Матч открытия ЧМ 2006. Филипп Лам: «Тонкое различие». Глава V
Глава V. Никаких проблем, господин Лам
Матч открытия ЧМ 2006
Правильно относиться к разочарованиям - Рецепты от отчаяния – Черпать новую энергию из неудач – Иметь возможность взять судьбу в свои руки
Домашний чемпионат мира начинается для нас 1 марта 2006 года во Флоренции. Определяющий товарищеский матч против Италии. Я впервые попал в стартовый состав после своей травмы колена и играю на позиции левого защитника.
«Не забывайте, парни, - говорит тренер перед выходом на поле, - через три месяца состоится матч открытия».
9 июня в 18:00 начнется чемпионат мира в Германии.
Но через десять минут игры каждый из нас хотел, чтобы матч открытия состоялся только через год. Спустя семь минут Италия ведет в счете – 2:0. В итоге мы проигрываем матч 1:4, но мы могли бы пропустить и больше. Конечно, это был товарищеский матч, но все пошло коту под хвост. Если мы чему-то и научились, так это тому, что наш лозунг нужно интерпретировать иначе. Он звучит так: «Мир в гостях у друзей». Однако этот девиз не должен означать, что со сборной Германии можно делать все, что хочешь.
Пресса бурно реагирует на это поражение. Bild публикует коллаж с лицами игроков на пицце. Заголовок у него – «Quattro Gegentori» (прим. пер. Gegentor – пропущенный мяч). Центральные защитники изображены в виде пепперони, потому что их долго жарили в штрафной. Полузащитники в виде тунца, потому что их игра так же невыносимо пахла. Другой игрок в виде картофеля, потому что его игра была где-то под землей. Еще парочка футболистов в виде салями, потому что они играли как колбаса. А я был ананасом, потому что был слишком мягок к сопернику. И это было еще самым безобидным.
Еще хуже было сразу после матча во Флоренции. Михаэль Шумахер, чемпион «Формулы 1», пришел к нам в раздевалку и пожал нам руки. Потом он подозвал одного человека из нашего персонала и прошептал: «Но это же не самая лучшая наша команда, да?».
Ау! Если такое слышишь от кого-то вроде Шумахера, то это больно.
Настроение ужасное. Неужели такая команда будет играть летом на чемпионате мира? А мы еще поставили себе цель стать чемпионами мира.
Никакого утешения не было в немецких клубах. Они вылетели из всех европейских турниров, дойдя максимум до четвертьфинала (прим. пер.: Филипп ошибся, только Шальке вышел тогда в полуфинал Кубка УЕФА). Никто больше не ставил на нас. Всеобщее настроение было таким: жаль, что чемпионат мира должен состояться, ведь у нас нет ни единого шанса. Требования к сборной – просьба общественности не слишком сильно опозориться.
Конечно, нам не нужны газеты для того, чтобы понять, как мы далеки от уровня игры чемпионов мира. Пересуды – это пересуды. Они причиняют боль, но в то же время держат в тонусе.
Разумеется, мы знаем о резервах, которые у нас есть. Товарищеский матч – это товарищеский матч. Ради такой игры твоя команда и ты сам никогда не выжимают из себя максимум возможного. Официальные матчи - это совершенно другое напряжение для тела и духа. Если игра в борьбе за титул, то футболист открывает сундук со своими физическими и моральными резервами. Страсть и желание – ключ к этому, настоящую страсть невозможно симулировать.
Феномен состоит в том, что перед каждым матчем мы делаем одно и то же, думаем об одном и том же и проводим одни и те же ритуалы для того, чтобы войти в ритм турнира и создать необходимое настроение. Каждый из нас амбициозен, никто не хочет проигрывать даже тренировочную игру. Но в футболе важны мелочи. Разница между хорошими игроками минимальна. Как только ты слегка нажимаешь на тормоз, другие уже наступают тебе на пятки.
Мы возвращаемся в Германию и читаем в газетах о том, как мы плохо выступили.
Но мы абстрагируемся от этого. От любых пересудов нужно абстрагироваться. Нельзя слишком много думать о поражениях.
Звучит жестко, но иначе никак. Профессиональным футболистам нельзя хандрить. Ты возвращаешься обратно в клуб, на следующий день у тебя заключительная тренировка перед матчем, а потом ты играешь в Бундеслиге – все начинается заново. Если спустя четыре недели ты все еще страдаешь из-за поражения, то ты выбрал не ту профессию.
За 24 дня до начала чемпионата мира мы начинаем интенсивную подготовку во Франкфурте. В расписании стоит товарищеский матч против Люкенвальде. Любители выиграли право на игру со сборной благодаря акции ФИФА, так что все были невероятно счастливы, и 20000 билетов на «Карл-Бенц-Штадион» в Маннхайме были полностью распроданы. После матча мы собираемся продолжить подготовку в тренировочном лагере на Сардинии.
Прекрасная игра, наши соперники очень внимательны, когда вступают с нами в единоборства. Никто из них не хочет на следующий день оказаться в газетах под именем «убийца игрока сборной».
Счет 4:0, и я начинаю обводить соперника в штрафной. Защитник нерешительно толкает меня – такого не бывает даже в очереди перед кассой в кино, но я все равно отрываюсь от земли, на какой-то момент зависаю в воздухе, а потом всем своим весом падаю на левую руку.
Волна боли распространяется от моей руки по телу.
Я медленно встаю и надеюсь, что боль пройдет. Но все наоборот – она становится сильнее. Никаких сомнений, что с рукой что-то не так.
Немедленно в больницу. После рентгена становится ясно, что локтевой сустав не сломан. МРТ делают другому пациенту, и я должен подождать. Перелет всей команды на Сардинию я пропускаю. Окей, должно быть ничего страшного. Но у меня плохое предчувствие. Рука дико болит. Я нервничаю и беспокоюсь. Вместе с врачом и помощником команды я остаюсь во Франкфурте.
Когда МРТ, наконец, делают, я узнаю точный диагноз. Часть трицепса оторвалась от кости. Операция неизбежна.
«Доктор», - растерянно спрашиваю я, - «Как долго это продлиться?»
Но врач отвечает только, что мне нужно наложить гипс, а потом все зависит от хода восстановления.
Я думаю о Мюнхене. О моем родном городе. О моем стадионе. Вся моя семья и несколько друзей будут на Альянц Арене. Я еще ни разу не доставал столько билетов для людей, которых я люблю, а теперь я сам, наверно, буду сидеть на трибуне и смотреть, как сборная Германии открывает чемпионат мира.
Что за дерьмо.
Следующим утром я лечу в Мюнхен. Доктор Мюллер-Вольфарт все подготовил, и в первой половине дня в клинике Богенхаузен меня прооперирует доктор Зеебауэр. Он уже делал операцию на моей ноге в прошлом году. Когда я просыпаюсь после операции, и комната приобретает очертания, моя первая мысль связана с болью в руке, и кажется, что небо падает мне на голову.
«Опять», - думаю я. Вдруг вернулись все печали и тяготы, которые были со мной во время моих двух последних травм, грусть из-за того, что я не был на Кубке конфедераций и не мог играть за сборную почти год, страх снова пропустить что-то важное – чемпионат мира у меня дома. Пока я отхожу от наркоза, я понимаю, что по моим щекам текут слезы. А когда я вижу Романа с озабоченным выражением лица у своей кровати, я начинаю рыдать, хотя он хочет поделиться со мной своей уверенностью.
«Почему это всегда происходит со мной, Роман?»
«Брось, Филипп, - говорит Роман своим успокаивающим баварским тоном, – если кто-то и справится с этим, так это ты».
Я знаю, что он хочет сказать. Я всегда обладал мужеством и уверенностью в своих силах, но сейчас я не знаю, откуда их взять. Это третья серьезная травма за последние полтора года, и я не могу бороться со своими мыслями, потому что все мои надежды были разрушены.
Я осматриваю комнату и вижу эти печальные белые стены больницы, на которые я достаточно насмотрелся в прошлом году. Я смотрю на свою руку и вижу гипс на ней. А под ним все еще эта ноющая боль.
Столько вопросов: Получится ли? Достаточно ли трех недель, которые у нас еще есть, чтобы рука пришла в норму? Смогу ли я сразу играть в футбол? Хорошо играть в футбол?
Проходит четверть часа до того момента, как я заставлю себя снова поверить в свои силы. Затем мы с Романом разбираемся с тем, что нам предстоит. Мы делали так раньше, делаем и сейчас.
Главный вопрос звучит так: насколько велики мои шансы сыграть на чемпионате мира, и что я должен сделать, чтобы их использовать?
Я быстро понимаю, что должен как можно больше времени провести с командой. Не пропускать ни одной тактической тренировки. Дышать тем же воздухом, что и вся команда. Как только будут приняты все необходимые меры для стабилизации моей руки, я полечу к сборной на Сардинию. Мои особые тренировки не помешают мне оставаться частью команды. Никому не придет в голову, что я не должен быть в расположении сборной, даже мне самому.
Когда немного позже меня пришли навестить мои родители и сестра, они были удивлены: никаких следов разочарования у Филиппа, которого они ожидали увидеть. Я сам был удивлен, что утешал родителей, которые так беспокоились обо мне. В этот момент я понял, что только эта катастрофа не дает мне сыграть на чемпионате мира с двумя здоровыми ногами. Следующие три недели будут борьбой, но я уже принял этот бой.
В больнице толпились съемочные группы. Все хотели знать, как у меня дела. Я говорю: я буду играть на чемпионате мира.
Мне звонит Клинсманн. Он говорит, что будет держать место для меня, и если потребуется – он будет держать дверь открытой даже за 10 минут до начала чемпионата мира. Приятно слышать. Я говорю: я приеду, тренер.
Два дня я провожу дома. В Мюнхене я встречаюсь со специалистом по шинам и заказываю у него подвижную манжету для моей левой руки. Шина фиксирует руку с помощью четырех застежек: она поможет защитить ее от ударов и не дать мне слишком сильно сгибать или вытягивать ее, чтобы мускулы не травмировались снова.
После этого я лечу на Сардинию. На третий день после операции я начинаю наматывать круги с гипсом на руке. В то время как команда тренируется нормально, я стараюсь поддерживать свою форму с помощью скучной одиночной программы.
Гипс неудобный, громоздкий и тяжелый. Он изменил мой стиль бега. Пока я делаю все, чтобы оставаться в форме, я постоянно думаю о том, что я могу сделать, чтобы защитить свою руку во время игры. Что случится, если я снова упаду на руку? Как я должен держать ее, чтобы с ней ничего не произошло?
Такие же мысли будут меня тревожить и через несколько лет, когда я пойму, что неосознанно держу левую руку в безопасном положении, вступая в единоборства или обходя препятствия на тренировке.
Я начинаю отрабатывать падения. Меня толкают с гипсом, и я поворачиваюсь так, чтобы с рукой ничего не случилось. Мне не очень комфортно на этих тренировках, но если я ни разу не смогу прокатиться по газону, то о матче и думать нельзя.
Врач команды снимает с меня гипс и надевает шину. Уже лучше. Непривычно, но намного удобнее гипса.
Я осторожно приступаю к тренировкам. Во время первых тренировок с командой я дополнительно обматываю шину, чтобы еще больше защитить руку. С каждым днем я чувствую себя все лучше и лучше, но все еще не могу полноценно тренироваться. Один жесткий мяч, который попадет в руку, толчок во время единоборства, и я снова окажусь в больнице. Нет, спасибо.
Время проходит быстро. Команда тренируется хорошо. Настроение отличное, тренерский штаб заботится об атмосфере, в которой игроки готовятся к уникальному событию. Чемпионат мира в твоей стране – такое бывает только раз в жизни профессионального футболиста.
С каждым днем я становлюсь увереннее в себе. За девять дней до матча открытия я снова полноценно тренируюсь с командой. Все может получиться.
Но новая проблема вселяет в меня неуверенность. Мы спросили у ФИФА, могу ли я вообще играть с шиной на руке. Но ФИФА оставляет это на усмотрение судьи каждого отдельного матча. Все зависит от того, считает ли арбитр, что моя шина может повредить другим игрокам или нет. И если один судья ответит положительно, то это не значит, что каждый решит так же.
2 июня, за неделю до матча открытия, состоится последний товарищеский матч. Мы играем в Мёнхенгладбахе против Колумбии. Я в заявке на своей позиции левого защитника. У тренера больше нет времени на эксперименты, он должен дать игровую практику тому составу, на который он рассчитывает в турнире. Если сегодня судья не позволит мне выйти на поле, то это плохой знак для матча открытия.
Я так нервничаю. За час до начала матча я смогу показать свою шину норвежскому судье. Мы перевязали ее так, что моя рука была как у человечка Michelin. Господин Хауге внимательно осматривает это произведение искусства наших физиотерапевтов, ощупывает его, серьезно смотрит мне в глаза и делает долгую паузу. Затем он говорит: «No problem, misterLahm».
Я бы кинулся ему на шею, но у меня свободна только одна рука.
Мы выигрываем матч 3:0, команда демонстрирует хорошую форму, и все довольны. А я больше чем просто доволен. Я хорошо провел игру, и шина мешала мне меньше, чем я предполагал. Единственное, что меня беспокоило, касалось судьи матча открытия. Ответит ли он так же, как и господин Хауге из Норвегии? Или за несколько метров до матча открытия в моем городе, на моем стадионе, перед моими близкими на моем пути встанет решение одного человека, который интерпретирует правила не так, как его коллега?
У нас еще два свободных дня перед тем, как мы отправимся в Берлин, чтобы начать главный этап ЧМ. Я лежу в кровати и думаю о судье. Я смотрю вдаль и думаю о судье. Даже если я занимаюсь чем-то другим, я все время думаю о моменте, когда он покажет большой палец вверх или вниз. Мне сразу же становится плохо. Разумеется, переживания – неотъемлемая часть чемпионата мира, но должны ли эти переживания быть именно такими? Я понимаю, в каком приятном положении находимся мы, игроки. Пока мы находимся на поле, мы можем действовать и выкладываться на полную. Мы можем бежать, подгонять друг друга и показывать всю свою страсть на поле.
Но я должен показать свою руку незнакомому человеку и ждать от него разрешения на игру. Я так не нервничал ни перед каким-либо другим матчем в своей жизни.
За день до матча мы летим из Берлина в Мюнхен. Вокруг царит напряженное ожидание. А в газетах вздыхают с облегчением, потому что все, наконец, начинается. Завершились бесконечные дискуссии о том, как мы начнем турнир.
Мы едем на стадион. Я так хорошо знаю эту дорогу, но эта поездка все равно необыкновенная. В четыре часа начнется церемония открытия чемпионата мира. На стадионе будут президент, канцлер, правительство Германии, бывшие чемпионы мира, моя семья и лучшие друзья. Потом я покажу свою руку судье и, наконец-то, наконец-то, я узнаю, смогу ли я выйти на поле в шесть часов или нет. Я узнаю имя арбитра – Орасио Элисондо из Аргентины. Это хороший знак или плохой?
Мы смотрим церемонию открытия в раздевалке Альянц Арены на большом экране. Готтшальк. Грёнемайер. Шуплаттлер (прим. пер.: баварский танец). В 16:52 президент Хорст Кёлер объявляет чемпионат мира открытым.
Мы переодеваемся. Мы надеваем классическую черно-белую форму сборной Германии. Многие выбирают футболки с короткими рукавами. Я фиксирую и перевязываю свою шину, а затем прячу ее под длинными рукавами, хотя снаружи тепло.
Один из наших сотрудников открыл дверь, просунул голову и позвал меня: «Филипп, ты можешь подойти к судье. У него есть время поговорить с тобой».
Мне страшно.
Я киваю, еще раз закрываю глаза, глубоко вздыхаю и иду. Мои коллеги по команде провожают меня глазами. «Все получится», - говорит тренер.
Я столько раз представлял эту ситуацию, что она стала такой неземной, как прибытие Джорджа Клуни на небеса в рекламе Nespresso. Аргентинский судья поприветствовал меня с теплой улыбкой, проверяет мою шину и кивает.
«Я могу играть?» - спрашиваю я.
«No problemo», - отвечает арбитр.
Как я люблю эти два слова.
Я бегу обратно в раздевалку словно ребенок, который получил в подарок новенький велосипед и хочет показать его своим друзьям. Недалеко от двери я торможу, затем захожу внутрь, и улыбка на моем лице такая широкая, что мне ничего не надо говорить.
На часах 17:02. Теперь ЧМ открыт и для меня.
Теплый воздух. Мы выходим на поле, полный стадион, и публика громко встречает нас. Я так рад, что я здесь.
Где-то там наверху сидят мои родные. 1,5 млрд человек перед телевизорами. Безумие.
Командное фото. Гимны.
Юрген Клинсманн внушает нам: «Мы – команда». Чтобы подчеркнуть свою сплоченность, мы стоим рука об руку во время исполнения гимна. Для меня это не так уж и просто, потому что слева от меня стоит Кристоф Метцельдер, а справа Арне Фридрих, которые выше меня как минимум на полголовы.
Вся скамейка запасных тоже стоит рука об руку, весь персонал, тренеры. Клинсманн взывает к энергии коллектива, и он прав. У нас не самые сильные игроки турнира, но у нас мощная команда. Посмотрим, на что мы способны. Мы играем против Коста-Рики, задача вполне решаемая. Мы должны выиграть, и мы выиграем.
Как это обычно бывает перед большими и невероятными матчами, я не могу дождаться, когда, наконец, судья даст свисток.
Коста-Рика начинает матч. Стадион гудит и создает настроение. Сначала мы прощупываем соперника, потому что играем против игроков, которых мы практически не знаем.
Через шесть минут наши нападающие входят в штрафную Коста-Рики. Тим Боровски отдает пас Басти Швайнштайгеру, все защитники находятся в центре. Мяч каким-то образом оказывается слева, а я стою практически у центрального круга и вижу, что никто из защитников не бежит к нему. Я ускоряюсь, забираю мяч в двух метрах от боковой линии и должен решить, двигаюсь ли я прямо и навешиваю или… Два защитника идут на меня, я быстро смещаюсь с мячом вправо и пробегаю мимо, один из них падает. Вдруг у меня появляется свободное пространство прямо на углу штрафной, другой защитник еще далеко, и я отправляю мяч в дальний угол. Только потом по телевизору я увидел, как мяч еще задел штангу и перекладину до того, как попал в сетку. Но он попал, 1:0, теперь только счастье, счастье, счастье и огромное облегчение.
Говорят, что люди, находясь в смертельной опасности, видят, как вся жизнь проходит у них перед глазами. Сейчас я вижу последние три недели словно в замедленной съемке. Падение в Маннхайме, МРТ, полет в Мюнхен, операция, лицо Романа, восстановление, привыкание к шине, переживания из-за того, что я не знаю, смогу ли я сыграть, бесконечные часы у физиотерапевтов, лицо судьи, "no problem, mister Lahm". В этот момент упала гора с моих плеч. Теперь я хочу только подойти к скамейке и сказать спасибо физиотерапевтам.
Но все это бег с препятствиями. Стадион встает, мои коллеги по команде этим летним вечером чувствуют то же облегчение, что и я. Наконец, не только я начал этот турнир, но и команда, мои соотечественники и «мир в гостях у друзей». Все хотят меня обнять, я уворачиваюсь от Торстена Фрингса, который тянет меня за футболку, обегаю Басти и несусь к нашей скамейке запасных, чтобы сказать спасибо. Там меня встречает третий вратарь команды Тимо Хильдебранд, с которым я делил комнату в Штутгарте, я прыгаю и обнимаю его, потом подходит Михаэль Баллак, который пропускает матч из-за травмы. Я показываю большие пальцы вверх физиотерапевтам, которые остались сзади на скамейке, и вижу, как они улыбаются. Я знаю, что они наслаждаются этим моментом так же, как и я.
Мы выигрываем матч 4:2. Начало положено. Через несколько дней матч против Польши. Я наслаждаюсь даже бочками с водой и льдом для восстановления и расслабления мышц. Настолько мне тепло внутри. Если мы выиграем у Польши, то досрочно выйдем в 1/8 финала.
На следующий день после матча с Коста-Рикой я говорю со своим дедушкой. Он обожает футбол так же, как и вся моя семья. Но дедушка, который в свои 78 был на стадионе, сказал то, что поразило меня в самое сердце: «Господи, так прекрасно, что я еще могу это пережить».
____________________________
Навигация
Предисловие здесь.
Первая глава здесь.
Первая часть второй главы здесь.
Вторая часть второй главы здесь.
Третья глава здесь.
Четвертая глава здесь.
Пятая глава здесь.
Первая часть шестой главы здесь.
Куда обращаться с вопросами/пожеланиями/критикой?
