Самуэль Жиго: «В «Краснодаре» были злы, но я выбрал «Спартак» сердцем»
«Кресты», восстановление, фанаты
— Самюэль, как ваше здоровье? Когда ждать вашего возвращения?
— Очень хочу поскорее вернуться к тренировкам в общей группе, но это долгий процесс. Нужно работать и работать. С каждым днем я чувствую себя все лучше. Много работаю над мышцами, связками. Думаю, месяца через два смогу вернуться на поле.
— Вы порвали крестообразную связку в матче с «Зенитом». Что почувствовали в тот момент?
— Сначала была сильная-сильная боль. Потом, секунд через 20, почувствовал себя лучше. Встал на ноги, прошелся. Решил: ну, наверное, ничего страшного. И минуты через две снова почувствовал сильнейшую боль — как будто что-то хрустнуло в колене. Тогда уже понял: что-то серьезное, продолжить матч не смогу.
— Вы оступились и упали после единоборства с Дзюбой. К нему остались претензии?
— Нет, никаких. Это футбол, жизнь. Там был игровой момент. Да, Дзюба подтолкнул меня, но, уверен, не хотел нанести травму. Как только я поднялся на ноги, Артем подошел, спросил, как я себя чувствую, как дела. Никаких проблем
— Сложно ли психологически восстановиться после такой травмы?
— Для меня это первый разрыв крестообразной связки и, надеюсь, последний. Было тяжело. Никогда раньше не пропускал столько из-за травмы. Но нужно быть терпеливым. Такова жизнь футболиста: бывают и хорошие, и плохие моменты. Сейчас у меня сложная ситуация, надеюсь, дальше будет лучше!
— Депрессия в такие моменты не появляется?
— Нет, семья и друзья всегда рядом. Они не позволяют унывать. Плюс болельщики. Хочу поблагодарить их за фантастическую поддержку на протяжении всего периода моего восстановления. Все, о чем мечтаю сейчас — снова выйти на поле нашего стадиона, увидеть полные трибуны и отплатить фанатам за все теплые слова, которые они мне адресовали.
— Но вы уже сейчас частично тренируетесь в общей группе.
— Это настоящее удовольствие! Конечно, мне хотелось бы работать с командой на протяжении всего занятия, но пока рановато. Как я уже говорил, нужно набраться терпения.
— В «Спартаке» многие рвали «кресты». Спрашивали у одноклубников, как лучше пережить процесс восстановления?
— Разговаривал с Джикой (Георгием Джикией — Sport24), другими парнями. Они говорили, что это сложно, но не стоит беспокоиться о восстановлении. В свое время все придет в норму. Говорили, что нужно много работать. Конечно, все люди разные: кто-то через пять месяцев после «крестов» уже играет, кому-то, как мне, нужно больше времени.
Детство, тату, семья
— Вы выросли в Авиньоне. Каким было ваше детство?
— На самом деле, довольно обычным. Авиньон — небогатый город, но и не сказать, что бедный. Люди там живут нормально. Порой приходилось тяжело, но, наверное, как и всем остальным.
— Правда, что папа заставлял вас заниматься боксом?
— Да, мне нравилось. Но еще больше нравился футбол! Вообще, я занимался разными видами спорта в юности: бокс, регби, футбол и даже мотокросс.
— Ваш брат профессиональный регбист. Не звал вас к себе?
— Наоборот, говорит: «Оставайся в футболе — это спорт для женщин». Мы частенько деремся из-за этого! Я отвечаю: «Приходи в футбол — посмотришь, что к чему».
— У вас есть тату в память об улице, на которой вы выросли. Все друзья в вашем инстаграме — тоже из детства?
— Да, общаемся уже много лет. Наша компания — шесть-семь человек, и у всех одинаковые тату. Конечно, такие есть еще у кого-то с нашей улицы. Но мы практически семья, поскольку знаем друг друга всю жизнь. Пара ребят до сих пор живет в Авиньоне. Двое приезжали ко мне в Москву и жили у меня в последнее время, а до этого — в Риме, где я проходил реабилитацию. Они помогали мне, поддерживали. Лучше быть рядом с друзьями, чем одному. Жена была беременна, потом готовилась к родам, так что не могла быть всегда рядом.
— Как вы познакомились?
— Мы тоже знаем друг друга очень давно. Когда мы встретились, мне было лет 18. Она жила в Арле — это минут 40 на машине от Авиньона.
— Как назвали сына и как отметили его рождение?
— Наэль. Никаких сумасшедших вещей не делал, если вы об этом. Я простой человек. Мы просто собрались семьей и отпраздновали.
— На всякий случай уточню: до рождения сына вы в инстаграме уже выкладывали фото с ребенком.
— О, это не мой сын, ха-ха! Это племянник, сын мой сестры.
«Краснодар», гладиатор, гражданство
— Из «Авиньона» вы перебрались в Бельгию. Почему уехали из Франции?
— «Кортрейк» был единственным клубом, который хотел меня подписать. Причем, я подписал предварительный контракт еще в марте — за три месяца до окончания соглашения с «Авиньоном». Мне надоело играть во Франции, хотелось уехать в другую европейскую страну. Например, в Англию! Объясню, почему: когда я был маленьким, всегда мечтал играть в стране, где часто идет дождь! Солнце не любил — даже не знаю, почему. Поэтому когда выступал в Бельгии, наслаждался дождливыми днями.
— В России для вас бонус — снег.
— Ха-ха! Нет, его я не люблю. Но вспоминаю детство в Авиньоне — представьте себе: Лазурный берег, ты открываешь окно, а на улице всегда солнце… Устал от этой погоды!
— На этом моменте все подумают, что вы сошли с ума: променять солнечный юг Франции на дождь.
— Понимаю! Но клянусь — всегда мечтал о дожде! И сейчас люблю играть в дождь. Переехав в Россию, вижу меньше солнца, поэтому оно уже раздражает не так сильно.
— О чем подумали, когда узнали, что вами интересуется в России?
— О, это была фантастика! «Спартак» — большое имя в России, он известен в Европе. Я был счастлив, что привлек внимание такого клуба.
— Владимир Хашиг говорил, что вы должны были перейти в «Краснодар». За кем был выбор в той ситуации?
— Выбирал я. Сначала были переговоры с «Краснодаром». Потом Софьян [Ханни] позвонил и сказал, что «Спартак» тоже заинтересован в моем приобретении. Когда я услышал про «Спартак», то сразу сказал, что хочу перейти туда. «Гент» поговорил с представителями «Краснодара» и сообщил им, что мой переход к ним невозможен. А через три или четыре дня был оформлен трансфер в «Спартак». Для меня все было просто и ясно — я сделал свой выбор и объяснил его менеджеру «Краснодара», но он был очень зол.
— Вы говорите о Хашиге?
— Да. Он сильно разозлился. И когда я был в Риме на медосмотре для «Спартака», он снова позвонил мне и спросил, не поменяю ли я своего решения. Я ответил: нет, потому что хочу перейти в «Спартак». Ничего плохого не хочу сказать про «Краснодар». Это отличный клуб с потрясающей инфраструктурой. Но сердцем я выбрал «Спартак».
— Что так привлекло вас в «Спартаке»?
— Мне нравится эта атмосфера, нравятся символы клуба. Когда начинается матч, я чувствую себя гладиатором, выходящим на арену! Я боец на поле — мне нравятся единоборства, жесткая игра. Я не самый лучший футболист, но всегда готов биться за свою команду, за цвета! Борьба, борьба и снова борьба!
— У вас ведь два паспорта — французский и алжирский. Верно?
— Нет, только французский.
— В таком случае почему Федерация футбола Алжира пыталась пригласить вас в сборную?
— Они звали, но это было невозможно, потому что я не алжирец. Моя бабушка по материнской линии оттуда. Но это было много лет назад во время французской колонизации. Сейчас у меня нет родственников в Алжире. Я сам по ощущениям француз, а не алжирец. Поэтому и отказался играть [за сборную Алжира]. Даже когда они искали мой номер, и Софьян [Ханни] спросил, можно ли его дать — я ответил: нет смысла, так как я не алжирец.
Каррера, Кононов, Ханни
— Пока вы восстанавливались, в «Спартаке» поменялся тренерский штаб. Ваша реакция на это?
— Чувствовал себя странно. В «Спартак» меня звал Массимо Каррера. Он был заинтересован в моем приобретении, и я хочу поблагодарить его за приглашение. Но это часть жизни футболиста: меняются тренеры, а ты должен выполнять свою работу и играть. Олег Кононов мне тоже нравится. Он общается с каждым игроком, что-то объясняет и подсказывает. Думаю, это хороший выбор для «Спартака».
— Читали прессу во время тренерских перестановок в команде?
— Так как я в общей сложности два месяца провел в Риме на реабилитации, в основном все прошло мимо меня. Знал, что некоторе болельщики были в ярости после увольнения Карреры. Но это нормально, ведь с ним «Спартак» выиграл чемпионство, выступал в Лиге чемпионов. Понимаю, что для фанатов тяжело принять его отставку. Но, повторюсь, это футбол, и такие вещи происходят регулярно.
— Что нужно сделать, чтобы негатив ушел окончательно?
— Побеждать. Каждая победа налаживает атмосферу в команде и вне ее. Это важно как для игроков, так и для болельщиков.
— Что-нибудь сказали Каррере на прощание?
— Поблагодарил его за работу и за приглашение в «Спартак». Он тоже пожелал мне удачи в восстановлении и сказал, что надеется вскоре увидеть меня на поле.
— О чем был ваш первый разговор с Олегом Кононовым?
— Он прислал мне сообщение: «Не беспокойся, работай. Надеюсь вскоре увидеть тебя на поле». Когда ты травмирован и не можешь работать в полную силу, это важно и добавляет мотивации. Уже после, когда мы впервые встретились, Кононов сказал, что рад со мной познакомиться и желает скорейшего выздоровления.
— Эта осень — одна из самых сложных для «Спартака» во всех отношениях. Как обстоят дела сейчас?
— Сейчас атмосфера в команде отличная. Поймите, когда ты не побеждаешь на протяжении долгого времени, всегда трудно. К тому же в последний день летнего трансферного окна ушел Квинси Промес — большая звезда не только команды, но и для всей лиги. Но уверен: «Спартак» ждет отличная вторая часть сезона.
— Ханни, не проходивший тогда в состав, очень переживал. Вы обсуждали с Софьяном его ситуацию?
— У него был трудный период. Каррера не объяснял, почему не выпускает его на поле. Я поддерживал Софьяна, говорил, что нужно набраться терпения. Но потом он начал играть — и вы видели, как начал! Он молодец: в трудный период продолжал работать, выкладывался на тренировках. И в итоге это принесло свои плоды. Я рад за Ханни.
Русский язык, Терри, штрафные
— С кем помимо франкоговорящего Ханни общаетесь в команде больше всего?
— Когда был Промес, болтали с ним. Квинси — забавный парень! Сейчас мне чуть сложнее, потому что по-русски я говорю плохо. Но много общаемся с Джикой! Правда, иногда переводим через телефон, чтобы объяснить друг другу, что хотим сказать. Вообще, стараюсь общаться со всеми, но иногда это тяжеловато.
— Русский язык учите?
— Да. Из-за травмы появилось много времени — начал учить язык. Сейчас были праздники, поэтому приостановил занятия. Дается язык тяжело. Когда учил алфавит, некоторые буквы — Ш, Щ, Ц, Е, Я — было очень трудно произносить. Когда еду в машине, всегда стараюсь читать вывески и указатели на русском.
— На сборах в Австрии вы как-то тренировали штрафные удары. Когда-нибудь забивали со штрафных в официальных матчах?
— Честно? Никогда! Забить со штрафного в игре для меня — фантастика. Может быть, [это случится], когда я буду регулярно укладывать мяч в ворота на тренировках. Но у нас в команде и без меня есть отличные исполнители: Фернандо, например. Я знаю свое место.
— При этом вы забили «Оренбургу», а в матче с «Краснодаром» отдали голевую на Зе Луиша.
— Это был прекрасный отрезок, который, к сожалению, закончился с моей травмой. Голы для меня — очень приятные моменты, просто фантастические! Но гораздо важнее, если мы не пропускаем. Хотя и атакует, и обороняется вся команда.
— Знаю, что один из ваших любимых защитников — Джон Терри. О чем подумали, узнав, что он может перейти в «Спартак»?
— Я был в восторге! И даже увиделся с ним в Риме: я проходил там реабилитацию, а Терри приехал на медосмотр. Мы немного поговорили: о моей травме, о футболе. Хотелось задать ему кучу вопросов, но времени было совсем немного. Сфотографировался с ним, но выложить-то никуда было нельзя… А ведь его фото стоит у меня на рабочем столе на айпаде уже восемь лет! Девайсы меняются, а обои с Терри — нет. Джон — великий! Может, когда-нибудь опубликую то фото из Рима.
— Кто самый крутой центральный защитник прямо сейчас?
— Мне нравятся те, кто любит борьбу, часто вступает в единоборства. Например, Джорджо Кьеллини.
— Шрам на вашем колене — последствие операции?
— Да. Красоты не добавляет, верно?
— В России говорят: шрамы украшают мужчину.
— Во Франции есть похожая поговорка. Согласен с ней, но этот шрам все-таки чересчур, ха-ха! Когда я был молодым, то следовал этой поговорке, только старался заработать какую-нибудь ссадину или шрам на лице! Хотел выглядеть более крутым, брутальным.
Москва, досуг, обещания
— Из-за травмы у вас больше свободного времени. Как его проводите?
— Сижу дома, смотрю ТВ. Если друзья приезжают, играем с ними в приставку. Обычно в футбол или мотокросс.
— Любимый жанр фильмов?
— Только комедии. Мне нравится смеяться, улыбаться.
— Москву уже изучили?
— Был на Красной площади — фантастическое место, очень красиво! Вообще, Москва — потрясающий город. Сейчас, конечно, холодно, но это не отменяет красоты. Несколько раз гулял по центру, но не больше 20-30 минут. А на машине не поездишь — кругом пробки.
— Чем российская столица покорила вас сильнее всего?
— В Москве можно найти все что угодно и делать, что хочешь. Не имею в виду какие-то глупые вещи. Просто множество возможностей для каждого. Еще мне нравится в Москве, потому что я чувствую себя в безопасности. В Европе все думают, что у вас тут сплошной криминал, кругом преступность. Приходится объяснять и переубеждать.
— Не боялись ехать сюда, когда подписывали контракт?
— Нет, никаких страхов не было. Я ведь общался с Софьяном перед приездом. Когда прилетел в первый раз, ничего тут не знал, но город мне понравился.
— Квинси Промес обещал не уезжать из «Спартака» без титула — и выполнил обещание. Вы готовы дать такое же?
— Конечно! Буду счастлив стать чемпионом со «Спартаком». Но я хотел бы остаться в команде и после этого — поиграть в Лиге чемпионов, постараться защитить титул.
— А как же ваша мечта играть в дождливой Англии?
— Я не думаю о далеком будущем. Ставлю перед собой более близкие цели — например, на несколько месяцев вперед — и шаг за шагом иду к ним.
— По какому блюду французской или бельгийской кухни больше всего скучаете в России?
— Мог бы сказать, что по мясу, но я ел потрясающее мясо и в Москве. Наверное, только по тому, что готовит моя мама.
— Вы ведь фанат бельгийских вафлей?
— Да. Это фантастика!
— А что из русской кухни понравилось за эти полгода? Как вам тарасовский борщ?
— Я мало что ел из русской кухни. Борщ тоже не пробовал. В начале сезона ел какой-то рыбный суп. Но не знаю, как называется. Это не борщ?
— Нет.
— Что ж, тогда обещаю — как-нибудь обязательно попробую борщ!
Без намёков на понты.