Generation P
Generation P первый раз попал мне в руки зимой 2000. Я хорошо помню ту книжку в мягкой обложке с изображением Че Гевары. Да и зиму ту помню хорошо. Спартак обыграл 4:1 Арсенал. Тогда я еще умел этому радоваться. Я работал в одной смешной конторке, которая занималась такими вещами, о которых сейчас и говорить как-то неудобно. И вот добираясь из своего спрятанного на задворках Купчино дома, до офиса моего работодателя я читал этот роман Пелевина.
Книга мне не понравилась тогда абсолютно. Единственная фраза, которая доставила мне радость, была помещена чуть ли не на первой странице и заключалась в том, что в заговоре против России принимает участие все взрослое население страны. Эта идея хорошо совпадала с промерзшим трамваем, вечной ночью за окном и крохотной арендованной квартиркой. В остальном же книга показалась претенциозным бредом обкурившегося гопника.
Прошло 10 лет. Я переехал в квартирку побольше и снова взял в руки Пелевина. Правду говорят, что каждую книгу нужно читать в свое время. Generation я проглотил залпом. Схватился за Чапаева и Пустоту, Жизнь насекомых, Желтую стрелу, Омон Ра и за короткий срок перечитал всего Пелевина до которого смог дотянуться, включая совсем уж детского Принца Госплана.
Когда афиши города и всплывающие окна Интернета заполнила реклама фильма по книге Пелевина, стали понятны две вещи: Я должен это посмотреть и есть книги, которые экранизировать невозможно. Так в молодом азарте я носился по всем постановкам Мастера и Маргариты пытаясь найти тот самый СВОЙ спектакль и каждый раз уходя из театра злой и разочарованный, пока, наконец не понял, что эту книгу поставить нельзя по определению. Поэтому, поднимаясь в зал кинотеатра одного из Торговых Центров Питера, я уже знал, что разочарование меня не постигнет. Я шел на фильм, который мне не понравится. И оказался прав.
Нет, постановка Гинзбурга не безнадежна. Епифанцев вполне себе Татарский. Если конечно не принимать в расчет, что в начале фильма он так же мало похож на растерянного от нахлынувшей свободы гуманитария, как в конце на акулу рекламного бизнеса. Но все повествование распадается на несколько более или менее удачных анекдотов, оставляя человека, который книгу не читал в недоумении, а о чем это вообще? Конечно, рекламный слоган презервативов Дюрекс «Все лучшее на хуй» прекрасен. Гордон заявляющий «Нам творцы на хуй не нужны. Нам нужны криэйторы» убедителен. Но вместо разъедающей пародии на 90-ые, да и вообще на жизнь, получаются плохо соединенные кусочки баянистого анекдота. Особенно для публики, которая в 90-ые ходила в пеленки, а сейчас поминутно отвлекается от экрана на попкорн, звонки мобильников и жопы соседок. И в этом раздробленном состоянии сравнение Кантовской сиськи с Феербаховской вызывает уже не гомерический смех, как в романе, а недоумение.
