Робби Фаулер. Моя футбольная жизнь: 2. Роберт Райдер
***
***
Задолго до того, как я стал Богом — до Ворчуна, до Токстетского терьера/террора, еще даже до того, как я стал Робби Фаулером — я только начинал делать себе имя в качестве бомбардира и меня звали Роберт Райдер. Только не Робби — Роберт. Я не знаю, ливерпульская это штука или католическая и «штука» ли это вообще, но в то время как Коронэйшн Стрит была Корри, а электричество называли леки, все и каждый были известны под своими полными именами. Энтони (с полностью произнесенным «т» в середине слова!) Джерард. Томас. Роберт. Моя мама и мой старик никогда не были самыми обычными людьми и, хотя они были лучшими друзьями, у них никогда не доходило до того, чтобы они начали «жить вместе» будучи парой. Для меня и моей старшей сестры Лизы не было ничего необычного в том, что мама и папа жили порознь — просто так было и, возможно, в этом секрет того, каким именно образом им удавалось оставаться лучшими друзьями! Как бы то ни было, на самом деле они никогда не жили под одной крышей, но для нас это часто было лучшим из обоих миров. Когда мы жили на Виндзор Стрит, папа жил буквально через дорогу на Аппер Уорике, так что я ходил с ним на поля, тренировался, порой даже немного смотрел футбол у него дома, а потом возвращался к нам перед сном. Я никогда не чувствовал ничего, кроме полной любви и защиты от обоих моих родителей и моих бабушки и дедушки, с первых же шагов, и я благодарен за то воспитание, которое я получал.
Я ходил в начальную школу Святого Патрика, которая находилась за углом нашего дома и все знали меня как Роберта Райдера. Только когда я пошел в среднюю школу — Ньюджент, что в Уэвертри — а потом, когда я только начал тренироваться с «Ливерпулем», мне пришлось принести свидетельство о рождении. С этого момента я начал использовать имя своего отца: Фаулер. Не знаю, может быть, у меня мелькнула смутная мысль, что Фаулер больше похожа на фамилию футболиста, на бомбардирское имя. Еще был игрок в крикет, Грэм Фаулер, известный как Фокси (прим.перевод.: лисенок, с английского). На каком-то уровне я мог бы подумать о себе, как о «Лисе в коробке» (прим.перевод.: или, как игра слов, «лиса в штрафной площадке»), но на самом деле не было никакой серьезной причины для изменения своей фамилии. Я был Робертом Райдером всю начальную школу, а потом, когда я пошел в среднюю школу, я стал Робертом Фаулером.
Будучи и Фаулером, и Райдером, с самого начала я забивал голы и уже в возрасте семи или восьми лет я начал пытаться усовершенствовать это свое умение. Я искал это милое местечко прямо рядом со штангой, где даже самые лучшие голкиперы не смогли бы достать мяч. Когда мы перешли к игре с сетками на воротах, я снова и снова бил мячом прямиком во внутреннюю сетку. Может быть, это результат игры с более маленьким мячом в мои ранние годы, может быть, есть какая-то инстинктивная координация глаз и ног, но я точно тренировался изо дня в день, целясь в те дальние углы, где даже лучшие вратари не имели шанса допрыгнуть будь-то вверх или вниз. Еще одна вещь, которая могла бы повлиять на то, как я мог подрезать или закручивать мяч в те недостижимые места, заключалась в том, что с раннего возраста я играл в снукер и бильярд.
Мы всей компанией отправлялись в молодежный клуб Сент-Джонс рядом со спортивным центром Биг Парк Роуд в Дингле и за 20 пенсов за вход могли играть в футбик, бильярд, снукер или просто тусоваться. Именно здесь я впервые встретил своего друга на всю жизнь, Сте Калви. Это была одна из тех ситуаций, когда мы некоторое время слышали друг о друге и я думаю, что все ожидали, что мы будем большими соперниками, даже врагами. Но мы просто нашли общий язык, с самого начала. Отчасти из-за того, что у нас обоих было схожее, дурацкое чувство юмора, а отчасти из-за того, что он был единственным, кто мог сыграть со мной приличную партию в бильярд! Не то чтобы я анализировал его в какой-то степени, но я действительно думаю, что такие игры, как бильярд и снукер, даже гольф, возможно, могут помочь твоей точности, когда ты много используешь удары по бокам и краям мяча и вращения и целишься в очень маленькую цель. Как я уже сказал, это не научная теория, но я уверен, что со временем ты должен усвоить такие мелочи, как подрезание мяча с боку, чтобы заставить его лететь с подкрутом и так далее. И когда ты переходишь от маленького шара и маленькой мишени к большому мячу с гораздо большими воротами, то это только помогает твоей точности. Так что Сент-Джонс — это место, где я впервые встретил своего спутника жизни и лучшего друга, Сте Калви, который сопровождал меня во многих моих приключениях, включая некоторые очень ранние набеги на кулинарный рай. Как опытный спортсмен, мое тело всегда было храмом, поэтому я, Калви и банда обычно завершали наши вечера в Сент-Джонсе оригинальной высокой кухней — грязным большим подносом чипсов и соуса, иногда с дополнительным заказом хрустящей картошки. Я хотел бы думать, что стройная фигура, которая у меня была в раннем среднем возрасте, является живым свидетельством этой питательной и вкусной диеты в плане еды!
Когда мне было девять лет, я начал играть в футбол на уровне возрастной категории до 11 лет против лучших команд Южного Ливерпуля. Моей первой командой был «Синглтон» и я обычно ездил на автобусе на Джерико Kейн, чтобы тренироваться и играть. Как бы много ты ни достиг в игре, нет ничего, что могло бы затронуть это чувство, момент, когда ты надеваешь свой комплект для того, чтобы сыграть свою первую соревновательную игру. Это волшебство — натянуть футболку через голову и быть частью чего-то: быть в команде. Цвета твоей футболки кажутся ярче и ярче обычных цветов, а весь ритуал — удивительный. У «Синглтона» был прекрасный комплект в аргентинском стиле и я никогда, никогда не забуду это чувство, когда впервые натянул эту футболку и вышел для того, чтобы сыграть настоящий, соревновательный матч. Иногда я все еще чувствую ту же дрожь возбуждения — это наполовину предвкушение, наполовину нервы или нервная энергия — когда проезжаю мимо полей Джерико; я мысленно возвращаюсь прямо туда, к этим давним дням с командой «Синглтон».
В тот первый год мы прошли весь сезон без поражений, в Лиге и на Кубкок. Может быть нас вдохновил именно наш аргентинский комплект, но мы играли в какой-то прекрасный футбол в одно касание, отдай и откройся. В финале Кубка мы столкнулись с «Доув энд Олив» из Спека, которые в то время были еще одной действительно сильной командой в Южном Ливерпуле. Финал проходил в спортивном клубе Метал Бокс на Гарстон Уэй. Метал Бокс был многих из больших фабрик того времени и их поле было просто великолепным. Для нас, детей, которые неделю за неделей привыкли играть на заболоченных полях без дренажа и старались извлечь из этого максимум пользы, было приятно выбежать на такую поверхность — для нас это было почти так же, как выйти на настоящее, стандартное поле.
В «Доув энд Олив» играл парень по имени Кевин Киган, чья репутация была шла впереди него — и не только потому, что его звали Кевин Киган. Даже в этом возрасте лучшие игроки уже начинают делать себе имя на юниорской сцене и весь сезон этот парень, Киган, забивал ради удовольствия. Так что, когда я тоже забил несколько голов, этот финал между «Синглтоном» и «Доув энд Олив» был объявлен перестрелкой у корраля О-Кей (прим.перевод.: одна из самых известных перестрелок в истории Дикого Запада. Произошла в три часа пополудни 26 октября 1881 года в городе Тумстоун на Аризонской территории). Соперник начал очень сильно и Киган сделал хет-трик в первом тайме, но я забил пять во втором тайме и мы выиграли Кубок со счетом 5:4! Я никогда не забуду судью, Мистера Дейли, который поздравил обе команды и сказал, что это была лучшая игра, которую он когда-либо судил.
Самое главное в том, что победа в первом Кубке дала мне чувство глубокого удовлетворения, что мы достигли чего-то вместе, как команда и я более чем сыграл свою роль во всем в этом. Это основное чувство никогда не покидало меня, пока я играл. Желание повторить это ощущение — когда мы все вместе обнимаемся и поздравляем друг друга, подняв в воздух серебряный трофей — честно говоря, нет ничего лучше. Стремление продолжать побеждать и испытывать то же самое чувство «чемпионов» двигало мной до конца моей карьеры. Сегодня есть определенное чувство достижения когда ты финишируешь на четвертом месте или квалифицируешься как лучший по поведению или что-то еще и я не знаю, не поймите меня неправильно, я понимаю эффект квалификации в Лигу чемпионов УЕФА и все, что с этим связано, но все, что я могу сказать, это то, что ничто из этого не приближается к тому, чтобы держать кубок в воздухе — просто спросите у Джордана Хендерсона, каково это!
Я почувствовал вкус к этому в тот день в Метал Бокс и это вдохновляло и двигало меня вперед, просто желая продолжать это делать снова и снова. Лично я хочу, чтобы меня судили по тому, что я выиграл, а не по тому, что я почти сделал. Директора, спонсоры и владельцы клубов вполне могут праздновать четвертое место в Лиге, но я могу сказать вам, что большинство игроков предпочли бы держать Кубок Англии или Кубок Лиги или любой другой Кубок, который дает им тот момент наслаждения, плюс медаль, которую они могут отпраздновать вместе в этот день и лелеять вечно, долго-долго после того, как они закончили свою карьеру.
После «Синглтона» я перешел в «Торвальд» в Юношескую Лигу Эдж Хилл. Опять же, «Торвальд» был сильной командой по всем аспектам — мы привыкли разбивать соперников со сногсшибательными показателями. В одном матче мы обыграли «Хейзелтон» со счетом 21:0 и мой пенальти отбил вратарь, но я все равно забил 12 голов в том матче. Нам даже удалось побить этот счет, выиграв 23:1 у «Дарнинга» – я забил жалкие 17 голов в этом матче! И «Синглтон» и «Торвальд» играли в воскресной лиге, соответственно, мои субботы были свободными, поэтому, когда я мог собрать деньги, я отправлялся смотреть «Эвертон», если те играли дома.
Большая часть игр Первого дивизиона (так назывался высший дивизион до Премьер-лиги) в 80-е годы все еще игралась в 15:00 в субботу, так что это была моя цель — собрать деньги и попасть на игру. Теперь всем известно, что я вырос, болея за «Эвертон». Я боготворил Грэма Шарпа и Хитрого Трева — Тревора Стивена, два совершенно разных типа игроков, которые вместе были просто разрывающими. Грэм Шарп был совершенным нападающим, не только из-за забитых им голов, но и за его всестороннюю игру, за то, как он втягивал других игроков в атаку — он был гораздо более технически одаренным, чем о нем действительно говорили. Может быть, это потому, что рядом с ним был Тревор Стивен, обеспечивающий его пасами — любой выглядел бы неуклюжим рядом с Хитрым Тревом. Он был настолько умен и изобретателен, что мог с легкостью проходить обходить защитников соперника и снова и снова поставлять в штрафную эти идеальные, выверенные на сантиметр, точечные навесы. Оглядываясь назад, думаю, что я хотел быть ими обоими. Я хотел создавать голы, забивать голы, обыгрывать игроков соперника, запускать убийственные пасы — но, во главе моего списка, опережая все вышеописанное, я просто любил втыкать мяч в сетку ворот.
Как бы я ни боготворил Грэма Шарпа, я также восхищался Ианом Рашем. Очевидно, что тогда я не присутствовал собственной персоной на матчах «Ливерпуля», но я все еще многое перенял от Раши, просто наблюдая за ним по телевизору в телепередачах Матч дня или Большой матч. Забавно, потому что одна из великих тактических революций в современном футболе — это высокий прессинг: ты просишь своих нападающих накрывать оборону соперника, заставлять тех спешно избавляться от мяча или забирать у них мяч прямо перед их же воротами. Роберто Фирмино за «Ливерпуль» блестяще с этим справляется, «Тоттенхэм» играет именно так, многие топ-команды в наши дни пытаются изводить защитников в их же собственной штрафной, но это ничем не отличается от того, что делал Раши в 80-е годы. Если дать ему едва понюхать мяч, он будет так быстр, что в мгновение ока набросится на защитника и отобьет у него мяч. Я сидел прямо перед телевизором и смотрел, как он надвигается, пытаясь где-то зацепиться за малейшую возможность.
Но тот «Эвертон» середины 80-х была ничуть не хуже, чем «Ливерпуль» Раши того времени. В период с 1984 по 1987 год обе команды делили почти все призовые места. Я готов был на все, буквально на все, лишь бы как можно чаще бывать на Гудисоне и видеть своих героев вблизи. Когда у меня самого подрастает молодой сынишка теперь это звучит безумием. Я не думаю, что был бы рад, если бы он в одиночку ходил даже по магазинам, но сам я довольно часто ходил на «Эвертон» из Ливерпуля 8 и частенько делал это совсем один. Тогда это было совсем не важно. Очевидно, я бы сел на автобус, если бы у меня были деньги, но безработица достигла своего пика в городе примерно в 1984/85 годах, так что все наличные деньги, которые я мог собрать, были потрачены на то, чтобы попасть на стадион. Я знал, в каких пабах будут сидеть мой отец и мои дяди, поэтому я ходил туда-сюда, вытаскивая десять шиллингов здесь, фунт там, пока не набирал достаточно — помнится, надо было собрать около £2,50 — и я увидел несколько просто фантастических игр.
Точно так же, как я говорил о том, что значит надеть свой первый комплект формы за первую команду — нет ничего лучше тех первых нескольких посещений настоящего футбольного стадиона и просмотра игры своей команды. Первый взгляд на трибуны, когда ты приближаешься на стадион, шум и запахи, люди на улицах, все возбужденные — шарфы и шляпы и футбольные майки. Затем ты проходишь через турникеты и поднимаешься по ступенькам; твой первый взгляд на поле — совершенно иной оттенок зеленого, чем все то, что ты когда-либо видел! Все, о чем я мог думать: я хочу сделать это, я хочу играть в таких играх, на таком поле, перед такой большой толпой.
Но мною заинтересовался только «Ливерпуль»! Голы, которые я забил за «Торвальд» и «Синглтон», привели к тому, что меня пригласили на просмотр в команду ливерпульских школьников в Пенни Лейн. Многие люди, которые знают Пенни Лейн только по песне Битлз, думают, что это воображаемая, фантастическая улица, но в моем развитии как игрока она имеет огромное значение. Независимо от того, едешь ли ты туда сегодня на туристическую экскурсию по местам Битлз или на автобусе 86, поля Пенни Лейн все еще там, едва видимые за Колледжем Ливерпуля и большим супермаркетом Теско. Принимая во внимание то, каким я был тогда маленьким, я полагаю, что сам был немного напуган таким развитием событий. Дело было не только в том, что все казались огромными, но во время того первого просмотра я помню, что думал, что мои бутсы немного дерьмовее, по сравнению со всеми остальными. Но у меня похоже все прошло хорошо с моими старенькими «бутсами Билли» тем не менее, потому как меня пригласили в состав. На следующий же день папа пошел и купил мне крутую пару Nike Rio, чтобы отпраздновать этот важный момент в моем развитии как футболиста.
Игра на уровне ливерпульской школьной команды была большим шагом вперед в классе и интенсивности; это было так близко к реальному футболу, как все, что я знал до этого момента. Люди говорят о лучших из лучших игроках, даже в таком возрасте. Нашим тогдашним капитаном и одним из моих лучших приятелей и по сей день — Тони Грант. У Гранти было все — он был хорошего роста, атлетически сложен, хорошо владел мячом и даже в том возрасте обладал некоторой грацией. Самые лучшие полузащитники — те, кто диктует игру, как Ян Молби — которые всегда, кажется, имеют время на игру с мячом. Они невозмутимы, их голова всегда поднята, в поисках лучшего варианта и таким же был Гранти — он был такого типа игрок, который придает тебе уверенность, будучи просто в составе твоей команды.
Я провел много игр с парнем по имени Пол Флаэрти из Тюбрука — он тоже был хорошим игроком; он и Гранти в конце концов перешли в «Эвертон» — и еще одним парнем из Токстета, Деле Адеболой, который присоединился к «Крю Александра» и сделал хорошую карьеру в «Бирмингем Сити» . Между тремя основными атакующими игроками у нас было хорошее сочетание скорости, мускулов и мастерства и мы все знали, где находятся ворота — плюс, у нас был Тони Грант, дирижирующий оркестром.
Прямо с этого времени, в возрасте 11 лет, главный молодежный скаут ЛФК, Джим Аспиналл, тоже вышел на авансцену, мягко намекая мне и моему отцу о присоединении к «Ливерпулю». Поначалу в этом не было ничего особенного. Это, должно быть, тонкая грань для скаутов — или так было в те дни — не подвергать тебя слишком сильному давлению. Джим приходил, немного болтал со мной и папой, постоянно напоминал нам, как высоко они меня оценивают, а потом оставлял все как есть. Он оставлял нам свою визитную карточку, которая была одной из тех работ фирмы Пронтапринт с витиеватыми завитушками вверху:
Джим Аспиналл — скаут местного представительства ФК «Ливерпуль»
Ты даже немного ждал, что там снизу будет приписка: «Разумные цены, музыка для всех возрастов»! Я сохранил все визитные карточки от скаутов, которые проявили ко мне интерес и та карточка, которая всегда заставляет меня улыбаться от представителя «Эвертона», в которой было написано: «Извините, для папы нет пригласительного билета.»
Скауты в «Эвертона» знали, что я их болельщик, что я синий. Я думаю, что они также как и с Гранти, просто предположили, что я автоматически подпишу контракт с «Эвертоном», поэтому сначала и не пытались меня обхаживать. И все же, несмотря на то, что я рос ириской, в «Ливерпуле» всегда было что-то такое, что действовало мне на нервы и вызывало желание играть за них вместо «Эвертона». Все это происходило ближе к концу сезона 1985-86 годов, когда «Ливерпуль» и «Эвертон» шли ноздря к ноздре в гонке за дубль — и это в эпоху, когда победа в Лиге и Кубке Англии в одном сезоне действительно считалась чем-то особенным.
«Эвертон» был действующим чемпионом и занимал первое место в Лиге; «Ливерпуль» и «Вест Хэм» его преследовали. Это был первый сезон Кенни Далглиша в качестве играющего тренера — и вскоре Кенни оказал непосредственное влияние на подписание со мной контракта с красными. Как говорится в знаменитой песне с трибуны «Ливерпуля», именно гол Кенни на Стэмфорд Бридж вернул чемпионский титул Энфилду в последний день сезона, а затем красные обыграли «Эвертон» на Уэмбли и оформили дубль.
В то же время, для меня все началось крутиться быстрее. Бывали времена, когда скауты со всей страны приезжали посмотреть, как я играю. Это было захватывающе и я начинал думать, что действительно могу состояться как футболист, но было трудно сосредоточиться на своей игре. Я сделаю что-нибудь хорошее — или что-то, что я считал хорошим — и ловлю себя на том, что смотрю, не засек ли это скаут! Иногда я замечал Джима Аспиналла на бровке, который старался выглядеть спокойным, но явно начинал беспокоиться. Он вложил столько труда, что было бы стыдно, если бы его усилия не принесли плодов. Однако Джим никогда не переусердствовал — он, казалось, понимал, что слишком сильное давление может иметь неблагоприятные последствия. И ни я, ни мой отец не усложняли его задачу — на самом деле, все было совсем наоборот. Это такое огромное решение и ты хочешь быть уверен, что сделаешь все правильно.
Таким образом, справедливо сказать, что терпеливый, отеческий подход Джима в конце концов окупился, потому что в сентябре 1986 года, в возрасте 11 лет, я принял предложение «Ливерпуля» тренироваться за них в рамках клубной Программы развития молодежи. Это была еще одна вещь, которая всегда казалась грандиозной — получение официального письма с клубным гербом сверху. Моей первой «сделкой» с «Ливерпулем» было письмо-приглашение, в котором меня просили приехать и начать тренироваться с клубом в течение следующих 12 месяцев. Не было никакого контракта и никаких обязательств по продления соглашения после этого первого года, но тем не менее у меня было официальное предложение на официальном бланке ФК «Ливерпуль» (и Спортивных Площадок!) и я был на седьмом небе от счастья.
До того, как в «Ливерпуле» появилась Академия, Мэл Кук руководил тем, что тогда называлось Центром передового опыта, причем обучение проходило каждый вторник и четверг. Мы много тренировались в Мелвуде (главном тренировочном центре ЛФК), где нам, обучающимся, давали почувствовать, что мы действительно находятся на пути к тому, чтобы стать частью «Ливерпуля». Большинство игроков первой команды «Ливерпуля» заканчивали свои тренировки к тому времени, когда наши занятия только начинались в 17:00, но иногда ты видел одного из серьезных игроков, который оставался на сеанс физиотерапии или что-то еще.
Я помню, как однажды стоял на одной из тренировочных площадок и просто смотрел на Джона Барнса, когда он восстанавливался после длительной травмы. Ты знаешь, что эти игроки реальны, они люди, но есть что-то безумное в том, чтобы быть в нескольких метрах от этого реального человека — это же просто сверхчеловеки. Ты не можешь не глазеть на них и думаешь: может быть, когда-нибудь ты наденешь футболку и будешь играть вместе с такими игроками, как они. Когда погода была плохая или Мелвуд был недоступен для нас, мы тренировались в Центре Вернона Сангстера — спортивном центре в Стэнли Парке, прямо через дорогу от Энфилда.
Я начал с того, что дважды в неделю ходил в Центр передового опыта, тренируясь под руководством Фрэнка Скелли, Дэйва Шеннона и Хьюи Маколи и вот тут-то мне иногда кажется, что при всем своем мастерстве, при всех своих способностях и возможностях самое главное, на что ты действительно не можешь повлиять — это чуточку удачи. Размышляя обо мне и Гранти, которых большинство людей, связанных с футболом ливерпульских школьников, назвали бы двумя выдающимися игроками из того урожая 1986 года, я честно думаю, что сделал не просто хороший выбор, но и очень удачный выбор, когда решил тренироваться с «Ливерпулем». Тони Грант происходит из древнего рода эвертонианцев и ему никогда не приходило в голову играть за кого-то, кроме синих. Но если отступить назад и посмотреть на тип игрока, которым он был — элегантный, развитой полузащитник, который мог выдавать точно выверенные пасы — и он пришел в «Эвертон», который тогда переживал трудные времена.
Начиная с середины 90-х, когда Тони ворвался в первую команду, у них был этот образ Псов Войны. Можно возразить, что именно этот менталитет спас клуб от вылета, но я не уверен, что для Гранти такой менталитет отчаянной обороны был идеальной средой для расцвета его уникального таланта. В решающий момент, когда ты смотришь в лицо сопернику, нервная толпа болельщиков не даст тебе роскоши дополнительного касания или минутного колебания, когда ты выбираешь кому будет правильно отдать пас. Чтобы продолжать играть в свою естественную игру при таких обстоятельствах, потребуется нереальная вера в себя. Тем не менее, когда ты смотришь на то, как такие игроки, как Дом Маттео, Джейми Реднапп, Стив Макманаман, Дон Хатчисон и я, пришли в «Ливерпуль», который пытался играть в определенный стиль футбола, я не могу не думать о том, что Гранти расцвел бы в нашей команде в то время. Как я уже сказал, ты не можешь предсказать, что произойдет и ты не можете лично повлиять на то, будет ли твоя собственная удача хорошей или плохой... просто я думаю, что мне чертовски повезло, когда я сделал свой выбор в пользу «Ливерпуля»!
