!
Поскольку мы жили рядом с Дэвидом и Викторией Бекхэм и были двумя английскими семьями, живущими за границей в одном городе, у нас с ними было не так уж много общего в общественной жизни.
Учитывая, что и Луиза, и Виктория были довольно одиноки и оба присматривали за маленькими детьми, пока мы тренировались они иногда виделись. Однако на этом их дружба и заканчивалась. Это так и не превратилось в ситуацию, когда мы делали что-то вместе, как две полноценные семьи. Всегда существовала дистанция.
Возможно, это не было неожиданностью, учитывая, что к тому времени, когда мы оказались в Мадриде вместе, у нас с Дэвидом было еще меньше общего, чем когда-либо. Я был футболистом и семьянином, который не хотел выставлять себя на всеобщее обозрение без крайней необходимости. Мне определенно не нравилось носить последнюю модную одежду или смешиваться со светской компанией. Луиза была точно такой же.
Дэвид и Виктория, с другой стороны, сами по себе были настоящими суперзвездами. Они будут летать на премьеры в Лондон, он будет работать моделью — они оперируют в совершенно другой стратосфере с социальной точки зрения. Сколько бы мы с ним ни разговаривали и ни сидели вместе в командном автобусе, у меня ни разу не возникло впечатления, что я нахожусь в тесном и узком кругу друзей Дэвида.
Я также знал, что то же самое относится ко многим парням, которых он оставил в «Манчестер Юнайтед». Насколько Дэвид мог быть с Гиггзом, Скоулзи и Невом тем, кем ему хотелось быть, он всегда был отрешенным в те последние дни на Олд Траффорд.
Там, когда они собирались выпить пару кружек пива после игры, Дэвид довольно часто садился на самолет и летел во Францию или что-то в этом роде. Они все любили его, и наоборот, но они жили совершенно разными жизнями — факт, который не ускользнул от Алекса Фергюсона в то время, который, казалось, разочаровался в образе жизни Дэвида.
Оглядываясь назад на то время, что я провел в Мадриде, хотя это был всего лишь год, я часто не чувствовал, что это так. На некоторых уровнях, главным образом из-за напряженности вне поля, этот год казался намного длиннее, чем был на самом деле.
В Испании все занимало больше времени — даже получение денег. Эта странная особенность «Реала» была одной из тех, о которых я не знал, когда только туда приехал. В Англии, да и в большинстве других футбольных стран, игрокам платят ежемесячно. Хотя зарплата описывается как еженедельная, в конце каждого месяца на твоем банковском счете появляется сумма кратная этим четырем еженедельным.
В Мадриде нам платили раз в шесть месяцев. Так что за полгода на твоем банковском счете буквально не появлялось ни одного евро. Ты играл, тренировался, жил, ел; ты по сто раз ходил в зоопарк — а денег буквально не приходило.
А потом, к Рождеству, на твой банковский счет одним махом попадает пара миллионов фунтов. По-видимому, таков был мадридский путь — и так было уже много лет. Тем не менее, это немного смущало.
Не менее смущающим и одновременно одним из самых смешных и печальных событий, произошедших в Мадриде, было появление некоего человека, которого я знал.
Однажды утром перед тренировкой один из сотрудников мадридского офиса вернулся в раздевалку, чтобы найти меня.
«Кто-то хочет тебя увидеть», - сказали мне.
«Да, ладно?» - сказал я, «и кто же?»
«Пол Гаскойн.»
Сначала я думал, что меня подначивают. Я подумал: с какой стати Газза должен быть здесь, в Мадриде?
Перематывая немного назад, в 2002 году, когда я еще был в «Ливерпуле», я помню, как мне позвонили с неизвестного номера, когда я возвращался домой из Мелвуда. Я подумал, не проигнорировать ли мне звонок, но все равно ответил.
«Как сам, Майкл? Это Газза», - сказал голос на другом конце провода.
Я довольно доверчив, но даже я все еще сомневался, действительно ли это был Пол Гаскойн. Как оказалось, это действительно был он — и он хотел попросить об одолжении. В то время он был игроком «Эвертона».
«Сегодня день рождения моей дочери», - объяснил он, «и ты ее любимый игрок. Могу я зайти попозже вечером, чтобы она могла с тобой познакомиться?»
Как бы странно это ни звучало, я согласился и попросил его прийти через несколько часов. Тем временем я позвонил маме, папе, братьям и сестрам. «Газза позже зайдет», - сказал я им, «вы тоже должны прийти!»
И действительно, в тот же вечер раздался стук в дверь, и на пороге появился Газза со всей своей семьей. Я пригласил их на чашку чая и предложил подписать что-нибудь на ее день рождения и сделать пару фотографий.
Шесть часов спустя его дочь крепко спала на диване. Тем временем мы с Газзой до самого утра играли в настольный теннис и снукер. Я не смог бы избавиться от него, даже если бы захотел. Он был веселой компанией. Никто из нас не мог поверить в происходящее.
Итак, быстро отмотав пару лет назад на тот поздний ночной сеанс, который связи приятным, но далеким воспоминанием, я вошел в приемную мадридского «Реала» и увидел перед собой Газзу. Когда я пригляделся, он нес пару футбольных бутс.
«Не стану отрицать, учитывая, как медленно я могу соображать», - подумал я на долю секунды: «Что? Мы подписали его?»
Затем реальность снова вмешалась, когда я сам с собой рационализировал, что, как бы хорошо он ни был когда-то, «Реал» ни за что не подписал бы Пола Гаскойна в 2005 году.
Потом я подумал: может, он здесь чтобы просто потренироваться с нами?
В самом деле, в этом тоже не было смысла. Клубу это тоже не понравилось бы.
Я подумал: так почему же он здесь?
К сожалению, у меня до сих пор нет ответа.
Все, что я могу сказать, это то, что Газза, казалось, был не в самом стабильном расположении духа. Как бы ни было приятно видеть его при таких странных обстоятельствах, было что-то невероятно грустное и пронзительное в образе одного из моих вечных героев, стоящего там, в приемной на Бернабеу, держа в руках свои футбольные бутсы.
У нас состоялся короткий разговор, и я мог сказать, что он, возможно, тогда не слишком рационально мыслил. Я мог ошибаться, но мне казалось, что он просто хотел показать другим людям в приемной, что знает меня. Может быть, он чувствовал, что таким образом легитимизирует себя и что ему позволят потренироваться? Я действительно не знаю, я просто предполагаю. Затем мне пришлось вернуться в раздевалку, и я ушел, сказав, что увижусь с ним позже, когда закончу. Как оказалось, когда я вернулся, Газза уже ушел, не оставив никаких объяснений.
Я уверен, что виделся с ним с тех пор и, конечно же, не упоминал ему о том дне. Он тоже никогда не упоминал об этом. Я до сих пор понятия не имею, почему он оказался в Мадриде.
