Питер Крауч. «Я, Робот: Как стать футболистом 2»: Болельщики
***
Тебе повезло, как футболисту Премьер-лиги. Повезло с тем, что ты делаешь, сколько зарабатываешь, сколько удовольствия можешь получить. И также повезло с тем обожанием, которое ты можешь получить только делая то, чем всегда хотел заниматься.
Ты можешь найти футбольных болельщиков в наименее ожидаемых местах. После Чемпионата мира в 2006 году я отправился в отпуск в Майами с моими домашними товарищами. План был на таков — несколько ночей, немного солнца, некоторое время вдали от всего этого давления и безумия, которое у нас было при игре за сборную Англии в Германии. На наш третий или четвертый вечер в городе мы вошли в бар прямиком мимо парня, который выглядел точно так же, как более старые, более резиновые версии Микки Рурка.
«Этот парень выглядит точно так же, как Микки Рурк», - сказал один из моих друзей. Парень, похожий на Микки Рурка, посмотрел на меня и не поверил своим глазам.
«Эй, да это парень-робот!», - прокричал чувак, который выглядел как Микки Рурк, который, как теперь мы все могли видеть, на самом деле был Микки Рурком, и начал исполнять плохую версию того танца, который теперь стал моим товарным знаком.
От этого никуда не деться. «Да, я Робо-парень», - сказал я ему. И так начались те сюрреалистические сорок восемь часов, которые я и представить себе не мог, будучи молодым парнем из молодежной команды «Шпор».
Во-первых, мы сделали совместную фотографию, на которой оба исполняли Робо-танец, и я это делал значительно лучше, чем Микки. Затем Микки провел нас в ВИП-секцию и начал подтверждать свою репутацию распутного маргинала. Напитки текли рекой. Девушки приходили вслед за ними, больше для Микки и ради самих напитков, а не какой-либо более широкой признательности его новых друзей. Ночь стала сугубо одним долгим приключением с Микки Рурком, по крайней мере, пока она не превратилась в следующий день и заканчивалась уже довольно близко к восходу солнца.
У Микки не было своего телефона. Когда мы уезжали, он настаивал на том, чтобы мы встретились снова на следующий вечер, и записал название бара на листе бумаги. Мы легли спать. Проснувшись, удивлялись тому, что только что с нами приключилось и согласились на том, что мы также могли бы пойти в бар, который он упомянул и не потому, что он будет там — Микки был просто быть вежливым, относился к этому, как к простой формальности — а потому, что если Микки рекомендовал его, то, вероятно, это будет довольно пикантное место.
Но он уже ждал нас, когда мы входили. «Робо-парень! Приятели Робо-парня!»
Во всяком случае, это была большая ночь. На этот раз никакого неловкого первого часа не было. Мы сразу принялись за дело. Микки, напиток за напитком, всевозможные танцы и новые друзья.
Мы вернулись в четыре утра. Одна из последних мыслей, которые я вспомнил, что надо воплотить перед сном — повесить знак «Не беспокоить» на двери, в которую начали сильно стучать, что и разбудило интенсивно раздраженных меня и моих товарищей в 11 утра.
«Отвалите»! Кричали мы из-под наших одеял. «Отвалите, мы спим!»
Стук становился все громче. «Что не так с этими людьми?» Пробормотал я, уставившись на дверь. «Они что, читать не умеют?»
Своим затуманенным глазом я припал к глазку в двери.
Микки.
Я повернулся. «Ребята, это гребаный Микки Рурк.»
Ответ на эту реплику был мгновенным. «Прогони его.» «Он и один может веселиться!» «Дай нам отдохнуть, Микки, ну же?»
Никто и не подумал о его звеpдном теле-статусе, одобрении его компании, или о том хорошем времени, что мы вместе провели. Мы просто хотели спать. Я вернулся в постель, и мы игнорировали одного из великих голливудских характерных персонажей за последние сорок лет, пока он не ушел.
Когда мы проснулись пару часов спустя, мы заметили, что под дверь было засунуто письмо. Оно было написано одним из самых безумных почерков, как будто бы автор впервые в жизни держал ручку в своих руках, или если бы он экспериментировал с методом Дэниела Дэй Льюиса. Потребовалось некоторое время, чтобы расшифровать слова.
«Эй, ребята! Это были фантастические пара ночей. Давайте поужинаем, а? Встретимся в этом месте в восемь вечера. Микки.»
Мы были в тяжелом состоянии. Двухдневный кутеж и соответствующее похмелье. Последнее, что мы хотели, так это еще одно такое же приключение. Я подготовился к обслуживанию в номер, фильм в постели и выключению света около десяти. Разговор был простым. «Должны ли мы отвергнуть предложение?» «Да, давайте не пойдем.» «Согласен?» «Боже, да».
Мы больше никогда не видели Микки. Я даже не думал о том, чтобы сохранить его письмо. Такие вещи происходят только в тот момент, когда ты играл за сборную Англии на Чемпионатах мира. Дело не в том, что ты принимал это как должное. Ты просто не успевал поразмышлять над этим хорошенько до того, как состоялась следующая случайная встреча.
Я не хочу создавать впечатление, что все это было гламуром. Я наслаждался моим трехмесячной арендой в «Норвиче» в 2003; прекрасный клуб, отличные болельщики, огромное удовольствие помогать им с успешным выходом в АПЛ. Но временами всплывало разное дерьмо. Когда ты паркуешься на парковке для игроков на Карроу Роуд, ты совершаешь короткую прогулка через болельщиков, чтобы добраться до домашней раздевалке. Это нормально. Это дает вам возможность пообщаться с некоторыми болельщиками. Я шел в сторону раздевалки, когда я увидел девушку-подростка, бегущую ко мне. Автограф, подумал я. Я играл хорошо. Не проблема.
Мой отец, который добрался до туда чуть раньше и стоял прямо за ней. Он махал и панично на меня смотрел. Что он пытался мне сказать? Казалось, что он кричал: «Нет!», но в чем могла быть проблема? Она же просто хотела сфотографироваться. Почему он смотрел на меня, как будто я плескаюсь в океане, а в мою сторону на скорости приближается акулий плавник?
Я так сильно сконцентрировался на отце, что на самом деле не смотрел на девушку. Она была явно взволнована, но я был именитым нападающим, который помогал ее клубу попасть в Премьер-лигу. Можно ли ее винить за это, подумал я, подписывая ее футболку и прижимаясь к ней для фото. Папа перестал сходить с ума и сгорбился с головой в руках, в тревожной позе. Я улыбнулся девочке и повернулся к отцу.
«Что с тобой не так?»
Он покачал головой. «Я пытался тебе сказать. Я пытался ...»
Он указал на уходящую девушку. Дерьмо спускалось вниз по ее ноге, размазанное по всей ее заднице. Пока она шла, кусочки какашек падали на землю. Я не говорю, что это произошло, потому что она меня увидела. Может быть, она вообще не обращала внимания на это. Когда-нибудь нас всех подлавливали врасплох. Я никогда не производил слабительное влияние на любых других охотников за автографами, по крайней мере, в тех случая, что я знаю. Но я рассказываю эту историю только для того, чтобы подчеркнуть, что не все взаимодействия с поклонниками заканчиваются бесплатными напитками с суперзвездами в лучших клубах одного из великих городов Северной Америки.
В своей голове ты не можешь это отпустить, потому что воспоминания о том, когда ты был по другую сторону слишком сильны. В возрасте десяти лет в Илинге я увидел защитника «КПР» Джастина Ченнинга, играющего в боулинг. Я не мог поверить, что он на самом деле человек. Я не мог поверить, что он носит джинсы. Я предполагал, даже не задумываясь об этом, что футболисты проводили все свое время в форме своей команды, возможно, с накидывая спортивный костюм поверх. В полном комплекте, ходящих по магазинам. Я крикнул своей маме с недоверием. «Мама! Там Джастин Ченнинг джинсах!»
У меня была огромная цель в жизни — попасть на трибуну Шед на игру «Челси», когда я ходил на стадион вместе с моим отцом. Я хотел быть рядом с правильными болельщиками, с пением и криками, попасть прямо в самое нутро всего этого. Папа все отказывался и брал меня на места на большой Восточной трибуне. Когда он, наконец, смягчился, и мы попали на фанатскую трибуну, я ничего не видел, но мне было все равно. Я наконец-то почувствовал себя настоящим болельщиком.
Я покупал журналы «Матч и удар!» каждую неделю. Регулярная особенность, которая оказала на меня глубокое влияние, это когда игрок был изображен сидя в окружении самой огромной кучи писем от читателей, вываленной из нескольких коричневых почтовых мешков. Однажды, думал я, и у меня будут эти почтовые мешки от болельщиков, и я буду сидеть на полу в фирменном спортивном костюме от Reebok.
В конце концов, после долгого периода перехода из одного состояния в другое, когда я прошел путь от того парня, чье имя иногда выкрикивали в западном Лондоне («КПР») до переезда в «Астон Виллу» и внезапно узнаваемым в Алькатрасе (в качестве дневного посетителя, а не заключенного, даже Дэвид О'Лири был не так уж и плох), это наконец-то начало воплощаться в жизнь. В «Саутгемптоне» начали приходить письма, и я хотел бы попытаться ответить на каждое из них. Сценарий мечты — запрос на фото с подписью (большая заранее подготовленная кипа) адресный конверт с почтовой маркой прикладывался. Мне грустно, что растет целое поколение болельщиков, которые никогда не узнают аббревиатуру SAE (прим.пер.: вложенный в письмо конверт с обратным адресом и маркой).
Переход в «Ливерпуль» и регулярное место в сборной Англии, и все это уже начало подбешивать. Я не хотел никого подводить, но слишком уж много было писем для старой системы, чтобы с ними можно было справиться, так что я привез стопку предварительно подписанных фотографий моей маме, и отдал их ей на откуп. Как и во многих других случаях в моей жизни, она мне великолепно помогла.
Социальные сети все изменили. Сегодня едва ты выкладываешь хоть какой-то пост и мгновенный поток комментариев в твой аккаунт Твиттер тебе обеспечен. Я вижу в этом в основном нечто хорошее: они приближают болельщиков к игрокам, как будто у них есть прямая горячая линия, и если некоторые из них используют эту возможность, чтобы написать предсказуемые шутки об относительной привлекательности моей жены и меня, то так тому и быть. Эра смартфонов также может иногда сломать слишком много барьеров. Люди настолько привыкли к интимному контакту, что они пытаются пожать тебе руку, заметив в туалете паба. Ты только что прикасался к своему «приятелю», а они хватают твою ладонь. И либо это, либо тайное фото, сделанное, как будто пристально глядя на сообщение, отдающее звуковым затвором и ослепительным взрывом вспышки.
Ты никогда не жалуешься, потому что никогда не забываешь, что может сделать футбол. Когда я впервые подписал контракт с «Виллой», восточноевропейский парень, который проводил малярные работы для моей мамы спросил, могу ли я достать пару билетов для него и его сына-аутиста. Я достал им парочку на игру с «Портсмутом» и, видимо, ребятенку игра понравилась. Для меня было легче легкого понять это, поэтому, когда мне пришли сообщения о том, что поездка в Бирмингем также имела успех, прозвучала еще одна просьба, а за ней последовали и билеты. Милан и его мальчик в конечном итоге приходили на каждый домашний матч, и его сын начал меняться. Ему было сложно в школе, он ни с кем не разговаривал, со многим вещами он не был в состоянии справиться в его обыденном мире. По мере того как он все больше и больше посещал матчей, он начал выходить из своей раковины — говорить с другими ребятами в классе о футболе, показывать им его программки, фактически он обрел друзей, которых приглашал прийти к себе в гости на чай впервые в жизни. Я был так доволен. Для меня это вообще было не проблемой. Как игрок, ты всегда получаешь четыре билета на каждый домашний матч. Один доставался моему отцу. Милан и его сын получали два других. Если бы кто-то из моей семьи захотел бы приехать, я легко мог бы взять пару не использованных билетов у товарищей по команде. Услышать, что футбол помог добиться такой трансформации, было замечательно. Это было именно то, что, по-моему мнению, футбол и должен делать.
За это время я переехал в новую квартиру в маленькой деревне Уорикшир в Ноуле. Ее нужно было покрасить, и не зная никого другого, я попросил Милана. Он пришел со своими приятелями на выходные во время нашего следующего выездного матча, остался на ночь и сделал все в лучшем виде. А затем он отказался от какой-либо оплаты. Я пыталась его образумить — вы же работали здесь изо всех сил, по крайней мере, позволь мне заплатить своим приятелям. Где уж там! И я запомнил это и каждый раз, когда ребенок останавливает меня, или когда мы организовываем поездку в детское отделение местной больницы: для тебя ничего не стоит поболтать с ним в течение нескольких секунд, но для них это может быть чем-то очень мощным. Джастин Ченнинг и польский маляр. Неплохая пара для дружеского пинка.
То, что возвращается к тебе, может быть столь же замечательным. Ты забиваешь гол в серьезном матче, и ты видишь тысячи людей, которые прыгают, кричат и это выглядит, как будто бы только что произошло что-то самое лучшее на свете. Ты бежишь к ним с выражением лица, отражающее их — все это возвращается к тебе и превращается в чудесный цикл, и ты думаешь: Я это сделал!
Когда я забил первый гол сборной Англии в матче против Тринидада в 2006 году на Чемпионате мира, во всей Великобритании за этим наблюдало двенадцать миллионов человек. Даже принимая во внимание долю тех ребят из кельтских народов, надеющихся, что мы ударим лицом в грязь, это очень большое количество людей, которое ты единовременно делаешь счастливыми. Музыкант кумулятивно может иметь тот же размер аудитории в течение определенного периода времени, но только футболист имеет достаточную привилегию — иметь случайную и мгновенную реакции во время его обычной работы. Это хорошее чувство, к которому тебе хочется возвращаться, когда ты достигаешь конца своей карьеры. После того как тебя дома побеждают ребята из «Шрусбери», ты можешь немного пуститься в приятные воспоминания. Ты держишь их близко к себе, чувствуя тепло, переносишься в свое счастливое место.
Самые странные болельщики, с которыми я сталкиваюсь, были те, кто ждал нас в Японии, когда «Ливерпуль» играл на Клубном Чемпионате мира в 2005 году. Вся поездка была окутана странной дымкой из-за этого: у нас был один день, чтобы приспособиться к восьмичасовому джет-лэгу до нашего первого матча, и нам это сделать не удалось. Я помню, как играл в Марио Карт со Стивом Финнаном в 3 утра, сна ни в одном глазу, а игра против пуэрто-риканских чемпионов должна была случиться уже через несколько часов. Я забил дважды. Кто знает, сколько я мог бы назабивать, если бы оба моих глаза были открыты.
Мы знали, что что-то готовилось, проходя через зал прибытия в Токио и там висели баннеры для отдельных игроков с большими сердцами, нарисованными вокруг них. Сотни ждали возле нашего отеля. Мы попытались улизнуть через боковую дверь, чтобы прогуляться, но кто-то прознал, что мы сбежали. Сначала за нами шел один человек, потом два, потом пятнадцать. К тому времени, когда мы добрались до ближайшего торгового центра за нами шло триста болельщиков в плотно упакованной группе, в десяти метрах позади нас, не говоря абсолютно ничего и даже не пытаясь приблизиться. Мы вошли в магазин, и все они остановились снаружи. Мы вышли, и они ждали, пока мы не отойдем от них на десять метров, а затем они возобновили самое вежливое осторожное преследование в мире. Мы вернулись обратно в отель раньше, чем нас потрясла вся эта ситуация, я обернулся и помахал рукой. «Все хорошо?»
Внезапно все захотели получить фотографии и автографы, девушки кричали, а другие девушки плакали. Они любили Стивена Джеррарда. Они любили всех. «Где Бишчан?»
Я не говорю по-японски. Я, вероятно, произнесу имя Хидетоси Наката таким образом, что ни один японец не разберет. Так что я был полон сочувствия к местным ребятам по поводу трудностей с произнесением моего имени, даже когда это дало мне новое прозвище, которое впоследствии использовали некоторые мои товарищи по команде. Месяцы спустя, на тренировке в осенний день в Мелвуде, я слышал напоминания о той поездке в ливерпульском воздухе. «Фитер!» (прим.пер.: от имени Питер, что можно перевести как «ступник», от слова feet — ступня) послышатся жалобный крик. «Фиттер ..»
Вежливость была просто поразительной. Когда они сделали селфи, они объявляли об этом, крича: «Селфи!» Перед тем, как затвор будет спущен, они будут отсчитывать: «Один. Два. Три!»Тебя постоянно одаривали подарками — маленькими безделушками, или конфетами, или красивыми кусочками пустячностей, которые они сделали сами. В «Бернли» в честь меня назвали острую колбасу. Совсем другая атмосфера.
Но если речь о чистом шуме, то трудно превзойти опыт игры в Стамбуле. Когда «Ливерпуль» играл с «Бешикташем», стадион Инёню — старый, с открытыми секторами и трибуной Капали на северной стороне, куда шли все замечательные лунатики — не был похож ни на что, что я видел ранее. На этой трибуне были представлены только мужчины, исключительно в возрасте от двадцати до пятидесяти лет. Не было ни женщин, ни детей, ни мужчин постарше. Это была чистая агрессия, все они подпрыгивали в унисон в течение нескольких часов, сигнальные ракеты, фейерверки, дикие баннеры. Я понятия не имел, что было написано на любом из больших этих больших знаков, но это заставляло тебя дрожать от волнения. «Робо-парень! Микки передает привет!»
Ты не мог не хотеть играть в подобной атмосфере. Болельщики, ожидающие в аэропорту, которые треплют тебе нервы, а не дают конфеты, осыпают градом свистков, расщипляющих уши, как только ты выходишь на поле. В Британии мы так не свистим. Мы не можем делать это достаточно громко. Мы пробуем это сделать, но в конечном итоге это звучит как куча почтальонов. Это было бы на самом деле довольно расслабляюще. В Стамбуле они используют совсем другую технику свиста. Это звучит как жужжание тысяч разгневанных сверчков. Возможно, турецкий метод также включает в себя трение друг с другом рук и ног.
Мы говорим об архитектуре великих стадионов, но это именно болельщики их заполняют, которые и решают их судьбу. Ребенком, мне очень нравился внешний вид стадиона Сан Сиро, то, как его башни делали его похожим на футбольный замок. Мне очень нравилось смотреть итальянский футбол и «Милан» Арриго Сакки, где блистали Ван Бастен, Райкаард и Гуллит. Когда я играл на нем, в Лиге чемпионов там стоял такой шум, что это сделало его моим любимым выездным стадионом всех времен, так же, как и шум, который производят выездные болельщики «Манчестер Юнайтед», подчеркивая, что это за клуб. Я играл за «Ливерпуль». Семья моей мамы — все болельщики «Манчестер Сити». Олд Траффорд иногда может быть призрачно тихим. Но я бы оценил выездных болельщиков «Юнайтед» как самых шумных. Они не затыкаются. Тоже самое с болельщиками «Ньюкасла». Они хорошо ездят на выезды. У болельщиков «Ньюкасла» в последние годы было мало радости; все, кроме Рафа Бенитес было довольно удручающе. Тем не менее, они по-прежнему ходят на стадион каждую неделю.
В детстве, когда я рос в западном Лондоне, я, когда мог, ходил на Уэмбли на игры сборной Англии. К тому моменту это был ужасный стадион. Видимость была не очень хорошая, и люди писали на каждую доступную стену, потому что туалеты были просто ужасны. Новый стадион в миллион раз лучше. Но та атмосфера не сохранилась. Я провел приличное количество времени, сидя на скамейке во время правления Фабио Капелло, и шикарные места Клуба Уэмбли вокруг нас пустовали долгое время после стартового свистка и чуть ли не до перерыва или были полны спекулянтами, которые купили абонементы, причем больше для того, чтобы посмотреть как концерты, так и как сборная Англия квалифицируется на Чемпионат мира. Я могу понять корпоративную атмосферу. Я видел это на Эмирейтс, наблюдая за «Шпорами» в Кубке Карабао, и я видел это на самом Уэмбли, когда «Шпоры» перестраивали Уайт Харт Лейн. Еда была восхитительной, и места глубокие и удобные. Ты был ближе к расслабляющей дреме, чем к прыганию вверх и вниз, когда все поют. Но ты так много теряешь, когда баланс заходит слишком далеко в эту степь. Футбол — это не снукер. Это не тестовый матч по крикету. Он питается шумом, и должен поднять тебя на ноги.
На всех стадионах одни и те же типы болельщиков. Шутник, всегда пытается посмеяться над одним из запасных игроков, когда стадион притих. Смешно бывает редко, и никогда не оригинально. «Покажи нам робота, Крауч!» Ты скрежещешь зубами и пытаешься скрыться из виду, притворяешься завязывающим шнурки. Одинокий, который пытается начать неправильную песню в неправильное время и в конечном итоге исполняет застенчивое соло, которое вскоре сходит на нет. Разгневанный, тот, кто, по-видимому, поддерживает домашнюю команду, но проводит два часа, оскорбляя ее в верхнем регистре своего голоса: вся его жизнь заполнена разочарованием, и вдруг он оказывается в таком пространстве, где это и законно и приемлемо называть совершенно незнакомого человека чертовски бесполезным ублюдком, когда тот пытается делать свою работу.
Болельщики теперь очень быстры на расправу. Посмотрите на оскорбления, которыми подверглись Мануэль Пеллегрини и Унаи Эмери после первых двух игр сезона Премьер-лиги в сезоне 2018/19. Они только начали в «Вест Хэме» и «Арсенале», а некоторые болельщики уже пытались избавиться от них. Нельзя всегда лидировать. Нельзя всегда побеждать. Это никогда не поможет игроку, и редко помогает клубу. Помню, как отдельно выделяли защитника Жана-Алена Бумсонга в «Ньюкасле», в команде, за которую играл Тит Брамбл, которого тоже не все оценили. Когда я играл там за «Ливерпуль» в марте 2006 года у него случился провальный матч — он потерял меня из виду во время нашего первого гола, а затем в начале второй половины вчистую промахнулся по мячу и по регбийному свалил меня в подкате, во время того, как я скакал в штрафную. Пенальти, красная карточка, ужасная игра. Он стоял там целую вечность, глядя на небо и сопровождаемый свистом, а затем тащился вокруг трех трибун поля в туннель, далеко не быстрый и легкий маршрут, получая ужасный гнев толпы. Ну да, он плохо сыграл. У него была кошмарная игра. Они заплатили за него £8 млн., а он выглядел как человек, впервые играющий в центре защиты. В то время как он перешел в «Ювентус», их понизили до Серии В. Но я чувствовал к нему симпатию.
Ты видишь, что такое происходит с принципиально хорошими людьми, и ты всегда ценишь хороший прием, когда такой у тебя случается. В середине карьеры легко думать, что обожание является нормальным, но это быстро проходит, и больше ничего, что бы вы ни делали в своей жизни, не заставит к тебе относиться таким же образом. Был момент в сборной Англии, когда я, казалось, забивал каждую игру. Даже сидя на скамейке, я выходил и забивал. Я вообще ничего об этом не думал. Я ассоциировал сборную Англию с голами. Перед матчем всегда будет происходить одно и то же: игрок, пролистывая программку, удивляется и спрашивает, видел ли я свой голевой рекорд? Да. Тогда почему же ты на скамейке запасных? Не знаю точно. Но ты забиваешь в каждой игре! Да. Я думал, что это нормально. Я думал, что это великолепно, но я не мог представить себе, что это закончится. Потом это становится немного сложнее, потом тебя перестают выбирать в состав, а потом ты оглядываешься назад и думаешь, ох , это было забавно...
Твое представление о нормальности меняется, когда ты получаешь такого рода внимание и любовь. Ты отвергаешь Рурка. Ты болтаешь с Дэниелом Крейгом и Джудом Лоу в баре отеля Сэр Томас, которые приехали познакомиться с игроками из «Ливерпуля». Принц Гарри приходит во время экскурсии в раздевалку сборной Англии, смотрит на тебя и говорит: «Как это тебе удалось завоевать Эбби?»
Теперь никто не хочет говорить со мной о моих голах. Они хотят говорить со мной о моем подкасте. Недавно я был в центральном отеле Лондона и актер Джеймс МакЭвой мне махнул. Он был с Сэмюэлем Л. Джексоном. «Просто хотел сказать, что мне нравится твой подкаст!» сказал он мне, хотя Сэмюэль выглядел очень взволнованным. Возможно, Микки сказал ему пару слов.
Когда все это ушло, мне стало этого не хватать. Баннер-простыня, гигантский флаг. Я всегда хотел оказаться под одним из них. Песни! Когда ты слышишь тысячи людей, поющих что-то только для тебя, трудно не чувствовать себя немного особенным. Я помню мою первую песню, в «КПР», вдохновленная тем, что они думали, что я похож на Родни из сериала «Дуракам везет»: «Ни подоходного налога, ни НДС, покупка за шестьдесят кусков / Черный или белый, богатый или бедный / Питер Крауч забьет гол ... / Благослови Бог, Питера Крауча! Да здравствует, Питер Крауч! Се манифик, Питер Крауч ...»
Когда я впервые услышал это, мне было девятнадцать лет. Поразительно — и гораздо лучше быть предметом чего-то уникального, а не общего, что есть у каждого клуба. Мне снова повезло в «Ливерпуле»: «Он большой, он красный, его ноги вылезают из кровати, Питер Крауч, Питер Крауч ...» И в «Стоке» тоже: «Куда бы мы ни ехали, куда бы мы ни шли. Двухметровый парень, он обязан забить гол, куда бы мы ни ехали ...»
Если о тебе есть хорошая песня, ты можешь чувствовать себя любимчиком болельщиков. Я вспоминаю об одной из первых, что я услышал на Энфилде, которая была на мелодию You Are My Sunshine: «Луис Гарсия / Он пьет сангрию / Он приехал из Барсы в «Ливерпуль» / Он роста 170 см, он футбольное провидение / Так что, пожалуйста, не забирайте нашего Луиса.» Иногда есть хорошая песня, но на ее мотив поют про игроков, объединяя их с другими. У испанских звезд «Ливерпуля» была одна такая на мелодию La Bamba. «Ра Ра Рафа Бенитес / Ра Ра Рафа Бенитес, Хаби Алонсо, Гарсия и Нуньес ...» Алонсо выиграл Чемпионат мира и два Чемпионата Европы со сборной Испании и Лигу чемпионов с двумя разными клубами. Гарсия выиграл Лигу чемпионов и играл за «Барселону» и сборную Испании. Антонио Нуньес ... Антонио Нуньес провел большую часть своей карьеры во втором испанском дивизионе.
Футбол может дать тебе так много. Он может открыть двери, и он может поставить тебя в одну и ту же песню, что и игрок в три раза тебя превосходящий. Но иногда даже футбола недостаточно. В той же поездке в Майами, в котором случился Микифест, я и ребята были в ресторане, когда один из них узнал крошечную женщину в темных очках и бейсболке, которая сидела позади нас. «Погодите, не Мадонна ли это?»
Похоже, у нее был разговор с еще одним человеком. Только когда присмотревшись некоторое время, ты понимал, что там было четыре массивных охранника, сидевших за соседним столом, пристально смотрящим на всех тех, кто близко подходил. И вот мне приспичило встать, чтобы воспользоваться туалетом. Один из громил последовал за мной.
«Краучи?»
Выяснилось, что все четверо были англичанами. Все фанаты «Саутгемптона». Я болтал с ними целую вечность. Они просили автографы. Я сделал им такое одолжение. Они попросили сделать видео для своих детей. Давай, без проблем.
Примерно через полчаса, стремясь воссоединиться с моими товарищами, я задал им вопрос. «Ничего, если я сфотографируюсь с Мадонной?»
Внезапно все стало по-серьёзному. «Нет». «Чего?» «Она не любит, когда ее беспокоят. Пожалуйста, присядь.»
Что? Я думал. И я тоже. Я только что был отсортирован вами, парни...
Я был меньшим по рангу. Робот приведет тебя к Микки, но он даже близко тебя не подпустит к Меркантильной особе (прим.пер.: Material Girl — название песни Мадонны).
>>>Они заплатили за него £8 млн., а он выглядел как человек, впервые играющий в центре поля
В центре защиты (centre-half - синоним центрального защитника в английском) – тут правильный перевод.