АЛИШЕР НАВОИ, АДАМ МИЦКЕВИЧ И ВАРШАВА!
АЛИШЕР НАВОИ, АДАМ МИЦКЕВИЧ И ВАРШАВА!
Нью-Йорк. 2002 год, июнь. Где-то в районе Квинса.
Стояла невыносимая жара, влажность воздуха достигала 95 процентов. Мы с другом работали у одного еврея из Самарканда. В тот момент, о котором я хочу рассказать, мой товарищ поехал за цементом, а я начал копать траншею. Работал с энтузиазмом, несмотря на пот и грязь. И вот путь мне преградили корни грандиозного дуба, росшего неподалеку. В его тени, укрываясь от палящего солнца, собрались человек 40 разных возрастов и пола. По их говору я определил, что это евреи польского происхождения. Они бурно обсуждали какую-то проблему. И кто-то из них посмотрел на меня и что-то произнес. Все дружно засмеялись, явно надо мной. Наконец, у одного старика не выдержали нервы, и он, с отвращением ткнув в мою сторону указательным пальцем, с пафосом произнес:
- Посмотрите, на эту курву. Он и весь бывший Союз зубрили "Капитал" Маркса, а теперь превратились в настоящих рабов нашей Америки. Срам и позор на весь мир. Так вам и надо!
Мне было очень неприятно, они задели мое самолюбие и своим тоном оскорбили моих соотечественников. В тот момент я поклялся себе, что преподам им наглядный урок вежливости или я не из Махалли, узбекского Габрово.
Я встал во весь рост и, подойдя к ним, очень вежливо спросил:
- Сори, плиз. Ю полиш (вы поляки)?
- Ес, - ответили они надменно.
- Ми тиффози футбол полиш, - как всегда начал я и, не обращая внимания на их «карашо, карашо!», давая им сосредоточиться, начал перечислять весь цвет польской сборной: - Томашевский, Дзекановский, Бульзацкий, Дымарский, Анчок, Гмох, Ослизло, Шармах, Гадоха, Лято, Машчик, Касперчак, Бонек, Шолтысек, Любанский, Жмуда, Горгон, Вечорек, Машталер, Кмецик, Дзюба, Кукла, Терлецки, Мацулевич, Смолярек.
Все дружно начали аплодировать «курве», которого они всего пару минут назад люто ненавидели и презирали. Я же направил на них свою вторую беспощадную стрелу.
- У вас есть поэт с мировым именем. Его везде и всюду обожают. Он один из самых читаемых в мире. Это Адам Мицкевич, Пан Тадеуш!
- О, Адам Мицкевич! Пан Тадеуш! – восторгались они.
Я продолжал:
- Хотя он и поляк, но как и вы, никогда не жил в Польше, а жил и творил в Литве, - улыбнулся я. - У него есть стихи "Варшава". Мне хотелось бы прочитать их вам. Можно?
- Оле, оле, оле! (давай, давай, давай вперед!)
Но тут незнакомцы замешкались: как же так, этот раб Великой Америки прямо на глазах из грязи превращается в князи, заставляя себе аплодировать, признавать его, восторгаться им.
А я превратился в артиста и начал читать монолог великого поэта и мыслителя Востока Алишера Навои, посвященные возлюбленной Гули. Но к концу каждой из строк я прикреплял слово «Варшава».
Куй, ғазал, оҳ, қайтадан тирнар ярамни, Варшава,
Тағин эслатди у машъум ҳарамни, Варшава,
Фақат бир илтимос, кўркам чаманда, Варшава,
Очиб гулғунчалар этганда ханда, Варшава,
Жувонмарг ғунчани ҳам эсла ва ёд эт, Варшава,
Унутма, руҳимни доимо шод эт, Варшава
Описать эйфорию поляков мне не под силу. Толпа ждала от меня всего, но только не этого. Они широко открыли рты, и я подумал, что им не хватает кислорода. Но бурные аплодисменты и крики «браво» показали, что с самочувствием у поляков все в порядке. Просто им очень понравился коктейль «Навои и Мицкевич». Вот на что способны спорт и искусство - от злобы, презрения и высокомерия не осталось и следа. Они стали обычными людьми.
Впоследствии выяснилось, что тот хамоватый старик в годы Второй мировой войны был эвакуирован в Самарканд. В то лихолетье мои земляки дали ему приют, кормили, зачастую отрывая от себя последнее. Когда он узнал, что я родом с тех мест, то сначала не поверил, но потом обнял меня и прослезился.
Одна блондинка неземной красоты, склонявшая все время свою прекрасную головку на плечо бойфренда, то и дело улыбалась. Когда же я закончил "Варшаву", она отстранилась от своего плейбоя и решительно обняла меня – грязного, потного, презренного - и поцеловала. От неё пахло «Диором», а по щекам текли слёзы.
Как раз во время этой незабвенной сцены подъехал на своем лимузине хозяин. Он ошалело посмотрел на меня и с опаской спросил:
- Баходир ака, что за маскарад?
Как раз в это время другая полячка бальзаковского возраста, жившая по соседству, прибежала из дома и принесла мне на тарелке сэндвич, сыр, колбасу и коньяк. Я взял бокал и одним махом осушил его, не закусывая, так как руки у меня были грязные. Поляки опять захлопали в ладоши.
После выпитого я объяснил хозяину, что произошло. Когда он понял, в чем дело, то залился гомерическим смехом и ушел домой, откуда я еще долго слышал его хохот.
Наконец, хозяин, приняв ванну и поостыв, вышел в бархатном халате и сказал:
- Баходир ака, работа не волк, в лес не убежит. На сегодня хватит, примите ванну, наденьте чистую одежду и присоединяйтесь - будьте моим гостем. Сегодня я устраиваю вечер для друзей и хочу сделать им сюрприз…
Вскоре привезли тушу целого барана, замариновали мясо и накрыли стол на 65 человек. И вот один за другим стали появляться приглашенные. Это был весь цвет еврейской диаспоры: ученые, артисты, музыканты, поэты, писатели, режиссеры. Началась непринужденная беседа. Через час кто-то из гостей вспомнил:
- Микоэль, ты говорил, что у тебя для нас есть какой-то сюрприз. Не пора ли его представить?
- Сюрприз не мой, а усто Баходир ака, - и повернувшись в мою сторону, он попросил: - Я вас очень прошу, повторите все то, что прочитали полякам.
Я сначала смутился, потом, набравшись храбрости, начал пересказывать все произошедшее у дуба. Когда дошла очередь до «коктейля» «Навои и Мицкевич», взорвалась настоящая бомба. Все так громко хохотали, что поднялся невообразимый шум. Некоторые в это время жевали шашлык, и кусочки мяса вылетали изо рта на несколько метров. Минут 10 все смеялись. От души, искренне. Евреи очень ценят юмор.
Потом предоставили слово мне. Я коротко и ясно произнес: «Варшава»! Опять послышались смех и аплодисменты. Все выпили. Кроме «Варшавы» других тостов вообще в тот вечер не было.
На второй и последующие дни, как только мы видели друг друга, вместо приветствия «Салом алейкум!» восклицали «Варшава». И опять смеялись, а проходившее мимо люди удивлялись, думая, что мы ненормальные (то есть крейзи).
Вот так два гениальных поэта всех времен и народов Алишер Навои и Адам Мицкевич помогли мне рассчитаться с надменными поляками.
